Тёмная вода: что общего между Ecco the Dolphin и правительственными экспериментами с наркотикамин

Слишком много совпадений.

Ecco the Dolphin — одна из самых известных и, в то же время, странных игр эпохи Sega Genesis. Аркада о дельфине, спасающем свою стаю из лап жутких инопланетян, не похожа ни на что, а потому так притягивает и остаётся любимой фанатами даже спустя почти 30 лет после релиза.

История разработки первой Ecco the Dolphin — это история о том, как молодой геймдизайнер шёл против трендов индустрии, стремясь сохранить авторское видение. Но с ней рука об руку идёт совсем другая — о правительственных экспериментах, наркотиках, суициде и инопланетянах, отрезающих половые органы. Это очень разные истории, но в них слишком много общего, чтобы рассказывать их по отдельности.

Эд Аннунциата начал зарабатывать на играх ещё в 17 лет, когда выпустил аркаду Pyramid Run для Atari 800. Прежде он не лелеял мечты стать разработчиком, а готовился сделать карьеру ветеринара. Однако выход первой игры изменил планы Аннунциаты, и тот пошёл учиться на программиста.

Закончив колледж, он устроился в компанию Sunburst Communications, занимавшуюся созданием образовательного ПО. Это были не вполне игры — скорее мультимедийные программы, имеющие, помимо прочего, и развлекательные элементы.

Одним из проектов начинающего геймдизайнера был The Voyage of the Mimi, сюжет которого крутился вокруг мальчика, отправившегося в морское путешествие вместе со своим дедом, чтобы изучать китов. «Игра» была основана на одноимённом сериале, где свою первую телевизионную роль сыграл молодой Бен Аффлек. С этой работы и началось увлечение Эда Аннунциата морскими млекопитающими.

Аннунциату будоражила идея о том, что киты и дельфины могут быть разумны, он стал всё больше узнавать, как они общаются друг с другом, как работает эхолокация. Интерес геймдизайнера подогрел роман американского писателя Хэнка Сирлса Sounding, рассказывающий о ките, оторвавшемся от своей стаи и одержимом мыслью вступить в контакт с человеком.

Увлечение разработчика постепенно начало оформляться в концепт будущей игры, однако реализовать свои задумки он сумел много позже, уже после того, как покинул Sunburst Communications и устроился на работу в Sega of America в 1990 году по приглашению главы отдела разработки Кена Бальтазера. Здесь Аннунциата стал заниматься продюсированием как оригинальных игр издателя, так и созданных по лицензии.

Сперва в его задачи входил контроль над японскими тайтлами и их адаптация под западного игрока. Аннунциата приложил руку к Phantasy Star 2 и Ghouls ’N Ghosts, а уже в 1991-м ему доверили собственный проект — Spider-Man vs. The Kingpin. Но мысль о необычной игре про морское млекопитающее не оставляла его.

Аннунциата рассказывал о своей идее руководству много раз, но его всегда ждал отказ. Sega of America не хотела давать денег на разработку игры, в которой не было бы оружия, инвентаря, монстров и всего прочего, что было характерно для индустрии того времени. В конце концов, компанию смущал главный герой.

Но Аннунциата был настойчив. Он попросил у Гроссмана возможность сделать прототип и 10 тысяч долларов в качестве бонуса за выпуск Spider-Man vs. The Kingpin. Гроссман же хотел, чтобы Аннунциата остался в Sega, а потому дал ему шанс.

Издатель выделил на разработку девять месяцев и поручил её венгерской студии Novotrade. К тому моменту она уже была весьма известной как на Западе, так и в родной Восточной Европе. Основанная в 1983 году, она быстро стала ведущей видеоигровой компанией Венгрии. Этому поспособствовала аркада Caesar the Cat для Commodore 64 — первая игра из стран, находящихся «за железным занавесом», которую представили на международной торговой выставке в Лондоне.

Сразу после её релиза Novotrade привлекла внимание крупных компаний и объединилась с британской Andromeda, а после развала Восточного блока в 1991 году выпустила свою первую игру по контракту с Sega — порт California Games для Genesis.

Аннунциата вместе с Novotrade создали небольшой прототип, чтобы показать SoA перспективность затеи. В нём не было ничего, кроме линии в синем прямоугольнике, которая перемещалась как настоящий дельфин в воде. Это была голая механика, но её вполне хватило, чтобы руководство SoA внесла игру в свой бизнес-план. Проект получил название Dolphin.

Он должен был рассказывать о приключениях бутылконосого дельфина, афалины, потерявшего связь со своей стаей в результате странного вихря. Как выясняется позднее, этот вихрь был создан роботизированной расой инопланетян, Вортекс, исчерпавшей все ресурсы на собственной планете и раз в 500 лет прилетающей на Землю, чтобы запастись едой.

Главный герой, имеющий на лбу отметины в виде созвездия дельфина, отправляется на поиски семьи, встречается со старейшим существом на планете, Астеритом, и с помощью машины времени попадает в прошлое — за несколько минут до злополучного вихря. Он попадает на материнский корабль Вортекс, побеждает их королеву и спасает стаю.

Хотя Sega of America и не вмешивалась в процесс разработки, не пыталась изменить авторское видение Аннунциаты, сотрудники компании регулярно просили разработчика добавить в игру экологический посыл и следы пребывания человека. Рыбацкие сети, нефтяные пятна на поверхности воды, водолазы с гарпунами, в конце концов — всё это геймдизайнер отвергал, заявляя, что делает «историю о дельфинах», а не пытается высказаться на тему загрязнения окружающей среды или мотивировать игроков спасать планету.

Своей игрой Аннунциата хотел показать, что люди — не единственные разумные существа на Земле. «Другие» тоже воюют, общаются и заботятся о своих близких, но делают это несколько иначе, чем человек. Кроме того, разработчик хотел передать тот животный страх, который он испытал, когда впервые посмотрел «Челюсти», будучи ещё ребёнком.

Графика в Dolphin должна была соответствовать её мрачному настрою. Разработчики хотели сделать океан и его жителей максимально реалистичными — настолько, насколько способна Sega Genesis.

За визуальную составляющую отвечал 18-летний художник Жолт Балог, который устроился в Novotrade за пару лет до начала работы над игрой. Вдохновившись работами Зденека Буриана, он создал примерно 95% всей графики в игре. Подспорьем служила собственная технология студии, разработанная программистом Лазло Сеннторнаи и позволявшая создавать пиксель-арт в играх для Genesis в реальном времени.

Гнетущую атмосферу должно было подчеркнуть и музыкальное сопровождение. Сперва его хотел написать композитор Streets of Rage Юзо Коширо, но Аннунциата отказал ему, сказав, что его стиль плохо сочетается с игрой. Геймдизайнер обратился к Спенсеру Нильсену, с которым он уже работал над Spider-Man vs. The Kingpin.

Нильсен с самого детства занимался музыкой, но видеоигры его никогда не интересовали. Его пригласили в Sega, когда ему было уже 30 лет и, по собственному признанию, он даже не подозревал, что вокруг домашних консолей строится целая индустрия. Но оторванность Нильсена от мира видеоигр — это то, что привлекло Аннунциату и позволило создать хорошие рабочие отношения.

Помимо музыки, в молодости Нильсен активно занимался дайвингом и сёрфингом — его завораживал океан. Поэтому не удивительно, что он с энтузиазмом принял предложение старого коллеги поработать над саундтреком к игре о дельфине.

Чтобы показать, чего он хочет, Аннунциата запустил перед Нильсеном игру, поставив на фон песню Shine On You Crazy Diamond группы Pink Floyd. Композитор тут же уловил необходимое настроение и уже на следующий день представил первый музыкальный черновик. Он не вошёл в игру, но стал референсом для остальной команды: в то время, пока Нильсен занимался саундтреком к версии для Mega CD, музыку для Genesis писали Брайан Кобрун из Sega of America и Андрас Магьяри из Novotrade.

В своей работе Нильсен стремился сделать нечто такое, что подошло бы истории про мир, в котором уже не осталось ничего человеческого. В поисках необычного, почти инопланетного звучания он вместе с композитором Дэвидом Янгом использовал более 30 синтезаторов, а также разнообразных струнных, духовых и ударных инструментов. В результате саундтрек получился действительно уникальным и не похожим на то, что предлагали другие игры на Genesis в то время.

В ходе разработки у главного героя не было имени — авторы называли его просто Dolphin, как и саму игру. Эд Аннунциата раздумывал над тем, чтобы назвать протагониста Delphinius в честь созвездия.

Однако в какой-то момент директор по маркетингу Sega of America Эл Нильсен предложил свой вариант — Боттичелли. Нильсен здраво рассудил, что раз у подростков популярны «Черепашки-ниндзя» с именами итальянских художников и скульпторов, то и дельфин привлечёт аудиторию.

Аннунциате такой вариант не понравился. Он обратился к Клайду Гроссману, а тот предложил назвать главного героя Echo, что отсылало бы к его способности к эхолокации. Геймдизайнер изменил всего одну букву и в результате игра обрела своё окончательное название — Ecco the Dolphin.

Sega of America, изначально скептически относившаяся к идее геймдизайнера, в конце концов поверила в проект и выделила на рекламу на одном лишь ТВ огромные по тем временам деньги — миллион долларов.

Сатирический ролик, в котором команда Жак-Ива Кусто так увлечена Ecco the Dolphin, что больше не хочет исследовать морские глубины, сняла компания Goodby, Silverstein & Partners. Она стала партнёром Sega of America задолго до выхода игры и уже успела создать себе репутацию дерзкого агентства, которое не боится провоцировать. Ролик для Ecco не был исключением.

Ecco the Dolphin вышла на Genesis в декабре 1992 года, а позднее последовала версия и для Sega CD — то была первая игра, в которой использовалась технология объёмного звука QSound. В мануале, помимо нескольких интересных фактов о дельфинах, была также выдержка из книги «Живое море» Жак-Ива Кусто. Сама же Sega перечисляла Китовому заповеднику Pelagos в Лигурийском море по 5 французских франков с каждой из первых 30 тысяч проданных копий.

Критики тепло отзывались об Ecco the Dolphin, хвалили графику, необычный игровой процесс и завораживающую музыку, а также отмечали высокую сложность. Она, по признанию Аннунциаты, была вызвана страхом того, что игроки возьмут Ecco the Dolphin в прокате и пройдут за выходные. В более поздних ревизиях и портах сложность снизили и добавили чекпойнты на одном из финальных уровней.

Загадочная, пугающая и в некотором роде даже психоделическая атмосфера Ecco the Dolphin заставила фанатов строить собственные теории о том, что же на самом деле вдохновило Эда Аннунциату на создание игры. Кажется, что столь мрачная и необычная игра просто не может родиться благодаря детской образовательной программе и книге про кита. И хотя сам геймдизайнер никогда не подтверждал фанатские теории, доподлинно известно, что он был знаком с трудами Джона Лилли — а с ними у Ecco the Dolphin слишком уж много совпадений.

Джон Каннингем Лилли родился в январе 1915 года в американском городе Сент-Пол в семье президента Национального банка и наследницы семьи, владевшей складской компанией. Ещё в юном возрасте, будучи учеником католической школы, он проявлял интерес к химии и даже собрал в подвале родительского дома лабораторию. Вместе с тем Лилли продвигался и в философских науках, тяготея к субъективному идеализму.

После знакомства с антиутопией Олдоса Хаксли «О дивный новый мир», Лилли решил плотнее заняться биологией и, в частности, нейрофизиологией. Окончив Калифорнийский технологический институт со степенью бакалавра наук, он перебрался в Хановер и поступил в Медицинскую школу Гейзеля при Дармутском колледже в 1938 году. Тогда же Лилли начал ставить эксперименты над самим собой — пока лишь с глицином и аргинином.

Через два года он перевёлся в Пенсильванский университет, а уже в 1942 году закончил его с дипломом доктора медицины. В военные годы он сам «отдал» себя на опыты ВВС, исследуя пределы человеческого тела и проверяя на себе нагрузки, которые испытывают пилоты.

На «гражданке» Лилли продолжил заниматься нейрофизиологией. Его исследования в области считывания электрической активности мозга привлекли внимание Национального института здравоохранения США, что дало учёному возможность пользоваться самым современным оборудованием. В начале 50-х Лилли изобрёл камеру сенсорной депривации, чтобы проверить, нуждается ли мозг во внешних стимулах и «отключается» ли он без них.

Как вспоминал физик Ричард Фейнман, которого Лилли приглашал опробовать своё изобретение, камера представляла собой ванну с плотной крышкой, не пропускавшей ни свет, ни звук. Внутри находилась вода с растворённой английской солью и температурой близкой к температуре тела. Ещё в камере был насос, который должен был закачивать внутрь воздух, но это, по словам Фейнмана — «исключительно психологическая необходимость», потому что человеку внутри смерть от асфиксии не грозит ни при каких условиях.

Опыты Джона Лилли показали, что за два-три часа, проведённых в полной изоляции, мозг человека не «выключался», но, напротив, начинал работать неожиданным образом. Перед глазами испытуемого всплывали яркие образы, а восприятие окружения вдруг становилось необычайно острым.

Именно здесь, в тишине и темноте, когда его сознание было незамутнённым, Лилли вдруг подумал о том, что испытывают морские млекопитающие, находящиеся в схожих условиях. Дельфины и киты, чей мозг сопоставим по сложности с человеческим, а по размерам превышает его, должны обладать невероятными когнитивными способностями. Здесь, в камере сенсорной депривации, Лилли осознал, что люди — не единственные разумные существа на Земле.

В середине 1950-х учёный начал исследования в области коммуникаций между человеком и дельфином. Вместе со своей женой Мэри Кроуч он отправился в Карибское море, чтобы найти подходящее место для лаборатории, в которой он сможет жить и изучать животных. Однако в итоге он обосновался в Маринленде, во Флориде.

Здесь ему впервые удалось изучить работу мозга дельфинов с помощью собственной технологии, разработанной им ещё в середине 40-х. Тут же Лилли предпринимал попытки общаться с животными, а собранные данные описал в книге 1961 года Man and Dolphin, ставшей бестселлером.

Эта работа привлекла внимание NASA, искавшей способы вступить в контакт с инопланетным разумом. Исследования Джона Лилли могли стать хорошим подспорьем в этом деле, поэтому ведомство выделило ему финансирование, позволившее открыть новую лабораторию на острове Сент-Томас в 1963-м. NASA надеялась, что учёный сможет научить дельфинов разговаривать через дыхало.

Через год на пороге исследовательского центра появилась Маргарет Ловатт — девушка, которая с детства верила, что животные умеют говорить. О лаборатории она узнала от своего шурина и решила посетить это место. Директор, опешив от наглости девушки, желавшей посмотреть на дельфинов, проводил её к бассейну.

Ловатт быстро включилась в процесс и активно помогала Лилли наладить контакт с животными, научить их разговаривать на английском языке. Сам же учёный в это время экспериментировал с психоделиками — разумеется, с разрешения правительства. Лилли принимал ЛСД и перед погружением в камеру сенсорной депривации, и во время общения с дельфинами.

Эти изыскания в конечном счёте привели его к написанию монографии Metaprogramming In The Human Biocomputer, в которой он заключал, что каждый человек — суть биокомпьютер, вынужденный исполнять заложенные в него программы. Впрочем, ряд практик, включая и употребление наркотиков, по словам Лилли, способен раздвинуть границы сознания и открыть возможность усваивать новые знания в ходе процесса, именуемого «метапрограммированием».

Что же до использования камеры сенсорной депривации в деле налаживания контакта с дельфинами, то тут Лилли, по его словам, тоже преуспел. Правда, не совсем так, как того хотел.

Однажды Маргарет Ловатт выступила с предложением переоборудовать лабораторию так, чтобы дельфины не были ограничены своим бассейном. Девушка решила, что если животные будут проводить больше времени с человеком и наблюдать за его бытом, то процесс обучения пойдёт быстрее.

Верхний этаж здания укрепили и затопили так, чтобы дельфины могли свободно перемещаться между комнатами. В таких условиях Ловатт предстояло проводить по шесть дней в неделю в течение трёх месяцев с одним из подопытных. Девушка выбрала Питера, так как его ещё не пытались учить человеческой речи.

Молодой дельфин сперва с интересом изучал, как устроено тело Ловатт, а затем осмелел и начал тереться о её колени, ноги и руки. Маргарет понимала, что отправлять его вниз к сородичам — значит сводить на нет все достигнутые успехи, поэтому она позволяла Питеру делать то, что он хочет. В рамках разумного, конечно.

Ловатт беспокоило то, что Лилли пытается исследовать воздействие ЛСД на дельфинов. Она сумела уговорить учёного не использовать наркотики на Питере, но отстоять Памелу и Сисси не смогла. Впрочем, опыты не принесли никаких результатов, правительство запретило исследование ЛСД, а вскоре и NASA прекратила финансирование проекта.

Дельфинов было решено перевести в лабораторию Лилли в Майами. Питера поместили в небольшой резервуар, который не шёл ни в какое сравнение с целым домом, где тот мог свободно плавать.

Много позднее, в конце 1970-х, история о Маргарет Ловатт появится в Hustler, в статье, где ей будут приписывать секс с Питером. Маргарет скупит все экземпляры журнала, которые сможет найти, но история всё равно разойдётся. Впрочем, она уже никак не скажется на эксперименте или отношении окружающих.

Питер был не единственной жертвой. Джон Лилли вспоминает, что после закрытия проекта ещё четыре дельфина в Майами покончили с собой, отказавшись от еды или перестав дышать. Чтобы не допустить смерти оставшихся животных, их отпустили на волю.

Вместе с тем в начале семидесятых Лилли стал страдать от хронических мигреней. По совету друга он принимал кетамин — транквилизатор, тогда ещё не слишком популярный. Наркотик помог учёному справиться с головной болью, но тот стал использовать его на регулярной основе, называя «Витамин К».

Как и в случае с ЛСД, Лилли решил испробовать действие кетамина во время нахождения в камере сенсорной депривации. Однако с ним результаты оказывались совсем непредсказуемыми. Дело в том, что Витамин К действительно позволил Лилли войти в контакт с инопланетной жизнью и увидеть будущее.

Во время одной из сессий он узнал, что машины, создаваемые человеком, рано или поздно выйдут из-под контроля, образовав роботизированную сущность, именуемую «Твердотельным Интеллектом» (Solid State Intelligence, SSI). Её целью станет уничтожение людей.

К счастью, на страже Земли, если верить Лилли, стоит другая организация органических пришельцев — Центр Космического Контроля (Cosmic Control Center; CCC). Ей подчиняется «Контроль Галактических Совпадений» (Galactic Coincidence Control; GCC), ниже которого в иерархии располагается «Подразделение Контроля Солнечной Системы» (Solar System Control Unit; SSCU).

Люди же находятся в прямом подчинении у «органа местной власти» — «Службы Контроля Совпадений Земли» (Earth Coincidence Control Office). Или просто ECCO.

GCC, SSCU и ECCO не представляют угрозы для человечества, а их цель не только оберегать Землю, но и нести любовь. Недаром девиз, дарованный ими жителям нашей планеты, звучит следующим образом.

Все действия землян, согласно Лилли, жёстко контролируются космическими сущностями. Люди не в состоянии управлять событиями собственной жизни в долгосрочной перспективе — лишь вносить коррективы, отдавшись во власть CCC и её подчинённых. Последние, однако, порой вели себя несколько странно.

Несмотря на то, что учение Лилли отдаёт детерминизмом, на самом деле оно вполне укладывается в его взгляды как субъективного идеалиста (пусть и со здоровой долей нью-эйджа). Лилли считал, что правдой становится то, во что верит разум. Его разум верил в ECCO.

Последнее десятилетие своей жизни Джон Лилли провёл на Гавайских островах, регулярно посещая конференции, посвящённые китообразным. Учёный выступал с докладами и резкой критикой китобойного промысла. Он не считал, что людям нужно спасать планету — Земля спасёт сама себя, — но остановить убийство разумных существ было необходимо.

Джон Лилли скончался 30 сентября 2001 года в Лос-Анджелесе в возрасте 86 лет.

В статье для сборника Video Games Around the World писатель Тамаш Береги высказывает мысль, что Ecco the Dolphin «демонстрирует спокойную природу игр, сделанных в Венгрии». На деле работа Эда Аннунциаты рассказывает о том, насколько незначительны люди в масштабах не просто вселенной, но даже Земли. Но также это история о жестокости природы — безжалостной и крайне безразличной, бросить вызов которой способны лишь самые сильные виды.

Примерно о том же говорил и Джон Лилли — если дельфины могут выжить в столь враждебной среде, то они определённо умнее людей. И геймдизайнер, и учёный исходили из одних и тех же установок.

Ecco the Dolphin трудно со стопроцентной уверенностью назвать продолжением идей Джона Лилли, тем более, что сам автор игры никогда этого не подтверждал. Однако количество пересечений и совпадений как в концепциях, так и в именах, не позволяет сбрасывать эту теорию со счетов.

Но даже если всё это просто случайность, контекст в виде истории странного эксцентричного учёного, экспериментов NASA, инопланетян, увлечённой морскими млекопитающими девушки и дельфина, страдающего от неразделённой любви, делает Ecco the Dolphin ещё глубже и занятнее, чем кажется на первый взгляд.

#месяцморей #лонг #истории