Вторая Пуническая война. Начало: переход Ганнибала через Альпы и разгром четырёх консулов
Большой рассказ о гениальных манёврах карфагенского полководца, которые привели его к вратам самого Рима.
Все статьи по истории Карфагена от основания города:
О Ганнибале известно не так много, как хотелось бы. Не совсем справедливо заявление, что его деятельность описана в основном людьми, которые карфагенского полководца ненавидели. Полибий потратил много сил, чтобы изучить Ганнибала, он пытался составить максимально непредвзятый портрет военачальника. Даже больше — Полибий восхищался Ганнибалом и его полководческими навыками. Подробное изучение этого человека привело Полибия к свидетелям, которые не были вовлечены в войну с Карфагеном. И тогда римский историк заключил, что Ганнибал не был жестоким и алчным, каким его выставляют.
Наставником Ганнибала был спартанец Сосил Лакедемонский, он стал настоящим другом для юного военачальника. Сосил сопровождал ученика везде и описал его деятельность в семи книгах, но до нас дошла лишь часть информации из них, которую передал Дион Кассий. Несмотря на враждебное высказывание Полибия о трудах Сосила как о имеющих «значение и цену не истории, а болтовни брадобрея или простолюдина», стоит всё-таки сослаться на труды спартанца. Наставник Ганнибала описывал его как ни импульсивного, ни торопливого человека, который тщательно обдумывал все свои планы и объявлял о них в последний момент. Он чётко видел идеальные возможности и действовал с молниеносной быстротой, подобно Александру Македонскому.
В отличие от своего отца и всех семитских правителей в целом, Ганнибал не мотивировал свои походы религиозными убеждениями, за что и получил славу безбожника. Ганнибал отлично приспосабливался к разным ситуациям и людям. С кельтами он вёл себя как кельт, а с греками — как грек. Полководец был реалистом и, в том числе поэтому, не атаковал сам город Рим, когда дошёл до него. И причины на то были. Он просто потерял бы огромное количество войск при штурме, но столкнулся бы с оставшимися римскими силами.
Согласно документу formula togatorum, который для нас сохранил Полибий, в начале Второй Пунической войны армия Рима составляла 6 легионов — это 32 тысячи пехотинцев и 1600 всадников. К тому же за Рим воевали союзники, общее число вооружённых сил которых составляло 30 тысяч пехотинцев и 2 тысячи всадников. Легионеры были превосходно обучены и полностью готовы к войне с Карфагеном. В то время уже ни одна армия не могла похвастаться таким качеством, какую выставляли на поле боя римляне. Прибавьте сюда и мобилизационный резерв из 20 тысяч потенциальных бойцов и 1,5 тысяч кавалеристов, 30 тысяч пехотинцев и 2 тысячи кавалеристов союзников. Мобилизовать новое войско Рим мог крайне быстро, такой скорости не знало ни одно государство античности. В самой Италии у Рима был договор с покорёнными народами — о том, что они встанут на защиту границ в случае, если вторгнется враг. В общей сложности потенциально это давало ещё 340 тысяч мобилизованных пехотинцев и 37 тысяч всадников. При таком раскладе о штурме самого Рима и речи быть не могло. Так что нет ничего удивительного, что этого не произошло.
Сейчас же узнаем, как Ганнибал вообще оказался у врат Рима, через что прошёл и как тогда выглядела экипировка римской армии.
Снаряжение римского легионера во Вторую Пуническую войну выглядело следующим образом:
- Шлем монтефортин изобрели кельты, а в III веке до н.э. взяли себе на вооружение этруски и римляне. Он представляет из себя остроконечный купол с навершием в форме шишки и небольшим назатыльником для защиты шеи. Благодаря ремням шлем плотно крепился на подбородке и не болтался. Кельты делали шлемы из железа, тогда как римские ковались из бронзы и полировались до такого состояния, что ярко блестели на солнце. Многие шлемы украшались на навершии конской гривой или перьями, продеваемыми через отверстие.
- Большинство воинов носило медный нагрудник, который могли позволить себе даже небогатые бойцы. Целая система ремней надёжно крепила доспех из нагрудной и наспинной пластины к телу солдата, давая неплохую защиту. Часто они украшались рельефными изображениями накачанной груди и торса или соединением трёх дисков. Медный доспех внутри был покрыт кожей и часто носился в сочетании с широким бронзовым поясом. Более состоятельные легионеры могли позволить себе кольчугу «лорика хамата», заимствованную у кельтов в начале III века до н.э.
- Бронзовые или железные поножи защищали ногу от колена до стопы и подгонялись, вероятно, индивидуально под каждого солдата перед началом отливки. Фиксированные двумя ремнями поножи крепко сидели на ногах, но не все ценили их. Полибий сообщает, что большинство легионеров носили поножи только на одной, на левой, ноге. Археологические данные говорят о том, что большинство легионеров не носило их вообще. Бронзовые поножи на левой ноге больше всего распространились среди гладиаторов.
- До IV века до н.э. чёткого выбора щитов в римской армии не было. Одни солдаты носили овальные скутумы, другие — круглые гоплоны. Великий государственный деятель и военачальник Марк Фурий Камилл в начале IV века до н.э. заменил все щиты легионеров на большие продолговатые скутумы. Такие щиты были склеены из двух досок и снабжались металлическими полосами и выпуклостью по центру (умбоном) для защиты от стрелкового оружия. Скутумы расписывались различными символами, знаками легиона и подразделения.
- Gladius hispaniensis («Испанский меч») уже был немного знаком римлянам по Первой Пунической войне, но они вооружились им во время Второй Пунической войны, насмотревшись на испанских наёмников Карфагена и их превосходные клинки, оценив их великолепное качество и удобство. Гладиус предназначался для колющих ударов, пробития доспехов. Меч изготавливался слоями, между собой перемешивалось железо с разным содержанием углерода, чтобы он был одновременно гибким и твёрдым, а затем клинок закалялся. Перекрестье и навершие эфеса изготавливалось из ивы или тополя, а рукоятка из слоновой кости. До Второй Пунической войны римляне ходили с обычными грубыми длинными клинками.
- Метательное копьё пилум представляло из себя четырёхгранный стержень. Вооружались легионеры двумя пилумами. Один был тяжелее, другой легче. Более лёгкий бросался на средней дистанции, а утяжелённый на ближней. Пилум пробивал доспехи и сильно калечил врагов, а при попадании в щит втыкался в него. Враг с пилумом в щите не мог ни обрубить его, ни вытащить, что вынуждало его бросить и остаться незащищённым.
К началу Второй Пунической войны Рим доминировал и на море. Римляне построили мощнейший флот, которому не было равных. Карфаген так и не смог догнать его, даже несмотря на богатства Испании. Верфи республики постоянно работали и могли выпустить в море несколько сотен боевых кораблей сразу же, если понадобится. Кампания обладала внушительным экономическим могуществом, а кампанские купцы заполонили все рынки Средиземноморья, даже создав конкуренцию грекам. Так что и с деньгами у Рима проблем не было. Тем не менее эту мощь Ганнибал чуть было не сломил.
Осада Сагунта
После смерти Гасдрубала в Карфагене начались аресты его друзей. Ганнон, давний соперник Гамилькара, отца Ганнибала, выступал за мир с Римом и с презрением относился к юному полководцу. Его партия обрела значительный вес и подавила сторонников Баркидов. Ганнибал, само собой, знал о волнениях в городе, но его это мало заботило, ведь испанские племена целиком и полностью подчинялись Баркидам, а не самому Карфагену. Главнокомандующий не думал ни о чём, кроме войны с Римом.
Народ был на стороне обвинителей, злобствуя на сторонников Ганнибала. Кроме того, многочисленные и крупные подарки, которые им посылали раньше Гамилькар и Гасдрубал, власти им велели сдать в казначейство, как полученные от врагов. Тогда партия Баркидов начала отправлять к Ганнибалу письма с просьбой помочь, указывая ему, что при политическом поражении в самом Карфагене он сам будет поставлен в унизительное положение, что не стоит Ганнибалу оставлять без внимания тяжёлое положение тех, кто на родине ему содействует. Спустя какое-то время до Ганнибала дошло, что в политической жизни Карфагена нужно принимать чуть больше участия.
Ганнибал и сам предвидел это уже раньше их и понимал, что судебные процессы против них — это начало заговора против него самого. Он считал недостойным для себя вечно со страхом терпеть эту вражду, как терпели её его отец и шурин, и всю жизнь зависеть от изменчивости карфагенян, так легко плативших неблагодарностью после полученных ими благодеяний.
Вторая Пуническая война, как и Первая, началась с конфликта вокруг одного города. Но, если в предыдущем конфликте никто не ожидал вспышки полномасштабной войны, то сейчас обе стороны были к ней готовы и прекрасно понимали к чему всё идёт. Итак, началось всё в Сагунте.
Сагунт основан греками из Закинфа, но на момент Второй Пунической войны уже был полностью населён иберами. Город считался одним из самых процветающих и больших поселений Испании, развитой торговой республикой. Рим заключил союз с Сагунтом, надеясь использовать его удобное местоположение севернее современной Валенсии в случае войны против Карфагена на испанских землях.
Римляне рассчитывали, что при вспышке нового конфликта воевать будут не в Италии, а в Иберии, и воспользуются городом закинфян, как опорным пунктом для войны.
Ганнибал начал действовать — он решил спровоцировать римлян первыми объявить войну, лишив их удобного места для вторжения. Однако он не мог просто взять и самовольно повести войска на Сагунт без разрешения Совета старейшин. Тогда юный полководец придумал повод. В 220 или 219 году до н.э. он отправил в Карфаген сообщение, где говорил о том, что Сагунт обижает союзных для карфагенян турдетанов, что римляне подговаривают иберов восстать против Карфагена и сагунтийцы в этом ему способствуют. Карфаген дал добро на военные действия. В свою очередь сторонники римлян жестоко вырезали всех сагунтийцев, которые выступали за переговоры с Баркидами. Это ещё больше разозлило карфагенян.
Ганнибал атаковал Сагунт без объявления войны. Главнокомандующий поступил опрометчиво и решил взять город штурмом, недооценив его защиту. Юный Баркид проиграл сражение и был ранен дротиком в бедро, после чего принял решение взять поселение измором. Он велел окружить Сагунт рвом и стеной и периодически посылал войска на штурм, истощая защитников. На осаду было стянуто так много карфагенских войск в Испании, что постоянная вербовка местного населения в армию привела к восстанию ориссов и карпетанов, которое однако карфагенянам удалось быстро подавить.
Римляне бросили сагунтийцев на произвол судьбы, занятые Второй Иллирийской войной (220-219 гг до н.э.). И это было огромной ошибкой Рима.
Чтобы хоть как-то попытаться остановить Ганнибала, Рим отправил к нему послов с просьбой остановить осаду Сагунта. Ганнибал отказался принять дипломатов и велел сообщить, что им не будет гарантирована дипломатическая неприкосновенность. Он намеревался разозлить римлян этим оскорблением и спровоцировать их на радикальные действия. Прекрасно осознавая, что послы затем отправятся в Карфаген — искать понимания у Совета старейшин, Ганнибал подготовил почву и письмом предупредил об этом сторонников Баркидов.
Послы действительно отбыли в Карфаген и предстали перед Советом старейшин, требуя выдать Ганнибала для суда над ним. Противниками партии Баркидов выступил их давний и заклятый враг Ганнон, который пытался уговорить старейшин прекратить осаду, как просят того римляне, и наказать Баркида. Но сторонников Ганнону найти не удалось и его лишь сочувственно похлопывали по спине. С мощными заявлениями от лица Баркидов, выступил некий Гасдрубал (не путать с братом Ганнибала). Он призывал к восстановлению былого величия Карфагена, к недопущению попадания в рабство римлян. Возможно Тит Ливий придумал итоговое заявление Гасдрубала или передал своими словами, но звучало оно примерно так:
Войну начали сагунтийцы, а не Ганнибал. Рим поступил бы несправедливо, жертвуя ради Сагунта своим старинным союзником — Карфагеном.
Прошение Рима о выдаче Ганнибала было отклонено, а тем временем хитрый полководец использовал эти долгие переговоры для того, чтобы окончательно сломить Сагунт. Тогда осада перешла в финальную стадию. Её хорошо описал Тит Ливий.
Они [сагунтийцы] не могли даже знать, куда им прежде всего обратиться, куда направить свои главные силы: отовсюду неслись разноголосые крики. Сам Ганнибал руководил нападением с той стороны, где везли передвижную башню, превосходившую вышиной все укрепления города. Когда она была подвезена и под действием катапульт и баллист, расположенных по всем ее ярусам, стена опустела, тогда Ганнибал, считая время удобным, послал приблизительно пятьсот африканцев с топорами разбивать нижнюю часть стены. Это не представляло особой трудности, так как камни не были прочно скреплены известью, а просто швы залеплены были глиной, как в старинных постройках. Вследствие этого стена рушилась на гораздо большем пространстве, чем то, на котором она непосредственно подвергалась ударам, и через образовавшиеся проломы отряды вооруженных вступали в город. Им удалось даже завладеть одним возвышением; снесши туда катапульты и баллисты, они окружили его стеной, чтобы иметь в самом городе укрепленную стоянку наподобие грозной твердыни. И сагунтийцы, в свою очередь, соорудили внутреннюю стену для защиты той части города, которая не была еще взята. Обе стороны одновременно и сражаются, и работают; но, будучи принуждены отодвигать защищаемую черту все более и более внутрь города, сагунтийцы сами с каждым днем делали его меньше и меньше. В то же время недостаток во всем необходимом становился вследствие продолжительности осады все ощутительнее, а надежда на помощь извне слабела; римляне — единственный народ, на который они уповали, — были далеко, а вся земля кругом была во власти врага.
Командир Магарбал с помощью трёх таранов успешно разрушил внутреннюю стену и выиграл ряд стычек против сагунтийцев. Он действовал с невероятной энергетикой, которая сломила дух защитников города. В образовавшийся пролом вошёл затем Ганнибал с оставшейся частью войска. После ожесточённого сражения потери были огромны с обеих сторон. Частично захваченный город приступил к переговорам с Ганнибалом, но они ни к чему не привели и только потратили время каждой из сторон. За это время одно из подразделений карфагенян ворвалось в крепость, сообщив Ганнибалу, что защищать её уже почти некому. Раздался новый шум со стороны крепости: после долгих усилий врагов обрушилась наконец башня и когорта пунийцев, ворвавшаяся через образовавшийся пролом, дала знать полководцу, что город врагов покинут обычными караульными и часовыми. Тогда Ганнибал, решившись немедленно воспользоваться этим обстоятельством, со всем своим войском напал на город. В одно мгновение Сагунт был взят; Ганнибал распорядился предавать смерти всех взрослых подряд. Приказ этот был жесток, но исход дела как бы оправдал его. Действительно, возможно ли было пощадить хоть одного из этих людей, которые частью, запершись со своими женами и детьми, сами подожгли дома, в которых находились, частью же бросались с оружием в руках на врага и дрались с ним до последнего дыхания. Город был взят с несметной добычей.
Сагунт пал в 218 году до н.э., спустя 8 месяцев осады.
Объявление войны
В Риме разразились ожесточённые дебаты. Одни требовали незамедлительно объявить Карфагену войну, другие настаивали на отправке в Испанию новых послов. Выбор было сложно сделать хотя бы потому, что Рим опасался войны и с другим могущественным государством — Македонией. Тут требуется немного предыстории для понимания ситуации.
После победы в Иллирийских войнах в 219 году до н.э. над иллирийским вождём Деметрием Фаросским, тот сбежал в Македонию и активно подстрекал царя Филипа V на войну с Римом. У Македонии было достаточно мощи, чтобы в любой момент согласиться на такую авантюру. После победы над Спартой в Битве при Селлассии в 222 году до н.э. страна вновь стала гегемоном в Греции и находилась на подъёме. Легионы Рима, находящиеся в Иллирии, были в постоянном напряжении, ожидая войны в любой момент. Сражаться на два фронта с двумя могучими державами римлянам точно не хотелось. Но не всем.
К немедленной войне против Карфагена призывал Луций Корнелий Лентул, великий понтифик и влиятельный военачальник из рода, который был одной крови с Эмилиями и Сципионами. Ему в противовес, голосуя за дипломатию, выступил Квинт Фабий Максим, получивший в будущем прозвище Кунктатор, военачальник и пятикратный консул из дома Фабиев, давних политических противников Корнелиев, Эмилиев и Сципионов. Таким образом судьба Рима зависела от решений двух самых могущественных фракций. Партия Эмилиев состояла из решительных сторонников империализма, тогда как партия Фабиев выступала против экспансии за пределами Италии.
В конце концов сенатом было принято решение отправить дипломатов. Но это не означало, что Фабии победили в споре. Четверо из пяти послов оказались сторонниками Эмилиев, и лишь один Фабий принял участие в переговорах. Состав был такой: консулы 219 года до н.э. Луций Эмилий Павел и Марк Ливий Салинатор, некий Гай Лициний, дипломат Квинт Бебий Тамфил и собственно представитель Фабиев — скорее всего Марк Фабий Бутеон, консул 245 года до н.э. и военачальник. Насчёт последнего у историков нет точной уверенности, но других вариантов нет.
Среди простых римлян тоже начались споры, в которых победили сторонники войны. Трибутная комиция объявила о своём решении сенату — народ считает падение Сагунта национальным позором Рима и хочет, чтобы Карфаген был наказан. Учитывая волю народа и очевидно агрессивно настроенных дипломатов, было даже самому глупому понятно, что войне быть. А дипломатическая миссия Рима — всего лишь формальность, чтобы соблюсти традиции.
Римское посольство пришло с вопросом:
«По своей ли инициативе действовал Ганнибал или с одобрения Совета старейшин?».
Если по своей, то полководца требовали выдать и отправить на суд вместе со всеми его генералами. Марк Фабий задал соответствующий вопрос старейшинам и ему в ответ выступил оратор, имя которого нам неизвестно. Оратор заявил, что договор с Гасдрубалом о не переходе реки Эбро недействителен, так как не согласовывался с Советом старейшин. Что касается вероломства, то его совершили сами Римляне, когда подло аннексировали Сардинию, проигнорировав договор с Гаем Лутацием — этот довод болью отзывался у всех карфагенян, особенно сильно задевая их.
Полную речь неизвестного оратора сохранил для нас Тит Ливий:
«Опрометчиво, римляне, и оскорбительно поступили вы, отправляя к нам свое первое посольство, которому вы поручили требовать от нас выдачи Ганнибала, как человека, на собственный страх осаждающего Сагунт; впрочем, требование вашего нынешнего посольства только на словах мягче прежнего, на деле же оно еще круче. Тогда вы одного только Ганнибала обвиняли и требовали выдать только его одного; теперь вы явились, чтобы всех нас заставить признаться в вине и чтобы тотчас же наложить на нас пеню, как на уличенных собственным признанием. Я же позволю себе думать, что не в том суть, осаждал ли Ганнибал Сагунт по государственному полномочию или на свой страх, а в том, имел ли он на это право или нет. Расследовать, что сделал наш согражданин по нашему и что — по собственному усмотрению, и наказывать его за это — дело исключительно наше; переговоры же с вами могут касаться только одного пункта: было данное действие разрешено договором или нет. А если так, то я — предварительно напомнив вам, что вы сами пожелали отличать самовольные действия полководцев от тех, на которые их уполномочило государство, — укажу вам на наш договор с вами, заключенный вашим консулом Гаем Лутацием; в нём ограждены права союзников того или другого народа, но права сагунтийцев не оговорены ни словом, что и понятно: они тогда еще не были вашими союзниками. Но, скажете вы, в том договоре, который мы заключили с Гасдрубалом, есть оговорка о сагунтийцах. Против этого я возражу лишь то, чему выучился от вас. Когда ваш консул Гай Лутаций заключил с нами первый договор, вы объявили его недействительным, ввиду того что он был заключен без утверждения сенаторов и без разрешения народа; пришлось заключить новый договор на основании данных Гаю Лутацию государством полномочий. Но если вас связывают только те ваши договоры, которые заключены с вашего утверждения и разрешения, то и мы не можем считать обязательным для себя договор, который заключен с Гасдрубалом без нашего ведома. Перестаньте поэтому ссылаться на Сагунт и на Эбро, дайте наконец вашей душе разрешиться от бремени, с которым она так давно уже ходит».
Красноречивые фразы однако не убедили римлян. Марк Фабий, свернув полу тоги, ответил:
«Вот здесь я приношу вам войну или мир; выбирайте!»
На эти слова он получил ответ:
«Выбирай сам!»
Тогда Фабий распустил тогу и заявил:
«Я даю вам войну!»
Старейшины закричали в один голос:
«Принимаем!»
Совет старейшин единодушно решил, что они принимают войну и будут вести её с такой же решимостью, с какой приняли. Вторая Пуническая война, один из самых известных и страшных конфликтов в истории человечества, началась.
Переход Ганнибала через Альпы
Зиму Ганнибал провёл в Новом Карфагене, дав испанским наёмникам вернуться домой и повидаться с семьями. Большую армию он отправил в Северную Африку на защиту самого Карфагена. Она состояла примерно из 13850 пехотинцев, 1200 всадников и 870 балеарских пращников. У историков есть мнения, что так он задобрил Совет старейшин.
Весной 218 года до н.э. Ганнибал отправился в Галлию с армией из 102 тысяч человек (по Полибию), а Испанию оставил своему единокровному брату Гасдрубалу. Ему он выделил небольшую армию (около 12 или 15 тысяч солдат) и 21 боевого слона. Гасдрубал был обязан отразить возможное вторжение римлян и силой поддерживать лояльность испанцев. Когда Ганнибал покидал владения Баркидов, он не планировал возвращаться. Полководец не воспринимал империю в Испании как свою вотчину, а лишь использовал её ресурсы для войны с Римом.
Перед походом лазутчики Ганнибала тщательно выяснили информацию о народах с антиримскими настроениями, чтобы предложить им союз. Он намеревался заручиться поддержкой цизальпинских галлов на севере от Италии и подружиться с народами южных её земель, которые также не любили Рим.
Свершилось то, о чём так долго говорили и в Карфагене, и в Риме — Ганнибал перешёл через реку Эбро. В Северной Каталонии однако он встретился с сопротивлением иберов, союзных Риму. Пусть и с крупными потерями, но Баркид быстро разгромил это препятствие, а на завоёванных землях оставил наместником некоего Ганнона.
Игнорируя хорошо укреплённые иберские города, Ганнибал стремительно покинул Испанию и вошёл в Галлию, расположившись в землях Вольков. Тем не менее даже этот, казалось бы небольшой бросок от Нового Карфагена до Галлии, он оплатил потерей почти половины своей армии. Вольки в основном радостно приветствовали Ганнибала, поскольку уже давно его агенты подготавливали лояльные настроения среди кельтов в отношении карфагенян.
Пуническая армия остановилась в Энсеруне и воздвигла укрепления. Её следы до сих пор сохранились близ современной деревни Ниссан-ле-Энсерун во Франции. Используя галльские порты, Баркид принимал корабли со снаряжением для армии и товарами для кельтов. В подтверждение торговли Ганнибала с галлами — археологи нашли очень много карфагенских монет по всей Франции, даже на её севере.
Двинувшись дальше, к концу августа 218 года до н.э. Ганнибал без сражений достиг реки Рона, но вот форсировать её без боя уже не удалось. Часть кельтов поддерживали Массалию — греки не безуспешно распространяли и свою пропаганду. Пока галльская армия собиралась не дать Баркиду переправиться, одновременно с этим массалийцы обратились за помощью к консулу Рима, Публию Корнелию Сципиону, который быстро прибыл в Массалию и отправился навстречу Ганнибалу, чтобы нанести тому упреждающий удар. Но пунийский полководец, зажатый двумя армиями, приказал своему племяннику Ганнону идти вверх по течению и атаковать галлов. Разгромив неприятеля, Ганнибал вместе со своим войском ушёл дальше на север и до Сципиона дошли вести, что он вторгся в земли аллоброгов.
Эти события каждутся неслыханными, даже сейчас историки спорят о том, действительно ли Ганнибал сделал настолько мощный ход и перевернул все планы римлян. Изначально Рим планировал быстро завершить войну, отправив консула Публия Корнелия Сципиона в Испанию, а второго консула, Тиберия Семпрония Лонга — в Северную Африку. Такой план казался надёжным и должен был напугать карфагенян, заставив их пойти на мирные переговоры. Однако Ганнибал втянул римлян в свою игру. Сципион теперь был вынужден ловить карфагенского полководца, гадая, каков будет его следующий шаг. Римскому консулу не удалось прижать Ганнибала и тот всё-таки переправил через Рону своё войско, разгромив последнее сопротивление кельтов на другом берегу.
Переправив только часть армии, Ганнибал приказал нумидийской коннице из 500 всадников отправиться на разведку и осмотреть войско Сципиона, чтобы выяснить его количество и куда оно перемещается. Когда войско карфагенского полководца отдохнуло после стоянки, как раз вернулись нумидийцы, сильно поредевшие. Оказалось, что римляне тоже отправили свою конницу для разведки и между отрядами произошла битва.
На рассвете Ганнибал переправил оставшуюся часть войска. Стоит упомянуть процесс переправы слонов, описание которого в деталях сохранил для нас Полибий. Особенно уникален процесс, когда на паром накидывали земли, чтобы имитировать для слонов привычную для них поверхность.
К паромам привесили множество канатов, благодаря которым буксирные лодки не давали течению унести их; лодки эти должны были сдерживать напор течения и тащить находившихся на паромах слонов на другой берег. Кроме того, на все паромы снесено было много земли, которую бросали сюда до тех пор, пока не получилось подобие того пути, какой на суше вел к месту переправы, совершенно гладкого и одного цвета с этим последним. Так как слоны привыкли следовать за индийцами до воды и ни за что не решались входить в воду, то проводники вели их по насыпной земле таким образом, что впереди шли две самки, а остальные следовали за ними. Как только поставили слонов на крайних паромах, веревки, соединявшие эти паромы с остальными, были разрублены, канаты натянуты с помощью лодок, и слоны вместе с находившимися под ними паромами быстро отделились от насыпи. Сначала испуганные животные поворачивались и метались во все стороны; но, будучи окружены отовсюду водою, они робели и по необходимости оставались на своих местах. Таким же способом прилаживались каждый раз два парома, и на них перевезена была большая часть слонов. Несколько животных в страхе кинулись посредине реки в воду; все, что были при них наездники, погибли, но животные были спасены. Ибо благодаря своей силе и длине хоботов, которые они держали на поверхности воды, которыми вдыхали воздух и выбрасывали всю попадавшую в них воду, слоны большую часть пути под водою сделали стоя и выходили невредимыми на берег.
Сципиону так и не удалось нагнать Ганнибала и карфагенский полководец совершил один из самых громких поступков в истории, который на слуху даже у тех, кто ею мало интересуется — он решил перейти через Альпы и вторгнуться в Италию с севера. Такого уж точно никто не мог ожидать. Спустя 10 дней после переправы Баркид оказался у горного перевала.
Ганнибал всегда был отлично информирован. Его агенты, вероятно, настроили против Рима племена бойев и инсубров, а также Баркид выяснил, что ему не стоит рассчитывать на поддержку диких и своенравных лигурийцев, а лучше вступить в союз с галлами на территориях современных Дофине и Савойи. В тех областях как раз шла ожесточённая борьба за власть и, вмешавшись в конфликт, Ганнибал мог обернуть его в свою пользу.
Снегопады, атаки местных племён и обвалы сделали путь Ганнибала через Альпы трудным. Чтобы пробить себе дорогу карфагенское войско — о чём нам рассказывали даже в школе — использовало огромные костры и уксус. Когда ледяные глыбы становились рыхлыми, то их рушили и шли дальше. Эта дорога просуществовала 300 лет и получила название «Ганнибалова дорога». Спустя 15 дней войско Ганнибала одолело путь через Альпы, но из 50 тысяч пехотинцев и 9 тысяч всадников цели достигли только 20 тысяч пехотинцев и 6 тысяч всадников.
Остановившись в долине реки По, которая тогда называлась Пад, Ганнибал получил весть от местного вождя цизальпинских галлов по имени Магил. Тот сообщал, что галлы восстали против римлян. В Болонье взбунтовались бойи, а в Милане инсубры. Они вырезали римских посланников сената, а затем в Брешии (Ломбардия) окружили небольшое римское войско во главе с претором по имени Манлий. Публий Корнелий Сципион, шокированный происходящим, был вынужден полностью распрощаться со своей миссией по вторжению в Испанию и развернуть войска для встречи с Ганнибалом. Разозлившись, он даже решил не дожидаться армии второго консула Тиберия Лонга и пошёл на встречу с Ганнибалом в одиночку. Из Массалии Сципион сел на корабли и отплыл в Геную.
Битва при Тицине
Ганнибал оброс мощной славой, когда перешёл через Альпы. Ему было на руку, что простые люди разносили о нём слухи по всей Италии. Так зарождался страх местного населения перед карфагенским полководцем. Ганнибал гордился реализацией смелого плана по переходу через заснеженные горы и разжиганию восстания в тылу Рима, но и Сципион считал себя тем, кто преградит карфагенянину путь, взяв на себя роль спасителя.
Консул перешёл через реку По и встал лагерем воле реки Тицин. Там он произнёс очень длинную ободряющую речь. Но мы отметим только фрагмент оттуда.
«…Ваши враги — те самые, кого вы одолели на суше и на море в первую войну, кого в продолжение двадцати лет заставляли платить дань, у кого вы отняли Сицилию и Сардинию, как награду за успешно оконченную войну. Поэтому вы будете драться с подобающим победителям воодушевлением, а они — со свойственной побежденным робостью. Да и ныне они решились дать битву не от избытка мужества, а потому, что иначе нельзя; или вы, быть может, думаете, что те самые, кто уклонялся от боя тогда, когда войско было еще невредимо, теперь, после того как две трети их пехоты и конницы погибло при переходе через Альпы, воодушевлены большей надеждой? Но, возразите вы, их, правда, мало, зато они бодры телом и душой, и нет такой силы, которая могла бы противостоять их мощному напору. Совершенно напротив! Это — признаки, едва сохранившие внешнее подобие людей, изнуренные голодом и холодом, грязью и вонью, изувеченные и обессиленные лазаньем по скалам и утесам, с отмороженными конечностями, онемевшими в снегах мышцами, окоченевшим от стужи телом, притупленным и поломанным оружием, хромыми и еле живыми лошадьми…»
Ганнибал же вывел на арену кельтских пленников и бросил им оружие. Он предложил им свободу, доспехи и коня, если те согласятся сразиться за неё. Когда бросали жребий и судьба выбирала одного из них, каждый радостно бросался в драку, желая получить возможность освободиться. По окончании представления Ганнибал также произнёс свою речь, не менее длинную, чем Сципион. Тут тоже ограничимся фрагментом.
«Если вы, воины, пожелаете отнестись к оценке вашей собственной участи с таким же воодушевлением, с каким вы только что отнеслись к чужой судьбе, представленной вам для примера, то победа наша. Знайте: неспроста было дано вам это зрелище; оно было картиной вашего положения. Я думаю даже, что судьба связала вас более крепкими оковами и влечет вас с более непреодолимой силой, чем ваших пленников. С востока и запада вы заключены между двух морей, не имея для бегства ни одного корабля. Впереди извивается река Пад, более широкая и более стремительная, чем даже Рона; а сзади угрожают вам Альпы, пройденные вами с трудом, когда вы еще не растратили своих сил. Здесь, воины, ждет вас победа или смерть, здесь, где вы впервые встретились с врагом. Но, ставя вас перед необходимостью сражаться, судьба в то же время предлагает вам в случае победы самые высокие награды, какие только могут представить себе люди, обращаясь с молитвами к бессмертным богам…»
Ганнибал отправил своего племянника Магарбала грабить союзные Риму племена кельтов, но наказал щадить их, если они пожелают отвернуться от римлян и присоединиться к Карфагену. В это время Сципион построил мост через Тицин и укрепил его защитными сооружениями. Осознав, что противник начал действовать, Ганнибал отозвал Магарбала и непосредственно перед битвой дал обещание лучшей жизни всем своим воинам, если они будут доблестно сражаться.
«Я дам вам землю, — сказал он им, — в Италии, в Африке, в Испании, где кто захочет, и освобожу от повинностей и вас самих, и ваших детей; если же кто вместо земли предпочтет деньги, я выдам ему вознаграждение деньгами. Если кто из союзников пожелает сделаться гражданином Карфагена, я доставлю ему гражданские права; если же кто предпочтет вернуться домой, я позабочусь, чтобы он ни с кем из своих соотечественников не пожелал поменяться судьбою».
Эта речь приободрила карфагенское войско, в то время как дух римлян упал. В их лагерь забежал волк и искусал несколько человек. Затем рой пчёл собрался на дереве прямо над палаткой полководца. Римляне сочли эти события дурными знамениями. Как бы то ни было, но Сципион сделал жертвоприношения, чтобы умилостивить богов, и решился пойти в атаку.
Консул отправил вперёд конных застрельщиков и галльских всадников, оставив в тылу свои лучшие войска. Ганнибал послал в авангард тяжёлую конницу и велел лёгкой коннице из нумидийцев готовиться ударить с двух флангов. Римские застрельщики быстро отступили перед стремительным натиском карфагенской конницы и завязалась драка на ближней дистанции. Всадники с обеих сторон падали, кони убегали и создавали панику среди других коней. В итоге всё свелось к тому, что конный бой перешёл на пеший, а почти все лошади разбежались.
Внезапно ход боя переломила нумидийская конница, ждавшая своего часа. Ударив с флангов, она покромсала римских застрельщиков и уже пеших всадников, посеяв панику в рядах своих противников. Тогда был ранен сам консул Сципион. По самой распространённой версии консула спас собственный сын, будущий Сципион Африканский.
Так закончился первый этап битвы. Ночью Сципион велел отступать к реке По и перейти по мосту, разрушив его после себя. Ганнибал слишком поздно узнал, что римляне отступили, но всё же успел пленить около 600 римлян, разбиравших мост.
Не имея возможности перейти по повреждённому мосту, генерал Магон (брат Ганнибала) взял с собой конницу и пехоту и перешёл с ней вброд. Ганнибал же, с остальным войском и слонами, пошёл выше по реке, найдя более мелкий участок. Там он повёл слонов таким образом, чтобы они сдерживали бурное течение. Это ещё один потрясающий подвиг полководца, в факте которого однако Тит Ливий и многие другие историки сомневаются.
Армия Ганнибала остановилась в шести милях от Плацентии, где находилось войско Сципиона. Он тут же бросил консулу новый вызов. В следующую ночь галльские вспомогательные отряды предали римлян и устроили в лагере резню, понизив мораль консульского войска. После чего 2 тысячи галльских пехотинцев и 200 всадников (по Титу Ливию) перебежали на сторону Ганнибала. Полководец радушно принял их и пообещал огромные награды, если они вернутся по домам и поднимут на восстание против римлян ещё больше кельтов.
Раздосадованный Сципион снова приказал свернуть лагерь и отступить через реку Требию, к холмам, где было бы прощё обороняться. В этот раз Ганнибал заметил манёвр консула и послал в догонку нумидийскую конницу. Нумидийцы однако повелись на пустой римский лагерь и потеряли драгоценное время в попытках найти там, что пограбить. В итоге они и врага не догнали, и не поживились толком.
Увидев, что римское войско почти перешло Требию, Ганнибал приказал ударить по нему. Пунийцам удалось перебить и захватить в плен тех римлян, которые не успели переправиться. Сципион, страдавший от ужасной раны, всё же дал команду готовить укрепления.
Ганнибал осознал, что его продовольствие подходит к концу, а солдат нужно чем-то кормить. Тогда он за 400 золотых подкупил начальника гарнизона Дазия в крупном городе Брундизии (нынешний Брундизи), который, вероятно, только недавно получил римское гражданство. Дазий дал Ганнибалу доступ к складам хлеба в Кластидии (нынешний Кластеджо), городе, снабжавшем провизией римские армии, расквартированные в этой области. Ганнибал не стал трогать жителей и стражников города, работая над репутацией милосердного человека.
Манёвры Марка Эмилия на Сицилии
Тем временем карфагенский флот кошмарил италийское побережье. Сиракузский царь Гиерон II, с которым мы уже знакомы, разгромил карфагенян и у пленных моряков узнал, что это был лишь небольшой отвлекающий манёвр и к Сицилии идёт 30 квинкирем с целью захватить Лилибей, старинный город пунийцев, чтобы поднять восстание на острове и начать его отвоевание. Узнав такие вести, Гиерон II отправил письмо Марку Эмилию, претору Сицилии. Тот ввёл особое положение на всём острове и особенно усилил гарнизоном Лилибей.
Но Марк Эмилий решил не дожидаться нападения и отправил римский флот на перехват карфагенскому. Вылазка оказалась успешной и карфагеняне были наголову разгромлены. Римские корабли вернулись в полном составе, и лишь один был немного повреждён.
Вести с Сицилии дошли до консула Тиберия Семпрония Лонга и тот прибыл в Мессану, где был встречен флотом Гиерона II. Базилевс Сиракуз проявил радушие и пообещал, что навсегда останется верным союзником Рима и продолжит безвозмездно снабжать его армию хлебом и одеждой. Выслушав доклад Гиерона о положении дел и планах Карфагена, Лонг отбыл с флотом на остров Мальта, где расположился карфагенский гарнизон. Там он без труда заставил сдаться начальника гарнизона Гамилькара и вернулся в Лилибей, продав в рабство около 2 тысяч пунийских пленников.
Какое-то время Лонг продолжал искать флоты Карфагена, но не встретил ни одного, пока до него не дошла новость о нападении на Вибон, город на побережье Бруттия. В это же время до него дошли вести о вторжении Ганнибала в Италию и бедственном положении Сципиона. Расставив приоритеты, Лонг довёл численность флота претора Марка Эмилия до 50-ти кораблей и срочно отбыл на помощь консулу Сципиону.
Битва при Требии
Тиберий Семпроний Лонг присоединился к Сципиону и рвался разгромить Ганнибала раньше, чем закончится его консульство, чтобы покрыть себя славой и почестями. Ганнибал решил взять инициативу в свои руки и начал грабить побережья, чтобы спровоцировать панику среди граждан Рима, которые недавно стали таковыми. Так и произошло. Римские галлы пришли просить о помощи Лонга и Сципиона. Последний питал неприязнь к кельтам после их бунтов и не желал тратить время на защиту побережий. Лонг же напротив — не хотел выставлять Рим как неспособную заступиться за своих граждан республику.
В итоге против отрядов Ганнибала были высланы римские карательные отряды. Первым ударом им удалось загнать конницу карфагенян аж в самый их лагерь, но вылазки продолжились. Так они кромсали друг друга долгое время и потери росли с обеих сторон. Тем не менее потери пунийцев были страшнее и Лонг ликовал, считая свои действия гениальными. Такой расклад дел заставил его потерять голову и воодушевлённо пойти в лобовую атаку на войско Ганнибала.
«К чему отлагать битву и напрасно терять время? Какого еще третьего консула и войска дожидаемся мы? А лагерь карфагенян находится в Италии, почти в виду Рима! Они нападают уже не на Сицилию и Сардинию, которую мы отняли у побежденных, не на Испанию по сю сторону Ибера — они изгоняют нас, римлян, из нашего же отечества, из земли, в которой мы родились! Как застонали бы наши отцы, не раз рубившиеся под стенами Карфагена, если бы они могли видеть, как мы, их дети, два консула с двумя консульскими войсками, находясь в средине Италии, в ужасе прячемся в своем лагере, между тем как Пуниец поработил всю землю между Альпами и Апеннинами!» — консул Семпроний Лонг
Находящийся уже в полуобморочном состоянии из-за раны, Сципион лёжа в постели, ничем не мог помешать Семпронию. Да и воины куда охотнее слушали громкоголосого генерала-живчика, стоящего на двух ногах.
Когда лазутчики донесли Ганнибалу, что римляне собираются идти в бой, тот тщательно выбрал место для засады. Полководец занялся этим лично и нашёл отличный берег у ручья неподалёку от лагеря, где рос высокий и густой камыш. В нём удалось спрятать даже всадников. Командовать засадой из тысячи всадников и тысячи пехотинцев Ганнибал поручил своему брату Магону.
На рассвете Ганнибал послал в бой нумидийскую конницу. Закидывая дротиками римский лагерь, они должны были спровоцировать их действовать. И это сработало. Нетерпеливый Лонг послал в бой сперва конницу, затем 6 тысяч пехотинцев, а за ними оставшиеся подразделения. Шёл зимний снег и стоял жуткий холод. Особенно усугубляла положение влажность из-за огромного количества ручьёв, рек и болот в долине. Пытаясь догнать нумидийцев римляне пересекли ледяную реку и озябли до такой степени, что едва держали в руках оружие.
В это время воины Ганнибала сидели у костров — грелись, кушали и ждали команды полководца. Когда дошла весть, что римляне перешли реку, карфагеняне по команде выстроились им навстречу. Впереди были балеарские пращники и лёгкая пехота, за ними шли тяжеловооружённые бойцы, а по флангам расположилась конница и слоны.
Встретив римлян градом снарядов, балеарцы то отступали, то возвращались, дразня римскую конницу. Та однако боялась приближаться, не в силах тягаться 4 тысячами против 10 тысяч всадников Карфагена. К тому же римских лошадей и воинов пугали слоны.
Измотав противника, Ганнибал начал давить озябших и растерявшихся римлян. Уже и слоны вступили в бой, разрушив всю надежду Лонга на удачное наступление. А затем и Магон ударил из засады. Вопреки ожиданиям Ганнибала, римляне всё же не побежали и даже выдержали натиск слонов, расступившись и забросав их дротиками. Такую тактику они уже применяли в прошлом в войне с Пирром. Взбесившиеся слоны начали топтать всех подряд и Ганнибал, не желая потерять войско, смог командами добиться, чтобы исступлённых животных увели в сторону галльских вспомогательных отрядов римского войска, находившихся на фланге.
Растоптав римский фланг, слоны в этот раз заставили римлян в ужасе бежать. Те же, кто не мог отступить, сплотились в плотный круг и заняли оборону. Они уже не могли вернуться в холодную реку и не видели ничего вокруг из-за начавшегося дождя. Тогда остатки римлян решились на поразительный шаг — пробиться вперёд — к Плацентии, сквозь армию Карфагена. И им даже удалось это. Устав пытаться «расковырять» оборонительный круг римлян, карфагеняне дали им пробиться и сами отступили в лагерь. Победа осталась за Ганнибалом, но никто из его воинов не радовался, ведь они так же, как и римляне, дико устали и промёрзли до костей, потеряв при этом почти всех слонов. Как бы то ни было, Ганнибал догнал римлян у Плацентии и снова дал Семпронию Лонгу бой, в этот раз добив его войско.
Из примерно 38-тысячной римской армии 20 тысяч было убито или попало в плен. Погибло 5 военных трибунов и 3 генерала вспомогательных войск. В довесок союзные Ганнибалу галлы выдали ему двух римских квесторов. Сципион отвёл выживших в Кремону на зимовку, а пуниец увёл армию в Лигурию.
Поражение стало тяжким ударом для Рима. По всей республике поползли панические настроения. Говорили, что вскоре Ганнибал двинется на Рим. Италию сковал ужас. Победа при Трибии сплотила вокруг Ганнибала всю Цизальпинскую Галлию. Это была катастрофа.
За Тицином последовала Требия. Здесь при консуле Семпронии неистовствует вторая буря Пунической войны. Именно тогда находчивые враги, обогрев себя огнем и маслом, воспользовались холодным и снежным днем. Трудно поверить, но люди, выросшие под южным солнцем, победили нас с помощью нашей собственной зимы!
Засада у Тразименского озера
В Риме разразились громкие споры. Предвыборную кампанию возглавил Гай Фламиний, влиятельный государственный деятель и консул 223-го года до н.э., не имевший аристократической крови. Он громко критиковал нетерпеливые действия Сципиона и его атаку против Ганнибала в одиночку. К тому же Фламиний пообещал провести девальвацию денег и тем самым облегчить бремя долгов для крестьян. В итоге Трибутные комиции выступили за его кандидатуру в качестве нового консула. Вторым консулом стал Гней Сервилий Гемин, военачальник и аристократ из рода Сервилиев.
В начале 217 года до н.э. Ганнибал встал в Болонье и дал солдатам отдохнуть. Новые консулы не знали, откуда ударит пуниец, и решили разделиться. Фламиний закрыл путь в Этрурию и закрепился у Арреция. Сервилий занял позицию у Арминия, на выходе из долины По, чтобы купировать попытку вторжения по Адриатическому побережью.
Ганнибал снова решил всех обмануть, но очередной гениальный манёвр дорого лично ему обошёлся. Он повёл войско тем путём, которого никто не ожидал — по западному побережью Италии через болота вдоль реки Арно. По закону подлости из-за дождей начались наводнения, армия Ганнибала увязла в болотной грязи и надышалась ядовитыми испарениями. Сам полководец подхватил глазную болезнь и ослеп на один глаз.
В итоге Ганнибалу удалось обогнуть Арреций и оказаться к Риму гораздо ближе, чем обе армии консулов. Запаниковавший Фламиний бросился вдогонку за пунийцами, решив не дожидаться легионов Сервилия. Ганнибал это знал и расположил очень грамотную засаду у Тразименского озера. Лишь небольшой отряд он оставил на дороге, а остальных солдат расставил по холмам. Засада сработала и Фламиний угодил в катастрофическую ловушку. На руку Ганнибалу сыграл ещё и густой туман. Целых два легиона были разгромлены в пух и прах, 6 тысяч римских солдат попали в плен, сам Фламиний погиб от стрелы, выпущенной галлом-инсубром, а Ганнибал при этом потерял всего 1,5 тысячи воинов.
После этого генерал Магарбал отправился с тяжёлой конницей на перехват армии Сервилия и ударил прямо ей в авангард, уничтожив примерно 4 тысячи легионеров. Остальные либо сдались, либо бежали. Сам Сервилий отступил и теперь был отрезан от Рима. Позже он оставит командование.
В Риме началась паника. Дорога на столицу теперь полностью открыта для Ганнибала! Началась подготовка к осаде, возводились укрепления, мосты через Тибр были разрушены. Из-за потери консулов Квинт Фабий Максим был вынуждено назначен диктатором. Фабий решил не давать сражения Ганнибалу, но вместо этого изматывал его мелкими ударами и уничтожением продовольственных запасов. Именно тогда ему и дали прозвище Кунктатор («Медлительный»). Фабия обвиняли в слабости и нерешительности, становилось всё больше недовольных его диктатурой. Но тактика Максима давала свои плоды и положение Ганнибала действительно ухудшалось. О штурме Рима и речи быть не могло с теми силами и снабжением, которыми он располагал. Полководец прекрасно понимал это, поэтому был вынужден искать помощи на юге Италии, где были недовольны владычеством Рима, а там он и за помощью к Македонии обратился.
О том, как продолжалась Вторая Пуническая война, о противостоянии Ганнибала с сыном Сципиона, прозванным Африканским, и чем закончилась жизнь карфагенского полководца, поговорим уже во второй части. Всем спасибо за внимание, лайки и поддержку донатом. Также переходите в Телеграмм, где я выкладываю всякие свои заметки. В этот раз без удалений. Честно-честно.
На поддержку творчества)
Карфаген такой типа: сейчас развяжу войну. Пуньк!
Было бы намного лучше читать этот сериал, не зная концовки, эх.