Где родился, там и пригодился: Николас Виндинг Рефн и его самый личный фильм — «Дилер 2»

Продолжаем посвящённый режиссёру киномарафон и обсуждаем его возвращение в криминальный мир Копенгагена.

Пока Рефн пробовал себя в экспериментальной драме и квазилинчевском сюрреализме, Тонни (Мадс Миккельсен) коротал время в тюрьме. Выйдя на свободу, он пытается всеми силами вернуть уважение отца, криминального авторитета по прозвищу Герцог (Лейф Сильвестр). Тот, правда, больше печётся о младшем сыне, Вальдемаре — оно и понятно. Старший — непутёвый наркоман, который вечно всем должен, — вряд ли хорошая кандидатура на роль наследника пусть не преступной империи, но хотя бы уезда, что ли.

Образумить Тонни, вроде бы, может внезапно свалившийся на его голову сын. Сам Тонни наотрез отказывается признавать ребёнка и выплачивать матери, проститутке Шарлотте (Анне Сёренсен), деньги. Да и какие, господи помилуй, вообще деньги? Небольшая авантюра, в которую Тонни вписывается, чтобы помочь другу Курту Киске (Курт Нильсен) оборачивается нехилыми проблемами и ещё большими долгами. Короче, куда ни плюнь — везде засада. Хоть за решётку возвращайся.

Примерно в таком же — минус криминал — положении был и сам Николас Виндинг Рефн, когда брался за съёмки второго «Дилера». Поездка в Америку не просто ударила по бюджету постановщика — невнятный «Страх „Икс“» буквально обанкротил режиссёра, загнал его в долги, вынудив вернуться в Данию и как бы начинать карьеру заново. На тот же сложный период пришлось рождение ребёнка. Однако для Рефна, в отличие от Тонни, оно стало обстоятельством скорее счастливым. Кто знает, каким был бы «Дилер 2», если бы Рефн снимал его из-под палки, просто чтобы рассчитаться с долгами. А рождение дочери вдруг наполнило всю затею каким-никаким смыслом.

Действительно, «Дилер 2» — кино во многом личное, даже, пожалуй, выстраданное. Здесь Рефн уже не просто веселится или высказывается на волнующую его тему, а говорит о том, что переживает сам. В Тонни, жестоком и нелепом, но отчаянно стремящимся к одобрению, проглядывают черты Рефна. Он так же попытался угодить — только не широкому зрителю, а близким. И так же терпит фиаско, потому что слишком много на себя берёт.

Я не хочу сказать, что «Дилером 2» Рефн расписывается в собственной немощности, но рефлексия провала со «Страхом „Икс“» налицо. Постановщик, к его чести, не стремится доказать, мол, датский гений за океаном не поняли. Если предположить, что Тонни — это Рефн, то становится ясно, что виной всему — чрезмерные амбиции. Снимая «Страх „Икс“», Рефн был слишком самонадеянным, слишком зависимым от чужого мнения, слишком инфантильным.

Когда же, хоть и вынужденно, пришла пора браться за сиквел «Дилера», Рефн снова стал самим собой. В этом фильме он не выпендривается, не гонится за фестивальными наградами, а делает то, на чём уже поднаторел — приземлённую и невероятно динамичную криминальную драму с чётким, но не лобовым месседжем. Для своих, так сказать.

Свои — это вообще важная тема второго «Дилера». Есть, конечно, соблазн упростить всё до стандартной характеристики «история отцов и детей», тем более, что фильм к этому будто располагает. Малолетними детьми здесь обременены не только Тонни и Герцег, но и, например, Киска Курт, не стесняющийся толкать кокаин в присутствии дочери. Однако «Дилер 2» выходит за пределы тургеневской проблематики. Это кино говорит не столько о родителях, сколько о среде, формирующей человека.

Курт, Герцог, да и Тонни с Шарлоттой — никто из них не скрывает от детей ни преступных дел, ни пагубных привычек. Герои, почти все без исключения, по-чёрному бухают и жадно нюхают, не отходя от люльки с младенцем. Эта норма, принятая в обществе копенгагенских бандитов, ужасает зрителя. Примерно как интеллектуалы из кортасаровской «Игры в классики», проворонившие смерть ребёнка из-за того, что они были слишком заняты возлияниями. И пусть у Кортасара была, простите, богема, а у Рефна, простите, быдло — разницы никакой. Все «свои».

В среде «своих», разумеется, удобно и просто, но и разрушительную природу замкнутого сообщества из внимания упускать не стоит. Для Рефна как для режиссёра «своими» были улицы Копенгагена, Мадс Миккельсен, Златко Бурич, Ким Бодния — да вся съёмочная группа первых фильмов. Да вся Дания, в конце концов. «Свои» радушно встретили Рефна после голливудской неудачи, ведь иначе и быть не могло. Но может ли в такой тепличной среде человек действительно вырасти? Не обречён ли он бесконечно вариться в среде, которая его воспитала?

«Дилер 2» не даёт однозначных ответов. В этом смысле концовка фильма — такая же открытая, как и финал «Драйва». Только вопрос другой: не «умер ли?», а «выживет ли?». И если говорить не в общих чертах, а обращаться конкретно к дальнейшей биографии Рефна как прообраза Тонни ответ очевиден: ДА ВЫЖИЛ ОН. — Андрей Верещагин

«Продолжение хуже» — вывод, который в кино работает почти как аксиома — в случае с «Дилером 2» дал сбой. Да, сюжет фильма без труда укладывается в пару фраз, Рефн несколько повторяется, и в целом все это уже было много раз. Но режиссер и не обещает неожиданностей: правда ведь, с первого диалога все понятно. Если первый «Дилер» брал человека и, сводя к минимуму все его силы и волю, превращал того в насекомое, то второй берет насекомое — иначе Тонни не назвать — и делает из него человека.

Рефн же в этом фильме окончательно открывает кинематографу Мадса Миккельсена, и один только этот вклад, когда придет время, должен спасти режиссера от языков вечного пламени. То, что мы напряженно следим за жалким, беспомощным Тонни и даже некоторым образом за него болеем — большое достижение в первую очередь Миккельсена.

Достижение Рефна заключается в том, что он смотрит на Тонни не сверху вниз, подбирает к нему довольно безжалостную, не сентиментальную, но удивительным образом гуманистическую оптику. Снимает почти беспросветное кино, но черпает силы в этой беспросветности и в конце концов побеждает ее: ведь даже последним лузерам есть что терять, даже из мира маленьких предательств и ненужных убийств есть выход, даже это еще не конец. — Александр Омолоев

«Дилер 2» — в определённом смысле история о взрослении. Речь не только о том, что Тонни «дорос» до протагониста, хотя в первом фильме трилогии был лишь побочным персонажем, отпускавшим скабрёзности и заводившим разговоры об анальном сексе с ведущими телепередач. Ведь в этот раз мы наблюдаем за тем, как мелкий бандит постепенно находит цель существования и учится не быть второстепенным героем в собственной жизни.

Рефну по-прежнему удаётся показывать довольно-таки неприятных личностей убедительными и человечными, не романтизируя их преступный образ жизни. Показывать быт, в котором почти каждому действующему лицу удаётся как-то проявить собственный характер и неоднозначность, если не противоречивость натуры.

Тонни окружают люди сомнительной морали, живущие в Копенгагене болезненных оттенков — улицы здесь то желтоватые, то зеленоватые, да и в помещениях цветовая гамма не меняется (если, конечно, они не залиты красным светом). Вот и народ тут будто чем-то болен — включая самого Тонни.

Но персонаж Мадса Миккельсена — кажется, один из немногих, кто пусть и не сразу, но осознаёт эту самую «хворь» в себе и окружающих. Начинает замечать границы, которые не стоит переступать, сопротивляется тем, кто того и гляди утащит в болото. И пускай бороться «по-геройски» и высокоморально он не в состоянии, поскольку кроме насилия он толком ничего и не знает, Тонни понимает, что в жизни есть нечто большее. Что можно не пытаться угодить кому-то, не разрушать, а попробовать построить что-то для себя — а может и не только для себя одного. И, кажется, к финалу герою удаётся обрести не только надежду на будущее, но и самоуважение. Тот самый пресловутый «Respect» — уже с приставкой «Self». — Антон Самитов