Аполлон-13: «Потерянная Луна»

Подробная история одной из сложнейших спасательных операций в истории человечества.

В тексте присутствует некоторое количество объёмных отрывков из одноимённой книги и радиопереговоров, оформленных под цитаты и врезки. Вполне возможно — и я с этим согласен, — это не самое аккуратное и привлекательное решение. Но если вам встретится подобная массивная вставка — значит я решил, что этот отрывок выглядит здесь уместно и раскрывает историю с достаточной степенью глубины. Я приложил все усилия, чтобы сократить их, но некоторые фрагменты настолько хороши, что мне попросту жаль их резать.

Также я потратил безумное количество времени на поиск и нарезку аудио-сообщений. Я постарался подкрепить ими каждый присутствующий в тексте разговор, который был записан и выложен в сеть, поэтому текст наполнен аудио-вставками. Безусловно, выбор, слушать или нет, остаётся за вами, от себя лишь добавлю, что все они того стоят и серьёзно добавляют к атмосфере. Каждый фрагмент обрезан в соответствии с приведённым текстом, паузы вырезаны для вашего удобства.

Приятного чтения.

4 октября 1957 года весь мир потрясла новость об успешном запуске Советским Союзом первого искусственного спутника Земли. Спутник-1 весом всего лишь восемьдесят килограмм стал для США, привыкших видеть себя локомотивом технического прогресса, серьёзным и неожиданным ударом. Всего через месяц Спутник-2, массой уже свыше пятисот килограмм, вывел на орбиту Земли первого в истории космонавта — собаку Лайку. Правительство Штатов, не готовое принимать поражение, было вынуждено действовать.

Эти события и провал первого американского орбитального пуска ракеты Авангард привели к периоду, вошедшему в историю как «Спутниковый кризис». США и Пентагон приняли целый ряд инициатив, направленных на увеличение темпов космических исследований, главным из которых стало создание в 1958 году Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства — NASA.

Космическая гонка двух сверхдержав окончилась убедительной победой США через двенадцать лет, в 1969 году. 21 июля весь мир услышал фразу, моментально ставшую легендарной — «Это один маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего человечества». Нил Армстронг и Базз Олдрин ступили на поверхность Луны, ознаменовав начало новой эры и триумф американской лунной программы.

Через четыре месяца Аполлон-12 закрепил успех. NASA, у которого в планах было еще восемь экспедиций, активно готовилось к запуску Аполлона-13, целью которого было совершить амбициозную посадку в районе Фра Мауро. Предыдущие миссии высаживались в наиболее удобных местах — в Море Спокойствия и Океане Бурь. Пустые равнины примерно одного происхождения и возраста почти не представляли реального интереса для геологов, чего нельзя было сказать про изрезанные возвышенности Фра Мауро.

Но вместо мягкого прилунения, изучения поверхности, неземных прыжков и последующих оваций их ожидал взрыв кислородного бака за триста тысяч километров от дома.

Согласно первоначальным планам, Аполлон-13 должен был возглавить легендарный астронавт Алан Шепард (первый американец, совершивший суборбитальный космический полёт), но из-за недавней операции на среднем ухе ему пришлось попросить дополнительное время на восстановление.

Агентство предложило поменять местами экипажи «тринадцатого» и «четырнадцатого», и окончательное решение оставалось за Джеймсом Ловеллом, командиром Аполлона-14.

Джим Ловелл уже был на Луне, точнее, на её орбите. Вместе с Фрэнком Борманом и Уильямом Андерсом в составе миссии Аполлон-8 — тогда, в декабре 1968-го, они были первыми, кто увидел лунную поверхность своими глазами. Аполлон-8 совершил десять витков вокруг Луны и успешно вернулся на Землю.

Их триумф превзошел все ожидания. Не то чтобы в те времена астронавты не пользовались популярностью, совсем наоборот — любой мальчишка знал и восхищался каждым из них, — но полет экипажа Бормана имел действительно особое значение как для космической гонки, так и для жителей США. Вряд ли для кого-нибудь стало неожиданностью присуждение всем троим титула «Человек года» по версии журнала Time.

Компанию опытному Ловеллу, имевшему за плечами три космических полета и почти шестьсот часов в космосе, составили новички Фред Хейз и Томас Маттингли, лётчики-испытатели и квалифицированные инженеры. У них не было опыта за пределами атмосферы, но оба были прекрасно подготовлены для этой миссии.

В центре управления полетами (далее — ЦУП) в Хьюстоне, штат Техас, сотни человек должны были безостановочно контролировать ход миссии. Для этого были сформированы Белая, Черная, Золотая и Бордовая команды, призванные сменять друг друга на протяжении всего полета. Руководителем Белой команды и по совместительству ведущим руководителем полета был назначен Джин Кранц.

Отдельного упоминания заслуживают операторы связи — люди, чьи голоса астронавты будут слышать в течение всего полета. Одним из них был Джек Лусма, полковник ВМС США и астронавт NASA. По стечению обстоятельств именно на его плечи лёг груз ответственности в самые трудные моменты миссии Аполлона-13. Голос, который вы услышите в большинстве радиопереговоров, принадлежит ему.

Лунная программа требовала серьезных шагов вперед в области ракетостроения. На фоне успехов советской космонавтики и неудач американских программ было принято решение воспользоваться наработками Вернера фон Брауна, одного из ключевых лиц нацистской ракетной промышленности и главного конструктора Фау-2.

Немецкий инженер ясно дал понять, что согласится работать на Агентство только в том случае, если правительство позволит ему продолжить разработку Сатурна. Общий язык был найден, и в 1960 году фон Брауна перевели в NASA.

Под его руководством специально для лунной программы США была разработана Сатурн-5 — сверхтяжёлая трёхступенчатая ракета-носитель, способная выводить на орбиту Земли до ста сорока тонн полезной нагрузки. Сатурн-5 и по сей день остаётся самым мощным и грузоподъёмным носителем в истории космонавтики.

Всё время пути до Луны и обратно астронавтам предстояло провести в командном модуле (в рамках миссии Аполлон-13 — «Одиссей»). В объёме, сравнимом с салоном просторной машины, умещалось всё необходимое для работы и контроля всего корабля. Сервисный модуль, в свою очередь, содержал в себе все топливные системы, системы жизнеобеспечения и энергоснабжения.

Для непосредственной высадки на поверхность был разработан лунный посадочный модуль (в рамках миссии Аполлон-13 — «Водолей») — полностью автономный и рассчитанный на пребывание двух человек в течение сорока пяти часов. За неуклюжей на вид оболочкой скрывался сложнейший двухступенчатый аппарат, приспособленный для посадки, работы и взлёта в условиях лунной поверхности.

С самого начала лунной программы астронавты NASA были недовольны кораблями серии Аполлон. «Edsel» — именно такое прозвище пилоты дали командным модулям по аналогии с Ford Edsel — самой неудачной маркой автомобилей 50-х годов в США и настоящим провалом американской автомобильной промышленности.

Корабль был по-настоящему опасен. Во время испытаний двигателя J-2 сопло разлеталось на мелкие кусочки. Тесты на приводнение приводили к расколу теплового щита пополам, и корабль тонул, как «наковальня стоимостью в тридцать пять миллионов долларов». Одна система жизнеобеспечения насчитывала сотни мелких неисправностей, а весь корабль — десятки тысяч.

Трагическая авария на борту Аполлона-1 лишь подтвердила опасения. 21 февраля 1967 года Эдвард Уайт, Вирджил Гриссом и Роджер Чаффи сгорели в результате пожара в командном модуле во время предстартовых тренировок первого пилотируемого полета нового корабля Аполлон.

Непосредственной причиной возгорания, вероятно, послужила искра или короткое замыкание в электропроводке. Чистый кислород в кабине поспособствовал моментальному распространению огня, а сложная конструкция люка и его замков не позволила экипажу спешно открыть его изнутри. Комиссия установила, что астронавты погибли от отравления продуктами горения через четырнадцать секунд после начала пожара.

После пожара директор департамента пилотируемых полетов NASA Джозеф Ши, ответственный за разработку космических аппаратов Аполлон, был отстранён от проекта, а пилотируемые полёты по программе задержали на полтора года.

Трагедия на борту Аполлона-1 привела не только к множественным модификациям конструкции корабля, но и повлияла на пересмотр предстоящих экспедиций. Несмотря на смерть Кеннеди, перед NASA всё ещё висело обещание высадиться на Луну до конца десятилетия, но теперь всем окончательно стало ясно — «безрассудный галоп последних нескольких лет должен смениться умеренным бегом».

Для подготовки к таким опасным экспедициям и экипаж, и команда ЦУПа провели несчётное число часов в совместных тренировках на тренажёрах. Во время подобной имитации полета все функционировало так, как должно было функционировать в реальных условиях лунной экспедиции — переговоры в наушниках, траектория полета на больших экранах и десятки людей, следящих за мониторами с огромным количеством полетных данных.

С одним лишь «но» — астронавты находились в габаритных макетах в соседнем помещении, а за симуляцию полета отвечали так называемые администраторы имитации. Их работа заключалась в том, чтобы создавать различные ситуации и наблюдать, как с возникающими проблемами справляются операторы в центре управления и астронавты на борту.

В то время отрабатывалась та часть полета, когда Ловелл и Хейз должны были осуществить посадку на поверхность Луны, а Маттингли оставался в командном модуле на орбите высотой сто километров, готовясь к сорокаминутному исчезновению связи из-за пролета над обратной стороной Луны.

Для Сеймура Либергота и его команды, ответственных за системы энергоснабжения и жизнеобеспечения, эти перерывы были возможностью перевести дух, потянуться в кресле и подумать о предстоящих маневрах. Они должны были реагировать на любое непредвиденное изменение показаний на терминалах и делать предположение о возникшей проблеме. Предположение, потому что на деле изменение одного показателя могло быть вызвано целым рядом причин. И даже Либергот, несмотря на свою высокую квалификацию, не мог быть уверен в точности своих выводов.

Либергот обратил внимание на подозрительные данные на экране своего терминала — почти незаметное падение давления воздуха в командном модуле. Короткий скачок в одну сотую атмосферы появился за секунду до исчезновения сигнала. Затем сигнал пропал — данные обнулились.

Операторы Жизнеобеспечения замолчали, уверенные в правильности своих выводов. В настоящем полете это было бы так, но не сейчас. Администраторы имитации, ответственные за симуляцию полета, осознанно поставили перед ними конкретную задачу. Все время отсутствия сигнала Либергот и его команда не подозревали о проблемах с утечкой воздуха, уверенные в том, что это лишь ошибка приборов. Голос Маттингли прервал тишину.

Данные оказались верными. Жизнеобеспечение не прошли испытание. Конечно, Маттингли, сидящему в макете в соседнем помещении, ничего не угрожало, он выполнил инструкции и надел скафандр, но подобный просчет во время реального полета мог стоить слишком дорого. Да, они не потеряли корабль, но они потеряли драгоценные сорок минут, за которые могли принять верное решение. Все ждали ответа руководителя полета. Либергот был уверен, что его отстранят. Пауза казалась бесконечно долгой.

Эти слова чуть разрядили атмосферу в центре управления, но Либергота ожидал следующий, не менее легкий этап — спасение командного модуля. Было принято решение испытать малоопробованный вариант, при котором лунный модуль незамедлительно взлетал с лунной поверхности и стыковался с командным модулем в качестве спасательной шлюпки. Астронавты переходили в него на время обратного пути, а затем возвращались в командный модуль для входа в атмосферу. Подобные варианты обдумывались уже давно — нечто похожее на орбите Земли отрабатывал экипаж Аполлона-9, — но никто не воспринимал такое развитие событий всерьез.

Тренировка этого сценария продолжалась несколько часов, пока Кранц не убедился, что операторы и астронавты выучили протокол. До запуска оставалось лишь несколько недель, поэтому ЦУП перешел к тренировке других, куда более реалистичных и вероятных сценариев, нежели лунный модуль в качестве спасательной шлюпки.

За семь дней до старта Чарли Дьюк, пилот лунного модуля дублирующего экипажа Аполлона-13, подхватил корь. Анализы показали, что другие члены экипажа уже перенесли ее и имели иммунитет к болезни. Но не Томас Маттингли.

Несмотря на отчаянные усилия Ловелла отстоять своего пилота, врачи все же приняли решение отстранить Томаса от полета в целях предосторожности. Всего за два дня до старта его место занял другой пилот дублирующего экипажа — Джек Суайгерт.

Суайгерт, изначально известный в Агентстве как первый астронавт-холостяк, был первоклассным специалистом и уверенным пилотом. NASA прощало ему упрямый и непокорный характер, потому что он и без того отдавал всего себя тренировкам, а после замены начал работать еще усерднее.

За долгое время совместных тренировок Ловелл и Хейз научились распознавать даже интонацию голоса Маттингли, что было очень важно во время стыковки, поэтому и астронавтам, и NASA, понадобились дополнительные тесты, чтобы подтвердить, что новый экипаж работает не хуже старого.

До этого NASA никогда не сталкивалось с этим числом. Все полеты по программе «Меркурий» имели номер семь в честь семерки астронавтов, задействованных в программе. «Джемини» остановилась на двенадцатом. Агентство, у которого в планах была экспедиция Аполлона-20, понимало, что тринадцатого не избежать.

Но номером миссии, как оказалось, судьба не ограничилась. Еще за несколько недель до старта публика заметила, что сумма цифр 11.04.70 — даты, на которую был намечен пуск, — дает тринадцать. Старт должен был состояться в 13:13 по Хьюстону, и 13 апреля корабль должен был войти в сферу тяготения Луны.

Многочисленные разговоры об этом смешили NASA. Для инженеров, ученых и астронавтов полеты на Луну имели сугубо научный интерес — разумеется, они не боялись глупых суеверий. Джим Ловелл даже выбрал для миссии подходящий девиз, позаимствовав его у военно-морской академии, где обучался после школы. Так «Ex Scientia Tridens» («Из знаний — военно-морская мощь») превратился в «Ex Luna, Scientia» — «С Луны — знания».

После успешных экспедиций двух предыдущих Аполлонов интерес страны и всего мира к космических путешествиям постепенно угасал, и в апреле 1970-го никого уже было не удивить полетами на Луну.

За два дня до запуска издание «The New York Times» даже вскользь не упомянуло о намеченной миссии, полностью посвятив страницы другим новостям. На следующий день заметка об Аполлоне-13 все же появилась в газете — на странице 78, рядом с колонкой о погоде.

Аполлон-13 успешно стартовал точно по расписанию 11 апреля в 13:13 по Хьюстону из Космического центра Кеннеди, штат Флорида. Через пять минут произошел отказ — центральный из пяти двигателей J-2 второй ступени отключился на две минуты раньше положенного. Было принято решение компенсировать потери четырьмя оставшимися двигателями, которые в итоге проработали на тридцать секунд дольше, чем было запланировано. Аполлон-13 был выведен на орбиту, астронавты сняли скафандры и начали проверку всех систем.

Через два часа, в 02:35:46 полетного времени (прим. — полетное время отсчитывается с момента запуска миссии и является основным в ЦУПе и на борту), третья ступень Сатурна-5 разогнала корабль до второй космической скорости в 11.2 километра в секунду и отправила его к Луне.

В 03:06:39 корабль Аполлон-13 отделился от третьей ступени. Джек Суайгерт начал процесс стыковки и извлечения «Водолея» из грузового отсека Сатурна-5.

В 03:40:50 была произведена первая коррекция орбиты. В связи с необычным для программы местом посадки, Аполлон-13 перешел на гибридную траекторию вместо траектории свободного возврата. Такой выбор имел свои последствия — экипаж больше не мог вернуться на Землю без дополнительных корректировок.

Далее астронавтов ожидало трехсуточное ожидание, рядовые процедуры и включения в телеэфиры. Следующие двое суток пройдут для них без особых проблем. Для всех, кроме Суайгерта.

Джек Суайгерт, назначенный в основной экипаж всего за два дня до старта, забыл заполнить налоговую декларацию. Крайний срок ее подачи — 15 апреля. Разумеется, Суайгерт, который должен был в это время находиться на орбите Луны, никак не мог успеть в срок. Газеты подняли шумиху, когда узнали об этом, но в NASA это было, скорее, поводом для шуток.

13 апреля в течение некоторого времени операторы в Хьюстоне наблюдали скачущие показатели кислородных и водородных баков. Дождавшись окончания очередного включения для телезрителей, ЦУП попросил экипаж запустить перемешивание содержащихся в баках газов.

В 55:54:53 полетного времени Джек Суайгерт запустил перемешивание кислородных и водородных баков. Через шестнадцать секунд астронавты услышали удар, корабль задрожал.

Первое, о чем подумал Ловелл — Хейз снова разыгрывает их, дергая декомпрессионный вентиль. При открытии клапана, уравнивающего давление между командным и лунным модулями, раздавался громкий хлопок — такие розыгрыши каждый раз нервировали остальных членов экипажа. Раздраженный Ловелл встретился с Хейзом в переходном тоннеле.

Ловелл обернулся на Суайгерта и увидел в его испуганных глазах то же непонимание. В этот момент на панели загорелась аварийная лампочка. Джек посмотрел на показания датчиков и обнаружил мгновенное падение напряжения в шине «Б» — одной из двух распределительных систем, питающих все оборудование «Одиссея». Следующее за этим радиосообщение навсегда вошло в историю.

В центре управления операторы активно пытались понять, что произошло. Либергот увидел на своем экране неутешительные цифры — показатели кислородного бака 2 обнулились, словно он просто перестал существовать. Вслед за ним начало падать давление в топливных элементах 1 и 2.

Хейз вышел на связь, чтобы сообщить, что напряжение в шине «Б» появилось снова. Ловелл и Суайгерт решили, что в лунный модуль попал метеорит, и в спешке начали закрывать переходный тоннель, но люк не поддавался. После нескольких попыток Джим остановился и попытался заново оценить ситуацию. Если бы целостность «Водолея» была нарушена, то в обоих модулях падало бы давление. Если это был метеорит, то он не повредил ни лунный модуль, ни командный.

Ловелл сказал Суайгерту открыть и закрепить люк в переходном тоннеле, а сам вернулся на свое место. В то время как в Хьюстоне уровень кислорода в баке 2 показывал ноль — на корабле он был в самом верху шкалы. Это стало приятным сюрпризом для командира, о котором он моментально доложил в ЦУП.

В Хьюстоне одной из версий служил возможный отказ приборов. В пользу этого говорило то, что корабль, по какой-то причине, самопроизвольно переключился с главной антенны на небольшие ненаправленные. Это было так же невозможно, как и самопереключающийся телевизор, поэтому для операторов эта новость стала небольшим облегчением. Джин Кранц, уверенный в неполадках аппаратуры, решил посоветоваться с Либерготом по внутренней связи.

Сомнения операторов в центре управления основывались на расхождении показаний датчиков на корабле и на их терминалах. Ловелл, Хейз и Суайгерт видели, что кислородные баки и распределительные шины в порядке, и не понимали, зачем верить в неисправность, которой нет. Но показания на их приборной панели, поддерживающие веру астронавтов в лучшее, начали меняться.

Шина «Б» снова полностью потеряла напряжение, более того, — напряжение в шине «А» также начало падать. Ловелл взглянул на показания кислородных баков и получил еще одну неутешительную новость — кислородный бак 2, который еще мгновение назад был полным, вдруг оказался совершенно пуст. Экипаж лишился половины кислорода, но наибольшее беспокойство вызывал тот факт, что данные по трем топливным элементам полностью сходились с показаниями Либергота — два из трех полностью перестали вырабатывать электричество.

Эта новость стала серьезным ударом для астронавтов. Технически даже один топливный элемент может обеспечить корабль достаточным количеством электричества, но когда речь заходит о столь важном параметре, как энергия, NASA хочет иметь двойную подстраховку. По строгим правилам Агентства, если на корабле нет трех работоспособных топливных элементов, высадка не может состояться. Ловелл показал индикаторы Хейзу и Суайгерту.

Была еще одна проблема, которая волновала астронавтов, — спустя десять минут после удара корабль продолжал дрожать. Реактивная система управления пыталась погасить тряску, но каждый раз она появлялась снова. Джим Ловелл отключил автоматику и взял управление на себя. Проблема была серьезной, поскольку от ориентации в пространстве зависело терморегулирование, — корабль должен был делать один оборот в минуту вдоль своей оси, равномерно распределяя солнечные лучи, перегрев и переохлаждение могли вывести оборудование из строя. Ловеллу не удалось остановить тряску вручную, он переключил систему стабилизации в автоматический режим и выглянул в иллюминатор.

Утечка. Самая страшная вещь, с которой пилот может столкнуться во время полета. Утечку нельзя списать на сбой аппаратуры — она означала, что корабль поврежден физически и больше не герметичен.

В Хьюстоне начали поиск возможной причины утечки. После неутешительных новостей атмосфера в зале обострилась, волнение начинало возрастать. Когда всем стало очевидно, что о высадке не может быть и речи, на связь вышел Джин Кранц.

Ловелл, Суайгерт и Хейз не слышали этой речи. Посадка на Луну определенно отменялась, но, по своим оценкам, они находились в безопасности. Если все показания верны, остатков кислородного бака 1 хватит, чтобы вернуться на Землю. Ловелл в очередной раз взглянул на остатки в первом баке и замер — стрелка была значительно ниже максимума и, как ему казалось, продолжала падать. Джим в трансе уставился на ее медленное и жуткое движение — стрелка определенно опускалась вниз. Один кислородный бак уже был потерян, и теперь экипаж наблюдал за тем, как пустеет второй.

Людей больше не интересовали космические полеты — последнюю трансляцию с Аполлона-13 даже не показывали по телевидению. Астронавты не знали об этом, и Агентство не хотело их расстраивать. Но NASA, которое было в постоянной связи с общественностью, оперативно передавало самую актуальную информацию, хоть и старалось лишний раз не сгущать красок. И уже через час эфиры прервали экстренные выпуски новостей.

Многие астронавты NASA вместе со своими семьями жили в пригороде Хьюстона. Джим Ловелл, его супруга Мэрилин и четверо их детей не были исключением. Вечер 13 апреля Мэрилин провела в центре управления — единственном месте, откуда она могла наблюдать за происходящем на борту. Она была благодарна NASA за эту возможность, и проклинала телеканалы, решившие, что включение не достойно выхода в эфир. На момент возвращения домой Мэрилин ничего не знала о случившемся.

Зазвонил телефон. Это был голос Джерри Хаммака, друга семьи Ловеллов, жившего напротив, и по совместительству начальника спасательной команды NASA.

В небольшом городке Тимбер-Коув, где все жили космосом, новости распространялись очень быстро. В это же время прозвенел телефон командира Аполлона-8 Фрэнка Бормана, чей экипаж вместе с Джимом Ловеллом совершил первый пилотируемый облет Луны. Выслушав сообщение, Борман в спешке уехал в центр управления. Его жена Сьюзан начала обзванивать других. К Мэрилин постепенно приходили друзья и соседи.

Джерри Хаммак рассказал о неработающем топливном элементе и повесил трубку. Мэрилин очень переживала, что Джим не совершит посадку на Луну, ведь это была главная причина, почему он остался в Агентстве. Она не осознавала масштабов аварии — Джерри не хотел ее волновать.

Астронавт Пит Конрад и офицер NASA МакМюррей, приставленный к семье на время полета с целью охранять их от настойчивых журналистов, усадили Мэрилин в кресло и подробно объяснили всю ситуацию, рассказали про проблемы с кислородом и про утечку на борту. Она не могла поверить в услышанное — Джим обещал ей, что этого никогда не случится.

Телефоны звенели не только у астронавтов и друзей Ловеллов — Джину Кранцу нужны были все, кто может помочь с решением проблем. В соседнем городке, где жил Крис Крафт, бывший руководитель полетами, трубку взяла его жена.

Похороны в Тимбер-Коув были обычным делом. Мэрилин Ловелл, как и жены других астронавтов, не раз видела, как это происходит. Она знала, как выглядят черные машины, медленно подъезжающие к дому, и знала, какую весть они несут с собой. И только самой стоять на пороге этого дома было страшнее, чем видеть, как мимолетное непонимание на лице подруги в мгновение сменяется безумным ужасом.

В феврале 1966-го, в день, когда погибли Чарли Бассет и Эллиот Си, Мэрилин Ловелл была первой в Тимбер-Коув, кто получил телефонный звонок. Это был Джон Янг, хорошо знакомый и с Ловеллами, и с Си.

Через четыре года Мэрилин узнала, что ощущала ее подруга. И она страстно желала, чтобы путешествие Аполлона-13 закончилось иначе. Всего через полчаса после звонка Джерри Хаммака в доме Ловеллов находились все знакомые и друзья, которые только могли поддержать Мэрилин. Одни шепотом обсуждали что-то между собой, другие внимательно следили за новостями по телевизору, оставляя после себя все больше чашек кофе. Не каждый из присутствующих мог найти в себе силы и слова поддержки.

В этой суматохе Мэрилин совсем забыла о детях, и, не желая ни на секунду отрываться от новостей, попросила Аделин Хаммак подняться на второй этаж и проверить, все ли с ними в порядке. Наверху одиннадцатилетняя Сьюзан крепко спала, в отличие от своего брата Джеффри.

Убедившись, что Джеффри заснул, Аделин заглянула в комнату к шестнадцатилетней Барбаре. Она спала, крепко сжимая в руках Библию.

На корабле продолжалась тряска, вызванная непрекращающейся утечкой. Ловелл и Суайгерт всячески пытались ее погасить. Чрезмерное отклонение по осям могло привести к складыванию рамок гироскопов, что означало бы потерю кораблем систем ориентации и навигации.

Пока Ловелл и Суайгерт боролись с ориентацией корабля, операторы отмечали все новые проблемы. Нарушение терморегулирования привело оборудование к критической температурной отметке. Ситуация с питанием и кислородом продолжала ухудшаться. В кислородном баке 1 от максимальных шестидесяти атмосфер осталась лишь половина и продолжала падать на 0.07 атмосферы каждую минуту.

Либергот попросил начать частичное отключения электричества. Снижение потребления всего на десять ампер означало отключение 20% систем корабля, в нормальных условиях потребляющего пятьдесят. Операторы передали указания экипажу.

Давление продолжало падать. Двадцать две атмосферы. Чтобы кислород продолжал поступать в оставшийся топливный элемент, давление не должно упасть ниже семи атмосфер, иначе оставшийся запас газа будет бесполезен. Скорость падения выросла с 0.07 атмосферы в минуту до 0.12. Один из операторов схватил клочок бумаги и начал считать. Результат был неутешительным — запасов кислорода хватит на лишь пятьдесят пять минут.

У Либергота был еще один вариант. Он предположил, что в утечке виноваты поврежденные топливные элементы 1 и 3. Возможным решением было закрытие их клапанов. Если ограничить доступ кислорода к дефектным топливным элементам, утечка может прекратиться.

Это была крайняя мера. Клапаны были сконструированы так, что открыть их могла только команда инженеров-специалистов и только вручную. Другими словами — закрытие этих клапанов означало официальную отмену высадки по правилам NASA, требовавшим, чтобы все три топливных элемента работали в штатном режиме.

Терять было нечего — указания передали экипажу. Хоть астронавты и понимали, что высадке не суждено состояться, просьба закрыть клапаны топливных элементов поставила окончательную точку в их амбициозной миссии. В глубине души они не верили, что это происходит с ними.

Утечка не прекратилась. Двадцать атмосфер. Либергот доложил об этом Кранцу и сказал, что, по его мнению, экипажу нужно переходить в «Водолей». Кранц немедленно отдал приказ найти способ снизить энергопотребление лунного модуля, чтобы его систем жизнеобеспечения хватило на весь оставшийся полет.

Четырнадцать атмосфер. Суайгерт получил указание начать отключение всех систем командного модуля. Процесс требовал четкой последовательности действий, так как «Одиссей» еще понадобится экипажу для входа в атмосферу и приземления. Время поджимало, Джеку предстояло выполнить эту работу в одиночку и успеть до того момента, когда все системы отключатся из-за нехватки энергии.

Ловелл и Хейз в экстренном порядке начали включение систем лунного модуля. Задачу, которая в обычном режиме занимала сорок минут, предстояло выполнить как можно быстрее. В этот момент в центре управления Белую команду Джина Кранца сменила Черная команда Гленна Ланни. Но уставшие операторы не собирались покидать зал — они стояли за спинами своих коллег, продолжая внимательно следить за происходящим на экранах терминалов, за которыми работали последние восемь часов.

Первое, что предстояло сделать астронавтам, — записать ориентацию и координаты командного модуля, пересчитать по формулам и внести данные в навигационный компьютер «Водолея». Если не успеть выполнить эти действия прежде, чем в «Одиссее» закончится энергия, информация в его компьютере пропадет, и корабль навсегда потеряется в космическом пространстве.

Ловелл схватил ручку и листок бумаги, прервал переговоры Суайгерта и ЦУПа и запросил у пилота командного модуля данные для расчетов. Джек в спешке выполнил приказ. Но в процессе вычисления Ловелл начал сомневаться — мог ли он ошибиться в расчетах? На простые действия уходило слишком много времени.

Следующие несколько минут экипаж работал в неистовом темпе, щелкая различными тумблерами, чтобы перенастроить оба модуля. ЦУП выкрикивал команды астронавтам, астронавты громко задавали вопросы, и эти потоки фраз нередко сталкивались и мешали друг другу. Наконец, оба модуля были готовы настолько, насколько это было возможно в условиях нечеловеческой спешки. Ловелл доложил об этом в Хьюстон.

В центре управления следующей задачей было подготовить план по отключению второстепенных систем лунного модуля. «Водолей» мог функционировать в течение сорока пяти часов с двумя астронавтами на борту, но ситуация требовала значительно большего. Было необходимо снизить энергопотребление до уровня, который позволит лунному модулю поддерживать системы жизнеобеспечения в расчете на трех астронавтов в течение следующих девяноста часов.

Но Гленна Ланни волновало не это. Если экипаж хочет вернуться домой, им предстоит корректировать траекторию полета. Существовало только два варианта. Первый — «прямой возврат». Корабль разворачивался против движения, сбрасывал всю свою скорость до нуля и ускорялся к Земле. Этот маневр требовал мощного двигателя сервисного модуля. А даже если бы все были уверены в том, что двигатель не пострадал во время взрыва, его использование уже не представлялось возможным, поскольку системы командного модуля были отключены.

Оставался вариант с облетом Луны и корректировками траектории с помощью двигателя «Водолея». Этот неиспытанный прежде маневр должен был быть спроектирован, детально проработан и выполнен под руководством Гленна Ланни.

Самой большой проблемой, стоявшей перед Ланни, был запуск двигателя. Какая разница, сколько часов кислорода имеется в запасе, если в итоге астронавты пролетят мимо Земли? Крафт, Кранц и Ланни хотели вернуть Аполлон-13 на траекторию свободного возврата до того момента, когда корабль войдет в сферу тяготения Луны и начнет ускоряться.

Температура в «Водолее» упала ниже четырнадцати градусов. Экипаж беспокоило то, что сквозь облако газа и обломков, которое окружало корабль и создавало тысячи фальшивых звезд, они не могли разглядеть настоящие.

Хоть Ловелл и ввел в компьютер «Водолея» новые навигационные данные, для запуска двигателя было необходимо выполнить значительно более сложную процедуру, которая называлась «точная ориентация». Она предполагала поиск конкретных звезд и привязку к ним гироскопической системы при помощи специального сканирующего телескопа. Учитывая, что траектория корабля пролегала всего в ста километрах от поверхности Луны, даже небольшая ошибка в ориентации во время запуска двигателя могла привести к катастрофе.

Ловелл и Хейз начали вращение «Водолея» в попытках найти в иллюминаторах свободное пространство, в котором можно было бы разглядеть звезды. Но на любое действие Джима корабль реагировал не так, как должен был. Система ориентации «Водолея» была рассчитана только на его одиночный полет, и командир не учел, что в пристыкованном виде центр масс сильно смещен.

Понадобилось время, пока Ловелл не приспособился управлять кораблем в новых условиях, но поиск все равно не увенчался успехом — всюду, куда экипаж обращал свой взор, не просматривалось ни одной звезды.

Было решено полагаться на координаты, посчитанные Ловеллом и проверенные в ЦУПе. Тем временем отдел Динамики в Хьюстоне подготовил план по включению двигателя для перевода корабля на траекторию свободного возврата. На высоте триста тысяч километров и при скорости 1340 метров в секунду было достаточно короткого импульса всего в пять метров в секунду, чтобы через несколько дней Аполлон-13 успешно приводнился в Атлантическом океане.

Маневр был назначен на отметку в 61:00:00. Астронавтам предстояло за тридцать семь минут подготовить лунный модуль к включению двигателя — слишком мало для процедуры, которая должна была занимать почти два часа. Ловелл попросил ЦУП о дополнительном времени на подготовку.

В Хьюстоне Джином Кранцом была сформирована спасательная команда «Тигр». В нее вошли пятнадцать человек, каждого из которых Кранц до конца полета освободил от посменной работы за терминалами в зале управления. Среди них был и Джон Аарон — двадцатисемилетний специалист по системам энергоснабжения и жизнеобеспечения, который к своим годам успел стать легендой в NASA.

За шестьдесят секунд до запуска двигателя воцарилась тишина. Зажигание, малая тяга в 10%, пять секунд. Повышение до 40%, двадцать пять секунд. Отключение.

Датчики на борту и в Хьюстоне показывали, что скорость увеличилась точно на заданную величину — корабль лег на траекторию свободного возврата. Двигатель отработал настолько точно, что Аполлону-13 даже не понадобился поправочный маневр, осуществляемый с помощью стабилизаторов. Это была первая маленькая победа для операторов и астронавтов.

Тем временем команда «Тигр» заканчивала первые подсчеты имеющихся ресурсов. Удивительно, но кислород был наименьшей проблемой экипажа. По первоначальным планам Ловелл и Хейз должны были дважды выйти на поверхность Луны, а значит в модуле были запасы кислорода, позволяющие два раза осуществить полный сброс атмосферы «Водолея» и ее последующее восстановление. Даже с тремя астронавтами на борту эти запасы иссякнут не раньше, чем через неделю.

Но кислородом дыхание не ограничивается. Смертельно опасный углекислый газ, выдыхаемый астронавтами, поглощался специальными картриджами на основе гидроксида лития. На борту «Водолея» были установлены два картриджа, которые можно было заменить еще тремя после насыщения.

Все вместе они могли проработать только тридцать шесть часов в расчете на трех астронавтов, после чего те задохнутся. Очевидным казалось решение позаимствовать запасные картриджи из командного модуля, но, по какой-то причине, они отличались от фильтров «Водолея». Картриджи в «Одиссее» были квадратными, в то время как в лунном модуле — круглыми.

Хуже всего дела обстояли с электроэнергией. Лунный модуль, рассчитанный на двое суток, должен был проработать вдвое дольше. Для этого стандартное энергопотребление в пятьдесят пять ампер было необходимо снизить до двадцати четырех, а с учетом экономии воды, которая уходила на терморегулирование, — до шокирующих семнадцати ампер.

На заводе компании «Grumman», которая разрабатывала лунные модули для программы «Аполлон», параллельно с NASA все больше инженеров также занимались решением проблем. Многие из них приезжали сами, когда узнавали о случившемся из новостей. Инженеры «Grumman» были первыми, кто пришел к выводу, что «Водолей» способен функционировать даже в условиях жесточайшей экономии энергии.

Подсчетом оставшихся ресурсов в это время занимался и Джим Ловелл.

Чем ближе Аполлон-13 был к Луне, тем больше проблем со связью испытывал экипаж. Антенны лунного модуля работали на той же частоте, что и системы связи третьей ступени Сатурна-5, которая все время полета до Луны сопровождала Аполлон-13 в относительной близости.

Поскольку в нормальных условиях «Водолей» должен был включиться и начать самостоятельный полет только после того, как третья ступень разобьется о лунную поверхность, интерференция радиоволн и помехи никому не казались проблемой. Но в тот момент астронавты всеми силами пытались скрыть свое недовольство ужасным качеством связи.

Ситуацию усугубляла жесточайшая экономия энергии. С каждой отключенной антенной и вторичной системы связи, которыми астронавты жертвовали ради сохранения нескольких ампер, качество связи ухудшалось все больше и больше. В итоге экипаж остался лишь с одной антенной, и ради устранения хоть какой-то части помех Ловелл был вынужден постоянно поворачивать корабль, чтобы направить ее к Земле. Порой шумов было так много, что астронавты и операторы не могли разобрать друг друга в течение пятнадцати минут.

Другой проблемой астронавтов был режим. Еще до старта медики с точностью до минуты расписали их распорядок дня: каждому члену экипажа предписывались шесть часов сна — этого было вполне достаточно в условиях лунных экспедиций, в ходе которых выделяющийся адреналин помогал астронавтам держать себя в тонусе. Но сейчас, когда состояние экипажа было важно вдвойне, Ловелл, Хейз и Суайгерт были обязаны строго соблюдать все указания врачей.

Фред Хейз, который первым должен был отправиться в «Одиссей» отдыхать, моментально разочаровался в этом процессе. Мало того, что громкие переговоры Суайгерта и Ловелла, доносящиеся из «Водолея», мешали уснуть, так еще и температура командного модуля упала до четырех градусов. Ни одежда астронавтов, ни их спальные мешки не были рассчитаны на такой холод. Проспав из положенных шести часов в лучшем случае половину, Хейз вернулся к своим напарникам и разрушил их надежды хоть на какой-то отдых.

Луна была все ближе и ближе. В тот день, 14 апреля, Ловелл и Хейз должны были посадить «Водолей» на ее поверхность, но планы изменились. Джим был здесь уже во второй раз, но прекрасно понимал, что его шансы вернуться крайне малы. Он размышлял над тем, полетит ли на Луну кто-нибудь еще, если они с Хейзом и Суайгертом не вернутся на Землю.

Поскольку микрофоны «Водолея» были включены, слова командира своим напарникам потрясли и центр управления, и всю Америку (прим. — я попытался убрать максимум шумов, в оригинальной дорожке крайне сложно что-то разобрать).

Для Агентства, от имиджа которого зависело финансирование, это было хуже, чем ругательное слово, случайно попавшее в эфир. Это было спокойно высказанное сомнение — сомнение в миссии, сомнение в программе, сомнение в NASA.

Джо Кервин, сменивший на посту оператора связи Джека Лусму, никак не отреагировал на эти слова. Желая не привлекать к фразе Ловелла лишнего внимания, он позволил ей остаться без ответа. Через несколько секунд гнетущее молчание прервал голос Терри Уайта — одного из сотрудников пресс-центра NASA, которые регулярно включались в эфир во время пауз и простым языком рассказывали о том, что происходит на борту и в центре управления.

В это время в центре управления Крис Крафт обсуждал предстоящие маневры с Джеральдом Гриффином и Милтом Уиндлером, руководителями Золотой и Бордовой команд соответственно. Время оставалось главной проблемой экипажа — реши ее, и ситуация с нехваткой ресурсов уйдет сама собой. Поэтому все без исключения хотели вернуть Аполлон-13 на Землю так скоро, насколько это было возможно.

Для этого был продуман и разработан маневр «ПК+2», включавший в себя три возможных варианта развития событий. Ставки были столь высоки, что Крафт пришел к выводу, что решение должно приниматься коллективно, и собрал в соседнем зале для брифинга все самые высокие чины NASA.

Первый вариант Гриффин назвал «сверхбыстрым». Он предполагал длительное включение двигателя, которое позволит Аполлону-13 приводниться в Тихом океане уже через тридцать шесть часов после маневра, что отвечало даже самым пессимистичным оценкам по остаткам ресурсов. Но все имело свою цену.

Во-первых, для реализации такого плана «Водолею» придется израсходовать почти все топливо посадочной ступени, тем самым лишив экипаж возможности последующих корректировок в случае необходимости. У лунного модуля все еще оставалась взлетная ступень, но для ее использования пришлось бы отстыковать посадочную ступень, в которой хранилось более половины запасов электричества и воды.

Во-вторых, чтобы уменьшить массу корабля и сделать маневр возможным, экипажу было необходимо отстыковать от «Одиссея» сервисный модуль. Да, формально он уже считался потерянным, но дело было в другом. Никто не мог быть уверен, что тепловой щит, защищавший командный модуль во время входа в атмосферу, не был поврежден в результате взрыва. Если в нем появилась даже самая маленькая трещина — его разорвет космическим вакуумом, и астронавты останутся без каких-либо шансов на спасение.

Второй вариант был чуть медленнее, чем первый. Аполлон-13 провел бы в пути немногим дольше, зато сэкономил бы топливо и приводнился в той части Тихого океана, где экипаж ожидало быстрое спасение. Но, как и в случае со «сверхбыстрым» вариантом, этот сценарий предполагал отстыковку сервисного модуля.

Третий вариант был самым медленным и наименее драматичным. Экипаж оставлял сервисный модуль на месте и включал двигатель на четыре с половиной минуты. Как и в предыдущем случае, это позволило бы «Одиссею» приводниться в безопасной части Тихого океана, но лишь через семьдесят часов — более чем на сутки больше, чем предлагали первые два варианта.

Больше часа ушло на обсуждение всех плюсов и минусов. Люди задавали вопрос за вопросом, а операторы и руководители полета на них отвечали. Да, риски были высоки — если тепловой щит поврежден, Аполлону-13 не спастись, но проблема нехватки ресурсов стояла не менее остро. В итоге подавляющее большинство было за третий, самый медленный вариант.

Билл Петерс, специалист по жизнеобеспечению, совместно с остальными членами команды «Тигр» и инженерами «Grumman» подготовил план по снижению энергопотребления лунного модуля. Им удалось сэкономить даже больше, чем изначально считалось возможным. Оказалось, что «Водолей» способен функционировать всего при двенадцати амперах — значении, которое почти в пять раз меньше нормы. Такой сценарий позволил бы астронавтам сэкономить энергию и воду на весь оставшийся путь до Земли даже с учетом непредвиденных обстоятельств.

Решение имело свои последствия — согласно плану, после маневра «ПК+2» экипаж должен был отключить практически каждый блок лунного модуля, за исключением антенн, вентилятора перемешивания воздуха в кабине и их систем охлаждения. Выключению подлежало все, вплоть до средств ориентации и обогревателя кабины.

В том же помещении Джон Аарон пытался решить проблему включения командного модуля для входа в атмосферу — ему так же были необходимы драгоценные амперы, сэкономленные Биллом Петерсом. По подсчетам Аарона, даже полагая, что одна из трех батарей «Одиссея» полностью заряжена, у них есть не более двух часов для повторного включения корабля. Всего два часа, чтобы успеть включить командный модуль, настроить его, и приводниться в океане до того момента, когда батареи «Одиссея» окончательно разрядятся.

Золотая команда Джеральда Гриффина успешно справлялась со своей работой, за одним исключением — ориентация и координаты Аполлона-13 по-прежнему вызывали вопросы. Никто не мог быть уверен, что подсчитанные и переданные Ловеллом координаты не «уплыли» за прошедшие двенадцать часов.

Единственной звездой, которую экипаж мог четко распознать, было Солнце. Идея была отчаянной, но последней и единственной в Хьюстоне — звезда, имевшая огромный угловой размер, была крайне плохим ориентиром. Но если астронавты дадут гироплатформе команду найти Солнце, и та развернет корабль так, что оно окажется хотя бы в пределах градуса по направлению сканирующего телескопа, это будет означать, что ориентация «Водолея» в порядке и на нее можно положиться.

Вэнс Бранд, сменивший на посту оператора связи Джо Кервина, предупредил экипаж о планах провести солнечный тест. Ловелл, Хейз и Суайгерт были не в восторге от столь неточной процедуры, но у них, как и у операторов, не было других идей.

По задумке процедура должна была оказаться простой. Ловелл введет в компьютер команду разворота, в результате которого сканирующий телескоп должен навестись на северо-восточную часть Солнца. После запуска «Водолей» начнет вращение с помощью стабилизаторов, поворачиваясь туда, где, по мнению компьютера, должно находиться Солнце. Если правый верхний угол звезды окажется в пределах одного градуса, то ориентация удовлетворительна.

Ловелл хотел убедиться, что все симуляции на тренажерах были проведены с учетом обстоятельств, в которых находился экипаж, и что в процессе солнечного теста не возникнет ничего, что могло бы угрожать кораблю и его оборудованию. В часовом обсуждении также принимали участие астронавты Чарли Дьюк, Джон Янг, Дэвид Скотт, Базз Олдрин и Нил Армстронг.

Наконец, на отметке 73:31 казалось, что интерес экипажа был полностью удовлетворен. Не намереваясь ждать еще один час, Ловелл попросил разрешения начать солнечный тест прямо сейчас.

В центре управления начались аплодисменты — все понимали, насколько важен был успешно пройденный солнечный тест для Аполлона-13. В зале не должно быть беспорядка, но Джеральд Гриффин позволил операторам еще несколько секунд насладиться моментом. В полетном журнале он не глядя записал: «73:47 — Солнечный тест завершен». Посмотрев вниз, руководитель полета обнаружил, что последние записи неразборчивы. У него, как и у многих в зале, дрожали руки.

Спустя час астронавты готовились к исчезновению связи. Все больше солнечных лучей пропадало за Луной, а вместе с ними гасли и фальшивые звезды. Пока Хейз и Суайгерт заучивали процедуры запуска двигателя, Джим Ловелл искал в иллюминаторе знакомые ориентиры. Первой показалась Антарес — ярчайшая из созвездия Скорпиона.

В это время в центре управления начались внезапные перестановки. Джин Кранц объявил, что поставит своих людей из команды «Тигр» на подготовку и проведение маневра «ПК+2». Операторам Бордовой команды Милта Уиндлера, которые вот-вот готовились сменить своих коллег из Золотой команды, придется подождать еще несколько часов. Специалисты команды «Тигр» с краткими «извини» спешно заняли места за терминалами.

Вместе с операторами изменился и подход к работе. Первым делом Кранц объявил, что звездный тест, который мог окончательно подтвердить точность системы ориентации, теперь отменяется. Специалисты команды «Тигр» считали, что успешный запуск двигателя и последующий солнечный тест в достаточной мере доказали точность настройки гироплатформы, и нет необходимости тратить время и топливо на дополнительные проверки.

Экипаж волновала отмена проверки по звездам, но на споры и обсуждения не было времени — до потери сигнала оставалось всего полтора часа. Аполлон-13 получал последние команды по проведению маневра «ПК+2» и готовился к двадцати пяти минутам молчания.

В 76 часов и 42 минуты Солнце скрылось за Луной. Корабль погрузился в тень, и астронавтам открылся космос, усеянный звездами.

Сигнал пропал. Почти двадцать минут астронавты плыли в полной темноте, пока за пять минут до появления связи вдали не показалась часть Луны, освещенная Солнцем. Хейз первым увидел ее и бросился за камерой. За ним спешно проследовал Суайгерт. Ловелл уступил место новичкам, позволив им вдоволь насладиться развернувшимся потрясающим видом. Командир Аполлона-13 уже был здесь, и сейчас под ним проплывало все то же светло-серое тело, которое до 1968 года не видел ни один землянин, а теперь видели уже более десятка человек.

Ловелл, Хейз и Суайгерт молчаливо разглядывали раскинувшиеся под ними моря, реки и горы, но в отличие от предыдущих экипажей, команде Аполлона-13 было не суждено здесь задержаться — как только они они достигли восточной стороны, высота вновь начала расти. Через пять минут связь восстановилась.

Вэнс Бранд отключился, и Ловелл начал готовить «Водолей» к включению питания. Раз за разом он проплывал мимо Хейза и Суайгерта, аккуратно извиняясь за беспокойство. Новички молча уступали ему дорогу, а затем снова возвращались к иллюминаторам. Суматоха продолжалась несколько минут. Ловелл понимал, насколько важен этот момент для Суайгерта и Хейза, но долго это длиться не могло. Командир остановился за их спинами, недовольно скрестив руки на груди.

Фред и Джек, последовав приказу командира, уложили камеры и заняли свои места. Следующий час экипаж четко следовал указаниям из Хьюстона, и системы лунного модуля постепенно просыпались. До маневра «ПК+2», который позволит астронавтам сэкономить десять часов времени, оставалось девяносто минут.

Желая рассмотреть место падения ступени, командир Аполлона-13 в последний раз взглянул на Луну, но вместо обломков увидел небольшую гору. Мэрилин — так он назвал ее во время путешествия Аполлона-8. Гора Мэрилин второй раз прощалась с Джимом Ловеллом, но сейчас, скорее всего, навсегда.

Маневр «ПК+2» прошел успешно. Двигатель отработал четыре с половиной минуты — согласно расчетам, это позволяло экипажу сэкономить десять часов времени. После выполнения всех указаний Джека Лусмы по отключению второстепенных систем «Водолея» и восстановлению вращения для терморегулирования уставшие астронавты поочередно отправились спать.

Тем временем в Хьюстоне инженеры пытались решить еще одну проблему, остро стоявшую перед экипажем с самого момента аварии, — с каждой минутой фильтры «Водолея» насыщались углекислым газом. Если специалисты в скором времени не найдут способ заменить круглые картриджи лунного модуля квадратными из «Одиссея» — экипаж задохнется.

В лаборатории Эд Смайли, руководитель подразделения систем жизнеобеспечения, вывалил на стол все, что находилось под рукой у астронавтов на борту. Вместе со своей командой он смог модифицировать квадратные фильтры «Одиссея» таким образом, чтобы экипаж смог подключить их к системе вентиляции «Водолея». Появление Смайли в зале управления с черным ящиков в руках означало, что решение найдено.

Следующий час экипаж рыскал по кораблю в поисках материалов и инструментов из списка, предоставленного Смайли. В ход пошло все: от ножниц, рулонов изоленты и пластиковых пакетов до твердых картонных страниц, описывающих процедуры взлета с Луны. Когда материалы были собраны, Джо Кервин начал зачитывать астронавтам инструкции по сборке. Работа продвигалась медленно и осторожно.

Спустя час кропотливой работы и выслушивания инструкций первый картридж был готов. Если еще несколько дней назад астронавты мечтали об амбициозной высадке на Луне, то сейчас они счастливо разглядывали нелепое устройство, болтающееся на шланге от скафандра. Хейз прислонил ухо к выдувной стороне картриджа и услышал заветное шипение воздуха.

В Хьюстоне операторы столпились у терминалов Жизнеобеспечения, пристально вглядываясь в показатели углекислого газа. Через несколько секунд стрелка медленно начала опускаться. Люди в зале управления, как и астронавты на борту, заулыбались друг другу.

У команд, отвечавших за движение Аполлона-13, было меньше поводов для радости. Успешно выполненный маневр «ПК+2» должен был не только ускорить корабль к Земле, но и поправить его траекторию, обеспечив командному модулю приемлемый угол входа в атмосферу величиной 6.5 градуса. Однако через восемнадцать часов после запуска операторы Возврата обнаружили, что траектория стала более пологой, опустившись почти до шести градусов.

Все были уверены в правильности выполнения маневра, оставался лишь один вариант — утечка. Все клапаны, связанные с кислородными баками и топливными элементами сервисного модуля, были закрыты много часов назад, но дрейф Аполлона-13 продолжался. Все системы «Одиссея» были выключены, а если бы утечка возникла в «Водолее» — операторы наверняка бы заметили ее.

Расчеты показали: если не компенсировать дрейф — корабль пройдет в ста шестидесяти километрах от Земли. Оставался единственный вариант — еще одно включение «Водолея» и очередная коррекция траектории. Но тянуть с маневром долго было нельзя.

В отключенном корабле с погасшей приборной панелью экипаж не мог видеть показаний растущего давления в баке с гелием. На протяжении всех десяти часов после смены картриджей астронавты были заняты делом, следя за терморегулированием и обсуждая с Хьюстоном каждое действие, которое им предстоит выполнить в будущем. После обеда управление «Водолеем» снова принял Фред Хейз, пока его напарники отсыпались. В канале радиосвязи зазвучала «Age of Aquarius» («Эпоха Водолея») — первая песня, которую астронавты попросили записать для себя перед стартом.

Хейз убавил громкость магнитофона и переместился к окну, чтобы в последний раз увидеть уже далекую Луну. Пока Ловелл и Суайгерт спали, Фред искренне наслаждался обстановкой, тишину которой нарушал лишь скрежет магнитофона. Но внезапно все изменилось.

Как только он оказался у окна, корабль потряс еще один до дрожи знакомый удар. Хейз ухватился за ручку, звук и ощущения были очень похожи, хоть и заметно слабее. Но на этот раз звук шел не из сервисного модуля, все произошло прямо у него под ногами — в посадочной ступени лунного модуля. Подобно тому, как Ловелл сорок часов назад заметил выходящий из корпуса газ, теперь Хейз, застыв, наблюдал за происходящем из окна. Из посадочной ступени «Водолея» поднималось белое облако снежных хлопьев.

Слова Хейза взволновали всех в центре управления. Операторы активизировались, началось бурное обсуждение. Еще одна серьезная авария была последней вещью, с которой хотели столкнуться люди в Хьюстоне, без сна и отдыха двое суток беспрерывно занимающиеся спасением попавшего в беду экипажа.

Операторы Жизнеобеспечения, пробежав глазами по показаниям кислорода и воды, остановились на четырех батареях — драгоценных источниках энергии посадочной ступени, которые с таким трудом едва обеспечивали электричеством и без того истощенный корабль. Напряжение в батарее 2 падало на глазах.

Хейз молча смотрел на растущее за окном белое облако. Ему нравилась атмосфера уединения — редкие моменты, когда пилот лунного модуля действительно мог почувствовать себя капитаном своего корабля, — но сейчас Фред беспомощно наблюдал, как страдает его «Водолей» вслед за командным модулем Джека Суайгерта.

Анализ произошедшего расчетным отделом экспедиции показал, что взрыв батареи 2 не приведет к критическим последствиям. Энергосистема «Водолея» была спроектирована так, чтобы в случае отказа три оставшихся батареи компенсировали потерю, повышая свою мощность.

Несмотря на отсутствие серьезных последствий, проснувшийся раньше времени Джим Ловелл был не в восторге от услышанных новостей. Командир как никто другой понимал, что космос — не место для эмоций, но если внешние признаки астронавты могли контролировать, то пульс и дыхание все равно выдавали их. Ловелл расстегнул рубашку и с большим удовольствием оторвал приклеенные к телу электроды, раздражавшие кожу и потреблявшие драгоценные доли ампер.

Наконец, серьезная работа нашлась и для Джека Суайгерта — центр управления попросил пилота активировать систему телеметрии командного модуля. С момента отключения «Одиссея» сорок часов назад низкая температура приводила к появлению конденсата.

Влага и продолжительный холод могли угрожать электрике и гироплатформе, и Хьюстон, до этого момента никогда не исследовавший влияние подобного температурного режима на оборудование командного модуля, решил убедиться, что после активации из холодного состояния аппаратура будет функционировать должным образом.

Джек Суайгерт выполнил включение необходимых систем «Одиссея», и полученные данные устроили инженеров и операторов в Хьюстоне. Ближайшие несколько часов экипаж занимался подготовкой и проведением очередной коррекции курса, направленной на возвращение Аполлона-13 в коридор входа в атмосферу под приемлемым углом.

Давление в баке с гелием продолжало расти, времени до разрыва мембраны оставалось все меньше. Коррекция была проведена без активации бортового компьютера «Водолея» и его систем навигации и ориентации — астронавты, ориентируясь лишь по Земле и Солнцу, вручную контролировали корабль в течение всего маневра.

Члены команды «Тигр» не знали отдыха — за последние двое суток они спали в лучшем случае два часа. С понедельника по четверг Джон Аарон и его люди разрабатывали процедуры включения командного модуля перед входом в атмосферу. Даже в нормальных условиях это требовало четкой последовательности действий, а положение Аполлона-13 сложно было назвать таковым.

Экономия каждого ампера не позволяла Аарону рассчитывать на то, что экипаж сможет положиться на систему телеметрии и в реальном времени отслеживать состояние запускаемых систем. Специалисты понимали, что астронавтам придется действовать вслепую, полагаясь на разработанные инструкции и удачу.

Все наработки по включению «Одиссея» отправлялись на проверку в симулятор. В макете командного модуля Томас Маттингли, так и не заболевший корью, проводил сутки напролет, многократно тестируя каждый вариант, поступавший от команды «Тигр», отправляя неудачные на переработку и предлагая свои идеи. Несмотря на то, что Томас остался на Земле, он чувствовал особую сопричастность происходящему и делал все возможное, чтобы помочь своим товарищам всем, чем только мог.

На борту начали проявляться первые последствия экономии воды — Фред Хейз почувствовал головокружение и тошноту, его кожа побледнела. Несмотря на рекомендации медиков соблюдать дневную норму, астронавты употребляли в лучшем случае ее шестую часть — им было жалко тратить драгоценный ресурс охлаждения корабля на утоление жажды.

Недостаток жидкости приводил к скапливанию в почках токсинов и последующей инфекции. А развешанные по всему кораблю пластиковые пакеты с мочой еще больше отбивали желание ходить в туалет и, как следствие, пить.

На 109 часу полета разорвалась мембрана бака с гелием, выпустив расширившийся газ в космос. После исправления испорченной ориентации Хейз и Суайгерт отправились спать, и Джек Лусма предложил оставшемуся в одиночестве Ловеллу ознакомиться с инструкциями по расстыковке и приводнению.

С самого утра экипаж занимался приготовлениями к последнему этапу своего путешествия. Пока Джек Суайгерт выполнял инструкции по передаче части энергии лунного модуля батареям «Одиссея», операторы Возврата в Хьюстоне пытались придумать процедуру сброса лунного модуля, которая позволила бы остаткам «Водолея» затонуть в наиболее глубоком месте океана.

После обеда замороженными хот-догами Ловелл и Хейз получили список груза, который им предстояло перенести из «Водолея» в «Одиссей». Астронавтам было необходимо утяжелить командный модуль на сорок пять килограмм. В нормальных условиях это были бы образцы лунного грунта, но сейчас в ход пошли камеры, пленка, кислородные шланги и резервный парашют. В процессе поиска необходимого балласта Хейз заметил в контейнере с личными вещами письмо с надписью «Фреду».

Несмотря на вчерашнюю коррекцию курса, Аполлон-13 продолжал дрейфовать. Коридор входа снова становился все более и более пологим, угрожая экипажу отскоком от атмосферы. Астронавтам не оставалось ничего, кроме как очередное включение двигателя незадолго до входа в атмосферу. Но поскольку мембрана бака с гелием лопнула еще вчера, экипажу предстояло провести маневр с помощью стабилизаторов лунного модуля.

Ближе к вечеру астронавты наконец получили инструкции по включению «Одиссея» для входа в атмосферу. Ловелл понимал, что план, который им предстоит выполнить, прежде никогда не отрабатывался и и требовал предельно внимательной подготовки и максимально возможного количества времени. Командир не стеснялся даже повышать голос на операторов связи, чтобы те как могли поторопили специалистов Электрики. В семь часов вечера Джек Суайгерт приступил к изучению полученных инструкций.

Мир готовился к возвращению Аполлона-13 домой. Многие державы предложили Штатам свою помощь в спасении экипажа, если ему вдруг придется приводняться в неподконтрольных ВМС США водах. Не был исключением и Советский Союз.

С приближением Аполлона-13 к Земле настроение людей постепенно улучшалось. В «Grumman», где были разработаны и собраны все лунные модули программы «Аполлон», по офисам начала гулять забавная записка. На листке бумаги, предназначенному «North American Rockwell» — проектировщикам командных и служебных модулей, — было написано:

Мэрилин Ловелл, как и прежде, переживала больше остальных, хоть и с улыбкой принимала гостей, заранее приносивших бутылки шампанского. Она все еще не объяснила матери мужа, Бланш Ловелл, что случилось на борту, и, желая оградить ее от неаккуратных высказываний гостей, отправила женщину из заполненной гостинной в тихий кабинет.

Под вопросом была лишь ее компания, которая могла бы объяснять Бланш все, что происходит на экране. И чуть позже эта проблема решилась сама собой, когда к женщине присоединились Базз Олдрин и Нил Армстронг.

Утром, после того, как экипаж успешно выполнил последнюю коррекцию, центр управления напоминал муравейник. Вновь переименованная Белая команда Джина Кранца сменила людей Милта Уиндлера. Освободившиеся операторы вместе с членами Золотой и Черной команд стояли позади своих коллег, внимательно наблюдая за происходящим.

Экипаж получил разрешение на сброс сервисного модуля. Суайгерт отправился в «Одиссей» и занял свое место. Его палец держался прямо над кнопкой «СБРОС СМ», и он трижды перепроверил, что не перепутал ее с кнопкой сброса лунного модуля. Ловелл начал отсчет и дернул ручку стабилизаторов «Водолея», подталкивая корабль вперед. «Сброс», — прокричал он, досчитав до нуля. Суайгерт повторил в ответ и с силой нажал на кнопку. Пиропатроны отстрелили сервисный модуль, и командир дернул ручку в обратном направлении, возвращая корабль на место.

Как только процедура была завершена, астронавты схватили камеры и спешно заняли места у иллюминаторов. Хьюстон напомнил, что им необходимо сделать как можно больше фотографий сервисного модуля, и напоминание было не напрасным. Через несколько секунд в окнах появилось серебристое тело, медленно проплывающее мимо. Ловелл, Хейз и Суайгерт, открыв рот, не могли сказать ни слова. Пару мгновений спустя отстреленный модуль повернулся к ним другим боком, и астронавты увидели то, что так долго хотели увидеть.

Вместо четвертой панели виднелась огромная пробоина, простиравшаяся от края до края сервисного модуля. Оказалось, что панели не было вообще, как не было и второго кислородного бака. Вместо этого изнутри торчали куски изоляции, клубки порванных проводов и обрывки резиновых прокладок.

Суайгерт начал включение «Одиссея» по инструкциям Электрики меньше чем за три часа до входа в атмосферу. Наблюдавшие за процессом Ловелл и Хейз каждую секунду боялись, что вот-вот услышат звук треска и шипения, означавшего, что конденсат все-таки привел к короткому замыканию. Но вместо этого изнутри корабля доносилось лишь обнадеживающее гудение и журчание — «Одиссей» медленно оживал.

Как только все необходимые системы были запущены, операторы Электрики заметили, что вместо положенных сорока трех ампер корабль потреблял на два ампера больше. В срочном порядке лишняя система была найдена и отключена — виновником оказались дублирующие гироскопы.

Наконец, когда процедура была завершена, «Водолей» оказался лишним. Ловелл проплыл в лунный модуль, чтобы сказать Хейзу, что пришло время покинуть корабль, но обнаружил, что еще сильнее побледневший Фред сильно дрожал, обхватив себя руками. Командир Аполлона-13 крепко обнял своего напарника, и тому постепенно стало лучше.

Ловелл ловким движением руки выставил нужную ориентацию, которая позволит «Водолею» затонуть в самом глубоком месте Тихого океана, и в последний раз оглядел кабину, которая по прошествию четырех дней могла заслуженно носить статус самой большой свалки в космосе. В качестве сувенира он открутил оптический прицел, взял свой шлем, в котором должен был шагнуть на Луну, и захватил мемориальную табличку, которую они с Хейзом должны были прикрепить к опоре «Водолея» после посадки.

Командир захлопнул люк «Одиссея» и рычагом загерметизировал его. Оттолкнувшись от крыши, он вернулся к своим напарникам и занял место Суайгерта, традиционно уступая капитанское кресло перед возвращением пилоту командного модуля.

Едва заметный хлопок, и в иллюминаторах показалась удаляющаяся серебристая крыша лунного модуля. Через несколько секунд взору экипажа открылись и главная антенна, и люк, из которого астронавтам предстояло выйти наружу, и лестница, по которой Ловелл и Хейз медленно и нерасторопно должны были спускаться на поверхность Луны.

На скорости сорок тысяч километров в час «Одиссей» начал входить в атмосферу Земли. Джин Кранц по внутренней связи в последний раз связался с каждой командой и убедился, что все в порядке.

Через несколько секунд тепловой щит нагреется до нескольких тысяч градусов, свет в иллюминаторе сначала станет оранжевым, затем покраснеет, а образовавшаяся вокруг капсулы плазма заблокирует сигнал. Хьюстон готовился к этому волнительному четырехминутному молчанию. Если через это время связь не восстановится — значит тепловая защита не выдержала, и корабль вместе с астронавтами трагически сгорел в атмосфере Земли.

142 часа и 38 минут. Сигнал пропал. Гравитация в кабине сначала медленно поднялась до единицы, а затем достигла удушающих 6g. Операторы в Хьюстоне, затаив дыхание, слушали шум.

142 часа и 42 минуты. Время вышло, но связь не восстановилась. Джозеф Кервин вызвал корабль — ответа не последовало. Еще две минуты и все та же тишина. Никто в зале не шелохнулся и не обронил ни слова.

142 часа и 46 минут. Молчание продолжалось. Кервин регулярно вызывал корабль — он был единственным, кто мог найти силы и позволить себе говорить. Операторы занервничали, то и дело кидая взгляд на Кранца.

Кервин глубоко выдохнул и закрыл глаза. Люди в наблюдательном зале стали обниматься и аплодировать.

На семи километрах открылись тормозные парашюты. Спустя минуту они отстрелились, и вместо них показали три других — три главных парашюта. Шесть минут назад экипаж летел со скоростью сорок тысяч километров в час, а сейчас плавно опускался в воду едва ли быстрее велосипедиста. На встречающем их авианосце также начались аплодисменты.

Комиссия, организованная сразу после возвращения Аполлона-13, заключила, что причиной аварии послужил не метеорит, а внутренняя неисправность сервисного модуля, корни которой уходили далеко в 1965 год, во времена программы «Джемини».

Для еще находившихся в разработке кораблей серии «Аполлон» компания North American Rockwell искала субподрядчиков, которые возьмут на себя проектирование некоторых внутренних систем. Работа над криогенными баками была отдана компании Beech Aircraft.

Все электрические системы кораблей «Аполлон» имели рабочее напряжение 28 вольт, и сложные криогенные баки, включавшие в себя нагреватели, датчики и вентиляторы, не были исключением. Позднее было обнаружено, что во время предстартовых подготовок все системы корабля будут запитаны от генераторов стартовой площадки, имевших напряжение 65 вольт.

North American Rockwell обеспокоилась тем, что повышенное напряжение может спалить чувствительную проводку, и приступила к изменениям спецификации каждой электрической системы, чтобы те гарантированно выдержали 65 вольт.

В соответствии с этим требованием Beech Aircraft изменила всю нагревательную систему, точнее, почти всю. Необъяснимо, но инженеры забыли изменить спецификацию на контакты термостата, оставив 28-вольтовые контакты в 65-вольтовых нагревателях. Эту работу перепроверяли и специалисты самой Beech Aircraft, и North American Rockwell, и NASA, но никто не заметил ошибки. Использование 28-вольтовых контактов не обязательно приведет к аварии. Тем не менее, упущение было серьезным, а до катастрофы ситуацию довел позднее выявленный человеческий фактор.

Баки, которые в конечном счете отправились в космос вместе с Аполлоном-13, изначально предназначались для Аполлона-10, но из-за внесения корректировок были отложены для другой миссии. Во время аккуратного снятия баков конструкция поднялась на несколько сантиметров и рухнула из-за неисправности крана. После инцидента каждый бак был тщательно обследован — неисправностей не выявили, и систему отправили на модификацию.

За несколько недель до старта Аполлона-13 состоялся так называемый тренировочный предстартовый отсчет — процедура, в ходе которой должно быть отработано все, за исключением запуска двигателей. Астронавты находились на борту, и каждая система функционировала в штатном режиме.

Процедура прошла успешно, но во время опорожнения криогенных баков была выявлена неполадка. Кислородный бак 2 заклинило через восемь секунд после начала слива, и процесс прекратился. Инженеры решили, что в этом виновата сливная трубка, которая могла быть погнута во время инцидента с краном. Но поскольку эта трубка использовалась лишь один раз — после тренировочного отсчета — специалисты решили нагреть газ, чтобы тот сам испарился через вентиляционную магистраль.

Простое и элегантное решение проблемы коллективно обсуждалось на специальном совещании, на котором присутствовал и экипаж Аполлона-13. Поскольку из-за замены баков экспедицию перенесли бы в лучшем случае на месяц, было принято решение оставить кислородный бак 2 на месте и приступить к несложной процедуре, не сулившей никаких проблем.

За пятнадцать дней до старта инженеры включили нагреватели кислородного бака 2, и температура газа, изначально составляющая -207 градусов, начала расти. Специалисты рассчитали, что для полного опорожнения бака будет достаточно восьми часов, но они не могли знать, что за столь долгое время работы нагревателей от 65-вольтовых генераторов ненадежные 28-вольтовые контакты термостата приварятся друг к другу.

Разумеется, решение располагать нагреватели в среде идеально подходящего для взрыва чистого кислорода было рискованным, поэтому как только температура доходила до 27 градусов, контакты термостата должны были размыкаться и отключать питание, предотвращая возможные последствия.

Инженеры могли бы вручную отключить генераторы стартовой площадки, если бы увидели на своем табло температуру, превышающую установленную норму. Но к несчастью, стрелка индикатора приборной панели вообще не могла подняться выше 27 градусов. Учитывая малую вероятность того, что температура внутри бака поднимется так высоко, проектировщик приборной не видел причины задирать верхний предел индикатора выше 27 градусов.

Дежуривший в ту ночь инженер не знал и не мог знать, что из-за приваренных контактов термостата температура в этом баке поднялась до пятисот градусов. Через восемь часов кислород полностью испарился, как и предполагали инженеры, но вместе с ним испарилась и тефлоновая изоляция всех внутренних проводов.

Через две недели сосуд с оголенными контактами снова наполнят самой неблагоприятной для искры средой — чистым кислородом. А через семнадцать дней ни о чем не подозревающий Джек Суайгерт запустит рядовую процедуру перемешивания криогенных баков.

Возникшая между оголенным проводами искра моментально уничтожит кислородный бак, а вместе с ним и шестую часть сервисного модуля, оставив экипаж в критической ситуации на расстоянии трехсот тысяч километров от Земли.

Комиссией также была найдена причина систематического дрейфа Аполлона-13 в течение всего обратного пути. Как заключили специалисты, «Водолей» уводила с курса не утечка из разрушенного бака или топливной магистрали, а пар, вырывающийся из его системы охлаждения.

Прежде никто не замечал, чтобы струйки пара из водяного испарителя лунного модуля нарушали его траекторию. Это связано с тем, что корабль использовался только на орбите Луны, где за столь короткое время изменение орбиты было попросту невозможно заметить. Однако трехсот восьмидесяти тысяч километров обратного пути было достаточно, чтобы пар несколько раз вытолкнул Аполлон-13 из коридора входа в атмосферу.

Джеймс Ловелл дважды летал к Луне, но ему так и не суждено было ступить на ее поверхность. После возвращения он ушел из отряда астронавтов и какое-то время участвовал в программе Space Shuttle, работая с подрядчиками.

За свою карьеру Джеймс Ловелл провел в космосе двадцать девять дней. Несмотря на возраст, он продолжает регулярно посещать университеты и колледжи, занимаясь популяризацией науки. В 1993 году включен в Зал славы астронавтов. На момент написания текста Джеймсу Ловеллу 91 год.

Фреду Хейзу, который упустил свою возможность ступить на поверхность Луны, сразу после возвращения пообещали командование Аполлоном-19, но из-за прекращения финансирования лунной программы миссия была отменена.

Как и Ловелл, Хейз работал в программе Space Shuttle, и был назначен в экипаж третьего орбитального пуска, но, не дождавшись полета, перешел из NASA в «Grumman». Аполлон-13 так и остался его первым и последним полетом в космос. В 1997 году включен в Зал славы астронавтов. На момент написания текста Фреду Хейзу 85 лет.

Аполлон-13 остался единственным полетом и для Джека Суайгерта — уйдя из NASA, он подался в политику. Проиграв выборы в Сенат, в 1982 году Суайгерт баллотировался в Палату представителей, и на этот раз победил. Однако за месяц до выборов у него обнаружили лейкемию, и в январе, за три дня до своей инаугурации, он умер в возрасте 51 года. В 1997 году включен в Зал славы астронавтов, посмертно.

Аполлон-13 — история о том, как грамотные и слаженные усилия сотен и тысяч людей спасли трех астронавтов, оказавшихся в безвыходной ситуации из-за одной технической недоработки и последующей череды случайных совпадений. И несмотря на то, что «Водолею» было не суждено выполнить первоначально поставленную перед ним задачу, на одну ступень с Нилом Армстронгом, Баззом Олдрином и Майклом Коллинзом встали Джеймс Ловелл, Фред Хейз и Джек Суайгерт — счастливо спасенный экипаж несчастного Аполлона-13.

Спасибо.

#истории #лонг #космос #золотойфонд