Пара слов о просмотренном недавно: La dolce vita (1960), The mask of Zorro (1998)
1. Сладкая жизнь (La dolce vita), 1960
Протелепавшись в этом мире три десятилетия, всё чаще тяготею к кино 20-го века, неспешному, разговорному, статусному. Никак не потому, что я воспитываю в себе ценителя киноязыка, и тем более не из снобизма — мне просто это интересно. Про того же Феллини я вообще услышал от человека эпохи мемов Понасенкова — маэстро описывал фильмы этого режиссёра как что-то красивое и музыкальное. Ну а чего бы мне не преисполниться таковым. И вроде бы "Сладкая жизнь" это одна из самых высоко оценённых его работ, и Каннская пальмовая ветвь в наградах, наверное, должна говорить о многом, вот только едва ли мои ожидания оправдались.
Кино-то, на самом деле, неплохое, и даже скучным я бы его не назвал, хотя это было бы проще всего. Тут такое дело, что перед нами авторское кино в полном смысле слова — оно не подчиняется традиционным представлениям о сценарной структуре, и действительно напоминает мелодию, что струится вне всяких представлений о начале и конце, экспозиции, смысловых узлах и прочем. Если грубо, то это кино никому ничего не должно, и рассказывает свою историю предельно буднично, без этих ваших модернистских лейтмотивов, аналогий, символизма — нет, только не здесь. Фильм начинает ничем и заканчивается, по сути, ничем — ни причин, ни дотошной морали, лишь красота процесса. И вот с последним-то у меня возникли сложности.
"Сладкая жизнь" имеет хронометраж в 3 часа, я устал уже на одной трети. Феллини безбожно затягивает сцены — я больше получаса смотрел на ветренную американскую актриску в Риме, которую неловко пытается обольстить главный герой, но скучающей дурочке интереснее искать молоко посреди ночи для бездомного котёнка, и тотчас забыть о нём и полезть купаться в фонтан. И я, в общем-то, понимаю — ну, в некотором роде понимаю — красоту момента, его причуду и эксцентричность, где двое незнакомых людей, которым не о чем друг с другом говорить, сиюминутно бегут от своих проблем и подчиняются столь же спонтанным желаниям, но как же режиссёр затягивает эту историю. Хуже всего то, что прошёл уже час, а я ни черта не понимаю, на что я смотрю, как это связано с личностью главного героя, какие у сего могут быть последствия. И тут я начал проматывать — правда, по итогу потратил ещё больше времени, чем если бы смотрел фильм не прерываясь от начала до конца.
Короче говоря, да — Феллини это про запечатление жизни. Эта американская актрисулька даром фильму не нужна, но она есть. Она взбалмошная скучающая знаменитость, которой нравится кутить и быть в центре внимания, идти наперекор своему зловредному мужу-продюсеру, и которой не нравится получать по лицу от него же за свои выходки. Единственное смысловое звено, что можно вынести из этой сцены — это итальянская богема 60-х, так она выглядит. Всё. Больше ничего. И ты либо можешь получать удовольствие от её созерцания, либо же нет. И я-то скорее могу — я за этим-то сюда и пришёл, — но целый час, лишённый хоть какой-то наводящей идеи, дался мне тяжело. Очень затянуты эти созерцательные сегменты.
Дальше, как оказалось, структура фильма несколько меняется. Он не становится более осмысленным, но в кадре начинает происходить больше вещей. Я всё ещё не рассказал о синопсисе фильма — ну, так и он сам мне его до сих пор не рассказал. В общем, главный герой это репортёр, что ошивается в щёгольских кругах, изменяет своей жене со всеми этими манерными девицами, попутно жалуется на то, что утрачивает себя, становится пустым — как и все эти тщеславные выродки.
В фильме есть две хорошие сцены — они же и важнейшие, отважусь сказать. Первая это свидание с богемной сердцеедкой, с которой протагонист уже разделил постель. Они общаются через стенку, мадам признаётся Марчелло в любви, спрашивает о том, женился бы он на ней, говорит о себе как о плохой жене и о том, что не хочет отказываться от амплуа шлюхи — ей просто нравится такая жизнь. Марчелло же признаётся ей в любви в ответ, начинает увещевать, что красавица не права, что она самая лучшая, и лишь зря укоряет себя. Но ответа Марчелло не слышит, ибо блудливая пересмешница, перед которой он расшаркивается, уже предаётся с кем-то любви. У Марчелло дома жена, к слову — красивая и любящая. Как легко увлечься красотой, даже при всём понимании того, какая она поверхностная и порочная, искать ей оправдание — а девушка хороша, спору нет. В итоге же Марчелло оказался унижен, ну и поделом ему. Впрочем, горевать времени нет, ведь новые друзья зовут веселиться.
Второй эпизод уже непосредственно посвящён Марчелло и его жене, их обжигающему скандалу, в котором много эмоций и мало конструктива. Любящая женщина пойдёт на всё ради мужчины, даже простит измену, ну а мужчина поймёт, чем обладал, лишь когда это потеряет. Марчелло безусловно думал об этом в конце фильма, когда в компании "друзей" наблюдал, как его уже бывшая жёнушка прилюдно раздевается, чтобы обозначить горизонты своей новообретённой свободы. А потом, будучи бухим и обиженным, ломал вещи, грубил присутствующим, унижал женщин и просто напрашивался на кулак.
Кино не проговаривает никаких идей, и никакого скрытого смысла в свои сцены тоже не вписывает — ты видишь человека в разные моменты с разными людьми. Половина фильма всё ещё кажется совершенно не нужной — есть у Марчелло отец, приехал к нему в Рим, они посидели в кабаре, отцу стало плохо с сердцем, он уехал. Что Феллини хотел этим сказать? Понятия не имею. А хотел ли вообще? Скорее всего нет. Или вот был у Марчелло давний друг, с которым они почти не виделись — тот поэт мятежной души, при том примерный семьянин, жена, двое детей. С такого брать пример, вдохновляться его счастьем и по-доброму завидовать. Но случилось так, что человек одним прекрасным днём убил сначала детей, а потом себя. Почему? Не почему. Просто так. Думал себе что-то о том, что пугает сам себя, и боится того, что может прийти на смену текущей благодати. И сделал то, что сделал. Что это означает для Марчелло, окромя личного шока — да ничего. А там ещё и были какие-то дети, через которых якобы говорила Дева Мария — про это я даже говорить не стану. Такой вот фильм.
В общем-то, в таком подходе и достоинство, и проблема "Прекрасной жизни". Кадры здесь красивые, спору нет, но слишком уж мало за ними стоит, слишком избыточны и затянуты сцены, чья значимость как сюжетной единицы околонулевая. Кино, полагающееся на эстетику картинки, не обременяющее тебя драмой и интригой, это прекрасно, и мне как россиянину средней полосы взглянуть на Италию 60-х, нрав этих людей, их образ жизни, неизвестные мне стороны любви было прелюбопытно — это как окно в другой мир, словно бы ты впервые познакомился с кинофильмом как видом искусства и как концепцией. Вот только "Прекрасная жизнь" кажется очень перегруженным фильмом, при том, что в нём почти ничего не происходит. Фильм не столько скучный, от него просто устаёшь — устаёшь от отсутствия смысловых ориентиров, затянутых и отвлечённых сцен, раздражающего сумбура в кадре, где много людей, но никто из них не важен. Потому я скорее понимаю суть и прелесть такого рода кино, но я не считаю, что предложенный пример был удачным. Хотя, Золотая пальмовая ветвь — может я чего-то не понимаю, а может это конкретное кино просто не для меня.
2. Маска Зорро (The Mask of Zorro), 1998
Вот здесь будет совсем кратко. Фильм замечательный — недурной, хоть и приторный, сюжет, прекрасные практические эффекты, красивая режиссура. Что раздражало весь просмотр это деревянное лицо Кэтрин Зета-Джонс. Видит Император, я не театральный сноб, и часто не замечаю плохой актёрской игры, но здесь даже меня подташнивало — в фильме с Энтони Хопкинсом играть чуть активнее швабры это какой-то позор. Это ещё и сценарный провал, выписать столь жеманную и фанерную героиню, что выглядит максимально неорганично и будто бы попала в мир колониальной Америки 19-го века прямиком с модельного подиума современности, так ещё у актрисы, сука, нейропатия — верхняя половина лица вообще не работает. На скриншоте изображён пик её актёрского дарования, а там, на минуточку, она прощается с умирающим отцом. Злила весь чёртов фильм, честное слово.
Ну и в силу своей общей романтизированности фильм выглядит малость наивным и сказочным — да, ты не можешь просто убить злодея, ты же хороший парень и должен вызвать его на дуэль, чтобы тебя потом застрелили двадцать человек его личной гвардии, ну да-ну да. И есть ещё это противное чувство того, что все эти несчастные крестьяне, которых весь фильм злобно эксплуатируют дворяне, нужны фильму лишь для того, чтобы фигура Зорро на их фоне выглядела героическим спасителем. Ну, типа, вы хотите заживо похоронить в шахте несколько сотен человек, чтобы никто не узнал о том, что вы добывали там золото — вы совсем конченые, господа? Впрочем, условности.
Фильм действительно хороший — отличное приключение с хорошей постановкой. Сейчас такого не снимают.