Какую историю нам рассказывают левиафаны в Dishonored?

Очень важную роль в мире игры Dishonored играют киты, китобои и китовый промысел в целом. Их история неуловимой нитью проходит через все, с чем сталкивается игрок, накладывает свой отпечаток на каждый квадратный метр игрового мира. Она не привлекает внимания, но в то же время находится на самом виду и рассказывает нам Дануолле, возможно, больше, чем буквальное и прямолинейное повествование.

Как же киты своим незаметным присутствием помогают нам намного глубже прочувствовать атмосферу мира?

На Островах империи повсеместно охотятся на китов, или как иначе их называют — левиафанов, убивая их в большом количестве. Из китов добывают ворвань — очищенный китовый жир, являющийся мощным топливом. После открытия ее невероятных свойств натурфилософом Эсмондом Роузберроу, Островная империя сделала охоту на китов ведущей отраслью промышленности и именно она подстегнула индустриализацию страны. Судостроение акцентировалось на усовершенствовании китобойных кораблей до их нынешнего вида; были построены китобойни, мясные комбинаты и жироварни, обеспечивающие множество людей заработком, а государство продуктами, топливом и сопутствующими товарами. Островная империя вздвигла свою экономику на истреблении китов.

Согласно пророчеству Сердца, скрывающего в себе душу императрицы, с гибелью последнего левиафана мир погрузится во тьму.

Несмотря на то, что «тьму», упомянутую в пророчестве, можно трактовать как энергетический кризис и, как следствие, упадок в других сферах жизни общества, несомненно первым в голову приходит именно мистическая трактовка: люди будут наказаны за свою жадность и за то, что посмели поверить в собственное первосходство над величественными и загадочными левиафанами. Возможно ли, что со смертью последнего левиафана человечество преодолеет определенную точку невозврата?

Очень важным фактом является то, что ворвань в мире Dishonored — это субстанция, покоренная и государством и служащая только его интересам. Канистры с ворванью можно найти в домах богачей, в качестве источников питания на охранных воротах, вышках и машинах убийств. Обычное население, скрученное корчами крысиной чумы, живет при свете свечи, а полиция и чиновники — под охраной ворвани, пользуясь благами, которые она им дает.

Если говорить буквально — мир Дануолла, мощь его государственного аппарата, набирают свою безусловную силу за счет чего-то грязного и отвратительного, а именно — жестокого убийства китов. При этом, сама ворвань — чистая, белоснежная, излучающая мягкий свет, выглядит не как материальная субстанция, а как частичка души, заточенная в кантистре. Это, несомненно, усиливает контраст и добавляет уродства происходящему.

К тому же, все блага, которые дает ворвань, достаются совершенно неблагородным и тяжелым трудом. Еще по роману Германа Мелвилла нам знаком образ китобоя, который ничего общего не имеет с роментичным образ мореплавателя-рыбака. Когда мы говорим о китобоях, то мы думаем о безумцах, вооружившихся гарпунами, и на открытых кораблях бросающих выхов стихии, которая в сотни раз сильнее их. Только вот не чувствуется в этом вызове ничего рыцарского, ничего героического, потому что никакого геройства нет в жестоком убийстве величественных и умных животных, которыми являются киты.

Но китобои не разделяют восхищения китами. Левиафаны для них — это отвратительные морские твари, полные тупости и злобы, в ярости своей одним ударом хвоста сокрушающие корабли с десятками людей на борту. Никакой жалости к ним гарпунеры не испытывают.

Впоследствии на Бойне Ротвильда в дополнении Knife of Dunwall можно увидеть, что происходит с левиафанами после того, как их ловят китобои. На полуживого зверя, подвешенного на тросах, несколько недель воздействуют электричеством, чтобы получать с него больше жира: такой способ открыл Антон Соколов, с удовольсвием изучавший этих животных по ночам на китобойне. После левиафана безжалостно убивают, разделывают на куски, а кости сваливают в кипяток. В минуты адских мучений киты «поют» свои грустные песни, но никто из работников китобойни уже не слышит их.

Подобная невыносимая жестокость и цинизм по отношению к этим королям глубин не может не вызывать ужаса. Становится понятно, что именно люди в этой истории — чудовища, совершающие чудовищные поступки и даже раскаяние не принесет искупления, потому что жизнь в Дануолле не дает на это шанса.

Левиафаны, которых превращают в груды мяса, на самом деле являются чем-то намного большим, находящимся за гранью понимания жителей Дануолла, живущих в своем крошечном грязном мирке. На это указывает тот факт, что костяные амулеты и руны, вырезанные из костей китов, обладают в мире игры волшебными свойствами. Глаза китов используются фанатиками в таинственных магических ритуалах.

Кое-что даже указывает на то, что божественного Чужого, которому поклоняются многие люди, многое связывает с левиафанами. На протяжении всей игры можно встретить отсылки к китам в его репликах, в Бездне и в заметках, которые можно найти в игровом мире. У Чужого, так же как и у кита, абсолютно черные глаза, да и сама Бездна, в которой мы с ним встречаемся, очень похожа на мир, застывший под водой. В ней часто можно увидеть плывущих вдали китов, а солнце в Бездне своим видом чем-то напоминает вид солнца из-под воды. По словам разработчиков, киты одновременно существуют материально в обычном мире и духовно в Бездне, что еще теснее свзязывает китов, их кости, Чужого и Бездну, от которой он практически неотделим.

Теперь уже не кажется, что Дануолл — город захлебывающийся в крысиной чуме, город, в котором люди гниют в своих домах заживо, город, где стражи закона являются иконой беззакония, а аристократы пухнут от роскоши и упиваются собственной безнаказанностью, не заслужил собственной участи.

Возможно, Сердце императрицы произнесло правдивое пророчество и со смертью последнего левиафана этот мир, уже начавший свое движение в бездну, действительно погрузится во тьму?

На это эссе о китах меня натолкнула песня из первой части Dishonored — «Drunken Whaler». По сути, она является гимном мира игры Dishonored: то упокойно-заунывная, то переходящая в дьявольский марш, с жестокой лирикой и колючими нотами — от мелодии мороз идет по коже.

Это особенно интересно, если знать контекст и тот путь, поторый эта песенка проделала, пройдя через кривое зеркало из нашего мира, в мир Дануолла.

Оригинал этой песни — это «Drunken Sailor», задорная и очень заразительная мелодия текст которой запоминается практически мгновенно. Засчет своей ритмичности, она, вероятнее всего имела и практическое применение: помогала координировать действия большой команды моряков на корабле.

Что примечательно, первая версия песни была найдена в 1839 году именно на китобойном судне, плывущем из Нью-Лондона.

Структура песни простая: есть стартовый куплет, есть припев и завершающий куплет. После стартового куплета может следовать неограниченное количество куплетов, состоящих из одной строки, повторяемой три раза и строчки «Early in the morning».

Естественно, в устах народа рождались все новые и новые промежуточные куплеты, рассказывающие об изощренных, но в основном озорных способах наказать моряка-пьяницу.

Сравним этот текст с текстом версии из игры:

«Что бы нам сделать» ( «what shall we do» ) поменялось на императивное «что мы сделаем» ( «what will we do» ), да и шалости уже совершенно не выглядят безобидными. Несмотря на то, что песню насвистывают и напевают многие персонажи игры, она явно не подходит суеверным морякам, которые гордятся своим промыслом. Лирика пропитана ненавистью, а сама мелодия не годится для рабочего маршевого запева.

Кстати, на бойне Ротвильда можно услышать, как ее беспощадный управляющий, Бандри Ротвильд, напевает через громкоговоритель «What shall we do with the striking worker? Haha!», переиначивая главный саундтрек игры в еще более зловещее предупреждение своим бастующим работникам.

Кто же поет эту песню?

Город, задыхающийся от жара цехов и пропитанный прокисшим китовьим жиром? Море, которое ненавидит китобоев-потрошителей, или Бездна, являющаяся потусторонним миром, который однажды поглотит всех? Этого мы никогда не узнаем.

Но с этой песней завершается история китов в Островной империи, как Уроборос, погружая зубы в собственный хвост, а вечная тьма уже спускается на Дануолл, и его жителей, уничтоживших последнее прекрасное, что было в их мире.