Грёзы о райском саде. Почему «Песнь Саи» стала классикой?

Как абсолютно мерзкий сюжет вызывает ощущение любви? Статья по мотивам видеоэссе, содержание и выводы различаются :)

«Песнь Саи» (The Song of Saya, 沙耶の唄) вышла 20 лет назад, в 2003 году. Несмотря на возраст, Сая остается новеллой, которую вспоминают и в которую играют. Чем же так выделилась «Песнь Саи» на фоне множества других эроге ‎— часто не менее жестоких?

И статья, и видеоэссе аналитические, а не обзорные, поэтому в них есть спойлеры. Я не проговариваю детали, но обсуждаю ключевые особенности сюжета. Если раньше вы не играли в «Саю», но хотели, лучше отложить эти материалы. Если вы не играли и думаете, подойдет ли вам новелла, советую начать смотреть видео и решить, насколько вы готовы сталкиваться с ужасом и насилием в этой игре. Даже фоны из «Саи» могут нагнать страха, не говоря о сценах убийства и насилия, которые я не включала в видео и подробно не обсуждала.

Существует две версии «Песни Саи»: оригинальная, без цензуры (GOG), и вышедшая в Steam — цензурированная. В Steam-версии многие иллюстрации обрезаны или вообще вырезаны, но некоторые вещи я всё равно предпочла бы не видеть.

Это ужасное произведение и блестящая история, и мне интересно, как она устроена. Приступим!

Кратко напомню сюжет:

Семья студента медицинского факультета Сакисака Фуминори попадает в автокатастрофу. Его родители погибают, в живых остаётся только Фуминори. Хотя, возможно, ему стоило умереть. Когда Фуминори просыпается, окружающий мир становится для него кошмаром наяву: голоса друзей он слышит как адские нечеловеческие крики, их тела не менее монструозны и сочатся слизью. Фуминори уж было решил с собой кончать, как встретил таинственную девушку по имени Сая, прелестную, как ангел. И вот совпадение! Сая одинока, её отец пропал, и она совсем не против жить вместе с Фуминори!

Так начинается история кошмарной любви, в которой влюблённые нарушат все мыслимые табу ради того, чтобы быть вместе.

Как это водится, не бывает так, что все знакомые люди выглядят, как монстры, а прекрасная незнакомка ходит в белом платьице, совсем не мёрзнет и никогда не ест с тобой вместе.

А уж что делать с этим несоответствием — игра отдаёт на суд игрока. Когда я читала об этой новелле, я не могла представить, что скажу Сае «да» и выберу остаться с ней в её реальности.

Но как только началась первая сцена... Шум. Клешни. Глаза. Голоса, искаженные сильнее, чем у самой экспериментальной death-метал группы, восхваляющей сатану. За первую минуту разработчики заставили меня сказать: «Да, это полный кошмар. Я хочу остаться с Саей, в этом невозможно жить». И эта оптика отключилась для меня только в момент, когда Сая

В новелле много мест, в которых грамотные решения разработчиков заставляют говорить тебя «да» вещам, с которыми ты никогда не мог представить, что согласишься.

Идём разбирать по пунктам, как это происходит.

На визуальном уровне «Сая» показывает кошмарный мир: всюду бесформенные куски гниющей плоти, в которой только иногда угадываются черты отдельных органов. Но больше всего пугает не то, что смотрит на тебя с экрана, а то, что может быть за его пределами. Иллюстрации достаточно неконкретны, чтобы позволить воображению додумать всё, что угодно.

Открывайте спойлер на свой страх и риск

Это ощущение усиливает звуковое сопровождение. Источник звука может быть любым. Можно представить самое ужасное, когда слышишь, но не знаешь, что конкретно.

Звук превосходно погружает в мир «Саи» и позволяет понять главного героя, стремящегося сбежать из реальности.

В игре конфликтуют два способа восприятия реальности и два мира. Реальность Земли рациональная и объективная. Реальность потустороннего мира для Земли является непонятной — иррациональной, а в контексте заболевания Фуминори — солипсической, так как Фуминори сбегает в неё, отгораживаясь от травмирующего мира.

Эти два способа восприятия реальности не могут существовать одновременно и угрожают друг другу. Согласно моральным принципам Земли, Фуминори и его инопланетная подружка недопустимы, от них нужно избавиться, каким бы невозможным ни казалось случившееся.

И здесь есть доля лукавства. Можно было бы представить, что с захватом земли Саей ничего не меняется — просто все люди приобретают другую форму. Это для землян она отвратительна, а для «пришельцев» очень даже ничего. И насилие тоже нормально, не страннее покупки готового обеда на ужин.

Только разница всё-таки есть, потому что, когда насилие применяется к Сае, игра называет его злом, и оптика сразу же возвращается на земную.

Так как оправдать потусторонний мир?

Проводник противостояния между мирами — любовная линия Саи и Фуминори. Мир Фуминори кошмарен, из него хочется сбежать любой ценой. Вот Фуминори и сбегает с радостью в добрые (зачёркнуто: склизкие) объятия Саи, которая явно выдает себя не за ту, кем является на самом деле.

Даже если бы внешний мир не был ужасен, желание запереться в сказке идеальной женщины было бы сильным. В концовке, в которой Фуминори получает зрение обратно, он до конца жизни живёт мечтами о Сае, которая в критический момент подарила ему надежду и альтернативу кошмару. При этом он не вспоминает о произошедших смертях и ни капли в них не раскаивается.

Сая предложила ему картинку идеальной любви — всепоглощающей. В глубине их любви огромнейшее психологическое напряжение новеллы и её привлекательность.

Взаимоотношения Фуминори и Саи замкнуты друг на друге. Сая поглощает окружающий мир и создаёт свой, в котором Фуминори счастлив, позабыв о враждебной критической реальности, в которой остались все жизненные трудности.

Уробути Гэн, сценарист новеллы, создал ситуацию, в которой главный герой исполнил мечту о романтической любви. Он нашёл значимого Другого, с которым вошёл в положение созависимости. А это сюжет многих произведений и мечт, который начинается буквально с классических сказок «и жили они долго и счастливо». Кто всегда смотрел трезво на идею сожительства с другим человеком и не предавался мечтам, что вот сейчас-то с тем парнем/той девушкой всё наладится и наступит идеальная жизнь, поделитесь опытом, как вас воспитывали.

Но идеальных жён в мировой культуре миллионы, а Сая одна, и дело в том, какой ценой достигается это понимание между Саей и Фуминори.

Уробути отрубил все иные способы разрешения внутреннего конфликта Фуминори — невозможности справиться с окружающей реальностью. Это идеальная шахматная партия, в которой Фуминори не мог не согласиться на любовь Саи — в нём не было необходимой выдержки, чтобы продолжать жить в кошмаре. Но всё-таки, у него был выбор, готов ли он был потерять ради этого человечность.

Фуминори легко осуждать и говорить о его слабости, но ещё проще вспомнить миллионы историй о романтической любви, в которой влюбленные жертвуют собой, окружающими, всем ради Другого, и «Песнь Саи» относится именно к этому жанру. Мечта о романтическом Другом, заполняющем всю твою реальность, разрешается радикальным способом — главный герой приносит в жертву человечество во имя дурманящей надежды вечного счастья в объятиях любимой

и вовсе перестает быть человеком.

На контрасте с кошмарным миром ещё сильнее выделяется то красивое, что есть в новелле. Помимо иллюстраций, это саундтрек от ZIZZ STUDIO.

Изображение из одной из концовок, если не хотите спойлерить себе прекрасное, не открывайте

Даже если новелла оставляет негативное впечатление, музыкальное сопровождение и в частности песни с вокалом Ито Канако скорее всего запомнятся в положительном ключе.

В новелле 2 песни. Одна для концовок, в которых Фуминори и Сая расстаются — по разным причинам. Вторая — для концовки, в которой Сая и Фуминори остаются вместе до конца.

Первая называется «Хрустальные туфельки» — так просто и пошло с отсылкой на Золушку, растерявшую счастье. В этой песне поется о любви героини, которая была конечна — ей только остается смотреть, не в силах сдвинуться, на осколки бывшего счастья.

Для видеоэссе я на скорую руку перевела песни с японского — просто, чтобы было понятно, о чём речь. Чужие переводы не стала брать, все ошибки только мои.

Во второй песне, которая называется так же, как новелла — «Песнь Саи» — представлен другой вариант развития событий. «Песнь Саи» — это нежная колыбельная, которую поёт главная героиня. «Вместе с тобой мне под силу всё, что угодно. Перестань плакать, у нас начинается новая жизнь, в которой мы вместе». Эта песня воспринимается как мантра счастливого соединения. Она умиротворяет, успокаивает, даёт поддержку и действует на слушателя как аффирмация того, что тот может справиться со всем в жизни. Это счастливая песня, полная принятия. Мягкий вокал Ито Канако открывает дорогу в мир, более светлый, чем настоящий.

В середине новеллы Фуминори упоминает, что когда-то читал мангу, в которой главный герой очнулся после клинической смерти, а мир вокруг него изменился. «Людей он видел каменными глыбами, а в роботе увидел прекрасную девушку <...> и в конце он отказался от человечности, чтобы быть вместе с любимой». Эта манга — «Жар-птица» (1954-1988) классика манги Тэдзука Осаму, глава «Воскрешение» (1970-1971).

«Воскрешение» вышло больше 50 лет назад, но оно и сейчас отлично справляется с тем, чтобы задать читателю неудобные вопросы. Это философская притча о человечности, её границах, безразличии и любви, мастерски отрисованная мэтром.

«Воскрешение» — аналоговое медиа, и у него не было возможности рассказать историю интерактивно. Мир Леона, главного героя, пугает, но не тем мерзким образом, как это делает «Сая». В визуальной новелле этого эффекта во многом удаётся добиться за счёт медиума и в частности восприятия звука в реальном времени. Именно звук погружает в эту историю сильнее, чем любые визуализации, и позволяет проникнуться безумием и невозможностью нахождения в кошмарном мире.

Уробути Гэн, urobutcher... директор Nitroplus, сценарист «Fate/Zero», «Психопаспорта», «Девочки-волшебницы Мадоки», новых фильмов о Годзилле и... автор «Песни Саи».

Читая об Уробути, я наткнулась на цитатки на сайте A-Z Quotes — настолько велико влияние его личности на поп-культуру. Первоисточник я не нашла, но охотно верю, что Уробути-сенсей вполне мог такое сказать.

Прим. проверяя, насколько по-русски звучит перевод, наткнулась на описание сборника эссе Ролана Барта «Фрагменты речи влюбленного». Видимо, в этих словах есть зерно.

Уробути берет базовые человеческие переживания и строит из них кошмарный карнавал страдания, который никогда не оказывается тем, чем кажется с самого начала. Сила его сценаристского мастерства такова, что он с легкостью заводит в места, в которых читатель скорее всего никогда не хотел бывать. В его историях моральный компас легко теряется в нагромождении сюжетных условностей. Как нахождение в таком состоянии, так и путь обратно — это особая ценность.

Уробути часто строит сюжеты вокруг нездоровых отношений («Мадока», «Сая»), от которых невозможно отвести глаз. Но это не делает их здоровыми.

Когда я смотрела титры нескольких фильмов Огава Синсукэ (один из ключевых документалистов послевоенной Японии), наткнулась на знакомое имя: Вада Сю.

Родословная у Уробути оказалась будь здоров: политик, учёный, один из первых преподавателей Токийского университета (прадед), писатель (дед), отец (актёр) и мать (актриса). Все со страничками на википедии. Причём дед писал детективы, о которых высоко отзывался сам Эдогава Рампо, который считается основателем детективного жанра в Японии.

Но конкретно сейчас меня интересует отец Уробути. Вада Сю (1938-2020) работал как в документальном кино, так и в художественном, а также снимался в телесериалах (преимущественно исторических, но и в «Возвращении Ультрамена» и «Super Sentai» засветился). Найдётся в его фильмографии и несколько ролей в жанре пинк эйга («розовое кино») — эротических триллерах.

Японское послевоенное кино отзывалось на перемены в обществе: отречение императора от статуса божества, смена идеологий, оккупация Америкой (1945-1952), протесты против договора о взаимном сотрудничестве и гарантиях безопасности (ANPO). Японская новая волна говорила о проблемах изобретательно и как никогда ранее откровенно. Часто это было крайне жестоко.

Во второй половине 60-х телевидение стало конкурировать с кинотеатрами за зрительское внимание. Чтобы остаться на плаву, киностудии были вынуждены прибегать к более «тяжелым» средствам и снимать то, что нельзя было показывать по тв. Режиссёрам давали «добро» на съемки более экспериментальных фильмов и эротику. К 70-м многие студии переключились на съемки эротического и эксплуатационного кино. У кинокомпании Nikkatsu, основанной в 1912 году, с 1971 по 1988 выходила серия Roman Porno (ロマンポルノ). У компании Toei, основанной в 1950-м, — Pinky violence (ピンキーバイオレンス).

Заблюренный кадр из фильма «Ангелы и насилие» (1967) классика розового кино Вакамацу Кодзи.

Вада Сю сотрудничал как с режиссёрами, снимавшими истории о послевоенной реальности — документалистом Огава Синсукэ («Фронт освобождения Японии: Лето в Санридзуке», 1968), ушедшими из док. кино Куроки Кадзуо («Потерянная любовь», 1978. По-японски фильм называется «Ядерная война») и Хани Сусуму («Дневное расписание», 1972), так и снимался в розовых фильмах.

Ничто не появляется из ниоткуда. Корни конкретно Гэна Уробути — такие. Думаю, что другие авторы произведений из 90-х и 00-х росли в примерно таком же контексте. Новая волна, пинк эйга — это снимало и смотрело поколение их отцов. У детей же появились компьютеры, а вместе с ними появились и визуальные новеллы, которые перенесли средства выразительности на новые экраны.

Саундтрек из «Иди-иди, вечная девственница» Вакамацу Кодзи (1969), чтобы прочувствовать атмосферу этого притягательного времени.

«Песнь Саи» прекрасно осведомлена о своей жанровой составляющей («жестокая сказка о любви») и попутно иронизирует над фантазиями, которые воплощает. В новелле прямо говорится, что инопланетный сверхразум, способный в уме рассчитывать числа Мерсенна, начитался сказок о романтической любви, испытал чувство собственной ущербности (действительно, кто в здравом уме захочет совокупляться с Ктулху) и передумал захватывать Землю. Авторы сравнивают Саю с Золушкой, чей второй башмачок так никогда и не был найден, называя песню-концовку «Хрустальные туфельки».

Если уж универсального солдата и инкубатора-захватчика смутили мечты о любви, то что говорить об обычных людях из плоти и крови?

«Сая» — нетипичный любовный роман, который переосмысляет рамки жанра в жестоком сеттинге лавкрафтианского ужаса от взаимодействия с непознаваемым.

Главные герои нарушают все мыслимые табу исключительно из собственной жестокости и собственного принятия этой жестокости. При этом их поглощение друг другом абсолютно, и они представляют идеальный образ романтической влюбленности, с человеческой реальностью несочетающейся, но являющейся предметом мечтаний людей вне зависимости от гендера.

История о всепоглощающей любви раскрывается как жестокая мистика, хоррор о потери человечности. Находя абсолютную любовь и абсолютное принятие в безрадостном одиноком мире, главный герой превращается в убийцу и насильника. В этом превосходная работа сценариста, сделавшего невозможным иные способы разрешения внутреннего конфликта героя — невозможности смириться с собственным физическим состоянием и восприятием мира как ужасного. У Фуминори не столько душевных сил, он замыкается в себе и начинает творить зло.

В этом притягательность и опасность сказки о всепоглощающей любви. В такой любви и принятии легко запутаться и пойти на сделку с совестью. Но эта любовь не теряет притягательности, как из века в век не теряет притягательности сказка о космическом соединении душ, решающем все проблемы и наполняющем жизнь смыслом.

В этом чувстве принятия, в этой мечте главная сила визуальной новеллы «Песнь Саи».

«Песнь Саи» — это жестокий подарок, жестокая сказка о любви, которая пересматривает традиции жанра и показывает дно, на которое опускается человек, которого перестает интересовать мир за пределами собственного сознания.

Спасибо что прочитали статью и/ли посмотрели видеоэссе! Они вышли разными, видео больше про то, какой ощущается игра, статья больше про смыслы и контекст. Какой бы ни была эта новелла, она мне дорога.

Если у вас есть комментарии по монтажу, буду рада услышать. Я впервые монтировала видеоэссе и ещё не до конца понимаю, как работает этот жанр. Особенно буду рада на ютубе, потому что система не открывает мне вкладку Сообщество, и я страдаю от невозможности постить превью и шутить :(

Думаю, что я ещё обращусь к материалам этой игры. Как минимум было бы здорово превратить в видео кусок статьи о послевоенном кино и расширить. Но скорее всего я сделаю и что-то, несвязанное с анализом, только не знаю когда. Может быть, если вы будете читать статью через год, уже всё будет.

И ещё раз

Источники

О кино:

Desser D. Eros plus massacre: An introduction to the Japanese new wave cinema. – Indiana University Press, 1988. – Т. 469.

Nornes M. Forest of pressure: Ogawa Shinsuke and postwar Japanese documentary. – U of Minnesota Press, 2007. – Т. 18.

Ира Дмитриева. Кодзи Вакамацу VS Хисаясу Сато: демоны плоти. Кинотексты, 2019.

Холлис Д. Грёзы об Эдеме. В поисках доброго волшебника. Пер. с англ. В. В. Мершавка, под ред. О. В. Шапошниковой. М.: Когито-Центр, 2016.

Шион М. Звук: слушать, слышать, наблюдать. Пер. с франц. И. Кушнаревой. Новое Литературное Обозрение, 2021.