Мнение: Джордана Пила зря нарекли «королём хорроров»

Режиссёр «Мы» и «Прочь» хорош в другом, и репутация «мастера ужасов» может заставить его потерять индивидуальность.

В 2017 году хоррор «Прочь» заработал в прокате 176 миллионов долларов при бюджете в 4,5 миллиона. Его автор и режиссёр Джордан Пил был номинирован на премию Американской киноакадемии за лучший фильм и за лучшую режиссуру и выиграл «Оскар» за лучший сценарий.

Согласно данным сайта Metacritic, на фильм не было написано ни одной отрицательной англоязычной рецензии — лишь один критик отметился «смешанной». Это был феноменальный успех — от хоррора с микроскопическим бюджетом, снятого начинающим режиссёром, такого не мог ожидать никто.

Журналисты и аналитики немедленно начали искать произошедшему объяснение. Одни считали существование «Прочь» чудом и результатом случайности — комик из шоу с канала Comedy Central с первой же попытки снял великолепный хоррор? Это наверняка совпадение! Нужно дождаться его следующей работы, чтобы понять, действительно ли Пил гениален, или же над его режиссёрским фильмом просто очень удачно сошлись звёзды.

Другим никаких дополнительных проверок не требовались — они немедленно объявили Джордана Пила гением и новым королём ужасов, которому суждено стать спасителем жанра. В итоге возобладал именно этот нарратив: спустя два года режиссёра уже трудно представить в другом амплуа.

В 2019 году Пил уже воспринимается не как «бывший комик, который снял очень популярный фильм ужасов», а чуть ли не настоящий гуру. Он выпускает собственную «Сумеречную зону», продюсирует сериал «Страна Лавкрафта» и работает над «духовным наследником» культового хоррора «Кэндимэн».

Пил даёт крайне серьёзные интервью по поводу скрытых смыслов в его новом полнометражном хорроре «Мы». Он раздаёт советы о том, как писать триллеры, записывает «гайды» по хоррорам для Wall Street Journal, рассуждает, как создать «культовый образ монстра». На ютуб-канале GQ режиссёр обозревает оружие из хорроров, а на канале Screen Junkies тем временем рассуждают о том, какой ещё из классических фильмов ужасов ему стоит переснять.

Во всех этих видео режиссёр разговаривает серьёзно, спокойно, многозначительно — так, как и подобает крёстному отцу «умного» американского хоррора.

Но что если всё это, — результат одной большой ошибки? Что если ошибались и те, кто списывал успех «Прочь» на удачное стечение обстоятельств, и те, кто объявил Пила новым королём хоррора после единственного удачного фильма?

«Прочь» — это на сегодняшний день magnum opus Джордана Пила, квинтэссенция его карьеры. И дело тут вовсе не в том, что он якобы писал сценарий семь лет, с 2010 года. Чтобы понять, откуда растут ноги у «Прочь», стоит обратиться к тому, что принесло будущему «гуру хоррора» всемирную славу — к «Шоу Ки и Пила», выходившему в эфир с 2012 по 2015 годы.

Шоу состояло из самых разнообразных комедийных скетчей — от политического «сериала» о переводчике, который помогал от природы спокойному и сдержанному Бараку Обаме выражать его настоящие чувства, до классической комедии наблюдений (террористы, обсуждающие повышенные меры безопасности в аэропортах) и чистого абсурда.

Но если взглянуть на картину в целом, станет заметно, что очень многие скетчи за авторством Пила и его напарника Кигэна-Майкла Ки, придерживаются очень похожей структуры и используют один и тот же набор комедийных приёмов и тем.

Классический скетч Ки и Пила построен на ощущении неловкости. В нём почти не будет «классических» текстовых шуток с сетапом и панчлайном — зритель в какой-то момент просто рассмеётся из-за нелепости ситуации.

Один из двух комиков обычно выступает в роли условно «адекватного» персонажа — такого, с которым зритель может себя ассоциировать. Этот персонаж оказывается в совершенно обычной ситуации — встречается с другом, работает в магазине, берёт интервью, — но сталкивается с не совсем обычным, странным человеком. Сначала он ведёт себя относительно нормально, но затем говорит или делает нечто из ряда вон выходящее — и это приводит к ощущению неловкости.

Два товарища едут в машине, и один из них решает поставить свой плейлист — но вместо музыки нечаянно включаются его диктофонные записи, которые явно не предназначались для ушей его спутника.

Журналист берёт в прямом эфире интервью у спортсмена, только что выигравшего матч, и тот вдруг начинает заявлять, что «нет ничего невозможного», и что «мы все можем летать» — репортёр пытается его остановить, понимая, что дети могут неправильно воспринять метафору про полёты.

С каждой минутой все эти ситуации становятся всё более и более из ряда вон выходящими. Поведение «неадекватного» персонажа становится всё более и более неуместным, а «адекватному», с которым мы ассоциируем себя, становится всё яснее, что тут что-то не так. Сначала он из вежливости пытается делать вид, что ничего особенно странного не происходит, но потом он сдаётся, и мучительная неловкость сменяется конфликтом.

Именно на этом приёме, который Джордан Пил годами доводил до совершенства в бесчисленных комедийных скетчах, целиком построен «Прочь». Структурно фильм похож на растянутый скетч из «Шоу Ки и Пила».

Сначала он создаёт лёгкую неловкость между главным героем и семейством Армитэйдж и строит на этом юмор, затем неловкость перерастает в напряжённость. А затем — по-настоящему мрачный, но всё равно по-своему смешной поворот: отец семейства, проигравший темнокожему спортсмену на олимпиаде в Берлине, решает пересаживать сознание богатых белых людей в здоровых и сильных темнокожих.

Из перечисленных выше сюжетов тоже вполне могли бы получиться фильмы ужасов — жутко-забавные развязки этих коротких зарисовок чем-то напоминают «Прочь».

От диктофонных записей, которые два товарища нечаянно включили в машине, очень быстро начинает веять неподдельным ужасом — «неадекватный», судя по всему, безумен, и у него враждебные намерения в отношении «адекватного».

Спортсмен неожиданно переходит от мотивационных метафор к прямым и чётким инструкциям: он в прямом эфире недвусмысленно призывает детей прыгать с крыш. Выясняется, что фраза про полёт не была метафорой.

Впрочем, даже если «Прочь» и скетчи Ки и Пила и напоминают друг друга структурно, между ними есть существенная разница. Комедийные скетчи в первую очередь стремятся рассмешить зрителя, — в этом их основная цель и причина их существования. «Прочь», между тем — далеко не комедия.

В фильме есть поводы улыбнуться или даже разразиться смехом — в первую очередь, благодаря всё тем же фирменным «неловким» моментам, но их явно недостаточно: едва ли кто-то купит билет на «Прочь» исключительно ради того, чтобы вдоволь посмеяться. Если бы «Прочь» был чёрной комедией, и в нём не было бы ничего, кроме жутко-забавной развязки и череды «неловких» сцен, то эти сцены должны были бы быть гораздо более смешными.

При этом вряд ли кто-то возьмётся утверждать, что «Прочь» целиком держится на ужасе. В нём не так много по-настоящему страшного, и он вряд ли способен заставить вжиматься в спинку кресла хотя бы на уровне среднего «классического» хоррора. Если оценивать «Прочь» исключительно как фильм ужасов, он будет смотреться блёкло.

Смесь не очень страшного хоррора и не очень смешной комедии делает по-настоящему интересной один дополнительный ингредиент — социальный посыл. Именно за необычный взгляд на расовый вопрос фильм хвалили критики, именно эта тема привлекла внимание массового американского зрителя. Именно эта составляющая приводит в движение все остальные элементы «Прочь»: на теме расизма построены и мрачный твист, и все без исключения «неловкие» ситуации.

Расовый вопрос — это третий столп комедийного творчества Ки и Пила, наряду с неловкими ситуациями и мрачными сюжетными твистами. Дуэт снял бесчисленное количество скетчей про взаимоотношения между расами, самый известный из которых, — про Барака Обаму, который по-разному приветствует белых и темнокожих коллег, — не так давно приобрёл вирусную популярность и стал основой для мемов.

Другие сюжеты также строятся вокруг ощущения неловкости. Яркий пример: герой исполняет темнокожему соседу всё более и более расистские песни, не понимая, что он делает не так.

Но, пожалуй, чаще всего, для разговора о расизме Джордан Пил и Кигэн-Майкл Ки используют фантастические допущения. Посереди зомби-апокалипсиса неожиданно выясняется, что белые зомби иначе относятся к темнокожим. Два друга вычисляют инопланетных захватчиков-мимиков среди белых людей, исходя из особенностей их реакции на темнокожих. Офисный клерк узнаёт, что все темнокожие обладают «сиянием» и способны общаться друг с другом телепатически — и даже отдавать зловещие приказы.

Добавьте в этот ряд «белые переселяют сознание в темнокожих, чтобы быстрее бегать», и не заметите разницы. Вопрос в тональности: концепцию многих скетчей Ки и Пила о расизме можно превратить в полу-серьёзный полнометражный хоррор, а из концепции «Прочь» — сделать пятиминутный комедийный скетч в духе «Шоу Ки и Пила».

В 2017 году журналисты писали о «бывшем комике», который неожиданно для всех снял великолепный хоррор, который теперь можно считать чуть ли не образцом жанра. Если взглянуть на предыдущее творчество Джордана Пила, выяснится, что произошло нечто иное.

Талантливый и успешный автор потратил последние несколько лет на оттачивание одних и тех же приёмов.

В течение этих же лет автор параллельно работал над сценарием полнометражного фильма, в котором, конечно же, задействовал все эти элементы. Наконец, он довёл до совершенства сценарий и снял фильм своей мечты.

Выводы, которые нужно было сделать из успеха «Прочь»: «Джордан Пил в очередной раз мастерски сделал то, чем с успехом занимался всю жизнь». Вывод, который сделали критики, массовая общественность: «Джордан Пил — гений хоррора».

Свой второй фильм «Мы» Пил уже снимал в статусе великого режиссёра хорроров — и в нём уже почти нет знакомых элементов, благодаря которым зрителям полюбился «Прочь». Вместо диалогов и фирменной «неловкости» здесь — физическое противостояние с агрессивными монстрами-убийцами. Вместо забавно-жуткого твиста — просто жуткий, без тени иронии. Вместо сатиры — максимально серьёзное социально-философское высказывание в финале.

«Мы» гораздо сильнее похоже на «классический» хоррор — по крайней мере, внешне. Именно как полноценный фильм ужасов его воспринимает и общественность — благодаря жутким трейлерам и сложившейся за последние годы репутации Джордана Пила, «короля ужасов» и «нового Стивена Кинга».

Возможно, дело в том, что Пил слишком вжился в роль, которую ему навязали пресса и студийные боссы. Сейчас в его расписании «Сумеречная зона», «Страна Лавкрафта» и «духовный наследник» слэшера «Кэндимэн»; после успеха «Мы» к нему наверняка обратятся с новыми предложениями. Через какое-то время он снимет ещё один полнометражный фильм ужасов с философским подтекстом, — в 2017 он обещал снять как минимум четыре «социальных триллера», — и будет рассказывать в интервью, что он имел в виду, и какими классическими хоррорами вдохновлялся.

Вполне возможно, через несколько лет Джордан Пил, один из самых талантливых и оригинально мыслящих комиков своего поколения, превратится в обычного режиссёра фильмов ужасов. Тогда уже никто не вспомнит о том, что фильм, которому он обязан своей репутацией, не был полноценным хоррором, почти не пугал, и запомнился зрителям прежде всего благодаря сатире и набору приёмов, отточенных Пилом в комедийном шоу.

Мы сами создали нынешнего Джордана Пила — серьёзного, величественного автора «хорроров со смыслом». Он без тени самоиронии использует слово «культовый» по отношению к своим творениям в интервью и будто бы постоянно ждёт новых вопросов о значении его глубоких метафор. Он увлечённо рассказывает журналистам, как наиболее эффективно вызвать страх, а затем проводит ретроспективу под названием «Искусство социального триллера» для Бруклинской музыкальной академии. Он открещивается от комедии («Смех — это здорово, но вызывать в людях страх — это совершенно иной уровень власти») и заявляет, что больше не планирует появляться в кадре в качестве актёра.

Способен ли этот человек снять нечто настолько же прекрасное и незамысловатое, как скетч о белом режиссёре, который критикует настоящего бруклинского гангстера за то, что тот плохо играет гангстера? В ближайшие годы мы этого точно не узнаем.

#мы #прочь #мнения