Пытаюсь понять Солженицына

Одиннадцать лет и одиннадцать дней назад умер Александр Исаевич Солженицын – писатель, публицист и личность, о которой спорят до сих пор. Значительную часть жизни Солженицын прожил в эмиграции, где создал ряд текстов, отражающий его сложную систему взглядов на мир и жизнь родной страны. Некоторые из этих текстов стали неотъемлемой частью российской культуры, другие – малоизвестны.

Лейтмотивом творчества Солженицына всегда была борьба против несправедливости: такой, какой её видел автор. Идею противостояния человека огромной всепоглощающей системе писатель сформулировал яркой метафорой «боролся теленок с дубом». В результате этой борьбы дуб рухнул, но «теленок» не оставил борьбы.

К его фигуре обращаются люди со всех сторон вечного российского конфликта. Человек-аргумент, он давно растворился в чужих позициях и взглядах, стал образом: амбивалентным и универсальным. Для одних он нравственный ориентир, для других предатель, для третьих безумец, для четвертых... Впрочем, перечисление всех мнение о Солженицыне заняло бы больше места, чем я могу себе позволить.

Спустя годы, он продолжает вызывать вопросы. Что же двигало Солженицыным? Какой он видел судьбу страны, за которую так переживал? Чем обосновывал необходимость своей борьбы? Насколько последовательной была его система взглядов на мир? Всё литературное творчество Солженицына строилось вокруг его личной философии, и вот её-то и нужно понять, чтобы на эти вопросы ответить.

История Солженицына-писателя началась не с «Одного дня Ивана Денисовича», и даже не с «Дороженьки», она началась с фронтовой переписки. Сейчас эта история кажется абсурдной: неужели Александр Исаевич не понимал, что все солдатские письма проверяются? Он мог ругать, и ругал, как вспоминают современники, Сталина в личных разговорах, но начать антисталинскую переписку с товарищем из соседней воинской части - невероятная глупость. Именно этой глупости мир обязан появлению «Архипелага ГУЛАГ». Восемь лет заключения и еще три года ссылки не просто легли в основу всего творчества Солженицына, они радикально изменили самого писателя.

Его тюремно-лагерные годы - отдельная тема для споров и исследований. На допросах Солженицын признался, что участвовал в контрреволюционной организации. Ему часто ставят это в вину, но будем честны, никто из нас не может, положа руку на сердце, сказать, что сам не начал бы признаваться. То же можно сказать и про сотрудничество с лагерной администрацией. Куда забавнее, что писатель никогда не был на Колыме, а большую часть срока провел в тюрьмах, «шарашках» и госпиталях.

К концу заключения Солженицын уже ненавидел Советский союз, но всё еще находил способы с ним уживаться. Литературное признание пришло к Александру Исаевичу в 1962 году, после публикации «Одного дня Ивана Денисовича». Сейчас рассказ проходят в школьной программе и мало кому нужно объяснять его содержание. Тогда же произведение взорвало информационное поле. Слабые голоса немногочисленных критиков потонули в шквале похвалы со стороны творческой и партийной верхушек Союза. Рассказ был неожиданным и одновременно долгожданным: советский писатели годами не решались поднять тему лагерной жизни, и годами ждали «первой ласточки». После публикации в «Новом мире» Солженицын получал мешки писем от бывших зэков: они видели в нем что-то вроде омбудсмена, защищавшего их право на голос. Советские власти поспешили перевести «Ивана Денисовича» другие языки: кто мог тогда знать, как писатель воспользуется своей славой на западе?

Затем в печать ушли «Случай на станции Кочетовка» (отрывок из рассказа опубликовали в «Правде» - главной газете СССР) и «Матренин двор». Все три произведения, различные по тематике и поднятым проблемам, объединяла общая тема совести. Иван Шухов сохраняет свою совесть в условиях, созданных для полного разложения личности. На совести держится безответный альтруизм Матрёны. Совесть фронтовика Зотова входит в конфликт с долгом и обстоятельствами. Солженицын задает нравственные ориентиры, наставляет своих читателей. Примеряет на себя роль пастыря.

Его первые произведения легко добиваются признания. Солженицына приняли в союз писателей, выдали государственную премию, познакомили с номенклатурой и даже самим Хрущёвым. Советская власть отнеслась к литератору дружелюбно, а вот Солженицын её ненавидел. Принимая всё дары системы, Александр Исаевич лишь готовился сказать своё слово: он уже писал «Архипелаг ГУЛАГ».

Солженицын назвал текст «художественным исследованием»: в нём действительно исследовались многие ранее неизвестные публике стороны жизни лагерей, но художественного всё-таки было намного больше. Материал писатель черпал из услышанных где-то рассказов, писем бывших зэков, личных бесед, опубликованных за границей исследований. Солженицын не мог оперировать хоть сколько-нибудь точными цифрами, но это не мешало ему выдавать предположения за факты. Со страниц «Архипелага» мы узнаем, что в лагерях сидело одновременно по пятнадцать миллионов человек, перед войной репрессировали четверть населения Ленинграда, на строительстве «Беломорканала» умирало по одному проценту работников в день, а общее число внутренних потерь по вине большевизма - 66 миллионов человек. Демоническая цифра, не правда ли?

Изначально, кстати, речь шла о 55-ти, но ради символизма пришлось увеличить. Солженицын взывает к эмоциям читателя постоянно: эмоциональная, экспрессивная и оценочная лексика здесь бегут ручьями, перемежаясь с авторскими неологизмами, метафорами и христианскими образами. Заключенных писатель сравнивает то с рабами, то с мясом, то с горсткой пепла. Противостоит им советский левиафан, движимый одним желанием: уничтожить, истребить, растоптать свой народ. А тот уже и в ядерном огне готов сгинуть, лишь бы не оставаться в лагере размером со страну. Автор страдает в каждой строчке и хочет, чтобы вы тоже разделили с ним толику этого страдания.

В книге Солженицын то и дело говорит от общего имени. Не «он» страдает, а «мы» страдаем. Не его растоптали, а нас всех. Уже освоившись в роли ментора, он не рассказывает, а проповедует. Проповедует идею внутреннего освобождения страны от коммунистического режима: ГУЛаг и Советский союз в тексте смешиваются: вся страна - тюрьма, охранники - «волчье племя» большевиков, заключённые - весь народ. И никто не освободит его извне.

Отношение к Солженицыну стало меняться еще во время работы над книгой. Первым из литераторов с Александром Исаевичем прекратил отношения Варлам Шаломов: узнав подробности содержания «Архипелага», он начал считать Солженицына «дельцом», а после высылки последнего за рубеж, и вовсе обвинит его в работе на иностранные спецслужбы. В ответ Солженицын сначала объявит Шаламова мертвым, а потом, после смерти писателя, вдоволь попляшет на его костях. Впрочем, еще до изгнания от автора «Архипелага» отвернется почти вся советская интеллигенция.

«Архипелаг ГУЛАГ» был не провокацией, не фундаментальным исследованием, не личной исповедью, а смертоносным оружием в борьбе против советской системы. Эта книга сформирует представления о лагерях, большевиках и всём государственном строе у нескольких поколений людей целого мира. Именно поэтому из всех своих произведений в будущем Солженицын продолжит переиздавать именно её.

При этом, во многих моментах «Архипелаг» был ужасающе правдив. Солженицын подробно описал методы добычи показаний, безразличие лагерных врачей, убийственную сущность каторжных работ, а главное, передал отношение к происходящему простого, запуганного и измученного человека. Но когда к и без того ужасной правде примешивают порцию мифов, преувеличений, обобщений и откровенного вранья, а затем вводят мощнейшую дозу идеологии, получается информационный яд.

Преследовать Солженицына начала бы любая система, еще не лишившаяся инстинкта самосохранения. К счастью для писателя, в лагеря за литературу тогда уже не отправляли.

«Архипелага ГУЛАГ» впервые опубликован 7 января 1974 года: после публикации произведения Солженицына депортировали из страны. В эмиграции он много путешествовал: из Белина в Париж, потом в Канаду и США, затем снова в Европу. Где бы ни останавливался Солженицын, он становился желанным гостем для местных политических сил, выступая с речами и лекциями об ужасах социализма. Для своей страны писатель оставался «изменником родины», но не собирался разрывать с Россией отношения, напротив, он вел активный диалог с ее правительством в своих текстах.

Сразу же после изгнания Солженицын публикует в Париже «Письмо вождям Советского Союза». Основная мысль текста: противостояние между Россией и США бесплодно, обеим странам, как частям западной цивилизации, нужно объединиться против общего противника в лице Китая.

США в произведении предстает в образе «лидера человечества и кормильца его», борьба с которым приведет СССР к неминуемому поражению. По мнению автора, успехи страны на внешнеполитической арене вскружили ее вождям головы, из-за чего они не смогли разглядеть появления реальной угрозы для России – коммунистического Китая. Мало того, сами эту угрозу и взрастили, поддержав становление режима Мао.

По мнению Солженицына, «провалы эти истекали не из ошибок наших дипломатов, не из просчетов наших генералов, а из ТОЧНОГО СЛЕДОВАНИЯ УКАЗАНИЯМ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА: в первом случае - повредить мировому империализму, во втором - поддержать зарубежное коммунистическое движение. Соображения _национальные_ в обоих случаях отсутствовали».

Так Солженицын противопоставляет интересы советского режима интересам русской нации. Он развивает свою мысль, призывая власти отказаться от активной внешней политики, потому что она не приносит счастья народам СССР.

Солженицын не верит в сдерживающую роль ядерного арсенала. Он считает, что ядерное оружие не убережет мир от новой глобальной войны, и война это будет происходить между Россией и Китаем. Эта война продлится не меньше десяти лет и будет стоить Советскому союзу не менее 60 миллионов жизней. Единственный способ избежать конфликта – отказаться от коммунистической идеологии и «отдать» ее Китаю. Только так разрешится идеологический конфликт между двумя странами.

Второе, что должна сделать Россия, по мнению Солженицына – отказаться от прогресса. Писатель считает прогресс губительным для цивилизации, приводящим к отрицанию старины «нерассчитанным рывком». «ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ НЕ ТОЛЬКО НЕ НУЖЕН, НО ГУБИТЕЛЕН. Надо ставить задачу не увеличения народных богатств, а лишь _сохранения_ их».

В конце «Письма» Солженицын заявляет, что берет на себя ответственность перед всей русской историей. В его словах чувствуется искреннее желание помочь своей стране вставшей, как кажется писателю, на неправильный путь.

Но и путь Западного общества Солженицына не устроил. Через два года он выступил с публичной речью при получении премии «Фонда Свободы» в Гуверовском институте, в которой обобщил накопившиеся за время эмиграции мысли о кризисе западного общества.

В своем обращении писатель заявляет о том, что в сужении количества свободных стран виноват не только расширяющийся тоталитаризм, но и само демократическое общество, «что-то утерявшие в своей внутренней силе и устойчивости». Солженицын формулирует собственное видение земного назначения человека, заключающегося в духовом прогрессе. Свобода – лишь одно из условий для духового прогресса. Но в понимании западного человека ее значение свелось лишь к свободе «от внешнего давления». Общество предлагает людям возможность свободно деградировать. Настоящая же свобода – свобода внутренняя, данная Богом и предполагающая ответственность за свои поступки.

Этой речью Солженицын впервые заявил о себе как о религиозном мыслителе и критике Западной цивилизации. Но критика его пока была мягкой, касающейся общих мировоззренческих вопросов. В конце речи он отмечает, что верит в «неповреждённость, здоровость корней великодушной мощной американской нации», молодежь которой стремится к нравственному исправлению.

Со временем отношение Солженицына к Западному миру и его ценностям стало всё более критичным. Отношение к писателю на западе тоже изменилось от однозначно положительного к противоречивому: всё чаще его высказывания вызывали негативную реакцию в обществе. Волна критики обрушилась на Солженицына после его Гарвардской речи, прочитанной на ассамблее выпускников университета в 1978 году.

Писатель утверждает, что мир расколот не на две, социалистическую и капиталистическую, части, а на множество частей, различных по своей культуре. Запад же пытается заставить весь этот расколотый мир подчиняться общим правилам, но сами правила пишет, исходя из собственных устоявшихся представлений о жизни. Навязывает свой образ жизни всему остальному миру.

Развивая мысль, Солженицын критикуют колониализм и колониальное миросознание, зараженное пороками. Колонизаторы выстраивали западный мир как образец «человеческой независимости и могущества», но в двадцатом веке колониальная система мира рухнула, обнажив недостатки Запада.

Главный из них по мнению Солженицына – потеря мужества. Государственная политика слишком прагматична и разумна, она оправдывает трусость. Общество достигло всеобщего благосостояния, но из-за этого люди утратили способность выйти из зоны комфорта, готовность умереть ради своих идеалов.

Писатель снова критикует «разрушительную» западную свободу, которой каждый желающий может злоупотребить. Общество так сильно пытается защищать гражданские права людей, что забывает о защите гражданских обязанностей.

Солженицын называет западную прессу «поверхностной» и «поспешной», наделенной возможностью извращенно воспитывать общественное мнение. Власти используют ее как инструмент влияния на общество. Газеты решают, какую информацию будут узнавать люди, какие мнение получат доступ к аудитории. Но сама пресса перед этой аудиторией не отчитывается.

Писатель приходит к выводу, что не порекомендовал бы своей стране Запад как идеал для преобразования. Запад духовно истощен, следование строгим правовым нормам делает его бездушным.

Дальше он критикует США за то же, за что четыре года назад укорял Советский союз: государство само выращивает себе врагов. Сначала оно позволило усилиться СССР во время Второй мировой, потом усилила Вьетнам, поспешно капитулировав, теперь пытается усилить Китай для борьбы против СССР.

Но главной мишенью для своей критики Солженицын выбирает не внешнюю политику западных стран и не их правовые институты, а ядро западной идеологии – гуманизм. Он находит у гуманизма и коммунизма общие черты: «бескрайний материализм; свободу от религии и религиозной ответственности; сосредоточенность на социальном построении и наукообразность в этом». Благодаря им коммунисты спекулируют гуманистическими идеями и находят себе сторонников среди жителей Европы и США.

Западное общество поставило несовершенного человека мерой всех вещей и совершило ошибку, забыв о «Целом» и «Высшем». И поэтому теперь страдает той же болезнью, что и Восток: пренебрегает внутренней жизнью человека.

Далеко не все в западном обществе готовы были согласиться с позицией Солженицына. Спустя два года писатель одобрительно высказался о режиме Франко, чем окончательно отвратил от себя многих западных интеллектуалов. Человек, боровшийся с тоталитарным режимом в СССР, к удивлению многих, не видел зла в диктатурах других авторитарных правителей.

Посетив Мадрид, Солженицын дал интервью каналу Directisimo-1. Он высказался против либеральных реформ испанского короля. В своем интервью писатель заявил, что (уже) 110 миллионов русских погибли, став жертвой социализма, и сравнил «рабство, которому подвергается советский народ» со свободой, которой наслаждаются испанцы. Солженицын также осудил прогрессивные круги «утопистов», рассматривающих испанский режим как диктатуру. Под прогрессивными он имел в виду любого представителя демократической оппозиции, будь то либерал, социал-демократ или коммунист. «Прошлой осенью, — сказал Солженицын, — мировое общественное мнение было озабочено судьбой испанских террористов (т.е. испанских антифашистов, приговоренных к смерти режимом Франко). Все время прогрессивное общественное мнение одновременно требует демократизировать политическую сферу и поддержать терроризм». Все, кто выступают за быстрые демократические реформы, если верить Солженицыну, вряд ли понимают, что будет завтра и послезавтра. «В Испании завтра будет демократия, но послезавтра может ли она избежать перехода к тоталитаризму?».

В том же году он публикует статью «Чем грозит Америке плохое понимание России», в которой критикует США за смешение понятий «русский» и «советский», за восторженное отношение к советским достижениям и негативное отношение к царской России. Основная мысль: Америка должна считать своим врагом коммунизм, а не русский народ, попавший к коммунизму в заложники.

Следующие годы Солженицын проводит в полемике с западными учеными и представителями русской эмиграции. 10 мая 1983 года Солженицын получает в Англии Темплтоновскую премию «За вклад в развитие религиозного сознания». По этому случаю он традиционно читает лекцию. Её главный тезис: «Люди забыли Бога, оттого и всё».

Он снова критикует ядерное оружие, которое считает проявлением трусости человечества, забывшего, что защита мира – это «крепость сердец».

Мир, по мнению писателя, достиг состояния, которое люди прошлого назвали бы «Апокалипсисом». Но современники привыкли к этому состоянию и обжились в нем. И теперь мир стоит на грани надвигающейся катастрофы, «втянутый в воронку атеизма и самоуничтожения».

Солженицын вспоминает слова Достоевского: «Революция непременно должна начинать с атеизма». Атеизм для Солженицына – «петля на человечестве». А нет более атеистической идеологии, чем марксизм.

Но и Западное религиозное создание иссохло. Западное общество отделило религию от государства, высмеяло понятия Добра и Зла, отдает молодежь атеизму, и движется к краху именно по этой причине.

На этом этапе эмиграции Солженицын проявил себя как критик и советской, и западной системы мира. Для него они сходны в главном – в утрате людьми божественного надсознания. Материальные потребности для Запада выше духовных, для коммунистов идея выше души отдельного человека. Солженицын осуждает духовное насилие коммунизма, но и духовную развращенность капитализма.

В 1988 году отношение к Солженицыну на родине изменилось. Были опубликованы многие его произведения, в частности, в журнале «Новый мир» вышли отдельные главы «Архипелага ГУЛАГ». Писатель получил возможность вести диалог со своим народом без посредников.

Солженицына воодушевили изменения, происходящие со страной. Он снова видел себя в роли пастыря, направляющего Россию на истинный путь. Ключевое произведение Солженицына этого периода – легендарная, ставшая мемом статья «Как нам обустроить Россию?».

Её ключевые тезисы:

Главная мысль манифеста — необходимость упредить беды, последующие за неминуемым, с точки зрения автора, развалом СССР, подумать, как помочь соотечественникам в зарубежье и сохранить Союз из трёх славянских республик и Казахстана. «Услышан я, к сожалению, не был. Не был понят», — отмечал впоследствии Солженицын.

Писатель быстро обнаружил и обратные стороны изменений. В марте 1994 года он публикует написанное накануне возвращения на родину историко-публицистическое эссе «„Русский вопрос“ к концу XX века».

Текст содержит краткий обзор русской истории от XVII века (Смутное время) до 1990-х годов, которые автор характеризует как «глухое падение и падшее состояние русского народа» и «Великую Русскую Катастрофу». По собственным словам автора, краткий анализ русской истории четырёх последних веков, в особенности, её «промахов», сделан для того, чтобы понять первопричины и истоки нынешнего «падшего состояния».

Наибольший интерес представляет оценка писателем современного положения дел в стране. «Огромная беда — и перепутаница на долгое будущее — в том, что распад автоматически произошёл по фальшивым ленинским границам, отхватывая от России целые русские области» - считает писатель. Он критикует и Украину, и Казахстан, вставших на путь «великодержавности», что Солженицын не желает ни одной стране.

Трагедию писатель видит и в том, что 25 миллионов русских после развала СССР оказались за рубежом и теперь имеют проблемы с возвращением на родину. Отделившиеся же от страны национальные республики не соблюдают права меньшинств.

Россия предала своих граждан, находящихся за рубежом.

Западный же мир не перестал действовать против России и заинтересован в ее слабости.

«Только в виде язвительной насмешки можно назвать нашу власть с 1991 — демократической, то есть властью народа» - считает автор. Коммунистическая номенклатура никуда не делась, а просто обложила народ новыми тяготами. Исполнительная и законодательная власть сражаются между собой.

Но главное последствие реформ не экономическое, а психологическое. Народ охватили потерянность и беззащитный ужас перед «торжеством резвых акул беспроизводственной коммерции». Демонстрируя последствия катастрофы, Солженицын ссылается на демографическую статистику, согласно которой показатели смертности превысили показатели рождаемости на 800 тысяч человек.

Писатель называет произошедшее «ударом доллара»: пытаясь копировать западные образцы, Россия создала «жестокое, зверское, преступное» общество. Кризис глубже, чем просто экономический, это – кризис нравственности.

Александр Солженицын – один из самых неординарных людей своего времени. Его взгляды шли вразрез в любой из устоявшихся политических систем и идеологий. Он одновременно критиковал Восток за отсутствие свободы, а Запад – за ее чрезмерное количество. Критиковал коммунизм за «равенство нищих рабов», к которому привели народ, и капитализм, за неравенство и продвижение угодных элитам идей. Он находил у капитализма и социализма массу общих черт: культ человека как центра мироздания, направленное влияние на массовое сознание, наращивание материальных ценностей в ущерб духовным.

Солженицын жил и мыслил в собственной системе координат, черпая вдохновение где-то в глубине себя. Он, безусловно, искал почву, от которой можно оттолкнуться, и находил ее в работах классиков русского имперского периода, на которых постоянно ссылался, но интерпретировал вольно. Столько же вольно он интерпретировал и религию, создав собственные представления о Боге. Так же и историю, придумав для себя образы святой допетровской Руси и наивной идеалистической Российской империи.

Солженицын часто был непоследователен. Он требовал от Советского союза отказа от вмешательства в дела других стран, но в то же время призывал США к более активному вмешательству. Он ненавидел советскую диктатуру, но оправдывал диктатуру в других проявлениях. Часто менял свое мнение, но в одном был последователен, раз за разом повторяя: корень всех зол в преобладании материальных ценностей над духовными.

Не так просто понять, что же писатель подразумевал под «духовными ценностями», отрицая гуманизм и другие непоколебимые для западного человека идеалы. Он часто говорил о надличностном божественном сознании, но и Бог в понимании Солженицына далек от христианского. Писатель на первое место ставит две ценностные категории: раскаяние и самоограничение. А благодаря еще и призывам отказаться от прогресса его философия приобретает даже не антиидеологический, а антицивилизационный характер, противостоящий цивилизации в современном ее понимании.

Никто не хочет знать Солженицына целиком. Все использовавшие его имя в своих целях, отрезали от писателя неудобные куски. Ну кто из антикоммунистов сейчас вспоминает антисемитскую «Двести лет вместе» ? Кто из либералов вспоминает его оценки демократии и гуманизма? Даже имперцы обходят стороной вопрос «Как нам обустроить Россию?»

И всё-таки творчество Солженицына пропитано идеализмом, писатель искренне верит в то, что его непоследовательные и мечтательные суждение можно применить на практике и направить на благо общества. «Нравственно больно и всё наше столетие» - так сформулировал для себя проблему Солженицын, и начал бороться с этой нравственной болезнью одному ему понятными способами.

Ему удалось остаться актуальным и через десятилетие после смерти. Поверьте, он будет актуален еще долго. Как Герцен со своим «Кто виноват?» или Чернышевский с его «Что делать?», как Теория официальной народности, как письма старца Филофея, как «Повесть временных лет». Пока жив вечный русский вопрос, Солженицына будут обсуждать, а нам с ним жить в одной культурной среде. Так давайте же попытаемся его понять.

#мнение #лонг