Смог: Густаво Сантаолалья — композитор The Last of Us и обладатель двух «Оскаров»

Я заинтересовался музыкой в очень раннем возрасте. Мне было пять лет, когда бабушка подарила мне гитару — формально тогда я и начал учиться играть. Когда мне было десять, со мной перестал заниматься учитель музыки. Он тогда сказал моей матери — «Дело в том, что его слух сильнее моей музыки. Я ухожу». С тех пор я занимался сам.

В десять я начал писать собственные песни. В двенадцать уже собрал группу, к шестнадцати годам подписал первый контракт на запись. В Аргентине тогда были популярны не только обычные песни, которые я тоже писал, но и особый тип инструментальной музыки. Её я писал на специальном инструменте — ронроко.

В Латинской Америке есть все условия для создания необычной музыки. В первую очередь — контекст. Вся эта социальная, политическая, экономическая и культурная обстановка Латинской Америки — это идеальные условия для зарождения альтернативной музыки.

С 15 до 24 лет я много раз попадал за решётку. Не за какое-то конкретное преступление, а просто за то, что носил длинные волосы и играл в рок-группе. Наркотики я не принимал, не входил в политические партии — просто играл в группе. Но в Аргентине тех лет этого было достаточно, чтобы оказаться в тюрьме на день или два. В итоге в 1978 году я переехал в Штаты.

Однажды мне позвонили из студии режиссёра Майкла Манна. Они хотели использовать кое-что из моих работ в саундтреке к триллеру «Свой человек» с Расселом Кроу и Аль Пачино. Примерно в то же время со мной связался Алехандро Гонсалес Иньярриту, который тогда работал над драмой «Сука любовь». Я начал работать с ним, он познакомил меня с коллегами… И так я неожиданно начал писать музыку для кино.

Я пишу музыку не так, как другие композиторы. Строго говоря, я и не считаю себя композитором, — по крайней мере, для кино. Я вижу себя художником, который творит искусство в разных формах. Я играю в группе, продюсирую альбомы, пишу что-то для себя, а иногда — создаю саундтреки к фильмам или, вот, к видеоигре.

Обычно в киноиндустрии композиторы работают с видео, которое уже смонтировано под темп какой-то другой музыки, взятой из других фильмов. Композиторы оказываются в ловушке, ведь им приходится следовать чужому ритму. Я же предпочитаю работать со сценарием, а не с готовым фильмом, подключаться к проекту как можно раньше. В большинстве фильмов, над которыми я работал, хотя бы 70% музыки было написано ещё до того, как что-либо было снято. Яркий пример — саундтрек «Горбатой Горы», который целиком был написан ещё до того, как включились камеры.

Как-то одновременно я стал и творцом и продюсером. Мне был интересен сам процесс звукозаписи, а не только искусство написания музыки. Меня притягивала концепция идентичности — кто я, что я, откуда я? Эти вопросы я всегда считал очень важными. Эта концепция нашла отражение и в моей музыке, и в работе над саундтеками. Я искренне верю, что важнее всего — найти собственный стиль.

С Гильермо дель Торо я был давно знаком и очень хотел поработать с ним. Это желание было взаимным, нам только оставалось найти подходящий проект. Какое-то время мы даже обсуждали мюзикл по мотивам «Лабиринта Фавна». Как раз в это время к нам обратился Хорхе Гутьеррес со своей прекрасной идеей «Книги жизни». Он убедил меня поработать над мультфильмом, когда сказал, что я будто бы написал саундтрек к его жизни.

Мои композиции для кино приглянулись Нилу [Дракманну], и тот пригласил меня поработать над The Last of Us. Для меня это был первый такой опыт. Меня поразило, сколько в этой игре эмоций, как она заставляет игроков сопереживать персонажам.

Для видеоигры нужно написать гораздо больше музыки, чем для фильма. Композиции для The Last of Us в итоге растянулись аж на три часа. Но приятно, что какие-то из них вдохновили геймдиректора и сценариста игры Нила Дракманна на создание новых эпизодов. Это вдохновение было взаимным и постоянным, да и работать в целом приятнее, когда ты не просто смотришь на готовую сцену и пишешь под неё музыку.

Наверное, самым ярким впечатлением от работы с Нилом [Дракманном] и Джонатаном [Майером] над The Last of Us была свобода. У меня получилась по-настоящему интересная музыка, — и всё благодаря тому, что мне разрешили творить всё, что мне вздумается. И я творил — иногда это было что-то совсем странное, но им очень нравилось. Мне это, конечно, страшно льстило.

Я пишу не так уж много саундтреков — гораздо меньше, чем другие композиторы. Предпочитаю работать только с отдельными картинами, которые тщательно выбираю сам. Я ведь не только над фильмами работаю: ещё играю в группе, даю концерты, продюсирую других исполнителей. И в каждой из этих областей я стараюсь работать только над тем, что считаю уникальным, оригинальным или просто другим.

В любом музыкальном жанре есть плохая музыка и хорошая музыка. А меня привлекает вообще вся. Меня всегда очаровывали музыканты со уникальным видением, которые хотели создать что-то уникальное, привнести что-то новое в жанр.

Мне очень нравится вот эта цитата Пикассо: «Вдохновение существует, но оно должно застать вас за работой». Да, в это я и верю: творчество на 20% состоит из вдохновения, а на 80% — из труда. Я не из тех художников, кто будет сидеть в кресле и ждать, пока вдохновится. Я просыпаюсь и сразу начинаю работать до тех пор, пока что-то во мне не щёлкнет — это и будет вдохновение.

Я из того поколения, которое ценило в музыке очень важный для компонент — способность влиять на людей, изменять их. И я до сих пор верю в эту способность.