«Пир» Платона. Поиск ответов на вопросы о любви и разгадка ее тайны.
До сих пор о любви была сказана только одна неоспоримая правда, а именно, что "тайна сия велика есть".
Привет, DTF! Что есть любовь? В чем ее сущность? Почему мы стремимся к любви? Как она на нас влияет? Эти и многие другие вопросы о любви всегда волновали умы людей и продолжают волновать до сих пор. Готов поспорить, многие из вас не раз задавались ими. И почему бы сегодня, в день всех влюбленных, нам не порассуждать о любви через “Пир”, знаменитый диалог античного философа Платона? Давайте приобщимся к мудрости древних бородачей и попробуем найти ответы на волнующие нас вопросы.
Содержание
Прежде, чем мы приступим непосредственно к разбору содержания диалога “Пир” и поиску разгадок любви, предлагаю немного окунуться в исторический контекст и поближе познакомиться с самим автором “Пира”.
Кем был Платон? Думаю, чтобы ответить на этот вопрос, можно написать не один лонг. Поэтому постараюсь изложить кратко:
- Был одним из величайших философов античности и в истории человечества, как таковой. Про платона совершенно точно можно сказать, что это база, ведь он заложил основы философской мысли (понятия бытия, красоты, справедливости), вокруг которых в дальнейшем будет строиться вся европейская философия. Альфред Уайтхед, британский математик, логик и философ говорил, что каждый философ в каком-то смысле является ребенком Платона.
- Платон изобрел жанр философских диалогов, где при разных обстоятельствах персонажи диалога (от философов до поэтов) ведут беседы на те или иные темы. Многие такие диалоги дошли до нас в письменном виде и насчитываются в количестве 34, от 20 до 300 страниц каждый.
- Платон был учеником Сократа. Изначально Платон занимался поэзией. Но, как гласят предания, бросил занятия ею, когда впервые услышал беседу Сократа с какими-то юношами. В тот день проходили состязания поэтов, и по пути Платон услышал речи Сократа. Они произвели на него такое сильное впечатление, что он осознал - философия это именно то, чему он хочет посвятить свою жизнь. По признанию Сократа, Платон был его любимым учеником. В свою очередь, Сократ оказал огромное влияние на Платона и стал неотъемлемым центральным персонажем диалогов, написанных Платоном. Что мы и видим в Пире.
- Платон происходил из аристократической семьи. Родословная у него внушительная: по линии отца корни его восходят к Кодру, царю Аттики (область юго-восточной Греции), а по линии матери к афинскому законодателю Солону, который придумал демократию. В этом смысле перипетии его судьбы очень причудливы, так как Платон во время своих странствий успел побывать в совершенно другом социальном статусе, де-факто рабстве. А после смерти своего учителя Сократа, казненного по решению суда, разочаровался в демократии, как форме правления.
- Имя Платон это прозвище, означающее “широкий”. Его настоящее имя Аристокл. Считается, что так его прозвали за широту души, по другой версии - за его атлетичное телосложение. Кстати, Платон был борцухой, да не абы каким, а самым настоящим олимпийским чемпионом по панкратиону.
- Современники еще при жизни Платона называли его сыном бога Аполлона, настолько было велико почитание философа. Слава же его распространялась не только на Европу, но и Азию. И каких только легенд о нем не ходило.
- Основанная Платоном философская школа Академия просуществовала более тысячи лет, что является абсолютным рекордом для европейской философии.
Можно еще долго продолжать описывать фигуру Платона, но, думаю, в достаточной мере дал вам о нем представление. Поэтому здесь я предлагаю остановиться и перейти непосредственно к его диалогу “Пир”, к разбору речей его персонажей о любви, и, в конце концов, к поиску разгадки таинства любви по Платону.
Рассказчик Пира, Апполодор, встречает на улице знакомого, который очень тщательно допытывается у него, не был ли он лично на знаменитом пиру Агафона, афинского драматурга, где велись ревностные беседы об Эроте, боге любви. Пир этот был устроен по случаю победы Агафона в афинском театре, и присутствовали на нем весьма примечательные гости. Апполодор отвечает, что пир этот был давно, и знает о нем только по рассказам Аристодема, ученика Сократа. На что его собеседник отвечает просьбой все же поделиться своими знаниями и пересказать беседы, которые там велись. Апполодор на это соглашается, делая небольшое уточнение, что он-то всегда рад вести речи философские, а вот его потенциальные слушатели - не факт:
Ведь я всегда безмерно рад случаю вести или слушать философские речи, не говоря уже о том, что надеюсь извлечь из них какую-то пользу; зато когда я слышу другие речи, особенно ваши обычные речи богачей и дельцов, на меня нападает тоска, и мне становится жаль вас, моих приятелей, потому что вы думаете, будто дело делаете, а сами только напрасно время тратите. Вы же, может быть, считаете несчастным меня, и я допускаю, что вы правы; но что несчастны вы — это я не то что допускаю, а знаю твердо.
Несмотря на это уточнение, к его собеседнику прибавляются и другие слушатели, а сам друг Апполодора продолжает настаивать и усмиряет Апполодора тем, что пререкаться сейчас не стоит. Апполодор принимает замечание и приступает к пересказу, отметив при этом, что все пересказанные ему речи он не запомнил и поэтому перескажет только те, что запомнились ему наиболее отчетливо. Таким образом, перед нами рассказ в рассказе, что, впрочем, лишь форма. Нам же важно содержание:
Аристодем случайно встречает Сократа, у которого интересуется, куда же тот направляется. Сократ отвечает, что идет на пир Агафона, и зовет Аристодема присоединится к нему. В начале Аристодем сильно сомневается, что ему будут рады, но Сократ успокаивает его, предложив пойти вместе. Аристодем принимает решение составить Сократу компанию, вдвоем они доходят до дома Агафона, и, уже стоя в дверях и готовясь войти, Аристодем обнаруживает, что Сократ пропал. Хозяин пира, Агафон, радостно встречает Аристодема и приглашает его пройти, попутно интересуясь, куда запропастился Сократ.
Кто же присутствует на пире и по совместительству являются действующими лицами произведения? Агафон - организатор пира, поэт-трагик; Федр - сподвижник и друг Сократа, увлекавшийся риторикой и эротософией; Павсаний - друг Агафона; Эриксимах – врач; Аристофан – комедиограф, комический поэт; Алкивиад (присоединяется к пиру позже всех) – в юности соратник Сократа, его поклонник, один из видных афинских политиков.
Сам же Сократ приходит лишь к середине пира, Агафон просит его расположиться рядом, дабы в ходе пира он мог почерпнуть мудрости от Сократа. В ходе беседы участники пира, ссылаясь на то, что они пьют уже два дня подряд и не испытывают большого желания продолжать пьянствовать, предлагают посвятить вечер беседам. А пить исключительно в свое удовольствие. Встал вопрос - какую тему для обсуждения выбрать? Тему решил задать Эриксимах — для этого он приводит слова своего друга Федра, что в поэзии нет даже похвального слова в сторону Эрота, древнегреческого бога любви, более известного нам по имени Амур или Купидон (от «cupido» - «желание»), а поэтому подобает почтить этого бога. В контексте данного произведения могу смело предложить такое уравнение для удобства чтения речей: Эрот = любовь. Давайте попробуем поперсонажно узнать, что же это за речи там велись о любви?
Первым слово берет Федр, который начинает с объяснения природы бога Эрота. Он берется ответить на вопрос - откуда взялась в нашем мире любовь? С его слов, Эрот является первородной сущностью, то есть тем, что родилось в нашем мире после хаоса вместе с нашей Землей, у него нет прародителей, и можно сказать, что Эрот в данном случае является началом начал, существовавшее задолго до людей. В Дионисийских Мистериях его называют «протогонос» (πρωτόγονος), то есть первый из рождённых, первенец. Федр говорит:
Эрот — бог древнейший. А как древнейший бог, он явился для нас первоисточником величайших благ. Я, по крайней мере, не знаю большего блага для юноши, чем достойный влюбленный, а для влюбленного – чем достойный возлюбленный. Ведь тому, чем надлежит всегда руководствоваться людям, желающим прожить свою жизнь безупречно, никакая родня, никакие почести, никакое богатство, да и вообще ничто на свете не научит их лучше, чем любовь.
Далее Федр в своей речи обращается к этической стороне любви. С одной стороны, она выступает противовесом к безнравственным поступкам человека, так как должна вызывать в нем чувство стыда прежде всего перед любимыми. Действительно, часто, совершая какое-либо действие, мы оглядываемся на то, как оно будет отражаться в глазах дорогих нашему сердцу людей. В этом смысле любовь останавливает нас от предосудительных поступков, которые бы могли бросить на нас тень, и способствует стремлению к прекрасному.
С другой стороны, он считает, что любящим, готовым принести свою жизнь в жертву ради возлюбленного, благоволят сами боги. Акт жертвенности буквально обожествляет влюбленного. Он приводит пример историю Ахилла и Патрокла. Ахиллу было предначертано умереть, если он решиться прийти на помощь Патроклу и отомстить Гектору, убив его. Но, несмотря на то, что Ахилл знал об этом предсказании, он все равно осуществил месть ради Патрокла, принеся свою жизнь в жертву. Такой жертвенный поступок был высоко оценен богами, которые в награду послали Ахилла после смерти на Острова блаженных, один из символов рая в древнегреческой мифологии. И поступок будет тем ценнее, если преданность направлена не к тому, в кого вы влюблены, а к тому, кто влюблен в вас. Федр говорит:
И в самом деле, высоко ценя добродетель в любви, боги больше восхищаются, и дивятся, и благодетельствуют в том случае, когда любимый предан влюбленному, чем когда влюбленный предан предмету своей любви. Ведь любящий божественнее любимого, потому что вдохновлен богом
Заканчивает он свою хвалебную речь следующими словами:
Итак, я утверждаю, что Эрот – самый древний, самый почтенный и самый могущественный из богов, наиболее способный наделить людей доблестью и даровать им блаженство при жизни и после смерти
Таким образом, Федр начинает серию речей с восхваления любви как самого древнего и почтеннейшего из богов. Объясняет его первородную сущность, доказывает, что любовь вселяет в людей мужество и добродетель, и утверждает, что сами боги благоволят человеку, если за его поступками стоит любовь.
Далее слово переходит к Павсанию. Павсаний начинает с критики Федра за то, что тот неудачно определил задачу, взявшись восхвалять Эрота вообще, и что следует разделить, кому именно стоит возносить хвалу. Он приводит в пример Афродиту, богиню красоты и любви, у которой есть два начала - небесное и пошлое. Философы и богословы считали, что нет Афродиты без Эрота, отсюда следует, что и у Эрота есть два соответствующих начала. Поэтому не всякий Эрот прекрасен и достоин похвал, а лишь тот, который побуждает прекрасно любить. Он делает акцент на прекрасном и безобразном. Но что есть безобразное?
Безобразно, стало быть, угождать низкому человеку, и притом угождать низко, но прекрасно — и человеку достойному, и достойнейшим образом. Низок же тот пошлый поклонник, который любит тело больше, чем душу; он к тому же и непостоянен, поскольку непостоянно то, что он любит. Стоит лишь отцвести телу, а тело-то он и любил, как он «упорхнет, улетая», посрамив все свои многословные обещания. А кто любит за высокие нравственные достоинства, тот остается верен всю жизнь, потому что он привязывается к чему-то постоянному
Павсаний считает, что восхвалять нужно ту любовь, что основывается на нравственных качествах предмета любви в большей степени, чем на основе вожделения тела. Душа человека становится ориентиром в определении прекрасного, а любовь к телу объявляется пошлой в силу своего стремительного прохождения. И правда - часто бывает, что на месте былой пылкой страсти остаются лишь призрачные воспоминания о прошедших чувствах. В то время как более глубокие чувства формируют более сложные, проницательные и долговечные связи. Павсаний продолжает развивать свою мысль:
Поэтому считается позорным, во-первых, быстро сдаваться, не дав пройти какому-то времени, которое и вообще-то служит хорошей проверкой; во-вторых, позорно отдаваться за деньги или из-за политического влияния поклонника, независимо от того, вызвана ли эта уступчивость страхом перед нуждой или же неспособностью пренебречь благодеяниями, деньгами или политическими расчетами. Ведь такие побуждения ненадежны и преходящи, не говоря уже о том, что на их почве никогда не вырастает благородная дружба.
Но не только любовь к телу или душе является определяющими в понимании прекрасного. Также важными элементами выступают мотивы любящего, то, что скрывается за его любовью. В чем ее причина? К чему хочет прийти любящий в отношении того, кто в него влюблен? Павсаний утверждает, что корыстные мотивы также говорят о мимолетности и безобразности такой любви, что она по своей природе не способна привести к чему-то созидательному. Но если посредством любви происходит что-то добродетельное, значит такая любовь может называться небесной. Добродетель становится центральным критерием для определения любви прекрасной. Свою речь Павсаний заканчивает следующими словами:
И, стало быть, угождать во имя добродетели прекрасно в любом случае…Любовь небесная требует от любящего и от любимого великой заботы о нравственном совершенстве
Итак, Павсаний разделил природу Эрота на два начала - земной и небесный. Он считает, что именно Эрот небесный, он же прекрасный, достоин восхваления со стороны присутствующих. А чтобы определить это, необходимо увидеть, на чем основана любовь, и приводит ли она к нравственному совершенствованию.
Далее слово переходит к Эриксимаху, который предлагает посмотреть на повсеместное присутствие любви, например, в искусстве врачевания:
Искусство врачевания — показывает мне, что живет он (Эрот) не только в человеческой душе и не только в ее стремлении к прекрасным людям, но и во многих других ее порывах, да и вообще во многом другом на свете — в телах любых животных, в растениях, во всем, можно сказать, сущем, ибо он бог великий, удивительный и всеобъемлющий, причастный ко всем делам людей и богов. И начну я с врачевания, чтобы нам, кстати, и почтить это искусство.
Через Эриксимаха выражается типичное для греческой натурфилософии утверждение, что Эротом пронизано буквально все в нашем мироздании. Он также разделяет Эрота на два начала, говоря что у здорового оно одно, а у больного другое. Однако, все это напрямую вытекает из природы нашего тела и подкрепляется тем, что непохожее стремится к непохожему. Или же говоря на наш современный манер - противоположности притягиваются.
Он заключает, что искусство врачевания заключается в том, чтобы отнять излишнее и прибавить недостающее. Необходимо, чтобы изначально конфликтующие начала в силу своей природной противоположности, наконец приходшли к согласию и некоей гармонии. Эриксимах говорит:
Ведь тут требуется умение установить дружбу между самыми враждебными в теле началами и внушить им взаимную любовь. Самые же враждебные начала — это начала совершенно противоположные: холодное и горячее, горькое и сладкое, влажное и сухое и тому подобное. Благодаря своему умению внушать этим враждебным началам любовь и согласие наш предок Асклепий, как утверждают присутствующие здесь поэты, — а я им верю — и положил начало нашему искусству.
Но речь идет не только о врачевании. Эриксимах упоминает и гимнастику, и земледелие, и даже музыку, где Эрот в проявляет себя через гаромнию (др. -греч. ἁρμονία, лат. harmonia — связь, соединение, соответствие, соотношение). Все их он приводит для иллюстрации своего видения: разные начала для создания гармонии в первую очередь должны приладиться к друг другу.
Заканчивает свою речь Эриксимах такими словами:
Вот сколь большим и многообразным, вернее сказать, неограниченным могуществом обладает всякий вообще Эрот, но Эрот, который у нас и у богов ведет ко благу, к рассудительности и справедливости, — этот Эрот обладает могуществом поистине величайшим и приносит нам всяческое блаженство, позволяя нам дружески общаться между собой и даже с богами, которые совершеннее нас.
Любовь у Эриксимаха выступает в качестве гармонизирующего и всепроникающего начала, ведь она разлита по всей природе. И прежде, чем получить что-то ладное, говорим ли мы об искусстве музыки или о врачевании и лечении человека, необходимо привести противоположные вещи к балансу и согласию.
Очередь доходит до Аристофана. Нужно отметить, его речь немного отклоняется от общего вектора. Пока предыдущие ораторы говорили о природе Эрота, о его проявлениях, добродетелях и так далее, Аристофан решает начать свою речь с мифа об андрогинах. Краткий сюжет этого мифа таков:
Когда-то люди были трех полов - женского, мужского и третий пол, который совмещал в себе признаки обоих полов. И было его имя андрогины. Внешность андрогинов описывается так: “Тогда у каждого человека тело было округлое, спина не отличалась от груди, рук было четыре, ног столько же, сколько рук, и у каждого на круглой шее два лица, совершенно одинаковых; голова же у двух этих лиц, глядевших в противоположные стороны, была общая, ушей имелось две пары, срамных частей две, а прочее можно представить себе по всему, что уже сказано”
Из-за своей природы они во много раз превосходили мощью человека и имели амбициозные планы - взойти на небо и посягнуть на власть богов. Боги долго не решались, что с ними сделать. Если их истребить, то люди перестанут почитать богов, если оставить как есть, то они будут представлять угрозу. Тогда Зевс пришел к такому заключению:
“—Кажется, я нашел способ и сохранить людей, и положить конец их буйству, уменьшив их силу. Я разрежу каждого из них пополам, и тогда они, во-первых, станут слабее, а во-вторых, полезней для нас, потому что число их увеличится. И ходить они будут прямо, на двух ногах. А если они и после этого не угомонятся и начнут буйствовать, я, — сказал он, — рассеку их пополам снова, и они запрыгают у меня на одной ножке.”
Так боги и поступили, разделив андрогинов на пополам, пересобрав из двух получившихся частей людей ровно одного пола - либо мужского, либо женского. Боги ослабили людей, изменили их природу, но оставили им дар жизни. Если верить этому мифу, то мы представляем из себя человека, когда-то расчлененного на две части, и поэтому каждый из нас всегда находится в поиске своей утерянной части. В этом всем угадывается всем знакомый классический любовный сюжет о поиске своей второй половины, не так ли? Исходя из слов Аристофана, любовь проявляется в стремлении образовать союз с другим человеком, и, найдя его, не разлучаться даже на короткий миг:
И люди, которые проводят вместе всю жизнь, не могут даже сказать, чего они, собственно, хотят друг от друга. Ведь нельзя же утверждать, что только ради удовлетворения похоти столь ревностно стремятся они быть вместе. Ясно, что душа каждого хочет чего-то другого; чего именно, она не может сказать и лишь догадывается о своих желаниях, лишь туманно намекает на них.
Часто люди задумываются о природе привязанности, о том, что именно нас толкает в объятия определенного человека? Или почему нам так сложно разлучаться с любимыми? В современном мире принято по-разному отвечать на такие вопросы о привязанности, поисках партнера, о наших желаниях. Существуют разные типологические концепции в психологии, объясняющие природу привязанностей у людей. Но не правда ли, есть нечто сказочно-притягательное в таком мифологическом рассказе о двух половинках? Аристофан выводит собственное определение любви:
Таким образом, любовью называется жажда целостности и стремление к ней. Прежде, повторяю, мы были чем-то единым, а теперь, из-за нашей несправедливости, мы поселены богом порознь, как аркадцы лакедемонянами
В конце своей речи Аристофан восхваляет Эрота и в назидание всем напоминает, как важно почитать богов, чтобы более не подвергать человека повторному рассеканию надвое:
...и чтобы нашим уделом была целостность, к которой нас ведет и указывает нам дорогу Эрот. Не следует поступать наперекор Эроту: поступает наперекор ему лишь тот, кто враждебен богам. Наоборот, помирившись и подружившись с этим богом, мы встретим и найдем в тех, кого любим, свою половину, что теперь мало кому удается.
Итак, Аристофан предлагает универсальное объяснение для нашей тяги к поиску близкого человека, а также показывает своего рода дорогу к состоянию счастья: любовь направит нас на поиски родной души и восстановит нашу изначальную природу.
Далее, после небольшой заминки в очередности, слово передается Агафону, хозяину пира. Если предыдущие спикеры хвалили Эрота за те блага, которые он несет каждому человеку, то Агафон хочет воздать хвалебные речи непосредственно самому Эроту. Он считает, что хвалебное слово должно быть направлено на предмет хвальбы, на его свойства, а не на его деяния. И берется он за это с действительно поэтическим размахом, как и подобает поэту.
Агафон настаивает, что Эрот самый молодой бог, ведь он вечно стремится к молодости и недаром его тяготит к молодым людям, ведь подобное тянется к подобному. Эрот избегает старости. И действительно, если мы обратимся к искусству, то кого мы увидим на картинах? Иногда молодого юношу, иногда маленького ребенка.
Также он говорит о том, что Эрот нежен по своей природе. В чем это проявляется?
обитает в самой мягкой на свете области, водворяясь в нравах и душах богов и людей, причем не во всех душах подряд, а только в мягких, ибо, встретив суровый нрав, уходит прочь, когда же встретит мягкий — остается.
Эрот, по его мнению, гибок, ибо как с легкостью поселяется в душе, так с легкостью покидает ее незамеченным. И красота Эрота проявляется в том, что нет любви там, где не цветет и не пахнет. Любовь не может поселиться там, где нет условий для любви, где нет красоты жизни, где все отцветшее и поблекшее.
Далее Агафон переходит к перечислению и описанию прекрасный свойств Эрота:
Справедливость
Эрот не обижает ни богов, ни людей и что ни боги, ни люди не обижают Эрота. Ведь если он сам страдает, то не от насилия — Эрота насилие не касается, — а если он причиняет страдание, то опять-таки без насилия, ибо Эроту служат всегда добровольно, а что делается с обоюдного согласия, то «законы, эти владыки государства», признают справедливым.
И правда, можно ли навязать любовь насильно, заставить кого-то полюбить или влюбиться?
Рассудительность
Ведь рассудительность — это, по общему признанию, умение обуздывать свои вожделения и страсти, а нет страсти, которая была бы сильнее Эрота. Но если страсти слабее, чем он, значит, они должны подчиняться ему, а он — обуздывать их. А если Эрот обуздывает желания и страсти, его нужно признать необыкновенно рассудительным.
Агафон признает, что Эрот стоит выше телесных страстей, ведь представляет собой нечто высшее, на что не принято размениваться.
Храбрость
Да и в храбрости с Эротом «и самому Аресу не тягаться бы». Ведь не Арес владеет Эротом, а Эрот Аресом, — то есть любовь к Афродите. А владеющий сильнее того, кем он владеет, и, значит, Эрот, раз он сильнее того, кто храбрее всех, должен быть самым большим храбрецом.
Здесь Агафон объясняет храбрость Эрота через взаимоотношения древнегреческих богов. Арес, бой войны, всегда ассоциировался с храбростью и отвагой, ведь они являются ключевыми атрибутами воинов. Он был влюблен в Афродиту, а значит, заключает Агафон, Эрот храбрее Ареса, ведь он владеет любовью Ареса к Афродите.
Мудрость
этот бог настолько искусный поэт, что способен и другого сделать поэтом. Во всяком случае, каждый, кого коснется Эрот, становится поэтом, хотя бы «дотоле он и был чужд Музам». А это может нам служить доказательством, что Эрот хороший поэт, сведущий вообще во всех видах мусических творений.А уж что касается сотворения всего живого, кто станет отрицать, что благодаря мудрости Эрота возникает и образуется все, что живет?
Мудрость его проявляется не только в созидании всего сущего, но во вдохновении во все жизни. Агафон предполагает, что любовь является источником всего хорошего, побуждая людей искать красоту, истину и мудрость в своей жизни.
Заканчивает Агафон свою речь так:
Таким образом, Федр, мне кажется, что Эрот, который сначала был сам прекраснейшим и совершеннейшим богом, стал потом источником этих же качеств для прочих. Мне хочется даже сказать стихами, что это он дарует:
Людям мир и покой, безветрие в море широком,
Буйного вихря молчанье и сон безмятежный на ложе
Что еще можно было ожидать от поэта? Не знаю как вы, но я потонул в столь красивых и поэтичных речах Агафона. В целом, речь его представляет романтическое и идеализированное видение любви, которое прославляет ее преобразующую силу и способность вдохновлять человечество на великие дела. Такими красноречивыми словами он буквально ставит жирную хвалебную точку, ведь что более хвалебного можно сказать о боге любви?
Слово переходит к Сократу, до этого момента внимавшего речам его собеседников. Принято считать, что через слова Сократа Платон передает читателю свою философскую мысль. Мы с вами уже узнали от предыдущих ораторов о природе Эрота, его благих деяниях, как он вдохновляет людей и разлит по всему, что окружает нас в этом мире, его прекрасных свойствах, которые были расписаны Агафоном в поэтических речах.
Но Сократ подходит к обсуждению Эрота с другой стороны. Он акцентирует внимание на том, что невозможно тягаться с такими красивыми речами, посвященными Эроту. Ведь в них нет правды, ибо каждый участник беседы приписывает Эроту все самые прекрасные свойства и заслуги. Сократ же предлагает участникам пира услышать правду из его уст, при условии, что все согласны на это. На что, конечно, были согласны все. Сократ начинает свою речь так:
Оказывается, умение произнести прекрасную похвальную речь состоит вовсе не в этом, а в том, чтобы приписать предмету как можно больше прекрасных качеств, не думая, обладает он ими или нет: не беда, стало быть, если и солжешь. Видно, заранее был уговор, что каждый из нас должен лишь делать вид, что восхваляет Эрота, а не восхвалять его в самом деле. Поэтому-то вы, наверное, и приписываете Эроту все, что угодно, любые свойства, любые заслуги, лишь бы выставить его в самом прекрасном и благородном свете — перед теми, разумеется, кто не знает его, но никак не перед людьми осведомленными. И похвальное слово получается красивое и торжественное
Далее Сократ обращается к Агафону и диалектически доказывает ему, что всего его хвалебные речи не имеют отношения к Эроту. Эрот, по мнению Сократа, не прекрасен сам по себе, наоборот - это он нуждается в красоте и являет собой стремление к прекрасному. А если доброе прекрасно, то, значит, он нуждается и в добре. Чтобы открыть глаза своим слушателям, он приводит речь жрицы Диотимы, которая поведала ему о любви. О самой фигуре Диотимы доподлинно известно мало, ведь единственный ее источник упоминания Платон.
Диотима убеждает Сократа в том, что бессмысленно нарекать Эрота чем-то одним, будь то добро или зло, прекрасное или безобразное. Он стоит где-то посередине. Также Эрот не может считаться богом, ведь боги прекрасны и блаженны сами по себе, а он лишь стремится к красоте. Диотима настаивает, что Эрот это нечто среднее между смертным и бессмертным, что он посредник между божественным и людским, и нарекает его великим гением - от лат. genius «дух», полубожество, олицетворяющее наивысшие проявления интеллекта, духа, творчества. Здесь Диотима затрагивает и тему философии, говоря о том, что быть философом это также означает быть нуждающимся, а значит ищущим и стремящимся стать мудрецом. И вновь любовь означает устремление, Диотима говорит:
Ведь мудрость — это одно из самых прекрасных на свете благ, а Эрот — это любовь к прекрасному, поэтому Эрот не может не быть философом, то есть любителем мудрости, а философ занимает промежуточное положение между мудрецом и невеждой.
Здесь же она проводит еще одну важную отсечку, что Эрот не предмет любви, как считал Сократ ранее, а любящее начало. Таким образом, высшим объектом любви является не конкретный человек или вещь, а сама форма красоты, существующая за пределами материального мира.
Диотима задает вопрос Сократу:
Не есть ли, одним словом, любовь не что иное, как любовь к вечному обладанию благом?
И далее она продолжает раскрывать любовь через состояние беременности, разделенное на два уровня- духовная беременность и телесная. В деторождении, в продолжении рода она видит тягу человека к бессмертию, и что такое желание это своего рода природное бремя человека, которое должно разрешиться. А разрешиться оно может только в прекрасном. Суть зачатия и рождении, по ее словам, заключается в проявлении бессмертного начала в существе смертном. Диотима заключает:
А почему именно родить? Да потому, что рождение — это та доля бессмертия и вечности, которая отпущена смертному существу. Но если любовь, как мы согласились, есть стремление к вечному обладанию благом, то наряду с благом нельзя не желать и бессмертия. А значит, любовь — это стремление и к бессмертию.
Она проводит аналогию с животными и возникает вопрос- что же их отличает от нас в данном случае? А то, что порождение бессмертной славы, если мы говорим о подвигах, или добродетели, связанные с преобразованием мира, это духовное рождение. И через такое рождение проходят люди, устремление которых к такому обусловлено любовью.
Беременные же духовно — ведь есть и такие, — пояснила она, — которые беременны духовно, и притом в большей даже мере, чем телесно, — беременны тем, что как раз душе и подобает вынашивать. А что ей подобает вынашивать? Разумение и прочие добродетели.
Заканчивает Сократ пересказ речи Диотимы следующими словами:
Вот каким путем нужно идти в любви — cамому или под чьим-либо руководством: начав с отдельных проявлений прекрасного, надо все время, словно бы по ступенькам, подниматься ради самого прекрасного вверх — от одного прекрасного тела к двум, от двух — ко всем, а затем от прекрасных тел к прекрасным нравам, а от прекрасных нравов к прекрасным учениям, пока не поднимешься от этих учений к тому, которое и есть учение о самом прекрасном, и не познаешь наконец, что же это — прекрасное. И в созерцании прекрасного самого по себе, дорогой Сократ, — продолжала мантинеянка, — только и может жить человек, его увидевший
То есть, любовь как процесс восхождения по ступеням, как поиск идеи красоты, как стремление души к возвышению. Отрываясь взглядом от поверхностного, стремясь увидеть глубинное. Закончу эту часть мемом со словами замечательного философа Александра Пятигорского
Что ж, прошлая часть разрослась до состояния “добавлю в закладки, прочитаю потом”, поэтому долго останавливаться на речи Алкивиада не буду. Расскажу лишь о том, что Алкивиад был персонажем не выдуманным, а вполне себе существовавшим. Он был видным государственным деятелем в Древней Греции и поклонником Сократа. Приходит он уже после речи Сократа, при том буквально вваливается на Пир в изрядно опьяненном состоянии. Он присоединяется в пиру и дает согласие произнести речь, но с оглядкой на его состояние.
Поэтому речь его уже носит более приземленный характер, в основном она направлена на похвальбу Сократу. Он описывает Сократа как неотразимого и загадочного человека, обладающего обаянием и мудростью, превосходящими качества обычных смертных. Даже сравнивает Сократа с силеном, или сатиром, в мастерских ваятелей. Силены это забавные смешные фигурки козлоногих спутников бога Диониса. В этих фигурках, состоящих из двух половинок и сделанных часто из дорогого материала, хранились флаконы с ароматическими веществами, драгоценности или изваяния богов.
Поэтому создается такой образ, где за безобразной внешностью силена скрывается мудрость Сократа, завораживающего своими речами, как флейтой, слушателей:
“На языке у него вечно какие-то вьючные ослы, кузнецы, сапожники и дубильщики, и кажется, что говорит он всегда одними и теми же словами одно и то же, и поэтому всякий неопытный и недалекий человек готов поднять его речи на смех. Но если раскрыть их и заглянуть внутрь, то сначала видишь, что только они и содержательны, а потом, что речи эти божественны, что они таят в себе множество изваяний добродетели и касаются множества вопросов, вернее сказать, всех, которыми подобает заниматься тому, кто хочет достичь высшего благородства.”
В тоже время речь его довольно откровенна: в ней есть место и ревности и определенной горести от безответных чувств. Перед нами он открывает свою уязвимость и неуверенность, свои обиды и показывает как влияет на человека отверженность тем, в кого он влюблен.
В общем, ничто человеческое ему не чуждо, поэтому панегирик Сократу завершает все высокие речи о любви, которые велись в тот вечер, и как бы перекидывает мостик в сторону дальнейшего пьянства и веселья.
Нужно отметить, что Платон большой хитрец сам по себе. В свои диалоги он часто вплетает размышления на темы, которые не значатся заглавными. Так, я не стал затрагивать рассуждения Платона о государственном устройстве, которые стоило бы ожидать в диалоге “Государство”, тем не менее они занимают довольно большую часть в “Пире”. Но не только о хитровплетениях можно поговорить под конец. В этой части я буду ссылаться на рассуждения философа Андрея Баумейстера. Итак, с одной стороны, мы понимаем, что главенствующая мысль в диалоге принадлежит Сократу, его пересказу учения Диотимы о любви. Любовь это восхождение к красоте, к идее красоты. А значит это и есть позиция Платона. Но что если я вам скажу, что Платон также скрывается за маской другого оратора? Попробуете угадать какого?
Этим оратором был Альберт Эйнштейн. Простите... Есть все основания считать, что за речью Аристофана скрывается неписаное учение Платона. Через ту самую речь, посвященную андрогинам. Указал на это Джованни Реале, итальянский философ и историк. Он утверждал, что через ряд ключей, разбросанных Платоном, можно понять, что в речи Аристофана спрятано учение платоновской метафизики. Суть ее в том, что становление единым, собирание себя в целостность происходят на другом уровне, уровне идейном:
Любящие хотят «из двух стать одним»: во фрагменте 192е несколько раз употребляется эта формулировка (точно так же, как во фрагменте 190d, образ раздвоения и разрезания пополам используется для описания процесса отпадения от первичной природы). Достигать единства и целостности означает для нас достигать блаженства и «самого лучшего» (ariston) (193с).
И здесь мы вновь возвращаемся к речи Диотимы:
Некоторые утверждают, — продолжала она, — что любить — значит искать свою половину. А я утверждаю, что ни половина, ни целое не вызовет любви, если не представляет собой, друг мой, какого-то блага.
То есть, любовь по Платону это не просто поиск второй половины, а стремление порождать красоту. И любовь эта может быть между кем угодно, главное, что в результате мы получаем стремление к красоте, а значит равно стремимся к бессмертию и к упомянутой в мифе целостности.
И закончу я, пожалуй, непосредственно высказыванием Андрея Баумейстера: “Кто не познал красоту, тот не познал глубину жизни. В ком нет влечения к благу, единству, тот не может считаться человеком осознанным и зрелым.”
Много слов получилось в этой статье, много вещей получилось затронуть. Это и происхождение любви, и ее свойства, и ее благие деяния, и знаменитая речь Диотимы о возвышении через любовь, и платоновское видение любви со всеми его хитросплетениями.
Одно из хороших свойств философии заключается в том, что она не всегда дает прямые ответы на вопросы, но может подтолкнуть к ним через размышления, через рефлексию собственного прожитого опыта. Она может задать вектор, так сказать. Кто знает, кому, как и где откликнется эта статья. Порой, мы сами не знаем, чего ищем, и, быть может, рассуждая о любви, вы найдете для себя какой-то ответ.
В любом случае - спасибо за прочтение, ставьте классы, подписывайтесь на мою телегу - там я пишу про книги в рамках 4000 символов, а не курсовой.
Или мой твич, подрублю че-нить интересное, в тему праздника 🌚
P/s Ну, и если вы там грустите из-за неразделенной любви, как Алкивиад, то все будет хорошо. С кем не бывало, он тоже переживал две c половиной тысячи лет назад.
P/p/s Еще раз спасибо за обложку chaplik, лайки, лайки!
Комментарий недоступен
почему вас удивило высказывание а. баумейстера, буквально рассыпающееся лавиной смыслов, либо же взятое из языка какого-нибудь античного или средневекового богослова, а вполне современная психоаналитическая догадка от самого платона о желании субъекта - нет?
О, спасибо большое за приятные слова) когда-то алгоритмы ютуба предложили его канал, за что, конечно, им благодарен. Андрей это прям подарок для любителей философии