Наёмническая война в Карфагене: мощное восстание, создавшее серьёзную угрозу городу

Карфаген переживает один из самых сложных периодов в своей истории, а Рим, пользуясь смутой, захватывает Сардинию. В эти трудные времена власть олигархов окончательно разочаровала людей и на передний план карфагенской политики вышел потрясающий генерал Гамилькар Барка.

Карфагеняне считали капитуляцию в Первой Пунической войне унизительной, но вот репутация Гамилькара Барки ничуть не пострадала. На мирные переговоры он отправил Гискона, решив не присутствовать там лично, будто отрицая капитуляцию для самого себя. В итоге Гамилькар ушёл в отставку и вернулся в Карфаген.

В Карфагене назревала смута, как всегда и бывает, когда государство проигрывает в войне. Однако куда большей проблемой была армия наёмников на Сицилии, которую нужно было куда-то переместить и как-то с ней рассчитаться. По одному из условий мира карфагеняне обязались полностью вывести войска с острова, и бойцы отправились в Африку — ждать своего обещанного жалованья.

Сицилия, которая приносила Карфагену колоссальный доход, была потеряна. Сардиния находилась в состоянии разорения после опустошительных высадок римлян. Взять деньги на выплаты наёмникам, космические 4368 талантов серебра (по Полибию) и на контрибуции Риму, одним платежом, было неоткуда. Войско переправляли в Карфаген партиями. Солдаты начали пьянствовать и создавать беспорядки в городе, поэтому было принято решение частично с ними расплатиться и отправить ожидать полную оплату в городе Сикка.

Находясь в Сикке, никем не ограниченные и своевольные, наёмники провели расчёты и решили, что им должны даже больше денег. Дело в том, что на Сицилии полководцы обещали солдатам разные поощрения, которые помножились на ноль после поражения в войне, осталось ждать только чистое жалованье. Городом управлял человек по имени Ганнон, который пытался успокоить наёмников, пообещав им полную выплату, но без премиальных надбавок. Слова Ганнона только сильнее разозлили солдат удачи и они направились в сторону Карфагена, чтобы потребовать своего самостоятельно.

Наёмники, контингентом в 20,000 человек, встали в Тунисе, создав прямую угрозу для Карфагена, как когда-то сделал Агафокл, как сделал однажды Регул.

На переговоры с наёмниками отправился знакомый нам Гискон. Солдаты, зная посланника как своего бывшего полководца, тепло приняли его. Гискон начал выдавать плату, мудро полагая, что лучше делать это для каждой этнической группы отдельно. Однако недовольство всё равно переросло в мятеж. Всему виной были действия двух солдат — Спендия, беглого римского раба-кампанца и Матоса (Мафо), ливийца.

Вокруг Спендия формировались сторонники из, так называемых Полибием, «полугреков», людей, которые бежали из Рима или Греции, в поисках лучшей жизни. Многие из них были рабами. Будучи людьми из развитых стран, «полугреки» были умнее варваров кельтов и иберийцев, поэтому легко задобрить их не получилось. Спендий, который был беглым римским рабом, желал лучшей жизни на Сицилии, но, после Первой Пунической войны, его отправили в Африку вместе с остальными наёмниками Карфагена, а Сицилию захватил Рим и мечты его пошли прахом. Вернуться на Сицилию он не мог, потому что римляне сразу же прибили бы его к кресту.

Сторонники Спендия сдружились с Матосом, ливийцем. У Матоса были свои причины бунтовать — он не хотел возвращаться домой, опасаясь, что Карфаген продолжит карательные операции против Ливии, которая неоднократно поднимала бунт против Карфагена. Матос без труда убедил других ливийцев, что договариваться с Карфагеном — плохая затея.

Спендий и Матос начали организовывать тайные сходки, вербуя в свои ряды недовольных, с которыми ещё не успел расплатиться Гискон. Авторитет двух неформальных лидеров возрос настолько, что их противников стали открыто забрасывать камнями. Сторонников Гискона становилось всё меньше.

Спендий говорил дерзко и делал все для того, чтобы не допустить до примирения наемников с карфагенянами. Заодно с ним действовал некий ливиец Матос, хотя человек свободный и участвовавший в походе, но больше всех мутивший во время описанных выше беспорядков. Из страха, как бы не понести наказания одному за всех, он разделял настроение Спендия и, обратившись к ливиянам, доказывал, что с получением всеми другими народами жалованья и с удалением их на родину, карфагеняне на них одних обратят свой гнев и пожелают подвергнуть их тяжкой каре, дабы застращать всех ливиян. Подобные речи быстро вызвали возбуждение в толпе, и под тем ничтожным предлогом, что Гискон, выдавая им жалованье, отсрочивает все-таки вознаграждение за хлеб и за лошадей, немедленно сбежались в собрание. С напряженным вниманием слушали ливияне нападки и обвинения Спендия и Матоса против Гискона и карфагенян. Если выступал теперь кто-либо другой с советом, они не дожидались конца речи и, не зная еще, соглашается ли говорящий со Спендием или возражает ему, тут же побивали его камнями. Так убили они немало на этих сборищах и начальников, и простых людей. Толпа понимала одно только слово: «бей!», потому что наемники били не переставая, особенно когда сбежались на сборище опьяненные за обедом. Тогда, лишь только кто-нибудь начинал свою речь словом «бей!», они, услышавши это, со всех сторон быстро кидались бить, и выступившему с речью уже не было спасения. Поэтому никто более не дерзал подавать советы, и ливияне выбрали себе вождями Матоса и Спендия.
Всеобщая история, Полибий

В конечном итоге Спендий и Матос подняли мятяж и убили всех офицеров, которые поддерживали Гискона и Карфаген. Гискон был взят в заложники, его штаб захватили, а деньги, которые полководец привёз с собой, бунтовщики присвоили себе. Восстание Спендия и Матоса активно поддерживал лидер галльских преступников, Автарит, который был изгнан из родной страны вместе с другими, такими же отбросами.

Атарит, Спендий и Матос начали активно искать сторонников для полномасштабной войны с Карфагеном. Они разослали послов в города Ливии, где быстро собрали толпы недовольных, желающих насолить карфагенянам. Ливийцы ещё помнили карательные походы против них, за то что они поддержали Регула, вдобавок их земли были обложены огромным военным налогом, поэтому они так легко мобилизовались на войну с Карфагеном. Согласно Полибию к наёмникам присоединилось 70,000 ливийцев. Помимо ливийцев войско Спендия и Матоса состояло из лигурийцев, иберийцев, балеарцев, галлов и, уже упомянутых «полугреков», к которым было принято относить также скифов, фракийцев и другие черноморские народы.

Серьёзность намерений Спендия и Матоса была настолько велика, что они даже перековали деньги Гискона в монеты с собственным дизайном. Выполнены они были грубо и некрасиво, что соответствовало войску бунтовщиков. Армия мятежников, что бы они о себе не думали, по факту была обыкновенным недисциплинированным и неорганизованным сбродом. Тем не менее у них была идея — они дали понять, что ведут войну за полное освобождение от власти Карфагена. Почти нет сомнений, что ливийцы даже намеревались отхватить часть земель карфагенян.

Удивительно, но Карфаген смог выстоять только благодаря Риму и Сиракузам. Хотя римляне и не помогали открыто, сенат наотрез отказал мятежникам в просьбе о помощи, запретил римским купцам торговать с восставшими и даже рекомендовал помочь снабжением Карфагену. Гиерон II же, базилевс Сиракуз, отправил в Карфаген большое количество продовольствия и денег.

Восставшие поняли, что просчитались, рассчитывая на поддержку со стороны римлян и сиракузян, но отступать уже было поздно и они осадили Карфаген. Одновременно с Карфагеном, другие части армии Спендия и Матоса осадили Утику и Бизерту.

Командовать карфагенской армией поручили Ганнону, тому самому — из города Сикка. Благодаря усилиям и администраторским талантам Ганнона удалось набрать бойцов среди горожан и новоприбывших наёмников. К сожалению, полководцем он оказался никудышным. Благодаря внезапному удару он разгромил мятежников, осаждавших Утику, но совершил затем ужасную ошибку. Ганнон вошёл в город с целью отпраздновать свою победу, думая, что угроза устранена. Однако мятежники перегруппировались и застигли врасплох, теперь уже, карфагенян. Они перебили большое количество солдат Ганнона, захватили обозы и даже осадные орудия. Так и проходила кампания — он побеждал, а затем тут же терпел поражение. Матос обводил его вокруг носа в разных местах. Осадив Утику и Гиппакриты бунтовщики отрезали Карфаген от материка, тем самым создав вторую линию осады для столицы.

Пока бестолковый Ганнон вёл Карфаген к полной катастрофе, ему на помощь готовили второго генерала. Гамилькар Барка вернулся на пост полководца и получил в своё распоряжение 10,000 воинов и 70 слонов.

Под покровом ночи Гамилькар прошёл сквозь осаду и переправился через реку Меджерда. После чего он захватил мост, разгромив превосходящие силы врага. Тогда Гамилькар применил тактику, которую передаст и своему сыну, Ганнибалу. Он сымитировал отступление и дождался, когда ряды противника превратятся в беспорядочно преследующую их толпу. После чего полководец резко развернул войско и нанёс мятежникам невероятно сокрушительный удар, который они оплатили потерями в 8000 пленных и убитых.

Гамилькар и Саламбо (иллюстрация к роману Г.Флобера «Саламбо»)

Однако радоваться было рано. Гамилькар, фактически, воевал против самого себя. Он выступал против бойцов, которыми сам когда-то командовал. Те начали активно использовать тактику партизанской войны, ту, что применяли ранее на Сицилии. Действия мятежников дали свои плоды и в какой-то момент им удалось окружить армию Гамилькара, стоявшую лагерем. Поражение карфагенян было почти очевидным, когда вдруг на сторону карфагенского полководца перебежал нумидийский командир и привёл с собой 2000 всадников. Он сильно восхищался Гамилькаром и решил выступить за него.

В итоге Гамилькар одержал победу и захватил 4000 пленных. Полководец не стал никого казнить, а вместо этого пополнил ими свои ряды. Те же, кто не хотел воевать, отправились по домам. Таким великодушным и мудрым жестом Гамилькар расшатал единство внутри повстанческой армии. Мятежники, понимая, что могут быть помилованы, были на грани массового дезертирства.

Спендий, Матос и другие командиры понимали, что на них амнистия не распространится, поэтому делали всё, чтобы удержать командование над войском. Запугиваниями они старались добиться верности войска, а карфагенских пленников, вместе с Гисконом, подвергли казням и зверским пыткам. Им отрезали руки, ломали ноги и кастрировали. Ещё живых, пленников свалили в одну яму и сожгли.

В ответ на такое злодеяние Гамилькар вспылил и тоже умертвил пленников, которые у него были на тот момент. Действия с обеих сторон означали полный отказ от компромиссов и войну до победного конца одной из сторон.

Плохие вести пришли и с Сардинии. Остров, которым Карфаген владел более трёхсот лет, восстал против него и предложил Риму войти в его состав, на что римляне ответили отказом.

Гиппакриты и Утика перешли на сторону мятежников, истребив карфагенский гарнизон. Вероломная Утика поступила так не первый раз. Город уже предавал Карфаген во время войны с Агафоклом и ещё предаст в будущем. Вся эта ситуация ухудшалась и бесконечными распрями Гамилькара и Ганнона, мнение которых не совпадало относительно военной стратегии. Единственным светлым пятном была помощь Гиерона II, базилевса Сиракуз.

Утика, как и Сардиния, предложила Риму перейти в его подчинение, но римляне и тут отказались. Римские купцы торговали как с Карфагеном, так и, несмотря на запрет сената, с мятежниками. Карфагеняне арестовали 500 римских купцов за торговлю с врагами и тогда Рим отправил в Африку посольство с требованием освободить их. Конфликт удалось разрешить. Римляне, в ответ на освобождение своих купцов, освободили 2743 карфагенских пленника, которые воевали на Сицилии. Эти солдаты стали отличным пополнением для Карфагена и повлияли на ход войны. Рим, сам того не осознавая, помог Карфагену подавить бунт наёмников.

В затянувшейся войне повстанцы начали испытывать трудности со снабжением и больше не могли блокировать Карфаген. Осада с города была снята. Полибий утверждает, что примерно в это время дочь Гамилькара вышла замуж за влиятельного в народе человека, Бомилькара. Бомилькар, пользуясь влиянием, надавил на Совет старейшин и наложил вето на командование Ганнона. Решение никак не могли принять и тогда власти обратились к Народному собранию, которое решило, что нужно выслушать мнение солдат. Естественно, солдаты считали Ганнона бестолочем, поэтому командование целиком и полностью перешло в руки Гамилькара. Благодаря Гамилькару эффективность военных действий Карфагена резко возросла. Гамилькар, теперь уже невероятно обозлённый, приказывал превращать пленных в кровавое месиво с помощью слонов.

Вакансия второго генерала не должна была пустовать, поэтому, со временем, Народное собрание выбрало на его место Ганнибала, сына Гамилькара Парапосского, скорее всего родственника Баркидов. Этот момент стал переломным для Карфагена и тогда появились зачатки перестройки власти и возврата к правлению царей-генералов. Влияние Бомилькара и Гамилькара угрожало обрушить олигархат, вдобавок их поддерживал народ и солдаты. Олигархи, понимая своё положение, попытались отменить назначение Ганнибала на должность генерала. Тут же вылез и завопил Ганнон, заявив, что его отстранение было незаконным, несмотря на решение Народного собрание, которое имело право его отстранить.

Разногласия олигархов и генералов отошли на второй план, когда Гамилькар одержал громкую победу над мятежниками. Генерал запер часть повстанцев на перевале Приона, где заморил их голодом. Наёмники начали пожирать пленников, рабов, а затем и друг друга, чтобы выжить. Видя своё плачевное положение, вожаки повстанцев, в конечном итоге, сдались. В руки Гамилькара попало почти всё высшее командование врага, в числе которого был Спендий собственной персоной. Генерал Гамилькар полностью истребил мятежную армию числом в 40,000 бойцов.

Казнь предводителей мятежников на крестах (иллюстрация к роману Г.Флобера «Саламбо»)

В ужасе от таких вестей, ливийцы начали толпами переходить на сторону Карфагена, а Гамилькар, тем временем, отправился к последнему оплоту бунтовщиков — на Тунис. Подойдя к стенам Туниса, Гамилькар демонстративно распял Спендия на кресте, вместе с другими командирами, чтобы внушить страх осаждённым. Хитрый Матос нашёл способ напасть на лагерь Ганнибала, где смог захватить генерала в плен. Несчастного Ганнибала подвергли ужасным пыткам и, так же, как и Спендия, пригвоздили к кресту.

Олигархи Карфагена, пользуясь сложной ситуацией, в которую попал Гамилькар, аннулировали прежние конституционные решения, принятые Народным собранием. Однако и Совет старейшин ослаб, лишившись всех своих прерогатив, которые перешли к генералам. Тогда тридцать советников прибыли к Гамилькару и начали уговаривать его помириться с Ганноном. Гамилькар, скрипя зубы, уступил и притворно помирился с Ганноном на публике. Солдаты выступили против Ганнона, но их голосование было признано незаконным.

Генералы Карфагена и истощённые мятежники сошлись в последнем решающем сражении, о ходе которого мало что известно. Карфаген победил и вернул затем контроль над Ливией. Утика и Гиппакриты добровольно сдались. Матоса провели по улицам Карфагена и подвергли публичным пыткам, а затем добили.

Так кончилась война, причинившая было карфагенянам величайшие затруднения; теперь они не только снова завладели Ливией, но и достойно покарали виновников возмущения. В заключение войско в триумфальном шествии через город подвергло Матоса и сообщников его всевозможным истязаниям.
Почти три года и четыре месяца [241—238 гг.] вели войну наёмники с карфагенянами, из всех известных нам в истории войн самую жестокую и исполненную злодеяний.
Всеобщая история, Полибий

Бунт наёмников на Сардинии вспыхнул ещё в 240 году до н.э. Мятежники убили военного коменданта Бостара и других высокопоставленных карфагенян на острове. Есть мнения, что мятеж в Африке напрямую связан с восстанием Сардинии.

Сардинцы смогли изгнать наёмников, которых некому было поддержать, и те бежали в Италию. Рим, который отказался в 240 году до н.э. завладеть Сардинией, в 238 году принял предложение наёмников благожелательно. Карфагеняне выразили протест и пригрозили, что в случае высадки войск Рима на Сардинии, они отвоюют остров обратно, ссылаясь на договор 241 года, который обозначал Сардинию как территорию Карфагена. Однако римляне проигнорировали угрозы и, в 237 году до н.э., захватили остров, ещё и заставив Карфаген заплатить контрибуцию в 1200 талантов серебра. Ослабленный Карфаген просто не решился на новую войну.

Почему Рим так поступил? Ответ снова нужно искать в политике. Рим, который до этого выступал нейтралитетом в Наёмнической войне, посчитал вдруг события в Карфагене враждебными для себя. И не просто так. Дело в том, что обе комиции больше не поддерживали дом Фабиев. Власть захватили Корнелии, Сципионы и Лентулы — эти семьи яро выступали за политику агрессивной экспансии и настаивали на захвате Корсики и Сардинии, чтобы окончательно обрушить торговую сеть Карфагена на Западном Средиземноморье. Именно члены этих семей уже пытались взять Сардинию во время Первой Пунической войны (Поход Луция Корнелия Сципиона, например). В 237 году до н.э. сенат Рима под влиянием Корнелиев, Сципионов и Лентулов принял предложение наёмников как подарок и продемонстрировал агрессивную политику Рима.

Действиям Рима нет никаких оправданий. Даже патриот Полибий осудил аннексию Сардинии, сказав, что это «противоречит всем нормам справедливости» и то что для данного поступка «невозможно найти какой-либо разумный предлог или причину».

Власть олигархов и крупных землевладельцев начала ослабевать, хотя они и думали иначе. Простой народ увидел, что может влиять на политическую ситуацию в стране. За несколько лет, после Наёмнической войны, в Карфагене выросла сильная народная партия. Популярность Гамилькара среди простых людей была невероятной.

Олигархи, слишком уверенные в своей власти, попытались избавиться от Гамилькара, вызвав его на Трибунал Ста четырёх. Аппиан сообщает, что полководца даже обвинили в том, что Наёмническая война разразилась из-за него. К счастью, олигархам не удалось казнить Гамилькара.

Из-за потери Сардинии карфагеняне были в ярости, что ещё больше ослабило позиции олигархов, так долго разрушавших страну. Народные массы сплотились вокруг молодого Гасдрубала. Гамилькар Барка выдал за Гасдрубала свою дочь и заключил с ним союз. Вместе со своим тестем он смог добиться ограничения власти Трибунала Ста четырёх на государственном уровне. Больше этот предположительно коррумпированный орган не осудил ни одного генерала в Карфагене.

Простые люди Карфагена вернули себе право самим выбирать генералов. Бездарный Ганнон был окончательно отстранён от командования, а Гамилькара объявили верховным главнокомандующим. Ганнон вошёл в Совет старейшин и оставался непримиримым противником Гамилькара, пока не устал от политики и не передал свой пост сыну.

Полибий сообщает, что Карфаген возродился и перед Второй Пунической войной граждане белого города имели намного больше политических прав и свобод, чем жители Рима. К сожалению, этой великой торговой империи, этому удивительному государству, суждено было пасть. Гамилькар понимал, что им не избежать второй большой войны с Римом и взялся за процесс перестройки Карфагена на военные рельсы. Для новой войны нужны были деньги, и Гамилькар придумал, как их достать.

Спасибо, что читаете мои лонгриды по истории! Буду благодарен любой поддержке!