"Идеальное несовершенство", "Всесожжение", "Роузуотер": новые имена в серии "Звезды научной фантастики"

Декабрь – время подведения каких-нибудь итогов. Меня до конца года хватит всего на три статьи, не считая обещанного гайда по "Бесконечной шутке", так что расскажу лишь о том, о чем не могу молчать. Сегодня – о позитивных переменах в добротной серии "Звезды научной фантастики".

#дасынокэтофантастика #литературавхардмоде #всембаяццаполчиса

"Звезды научной фантастики" – серия переводной научной фантастики, которая выходит в петербургской "Астрели" под руководством Николая Кудрявцева. Серия стартовала четыре года назад, в декабре 2015-го, переизданием романа Питера Уоттса "Ложная слепота" (перевод Смушковича), причем в новой редактуре и с бонусными рассказами "Полковник" и "Боги Насекомых" (оба – перевод Кудрявцева), "Богов" Уоттс написал специально для этой книги. В течение 2016-2017 года серия усиленно искала себя, вышли две антологии рассказов, отдельные романы Грега Игана, Адама Робертса, Роберта Чарльза Уилсона и некоторых других фантастов, пока, наконец, не был найден рецепт успеха в виде связки Макдональд+Морган+все тот же Уоттс.

В прошлом году серия занималась капитализацией успехов: доизданы Лунный цикл Макдональда и трилогия о Такеси Коваче Моргана, начаты цикл Моргана о Черном человеке и переиздание цикла "Рифтеры" Уоттса, всего пять романов за 2018-й. В этом году второй-третий романы "Рифтеров" были успешно переизданы, с месяц назад вышел роман Моргана "Рыночные силы", в магазинах уже появилась "Дорога запустения" Макдональда, но, по-видимому, составители серии пришли к логичной мысли, что тремя авторами "ЗНФ" не наполнишь и самое время на успешных продажах лидеров заняться поиском новых имен. Итогом этого поиска стали романы "Идеальное несовершенство" Яцека Дукая, "Всесожжение" Цезария Збешховского и "Роузуотер" Таде Томпсона.

Дукай уже издавался в серии АСТ "Сны разума", где в 2014 году был опубликован его роман "Иные Песни"; его произведения малой формы "Золотая галера", "Мухобой", "Дьявол в структуре", "Сердце Мрака", "Ход генерала" выходили в периодике и сборниках разных лет, а рассказ "Кто написал Станислава Лема?" вошел в антологию "Голос Лема" ЗНФ, к которой он еще и вступительную статью написал, так что ни для российского любителя фантастики в целом, ни в самой серии Дукай, если говорить точно, не новичок (а еще самиздатчики выпускали переводы его рассказов, повестей и романа-эпопеи "Лед"). Тем не менее, крупная форма в "Звездах научной фантастики" у него первая. Збешховский и Томпсон, в свою очередь, – дебютанты на российском литературном рынке. Для тех, кто не определился, читать ли их книги в ЗНФ, я и пишу эту статью.

Сразу скажу, что "Идеальное несовершенство" из этой тройки – самая сложная для чтения книга, настоящая литература-в-хардмоде, "Всесожжение" – самая жестокая и психоделическая история, а "Роузуотер" – роман с наиболее интересными персонажами. В то же время, у "Идеального несовершенства" не все хорошо с сюжетом, "Всесожжение" наполнено статистами вместо героев, а в "Роузуотере" слабая научная часть. Статья у меня длинная, так что по этим кратким плюсам-минусам можно выбрать, какой из рецензий вы готовы уделить основное внимание: мудреному "Идеальному несовершенству", кровавому "Всесожжению" или реалистичному "Роузуотеру".

На мой вкус, все три романа отличные, спасибо Кудрявцеву за хороший выбор, и все три посвящены одной и той же теме – Апокалипсису. Не думаю, что книги подбирались специально под апокалиптическую тему, скорее, так получилось само собой: серия "Звезды научной фантастики" тяготеет не к твердой НФ или разудалому сайенс-панку, а к технотриллерам, где все мрачно, страшно и трагично, а сюжет о гибели мира вполне естественно в этот поджанр вписывается.

Роман Яцека Дукая "Идеальное несовершенство" – это футурологический трактат о пределе развития цивилизации, замаскированный под детектив. Сюжет книги целиком построен вокруг рассуждений о природе власти, ее философии и борьбе за обладание ею, а апокалиптические события здесь связаны с утратой власти или встречей с неподвластными человечеству сущностями. Дукай изображает дважды постсингулярный мир, уничтожающий пространство, время и материю в погоне за источником абсолютной власти, Предельной Инклюзией.

Причины борьбы и погони понятны: если цивилизация достигла райского состояния, остается ответить на всего один, но самый главный вопрос: кто тут Бог? Ведь Бог – это тот, кому принадлежит вся вселенная. Сильные мира сего, разумеется, не хотят никому принадлежать, каждый из них желает возвыситься над остальными и согласен ради этого на любые средства. Одним из таких средств в грандиозной игре аристократической верхушки постчеловечества оказывается Адам Замойский, единственный выживший член первой космической экспедиции к Сломанному Порту, колыбели мета-физической эры земной цивилизации.

Замойский – размороженный осколок прошлого, человек-загадка и для себя, потому как он почти ничего не помнит о своей жизни, и для заинтересовавшихся им сверхсуществ: его ДНК нет в документах экспедиции, он не должен существовать, а восстановление памяти Замойского обещает раскрыть несколько важных тайн, возможно, способных приблизить контролирующих его стахсов, фоэбэ и инклюзий к обладанию Предельной Инклюзией. Пока могущественные разумы будут отнимать главного героя друг у друга, словно вещь, самому Замойскому предстоит пройти по карьерной лестницы из статусу собственности одного из них, супербогача, стахса Первой Традиции, президента "Гнозис инкорпорейтед" Джудаса Макферсона к статусу его зятя.

Это, кстати, совсем не спойлер, ведь центральных персонаж "Идеального несовершенства" – типичная условная фигура наблюдателя, у которой есть всего две функции: смотреть на непонятное и просить объяснений; что с ним произойдет в начале, середине и конце книги, не столь важно, как то, что ему расскажут и покажут другие. По сути, Замойский – это аватар читателя, на которого с первых же страниц обрушивается изобилие футурологического дизайна Дукая; он точно так же, как и читатель, сначала ничего не знает о мире романа, а потом постепенно в нем осваивается, на чем его роль и заканчивается. Автор не утруждает себя даже сценой ключевой для судьбы Замойского дуэли с инклюзией, вынося ее, как и развязки многих других вселенских конфликтов, в ненаписанную вторую часть, а апокалипсис показан мимоходом: ой, галактические разрушители вышли из-под контроля, все погибло, ну да ничего страшного, едем дальше.

Будущее предела технологий, конечно, сконструировано изобретательно. Дукай подходит к задаче со всей мощью молодого таланта и со столь же присущим молодости вызовом читателю: попробуй прочти это! Книга стартует с графика кривой прогресса Homo Sapiens, философской максимы о победе разумной жизни над всем остальным и определений терминов "цивилизация" и "френ" из Мультитезауруса (субкод HS), а спустя уже два абзаца об интриге двойного убийства Джудаса Макферсона, автор перестает нас жалеть и излагает события от лица фоэбе Максимилиану де ля Рошу, которуё манифестировалусь в имении Макферсонов с таинственной целью.

Нет, это не опечатки. Фоэбе и Инклюзии – полностью цифровые постчеловеческие разумы – не имеют пола, и, чтобы подчеркнуть это, Дукай сочинил целую грамматическую подсистему для обозначения бесполого лица (к которому не применимо обращение "оно"): четвертое склонение существительных, четвертый род прилагательных, относительных местоимений и глагольных форм, четвертое лицо личных местоимений. В основном это буква "у" в окончаниях прошедшего времени глаголов и в родительном падеже существительных, но встречаются и более тяжелые случаи. Так уже на уровне языка автор подчеркивает, насколько далеко цивилизация, подчинившая себе законы физики, ушла от наших дней – читать роман приходится в буквальном смысле на чуждом нам языке будущего.

Светская беседа де ля Рошу с примовой манифестацией открытой независимой инклюзии Тутанхамону в начале романа служит своеобразным фильтром: те читатели, которые готовы вступить с писателем в игру "попробуй прочти", продвигаются дальше совершенно непонятного из-за кучи неологизмов и недомолвок разговора, следят за многомерными поворотами авторской мысли, учат матчасть, выясняют, кто на ком стоял – а те, кто таким исследовательским типом чтения заниматься не хочет, где-то на этом эпизоде книгу и закрывают. Почти как в штуке "Я дочитал "Улисс" до слова "сановитый"". Дальше вас ждут в количестве Время Словинского, а-время и к-время, График Тевье, График Реми, мета-физика, Плато, Поля, Транс, крафт, Клыки, Мешки, Эн-Порты, Колодцы Времени, Дворцы Памяти, негэнтропианы, биовар, нановар, манифестации, френы, стахсы, фоэбэ, инклюзии, семинклюзии, деформанты, Войны. И это я перечислил только то, что сам запомнил.

На практике все не так страшно, когда освоишься. Каждую главу предваряет определение того или иного неологизма из Мультитезауруса, а персонажи (не)терпеливо растолковывают Замойскому, как работает n-мерный крафт пространства-времени (благодаря которому и получаются отделенные Клыками от обычной вселенной "карманные миры" Мешков и Портов), как происходит Транс между Полями на Плато, как прямо из воздуха или вообще из вакуума возникают манифестации фоэбэ и инклюзий, чем от них отличаются деформанты и так далее. Все вместе это дает шикарные футуристические декорации для сколь угодно захватывающих научно-приключенческих боевиков: предсказания будущего, мгновенный обмен информацией, телепортация, существование во множестве тел одновременно, бессмертие сознания и другие результаты манипуляции законами физики.

Очень жаль, что Дукай, начертив и раскрасив такой сложный, богатый на идеи, n-мерный мир, остановился ровно в тот момент, когда ничего нового о нем сказать уже было нечего. Вот так устроены засеянные нановаром Эн-Порты, вот так контактируют инклюзии с фоэбэ и стахсами, вот такие мотивы борьбы за власть и информационный контроль двигают ими всеми, вот так разгадывается загадка Адама Замойского и вот что на самом деле происходило все это время. На этом у автора все, ждите вторую часть, хотя она почти наверняка не будет написана никогда. Сюжетка в последнюю очередь интересует Дукая, скорее философа, чем беллетриста. Талант рассказчика он использует исключительно в прикладных целях заворачивания футурологических выкладок в привлекательную фабульную обертку из интриг, боев и расследований.

Не могу сказать, что это плохо, лично я люблю, чтоб мозги от чтения кипели, и разгадки оказались хороши, и Замойский, аватар читателя, достойно прошел свой путь, и идеи автора об устройстве всемогущей цивилизации замечательные, есть о чем подумать самому, поспорить или согласиться с автором. Просто, чтобы не разочароваться в финале, на старте надо иметь в виду, что Замойский, Джудас и Анжелика Макферсоны, их многочисленные родственники и слуги, дружелюбные и враждебные фоэбэ, инклюзии, уша и рахабы, какими бы живыми они ни были, просуществуют ровно до тех пор, пока Дукаю есть что сказать нам. Как только футурология дойдет до точки, закончится и роман, и неважно, что столько линий, включая полнейший апокалипсис галактики, повисли в вакууме.

В общем, Яцек, я все понимаю, ты пишешь большую литературу, но имей совесть, дорасскажи, что там было после!

***

Роман Цезария Збешховского "Всесожжение" – это апокалипсис в чистом виде, сюжет об агонии мира и поэтапной смерти всего и всех, изложенный от лица последнего живого. Роман-финал большой истории о некой параллельной вселенной, которую Збешховский рассказывал на протяжении девяти лет в разрозненных новеллах. Кстати, шесть рассказов этого цикла "Рамма" включены в издание и до некоторой степени представляют собой комментарии к событиям "Всесожжения", хотя и не всегда прямо; очень советую их прочитать после романа, это и поможет понять отдельные моменты, и более полно оценить писательский талант автора.

В центре сюжета – представление конца света как чрезвычайно растянутого во времени процесса, настолько долгого, что люди почти не замечают его начала и нарастания, рождаются, живут и умирают, не ощущая, что их жизнь состоит из апокалипсиса на 100%. Поскольку роман очень короткий, 300 страниц, автор показывает нам лишь последние дни мира, а его предысторию излагает очень кратко, или намеками, или, в лучшем случае, пересказом в мыслях главного героя. Весьма рискованный шаг: Збешховский, видимо, рассчитывал, что читатели и так хорошо знают о Рамме по предыдущим текстам, а потому сконцентрировался на le grande finale вселенной, мысля роман не столько как самостоятельное произведение, сколько как завершающую главу цикла.

В начале вас ждет что-то вроде интенсивного ликбеза по Рамме, пока рассказчик, один из руководителей гигакорпорации "Элиас Электроникс" Францишек Элиас III едет с семьей и охраной домой по охваченной войной с загадочной Саранчой земле – а потом пояснений происходящего практически не будет. Меня в первой главе "В пути", занимающей пятую часть книги, больше смутило не то, что она едва ли не на две трети состоит из инфодампа, причем посвященного не самым существенным моментам истории (Францишек едет в машине, смотрит на детей и жену, на отца и брата в другой машине, на солдат, на разгромленную дорогу, замороженные поля, руины, трупы и все-все подробно комментирует), а то, что главным героем выбран сверхзащищенный супербогач.

Францишек Элиас III – это полный антоним Адама Замойского из "Идеального несовершенства" Яцека Дукая: если Замойский – безвольная игрушка в чужих руках, с трудом понимающий, где он и что от него хотят, то Элиас – один из самых влиятельных и всемогущих людей на Земле, отлично знающий, что происходит с миром. Он оборудован дорогостоящей технологией бессмертия и практически неуничтожим, на его семью работает огромная военная организация и лучшие искусственные интеллекты, его жена – эксклюзивная модель Death Angel, кибернетическая машина разрушения. Вот это меня и смутило: слишком силен Францишек, как бы не вышло, что всю книгу он будет героически преодолевать препятствия путем заваливания врагов неограниченными запасами оружия, солдат и денег.

Мои опасения оказались напрасны, так как очень быстро выяснилось, что Францишек выбран рассказчиком просто потому, что менее защищенный человек не дотянул бы и до середины романа, а в семье Элиасов ему уготована совершенно особенная и, надо сказать, совсем незавидная роль. Когда же открылся страшный секрет, о котором и сам Францишек не подозревал, персонажа даже стало жаль. Тут очень сильный спойлерный момент, так что не буду даже намекать ни на что, скажу только, что задачу выбора персонажа, который мог бы добраться до самого последнего мгновения конца света решена блестяще. И безжалостно.

Поскольку мы ничего не знаем о мире Раммы, поначалу оценить масштаб войны с Саранчой сложно – вампироподобные повстанцы выглядят скорее как разросшаяся террористическая организация, однако затем Замок Элиасов, самое безопасное место на Земле, оказывается в безнадежной осаде. Автор не столько раскрывает истинное положение вещей, сколько обращает на него внимание: Саранча уже захватила почти весь мир, так как легко берет под контроль сотни миллионов людей, подключенных к Синергии, чья кровь наполнена нейронными катализаторами; остальных она уничтожает физически. Это не война, это финальная стадия бойни, силы людей и техновампиров слишком неравны.

Збешховский рисует грандиозную битву за Замок практически в игровом жанре tower defense. Элиасы начинают ее с максимум вооружений и военных, но с каждой атакой и контратакой, каждой вылазкой и диверсией, с каждой победой и каждой тысячей убитых чужаков люди все больше приближаются к неизбежному поражению. Так автор подчеркивает, что апокалипсис, черными кровяными тельцами которого выступает Саранча, не остановить физическими ресурсами, какими цифровыми и боевыми технологиями вы ни обладали бы. Источник апокалипсиса находится на совершенно другом уровне вселенной, до которой человек ни с какой Вавилонской башни дотянуться не может.

И здесь сквозь повествование "Всесожжения" прорастает религиозный аспект апокалипсиса, на мой взгляд, образцово продуманный. Автор представляет метафизику бытия (не путать с мета-физикой "Идеального несовершенства"), то есть Бога и человеческие души, как еще один тип материи – так называемый плазмат. Бог – это совокупность плазмата, не более разумная или осознанная, чем совокупность водорода, гелия и металлов в газовом облаке, но обладающая чрезвычайно мощным воздействием на реальность, привносящая в нее подлинную Жизнь. А душа – это плазматическая капля, то что называют божьим даром или божьей искрой, не обязательная для жизнедеятельности организма, но дающая ему особые способности.

Старт апокалипсиса, случившийся за сто с лишним лет до первый сцены "Всесожжения" – это просто исход плазмата с Земли из-за убийства нового Мессии. Збешховский изображает событие как природный процесс, вроде взрыва сверхновой, после которого вся духовная материя оказалась выброшена в другое измерение. Невидимая катастрофа погубила порядка ста миллионов человек – тех самых, у которых были души, а все остальные продолжили жить как ни в чем не бывало, более того, технический прогресс ускорился и достиг небывалого размаха. Особый скачок в развитии цивилизации обеспечил синтезированный плазмат – так называемый френический свет (снова никакой связи с френами из "Идеального несовершенства"), творящий чудеса не хуже библейских, – и он же породил Саранчу и погубил человечество Синергией.

Забросав читателя, как гранатами, энциклопедическими справками о Рамме (я здесь едва ли десятую часть изложил, по размаху дизайна Збешховский легко соревнуется с Дукаем), автор срывается в безостановочный боевик – запускает Францишека в самую мясорубку, делает из него фарш, запихивает фарш в холодильник, затем размораживает, начиняет им биотерминатора и забрасывает в мясорубку еще раз, только чтобы убедиться, что фаршем за это время стал весь мир. Довольно рассуждений, время убивать и быть убитым (дважды, трижды) до тех пор, пока не агонию не прервет оно, Всесожжение.

О, это особое удовольствие уничтожить свое творение, кропотливо сконструированное и проработанное до мельчайших деталей! Збешховский красуется, расписывая, как умирают построенные им города и государства, как разрушаются технологии и распадается живая и неживая материя, как изнашивается реальность и в мире не остается ничего отличного от пыли биодеградирующего нано. "Всесожжение" – это писательский потлач, соревнование в расточительности образов и идей, итогом которого стоило бы ожидать сожжение рукописи / удаление файла романа и всех его бэкапов; но тут то ли автор не решился пойти по пути сюжета об апокалипсисе до конца, то ли копию романа вовремя перехватили издатели. В итоге свою первую вселенную Збешховский успешно поделил на ноль, а всех нас пригласил в свидетели (не спойлер).

Не могу сказать, что это плохо, лично я люблю, когда все умерли страшной смертью без надежды на спасение и когда герой старается изо всех сил, однако выжить ему все равно не удается. Есть в этих сюжетах жизненность, которой приятно разбавлять классические концовки "жили они долго и счастливо и умерли в один день [от Всесожжения]". Просто, чтобы не разочароваться в чтении, на старте надо иметь в виду, что ни один конкретный герой значения не имеет, включая главного, все они – равноправные жертвы апокалипсиса, а их имена, черты характера и биографии набросаны просто для удобства описания событий. Пусть вас не удивляет гибель половины семьи Францишека на первых же страницах – выжившие отличаются от погибших лишь тем, что их время настанет чуть позже, а так все это статисты в грандиозной истории массового вымирания.

Что самое интересное, у этой истории может быть продолжение, намек на которое содержится в одном из рассказов. [СПОЙЛЕР! СПОЙЛЕР?!] Вот только у меня есть подозрение, что это продолжение уже было написано за несколько тысяч лет до Збешховского, а "Всесожжение" может быть глобальным вселенским приквелом [СПОЙЛЕР! СПОЙЛЕР?!]

***

Роман Таде Томпсона "Роузуотер" – это честный взгляд из Нигерии на гибель мира. Мало кто задумывается на Западе и Востоке, что происходит в Африке, когда очередной планетарный катаклизм или вторжение пришельцев уничтожает Нью-Йорк и Лос-Анджелес, крошит в труху Лондон, Париж, Берлин, опустошает Москву, Пекин и Токио. Континент с миллиардным населением появляется в фильмах и книгах о всеобщих катастрофах в лучшем случае эпизодически, и если это не арабский север, то какой-нибудь пейзаж саванны, в котором решительным образом ничего не происходит. Но ведь там же тоже должны высаживаться инопланетяне и гореть/замерзать/покрываться не пойми чем города и люди?

Не так давно эту сюжетную лакуну заполнил молодой нигерийский писатель Таде Томпсон, написав трилогию о родной стране, которую то ли колонизировали, то ли облагодетельствовали пришельцы. Нигерия, на мой взгляд, самая интересная африканская страна – 200 миллионов граждан с равновесной многонациональностью (три народности по 30-40 миллионов, еще несколько по 5-15 миллионов), развитая культура, нефтяная экономика (24-я в мире по ВВП (по ППС)), шесть городов-миллионников, включая 20-миллионную агломерацию Лагоса. Жизнь в Нигерии не стоит на месте, а кипит, и там определенно есть что рассказать такое, что, пусть с поправкой на местный колорит, но отзывалось бы как в западном, так и в восточном сердце – историю далекой от привычных центров силы и никак от них не зависящей глубинки.

В моем сердце "Роузуотер" отозвался намного сильнее, чем "Идеальное несовершенство" и "Всесожжение" вместе взятые, и в первую очередь из-за центрального персонажа романа – сенситива Кааро. При всей любви к сложносочиненному дизайну миров и лингвистически переусложненным текстам я все-таки больше люблю хорошие истории о живых персонажах, то есть таких, которые ведут себя естественно и самостоятельно, а не как картонные стенды, расставленные автором по сцене для полноты картины. И Кааро как раз такой.

Главный герой "Роузуотера" – ленивый, трусоватый, похотливый мужик в районе сорока лет с довольно непростой судьбой (а у кого она простая?). В молодости он воровал, из-за чего, мягко говоря, рассорился с семьей, толпа линчевала его девушку и чуть не убила его самого, и только необычайные способности к контакту с ксеносферой помогли ему более-менее устроиться в жизни, а так бы помер не за грош. Теперь он ходит на скучную работу в банке, время от времени тайно вкалывает на спецслужбы, а в свободное время просто прожигает жизнь без всякой цели. Живет Кааро в одном из самых необычных мест в мире – кольцевом городском поселении Роузуотер, наросшем вокруг гигантского инопланетного купола Утопия-сити – но не придает этому никакого значения, ведь, куда ни глянь, везде та же Нигерия.

Середина XXI века в "Роузуотере" очень похожа на наши дни за исключением одного события: в 2012 году на Лондон упала инопланетная форма жизни, за 50 лет разросшаяся по всей планете и заполнившая атмосферу невидимой сетью нейронов, похожих на грибные гифы – ксеносферой. Люди не смогли искоренить пришельца и привыкли к нему, так как особой агрессии он/оно/они к ним не проявлял, а потом и научились извлекать из него выгоду. Ксеносфера оказалась чем-то вроде интернета, чрезвычайно мощного: сенситивы, способные устанавливать контакт с вездесущей чужеродной нейросетью, научились передавать по ним информацию, читать с их помощью чужие мысли, создавать виртуальные пространства и искать людей; так возник новый тип коммуникации, мало чем отличающийся от телепатии.

Утопия-сити, чем бы это образование ни было, дает Роузуотеру бесплатную энергию, но главное – умеет исцелять любые человеческие болезни. Раз в год в город на так называемое Открытие собираются тысячи неизлечимо больных и просто недовольных здоровьем людей со всего мира; после недолгого контакта с ксеноформами, на полчаса заполняющими все вокруг, подавляющее большинство паломников становится абсолютно здоровым (изредка человеческое тело полностью перестраивается в нечто невообразимое, но это жалкие доли процента, да и считается большой честью). Ксеноформы не отличают смерть от болезни, поэтому все мертвецы в Роузуотере в этот день оживают, но на них давно никто не обращает внимания – мало ли в стране агрессивных бродяг и хулиганов.

На этом вся фантастика в романе заканчивается: есть "инопланетный интернет" и "инопланетная медицина" с зомби в качестве побочного эффекта, а так в 2060-х люди живут в Нигерии почти как сегодня. Формально стилистику истории можно охарактеризовать как биокиберпанк, так как все ключевые фантастические бои происходят в виртуальном мире ксеносферы, а за ее пределами царит обычная человеческая нищета и неустроенность, однако фабульно "Роузуотер" относится скорее к классу триллеров о спецслужбах и государственных тайнах, а сюжетно представляет собой вариант "мягкого" апокалипсиса, когда люди сначала не замечают гибели мира, а потом осознают, что не имеют ничего против столь приятного способа всеобщего умерщвления.

Не сочтите вышесказанное за спойлер, наоборот, это понимание сюжета поможет вам при чтении книги, так как композиционно она довольно сложная и большую часть времени остается непонятным, к чему автор ведет. Время действия свободно перескакивает между основной линией 2066 года, эпизодами молодости Кааро 2042-2045 годов и важнейшими сценами службы на тайное государственное агентство 2055-2061 годов. Томпсон выстраивает главы довольно хаотично: вот молодой Кааро в Лагосе 2045 года, вот он в Роузуотере 2066 года, а вот интерлюдия о втором задании в Лагосе 2056 года и сразу за этим события в Лагосе 2055 года. По завершении романа хочется прочитать события 2066 года и 2055-2061 годов в хронологическом порядке.

Это, впрочем, единственный избыточно сложный момент в "Роузуотере", а так вас ждет честный, открытый и весьма эмоциональный рассказ Кааро о его непутевой жизни и о том, как он впутался во все эти суперсекретные операции О45. В современном супергеройском дискурсе принято представлять суперсилы как огромную ответственность, накладывающую на человека не менее огромные обязательства, но Таде Томпсон подходит к вопросу с совсем другой стороны: чрезмерная способность соединяться с ксеносферой воспринимается Кааро не более чем неприятной бытовой помехой. Персонаж совершенно не думает о том, что он, благодаря этому дару сенситива, что-то там должен человечеству – он думает, что лучше бы от него все отстали и позволили тихо-мирно ничего не делать дальше.

Одновременно Томпсон показывает, что в героических поступках очень часто нет никакой воли к героизму, а есть лишь стремление выжить. Кааро постоянно оказывается в условиях близкой гибели, и потому, что в Нигерии жизнь не сахар, и потому, что спецслужбы используют его как живой локатор, и потому, что им слишком заинтересовались инопланетяне – впрочем, и потому тоже, что он ужасный раздолбай, наглец, бабник и пофигист. А тут уж, хочешь-не хочешь, приходится вместе со своей шкурой спасать и чужие. Так, перебираясь из одной передряги в другую, ругаясь на судьбу и дар сенситива, проваливая половину заданий и стабильно огорчая и начальство, и друзей, Кааро доживает до финала первого этапа "мягкого" апокалипсиса и узнает страшную тайну о том, что же на самом деле происходит.

Выясняется, что внеземные грибные гифы не то, чем кажутся, вернее, что они еще круче, чем считалось, причем настолько круче, что прежняя наукообразность построений Томпсона совсем уж лихо съезжает в магию на объяснении "ну это ж инопланетяне". У меня это единственная претензия к роману: центральное изобретение писателя – ксеносфера – не очень работает (что самое смешное, к низкоэнергетическому завязыванию пространства-времени в узлы Яцека Дукая и искусственному божественному свету Цезария Збешховского как-то вопросов не возникло). Наверное, претензия возникла по той причине, что роман предельно реалистичен везде, где только может, и от такого серьезного подхода к истории ждешь, что и научная часть будет на высоте. Увы, автор решил, что идея парящей в воздухе нейросети слишком хороша, чтобы с ней расставаться, а потому очевидные проблемы (скорость передачи, разрывы, навигация) решил кратко обрубить ссылкой на межпространственную и межвременную природу ксеносферы.

Не могу сказать, что это плохо, лично я люблю всякие игры с пространственно-временным континуумом, да и идея биологического интернета (от которого спасает только противогрибковая мазь) классная. Просто, чтобы не разочароваться в дизайне, на старте надо иметь в виду, что он лишь некая, может быть, немного неуклюжая, метафора колониализма. Посредством фантастики Таде Томпсон говорит одновременно о прошлом и настоящем Нигерии, представляя ее будущее как продолжение колониальной политики, но теперь уже со стороны пришельцев, и подчеркивая, что ничем хорошим это закончиться не может.

Но для меня лично, несмотря на все смыслы, "Роузуотер" – это прежде всего роман о негероическом герое, неудачнике и балбесе Кааро, и его приключениях на фронте уже проигранной инопланетянам борьбы за Землю и человечество. Жду теперь с нетерпением, что же произойдет во втором-третьем романе, и надеюсь, что первая часть у нас пойдет хорошо и ее продолжения будут изданы в этой же серии "Звезды научной фантастики".