Дети и государство в советской и российской документалистике

Дети — особая социальная группа, в частности относительно безопасности. В свою очередь, за безопасность социальных групп в СССР и России полностью отвечает государство, в связи с полной монополией на насилие. Таким образом, детство в советской и постсоветской действительности — период прямого контакта человека с государством. В кино этот контакт лучше всего отображается в документальных фильмах. В данной работе рассматриваются особенности отношения государства и детства и их изменение с течением времени: от СССР до современной России.

В таком тоталитарном государстве как СССР коллективное ставится выше личностного. Тогда концепция безопасности оборачивается к нам другой стороной. Ставится вопрос не о безопасности ребенка, а о безопасности государства от выросших в нем детей. Поэтому советская документалистика в основном представляет из себя сделанные на заказ от государства фильмы о школе — институте конструирования человека, в котором ребенок представляется не индивидуальностью, а индивидуумом. В каждом из фильмов мы видим одни и те же сцены: урок физики, урок истории, уроки труда и физкультуры, перемены и обеды в столовой.

Все это складывается в цельную картину каким должен быть человек — таким, каким его воспитала школа: с научным типом мышления, любящим отечество, здоровым и умелым. Любое отклонение от этой нормы является личными ошибками человека. Так, в призме советского документального кино коллективное воспитывает в человеке лучшие качества, а личное раскрывает плохие.

В своих рассуждениях о советских художественных фильмах схожую мысль формулирует и психолог Катерина Поливанова:

Семье в советской документалистике практически не уделяется времени, учителя заменяют родителей. В этом контексте особенно интересен фильм Михалкова «Анна от 6 до 18». Съемки начались еще в советское время, в конце эпохи застоя и проводились тайно, а закончились уже в 1992 году в другой стране. Михалков каждый год задавал своей дочке одни и те же вопросы и снимал ее ответы. Он видит свою дочь внутри семьи, после возвращения с уроков. Монтируя эти интимные разговоры с хроникой, отображающей различные исторические периоды, Михалков четко показывает две линии воспитания ребенка — семейную и государственную. Его вывод в конце фильма подтверждает предыдущий абзац: государство постепенно отнимает у семьи его дочь.

Положение детей в российских документальных фильмах девяностых и начала нулевых резко контрастирует с картинкой, которую давали советские. Тоталитарное государство полностью задавало форму жизни человека. Соответственно, распад государства привел к распаду этой формы: произошел развод не только бывших республик, но и многих родителей. СССР исчез — исчезла и школа с кадров документальных фильмов. Режиссеры концентрируются на оголенной в условиях кризиса личности, единственном, что осталось у детей.

Основной фокус приходится на беспризорников и молодых преступников. Советская школа заменилась «школой улиц». Дети перестали находиться в безопасности как физической так и психологической: жизнь на улицах и подвалах, наркотики и суицид. Общество также потеряло безопасность от детей: они грабили и даже убивали. Но все равно в этих условиях государство играет важную роль в воспитании ребенка, оно там отсутствует.

Так и не сумевший восстановиться институт семьи не смог обеспечить благоприятные условия становления человека. И уже в более современных российских фильмах, опять, как и в СССР — снятых «при поддержке» министерства культуры, мы видим, как брошенных один на один с жизнью детей снова обнимает государство. И снова мы видим детей в школе, и снова те же уроки и разговоры о важном — любви к родине. Но в этих фильмах школа оказывается уже ближе к тюрьме и психиатрической больнице, чем к советскому институту конструирования «правильного человека».

В советских фильмах дети выглядят радостными и беззаботными. Режиссеры выстраивают параллели с котятами и игрушками. Мы видим их в уюте и безопасности, спящими в своих кроватках. Но с другой стороны мы не видим в детях полноценного человека. Это особенно видно в фильме «Личность начинается с детства»: тут важно, что она только начинается. Дети никак не раскрываются и напоминают какой-то теплый пластилин бежевого цвета, из которого можно слепить любую форму. Но эти формы заранее заданы, дети играют в важные для общества профессии: врачей, космонавтов и т.д. Их будущее с этого ракурса выглядит стабильным, предопределенным и счастливым.

Попадая в школу, их личность растворяется еще сильнее. Теперь крупных планов лиц становится все меньше или они намеренно заключены в некоторую последовательность. Дети разных национальностей мерцают в одинаковой школьной форме с красными галстуками, сливаясь в единый коллектив — октябрят, а затем объединяются с пионерами. Такие личные проблемы как одиночество, принятие себя и т.д. в этом коллективе не видны вовсе. Мы видим лишь как из того самого пластилина лепят правильного советского гражданина.

Формирование правильного человека должно опираться на какую-то базу. Конечно, в СССР это идеология. В каждом фильме мы так или иначе видим советскую символику. Виды школьного класса сменяются панорамами различных парадов, а в последовательность детских лиц встраиваются портреты вождей советского народа. Так мы видим, что образ детства неотрывно связывается с государством, теперь они его обновленная плоть.

В 1980-90ые главным героем документальных фильмов становятся подростки, что идеально рифмуется с переходной эпохой. Гормоны бушуют как у подростков так и у самой страны. Заложенные в советский период ценности теперь не так значительны. Связь с государством была настолько сильна, что без этих ценностей дети оказались потерянными. Школа теперь не так значительна, режиссеры уделяют основное внимание — на личное времяпрепровождение. Многие нашли способ самовыражения через субкультуры: подростки снова слились в коллективы, но уже выстроенные самостоятельно. Для них главное теперь быть непохожими на других.

С распадом государства безопасность детей тоже пропала. Многие оказались на улице, причем некоторые по собственному желанию, чаще всего из-за неприятия пьющих родителей. Вторым главным героем фильмов этого периода становятся беспризорники. Светлые советские школьные классы сменились темными подвалами, а компот — самогонкой. И снова мы находим параллели с животными такими же бездомными. С улицы многие из них попадают в тюрьмы. Если советская школа формировала человека, то тюрьма исправляет его ошибки. Но так ли дети были виноваты?

Именно в этот период документалисты смогли достичь той самой «одухотворенной уродливости». Да, эти дети изуродованы окружающей действительностью, но это все еще дети, в которых все еще есть красота и надежда на будущее. Может быть, только в этот период в России журналисты смогли быть честными, а значит, могли снять действительно документальное кино, не украшая жизнь и не преследуя никакой цели кроме, как показать красоту правды.

В это время у детей теперь новые учителя и гораздо более строгие — милицейские. Появление этих персонажей вокруг детей особенно подчеркивает их критическое положение.

Все еще не уходит с кадров советская символика, но в этом контексте она воспринимается совсем иначе. Отчетливо проявляется её скрытый до этого цинизм, когда мы видим бездомных на ее фоне. Для детей же эти символы окончательно потеряли смысл и стали просто декорациями, их больше интересуют магазины, которые раньше пустовали или чужие кошельки.

В ранних фильмах о современной России мы все еще можем встретить детей в подъездах с сигаретой в руках. Они уже более обеспечены, но духовно все также заброшены. Обеспеченность дает им возможность больше думать о своем будущем и своем месте в мире, которое все также не определено. Поэтому напряженность от нерешенных проблем все еще чувствуется. В свою очередь смелость режиссеров увеличивается. В этот момент они подобрались к детям как никогда раньше: камера проникает в интимные ссоры и даже в закрытые интернаты.

«Я получила паспорт, я гражданин, я теперь существую», шутит одна из героинь «Девочек» Германики. Но в шутке всегда лишь доля шутки. Так, мы можем допустить, что глубоко в голове ребенка именно государство определяет его существование.

Все это время государство наращивало свою утраченную мощность. К началу десятых оно смогло снова вернуть контроль над брошенными детьми. В современных российских фильмах мы снова можем увидеть знакомые нам уроки, школьную форму, обеды в столовой и новый образ — ребенка в военной форме около памятника павшим солдатам

Если советская картинка в силу отсутствия альтернативной определяла действительность, то в современных условиях театральную фальшь уже новой идеологии скрыть сложно. Особенно это видно по безучастным лицам школьников. Но они продолжают послушно участвовать в заданных государством ритуалах: играх в армию, посещении ветеранов, разговорах о родине, понятие которой совсем от них ускользнуло.

В данной работе, выстроив фильмы в хронологической последовательности, была сделана попытка сформулировать общую драматургию документальных фильмов о детстве. В этом сюжете главными героями оказались дети и государство.

Детство в СССР оказалось в плюшевой камере, где вместо окон нарисованные картинки о великом прошлом и еще более великом будущем. После разрушения этой камеры дети увидели голую жизнь, а внутри них на месте идеологии и представлении о хорошем сформировался вакуум. В этот вакуум хлынул поток как хорошего так и плохого. Но все еще не мог до конца заполниться. Как быть личностями их никто не научил, возможно, потому что родители сами не знали об этом. Это место пустовало не долго и заполнить его могло только государство. Это мы видим уже в современной действительности. Эпилога у этого сюжета нет, но что-то подсказывает, что он будет очень похож на начало.

Таким образом, само понимание детства оказалось тесно связанным со стокгольмским синдромом. Дети должны быть свободны, развиваться, познавать мир, формировать свою точку зрения. Но свобода в условиях России принесла концепции детства лишь несчастье и неопределённость, поэтому детство вновь и вновь возвращается в руки к своему похитителю — государству. Так дети оказались в замкнутом цикле между школьной скамьёй и лестницей подъезда. В этой же петле: от несвободы к свободе и обратно, оказалась и отечественная документалистика, потому что в документальном кино не движение камеры определяет снимаемое, а наоборот.

Наш телеграм-канал: t.me/zerkaltce

#разбор #документальноекино #российскоекино #советское_кино #детство