Пятиметровый супергерой, монстры, постапокалипсис, поиск бессмертия и самая сильная эрекция в древней литературе

Эпос о Гильгамеше считается старейшим в мире литературным произведением, будучи созданным в XXII веке до н. э. древними шумерами, создателями цивилизации в Месопотамии.

Трудно судить, так ли это на самом деле, поскольку список, полученный нами из знаменитой клинописной библиотеки Ашшурбанипала, царя Ассирии, относится только к VII веку до н. э. (то есть почти ко времени правления знаменитого законодателя и завоевателя Хаммурапи) и содержит только фрагменты текста.

Эпос действительно содержит упоминания о предшественниках ассирийцев и даже о довавилонских временах, но поскольку он явно подвергался значительной обработке современниками Ашшурбанипала, трудно сказать, какие эпизоды присутствовали в первоначальном эпосе, а какие вставили ассирийцы. И это еще не всё, что нужно знать о древнем литературном шедевре и культурном наследии всего человечества.

Середина девятнадцатого века была временем, когда люди начали сомневаться в исторической правде Библии. Неужели все мы произошли от Адама и Евы, которых Бог создал по Своему образу и поместил в прекрасный сад, а затем изгнал оттуда из-за их грехов? Разве их потомки усугубили свои грехи до такой степени, что Бог решил утопить их всех в великом потопе? И заключил ли он впоследствии, видя причиненные им разрушения, договор с единственной выжившей семьей, семьей Ноя, пообещав, что никогда больше не поднимет руку на свое творение? «Пока земля останется, — решил он, — время сева и жатва, холод и зной, лето и зима, день и ночь не прекратятся». На протяжении многих веков эта история утешала людей.

К началу XVIII века ученые из различных молодых областей науки — геологии, археологии, палеонтологии — представили доказательства того, что Земля намного старше, чем кто-либо думал, и что человеческие общества существовали задолго до дат, установленных для Сотворения мира и Великого потопа. В 1859 году Чарльз Дарвин в своем «Происхождении видов» выдвинул теорию, предполагающую, что люди могут происходить не от Адама и Евы, а от низших животных, существ с мехом. Неудивительно, что такие идеи встретили яростное сопротивление. Многие ученые удвоили свои усилия, чтобы найти доказательства истинности Библии.

Примерно в то время, когда Дарвин писал свою книгу, молодой лондонец Джордж Смит, который бросил школу в возрасте четырнадцати лет и работал гравером банкнот, был очарован сообщениями об артефактах, обнаруженных на территории современного Ирака и отправленных в Англию. Смит проводил обеденные часы в Британском музее, изучая его фонды. В конце концов сотрудники музея заметили Смита, и в 1866 году руководство наняло его, чтобы он помог проанализировать десятки тысяч глиняных черепков, которые были присланы много лет назад и лежали в ящиках для хранения.

Местом, откуда прибыли черепки, была Ниневия, важный город в древней Месопотамии. Причина того, что так много табличек было найдено в одном месте, заключалась в том, что они были остатками всемирно известной ныне библиотеки Ашшурбанипала, царя новоассирийской империи в VII веке до нашей эры. Когда таблички были впервые обнаружены, никто не мог прочитать любопытный шрифт (позже названный клинописью), на котором они были написаны. Однако уже к 1857 году ученые смогли дешифровать эту древнюю письменную систему и начали работу по переводу имеющихся записей.

Теперь к ним присоединился Джордж Смит. Он изучал глиняные таблички и их фрагменты около десяти лет, именно он нашел самый известный отрывок, начертанный на них. Это было повествование о великом потопе, уничтожившем почти все человечество, и единственной выжившей семье. Говорят, что, прочитав это, он так разволновался, что вскочил со стула и забегал по комнате, срывая с себя одежду. Этот древний документ мог подтвердить истинность Книги Бытия, по крайней мере, так казалось Смиту.

И не только ему, но и другим людям. В 1872 году, когда Смит представил свои открытия Обществу библейской археологии, при этом присутствовал даже премьер-министр британской короны Уильям Гладстон. Об открытии заговорили на первых полосах газет в Европе и США. Вскоре лондонская газета Daily Telegraph дала Смиту грант на поездку в Месопотамию, чтобы посмотреть, может ли он что-то добавить к своим изысканиям. В течение нескольких дней он заполучил еще один фрагмент, который, как казалось, завершил историю Великого потопа. Поэтому Британский музей позднее профинансировал еще две экспедиции Смита.

Во время второй из них он умер от дизентерии в городе Алеппо в Сирии в возрасте 36 лет. Он так и не дожил до того, чтобы понять, что на самом деле он не доказал истинность Ветхого Завета своей глиняной табличкой. Оба повествования о потопе происходили из более древних шумерских источников. Однако Смит невольно сделал нечто иное. Он открыл то, что было и остается самым старым стихотворным эпосом в истории. Открыл миру «Гильгамеша»!

Автор иллюстраций Hassan Nozadian

«Повесть о Гильгамеше» не является отточенной композицией, подобной римской «Энеиде», как многим бы хотелось. Наш древний шедевр больше похож на человеческую жизнь — иногда неопрятную и неоднозначную.
В самом начале повествования мы встречаем главного героя по имени Гильгамеш. Он царь Урука, великолепного города с высокими стенами в южной Месопотамии. Его мать была богиней, а отец — смертным героем. Соответственно, это прекрасный образец человека одиннадцати локтей (пяти метров!) в высоту и четырех локтей от соска до соска. Однако он — не примерный правитель. Он утомляет молодых людей своего города в спортивных состязаниях, и когда они женятся, он настаивает на праве первой брачной ночи.

Люди Урука жалуются богам на поведение Гильгамеша, и в итоге богиня-мать Аруру отщипывает кусок глины и вылепляет из него нового человека, Энкиду, который станет другом Гильгамешу и отвлечет его от дурных дел. Энкиду тоже великан, хотя и не такой большой, как Гильгамеш. Вначале он очень похож на животное. Его тело покрыто волосами. Он бегает с газелями и пьет с ними на четвереньках у водоема. Но у него есть человеческий разум: он регулярно выпускает своих друзей-животных из ловушек. Когда один из местных охотников жалуется, что Энкиду мешает ему добывать еду, то ему советуют привести храмовую проститутку Шамхат к водоему, который часто посещает Энкиду. Заметим, что храмовые проститутки своеобразно служили местным богиням плодородия. Это была уважаемая «профессия».

Когда Энкиду приходит попить воды, красавица Шамхат раздвигает ноги, и он тут же уступает влечению. С самой сильной эрекцией в древней литературе он вовлекает девушку в непрерывный акт совокупления в течение шести дней и семи ночей (здесь есть варианты со своим глубоким смыслом). Потом он устает, и Шамхат отводит его в пастушеский лагерь. Впервые в жизни он ест хлеб. Он также выпивает семь кубков пива и начинает петь. Но когда он пытается присоединиться к газелям, они его сторонятся. Таким образом, в поэму входит трагедия. Занимаясь любовью и поедая человеческую пищу, Энкиду стал человеком, и для него уже ничего не будет прежним. Он потерял наивность беззаботной жизни.

Например, у него теперь есть мораль. Когда он слышит об использовании Гильгамешем права первой брачной ночи, то приходит в ярость. Он идет в Урук и нападает на Гильгамеша. Дверные косяки трясутся, стены дрожат, но через некоторое время двое мужчин устают от ссоры и решают дружить. Гильгамеш знакомит Энкиду со своей матерью, богиней Нинсун. Он ей не нравится, будучи человеком без рода и племени.

Обиженный Энкиду плачет, и Гильгамеш, чтобы подбодрить его, предлагает приключение. Они вдвоем отправятся в Кедровый лес, сразятся с его защитником — чудищем по имени Хумбаба — и соберут кедровую древесину для строительства в Уруке (строительный лес был невероятно ценен в совершенно безлесной Южной Месопотамии).

«Энкиду, — клянется Гильгамеш,
Поскольку человек не может пройти дальше конца жизни,
Я хочу отправиться в горы,
Чтобы утвердить там мою славу»

Хумбаба — необычный монстр. Он похож на ночной кошмар. У него есть семь магических аур, которыми он может обернуть себя или кого-то другого для защиты. Когда к нему приближаются Гильгамеш и Энкиду, он насмехается над ними. «Отродье рыбы», — называет он сироту Энкиду. Он кричит Гильгамешу, что лесные птицы скоро будут пировать на его мертвом теле. Тем не менее вначале герои пробуют договориться с защитником Кедрового леса:

«пусть старшая сестра Гильгамеша станет женой Хумбабы
его младшая сестра будет наложницей Хумбабы
(…)
вот мука и бурдюк прохладной воды
большая обувь
крошечные туфли
горный хрусталь, черный камень и лазурит»

Но Хумбаба непреклонен, и тогда, несмотря на дрожь от страха, двое мужчин хватают чудовище. Гильгамеш вонзает кинжал ему в шею, а Энкиду вырывает наружу его легкие. Защитные ауры разлетаются. Затем мужчины срубают несколько гигантских кедров, строят плот и отплывают обратно в Урук.

Вернувшись домой, Гильгамеш купается, надевает чистую одежду и встряхивает свои длинные волосы. Увидев его, Иштар, богиня любви и войны, ослеплена страстью и взывает к нему, предлагая сойтись: «Даруй мне свои плоды, даруй!» Она говорит, что подарит ему колесницу из лазурита и золота. Его овцы родят близнецов, его козы родят тройню. Гильгамеш спрашивает, какую выгоду он получит от женитьбы на ней:

«Ты жаровня, которая гаснет на морозе,
Ты дверь, которая пропускает ветер,
Крепость, которая рушится на своих воинов,
Шкура, которая пропускает воду,
Обувь, которая ущемляет ногу.
Мужчины, которых ты любила: что с ними стало?
Одного ты превратила в лягушку, другого — в волка,
Нет, спасибо»

Иштар, сильно оскорбленная, бежит на Небеса к своему отцу, богу Ану, и просит дать ей Небесного Быка, чтобы отомстить за эти оскорбления. Спустившись в Урук вместе с богиней, грозный зверь наносит серьезный вред уже при приземлении. Один его вздох, и в земле открывается яма, вмещающая сто человек. Второй вздох, и появляется еще одна яма на двести человек. На третьем вздохе Энкиду падает в яму по пояс (потому что он великан) и хватает быка за рога. Гильгамеш наносит Небесному быку удар в шею, и тот умирает.

Когда Иштар протестует, Энкиду отрывает бычью ногу и бросает ее в богиню. Он говорит, что с радостью оторвал бы и ее ноги. Затем он и Гильгамеш моют руки в Евфрате и, обняв друг друга, с триумфом возвращаются во дворец. «Кто лучший среди мужчин? Кто самый славный из молодцев?» — спрашивает Гильгамеш своих служанок.

Триумф недолговечен. В ту же ночь Энкиду снится сон, что для искупления (после убийства Небесного Быка) один из двух мужчин должен умереть, и вскоре Энкиду в реальности заболевает. Он начинает жаловаться, что не смог погибнуть в бою и люди не запомнят его героем. К сожалению, в этом месте древний текст обрывается — у Энкиду было около тридцати пока безмолвных строк, чтобы попрощаться со своим другом Гильгамешем и умереть.

Автор иллюстраций Wael Tarabieh

Теперь я предлагаю немного отвлечься и вернуться к реальной истории. Шумерский правитель по имени Бильгамес фигурирует в списке царей, составленном около 2000 года до нашей эры, и он, вероятно, жил в первой половине третьего тысячелетия до нашей эры.

Однако что мы знаем о прототипе легендарного героя? Существовал ли такой человек в реальности? Известно, что в XXVII веке до нашей эры городом Унуг (современное городище Варка или Урук) правил шумерский царь из 1-й династии по имени Бильгамес. Он был сыном легендарного героя Лугальбанды и преемником царя Думузи-рыбака.

Согласно шумерским текстам, Бильгамес успешно боролся против гегемонии могущественного города Киша. Эту войну начал царь Думузи, который сражался против Энмебарагеси, царя Киша.

Бильгамес победил Энмебарагеси, а затем и его сына Аггу. Затем наш герой подчинил значительную часть Шумера, статус которой сохранился и при его преемниках (по крайней мере, так говорится в «Списке шумерских царей» из Ниппура).

Бильгамесу наследовал его сын Ур-Нунгал. После своей смерти Бильгамес был обожествлен. В шумерских легендах ему также приписывают строительство новых стен Урука и поход на восток в гористую «Страну кедра» (вероятнее всего, это не Ливан, а горы Загрос между Шумером и Эламом).

Художественная речевая традиция привела к появлению на основе реальных деяний Бильгамеса фантастических шумерских историй — об убийстве царем демона Хувавы, о дружбе с получеловеком Энкиду, вражде с некоторыми богами, убийстве небесного быка и путешествии на край света.

По крайней мере через тысячу лет после смерти реального Бильгамеса о нем писали стихи на разных языках Месопотамии. Затем, где-то между 1300 и 1000 годами до нашей эры, человек Син-леки-уннинни (его имя означает «бог луны Син слышит мои молитвы») из Вавилона собрал и отредактировал эти истории. Мы могли бы назвать Син-леки-уннинни писцом. Возможно, что он также был профессиональным экзорцистом.

Важно то, что он собрал воедино старые стихи о шумерском Бильгамесе (уже ставшем аккадским Гильгамешем) и отредактировал их. Добавив начало и конец, древний автор создал единое литературное произведение на своем, аккадском языке.

Также не исключено, что вавилонский грамотей лишь записал устный вариант эпоса, уже сложившийся в среде храмовых певцов.

Так или иначе, эту композицию учёные-ассириологи называют стандартной версией «Гильгамеша». Этот объединенный текст содержался на одиннадцати табличках (на лицевой и оборотной сторонах) с примерно тремя сотнями строк на каждой.

У нас нет полной копии скрижалей Син-леки-уннинни. Большая часть текста была утеряна под воздействием времени, ветра и прежде всего войны (Ниневия с библиотекой Ашшурбанипала была атакована и разрушена врагами в 612 г. до н. э.). Некоторые дыры можно заткнуть материалом из других более ранних или иноземных версий, но даже после того, как это было сделано, многие важные разделы отсутствуют. Из примерно тридцати шести сотен строк у нас всего тридцать две, целых или частично. В переводах часто используются многоточия в местах, где отсутствует текст, а также курсив и скобки, что обозначают различные степени предположения.

Кроме того, то, что мы видим после вставок, представляет собой лоскутное одеяло из текстов, созданных в разное время и в разных местах, на разных языках. Обычно мы берем основу у Син-леки-уннинни, а затем добавляем «Пенсильванскую табличку», «Йельский планшет», «учебную табличку школы Ниппура», «фрагменты из Хаттусы» и так далее.

Современные ученые не могут позволить себе игнорировать любые эти части, но есть огромная проблема. Одни и те же клинописные знаки меняли свое значение и смысловые оттенки за тысячелетие, пока не были созданы материалы сводной версии Син-лэки-уннинни. Таким образом, знак на фрагменте в Багдаде может отличаться от его аналога в витринах Британского музея. У текста поэмы нет устойчивости, очень многое зависит от переводчика и компилятора.

Мы берем за основу реконструкции не обязательно лучший или самый полный из вариантов, но самый полный из небольшого числа доступных фрагментов.

Кроме того, текст был недоступен так долго, что после открытия стал для нас относительно новым. «Илиада» и «Одиссея» изучаются на протяжении ста пятидесяти поколений, «Энеида» — около сотни; «Гильгамеш» — всего семь или восемь. Переводчики Гомера и Вергилия могли оглянуться на работы великих предшественников. С «Гильгамешем» это не так. Первый полный перевод был сделан в конце девятнадцатого века. Для его чтения пока не сложилась настоящая традиция. Современные переводчики в значительной степени сами по себе. Перед ними стоит особая и сложная задача.

Автор иллюстраций Matteo Berton

Когда по завершении текста с Таблицы 7 Энкиду умирает, «Гильгамеш» не заканчивается. Напротив, начинается что-то вроде нового стихотворения, но в другом ключе. Раньше двое молодых людей убивали монстров и занимались сексом. Сюжетная линия не сильно отличалась от сюжета современного боевика. Теперь, со смертью Энкиду, всё изменилось.

Гильгамеш страдает и причитает:

«Энкиду, младший мой брат, гонитель онагров
в степи, пантер на просторах!
С кем мы, встретившись вместе, поднимались в горы,
Вместе схвативши, Быка убили, —
Что за сон теперь овладел тобою?
Стал ты темен и меня не слышишь!»

Он призывает своих лучших мастеров — «Кузнечный мастер! Медник! Ювелир!» — и заказывает надгробный памятник Энкиду из лазурита и золота. В течение шести дней Гильгамеш не может отойти от тела друга. Наконец из ноздри Энкиду выпадает личинка. Эта ужасающая деталь записывается снова и снова. Поэты знали ее силу. Увидев, что его друг действительно превратился в мертвую плоть, Гильгамеш осознает страшное — ОН ТОЖЕ ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ! Это пугает его до глубины души и становится темой оставшейся части поэмы. Сможет ли он найти способ избежать смерти?

Он бежит из Урука и идет на гору, где восходит и заходит солнце. Ее охраняют два человека-скорпиона. Гильгамеш объясняет им, что он ищет Ут-напишти, единственного человека, который, по слухам, стал бессмертным. Люди-скорпионы пропускают царя в туннель, через который светило проходит каждую ночь. Но если он хочет пройти до конца туннеля, он должен опередить солнце.

Он входит и бежит в кромешной тьме. Он ничего не видит позади или впереди себя. Это продолжается часами. В конце концов он выходит в сад, где плоды на деревьях — это драгоценности:

«Сердолик был плодоносящим,
увешанным каменьями как гроздьями,
и на него было приятно смотреть.
На дереве лазурита росли
пышные плоды и великолепная листва»

Гильгамеш часами ничего не видел в темноте коридора, а затем внезапно — свет, цвет, яркие камни. Мир, созданный для нас! Это очень сильная аллегория рождения, когда мы приходим из тьмы небытия.

Герой не задерживается в саду и двигается дальше. Наконец он находит Ут-напишти, человека, который смотрел на смерть и выжил. Гильгамеш хочет знать: как он это сделал? Ут-напишти объясняет:

«Никто вообще не видит Смерть,
никто вообще не видит лица [Смерти],
никто вообще не [слышит] голос Смерти,
(…)
Лицо человека смотрит на солнце,
а потом вдруг ничего нет!»

Затем Ут-напишти рассказывает Гильгамешу историю, которая и заставила Джорджа Смита сорвать одежду. Мы могли бы поступить так же, потому что это гораздо более леденящая кровь сказка, чем история из Ветхого Завета. Как и Ной, Ут-напишти был предупрежден о приближающейся катастрофе и приказал построить ковчег. Когда ковчег был закончен, Ут-напишти, его семья, все собранные животные и все мастера, которых он мог призвать, взошли на ковчег. Перед отплытием он отдал свой дворец и всё свое имущество корабельному мастеру. Иронический подарок, поскольку дворец и его содержимое, как и сам плотник, должны были быть уничтожены божественным гневом на следующий день. Ут-напишти продолжает:

«При первых же проблесках яркого рассвета
над горизонтом поднялось темное черное облако,
и внутри него ревел Адад, Бог Бури.
(…)
Боги-Ануннаки несли факелы огня,
опаливая страну яркими вспышками.
Гнев Бога Бури прошел по небу,
и всё, что было ярким, превратилось в тьму.
[он] набросился на землю, как бык [в ярости],
он разбил [ее] на куски [как глиняный сосуд].
Даже боги испугались Потопа,
они ушли и поднялись на небеса Ану,
лежа, как собаки, свернувшись клубочком,
Богиня вскрикнула, как роженица»

Представьте себе это! Боги склонились и воют на небесах, а буря раскалывает землю как глиняный горшок! В конце концов дожди прекращаются, и ковчег Ут-напишти, как и Ноев, зацепляется за вершину горы. Он и его выжившие товарищи высадились и заново заселили землю.

За это испытание Ут-напишти и его жена получили бессмертие, но, по их мнению, никто, кроме них, не может жить вечно.

Затем он смягчается и предлагает герою для начала победить сон. Гильгамеш терпит поражение. Он не смог победить маленькую смерть сна! Такая же неудача постигла царя Урука с волшебным цветком бессмертия, который похитила змея.

После этого Гильгамеш возвращается домой. Концовка эпоса фокусирует внимание читателя на величайшем для жителей Урука деянии их божественного владыки — на городской стене.

«Осмотрите фундамент, осмотрите кирпичную кладку!
Разве его кирпичи не обжигали в печи?
Разве «Семь мудрецов» не заложили его основы?»

Некоторые комментаторы интерпретируют эти слова как утешение: мы должны утешаться своими достижениями на земле и принимать неизбежность конца жизни. Но так ли это?

Гильгамеш потерял друга и не обрел бессмертия, однако (возможно) он ищет утешения в великих делах и памяти потомков?

Учитывая нынешнее состояние поэмы, такое обоснование сделать трудно. Прочитав приведенные выше строки, которыми заканчивается Таблица 11, мы должны понимать, что у нас нет Таблицы 12, а описание подземного мира, где будет править Гильгамеш после своей смерти, — не часть эпоса. Это отрывок из более раннего стихотворения, прикрепленный к финалу. А еще мы старательно обходим тему соучастия неких «семи мудрецов» в деянии нашего героя.

Вы можете подумать, что от стихотворения, существующего в виде кучи обломков на мертвом языке, переводчики в спешке убежали бы. Нет, как раз наоборот: они тянутся к «Гильгамешу» из самых разных стран мира. Часто по профессии они не переводчики или ассириологи, а просто поэты. Другие же — историки, и, что неудивительно, не все из них благосклонно относятся к людям, которые публикуют версии «Гильгамеша», не зная языка, на котором он был написан.

Большинство переводчиков, не говоря уже о комментаторах, вышли из числа людей, не владеющих шумерским или аккадским языками. Они читают построчный перевод, сделанный тем или иным ассириологом, а затем «поэтизируют» его, превращая в стихи. Но с таким сложным текстом, как «Гильгамеш», который трудно прочитать даже специалисту, этот метод, безусловно, вызывает некоторые вопросы.

Проблемы — возраст стихотворения, его фрагментарность и отсутствие автора. Большинство переводов пытаются скрыть эти проблемы и дополнить недостающее, исходя из личных пристрастий участников.

Скорее всего, изначально отдельные шумерские легенды рассказывали о приключениях легендарного основателя города Ура и его слуги или раба (а не друга), их военных походах, о путешествии самого Бильгамеса в страну мертвых и за цветком бессмертия.

На основе этих сюжетов на рубеже III-II тысячелетий до н. э. сложился эпос о Гильгамеше на аккадском языке. Поэма стала одним из главных произведений месопотамской литературы II-I тысячелетий до н. э. При этом некоторые сюжетные мотивы уже тогда были заменены на более понятные и современные. Например, неизвестная «Страна кедра» была перенесена на запад и отождествлена с кедровыми горами Ливана. Также в эпос включили миф о потопе.

В любом случае речь идет о литературном произведении, «отшлифованном» поколениями древних авторов. В окончательном варианте эпос оказал влияние на древнегреческих «гомеров», а значит, и на греко-римскую, западную и современную литературу.

В интернете можно легко найти перевод древнего текста и прочитать «Эпос о Гильгамеше». Однако есть важный нюанс. С самой ранней версии великое литературное произведение создавалось для чтения вслух. Поэтому идеальный способ познакомиться с месопотамским шедевром — сделать так, как это делали древние. А они слушали певцов, которые играли на музыкальном инструменте и пропевали каждую строчку эпоса, как это пытается сегодня воспроизвести музыкант Питер Прингл:

Засим мы расстаемся с Гильгамешем, помня о том, что автор каждого из современных переводов (впечатляющей и всё еще актуальной истории о жизни, смерти и бессмертии) — соавтор читаемого текста в той или иной степени.

Максим Ферапонтов для проекта ВЕК БРОНЗЫ.

Автор выражает свою глубокую благодарность человеку, который вычитал и откорректировал этот текст, но пожелал остаться неназванным.

#лонгрид #история #литература #древнее

Спасибо, что уделили внимание материалу авторского проекта ВЕК БРОНЗЫ

Это доступная, интересная и познавательная история.
Это цифровой журнал о древних цивилизациях.

Если у Вас остались вопросы — напишите мне.
Если у Вас есть возможность — поддержите меня!