KCD 2: заметки Индржиха
Индро обитал в тишине деревни Серебряная Скалица, под кровом отчим, под ласковым оком матери, готовясь к ремеслу кузнечному, коему отец его искусно обучен был. В часы досужие утеху сыскивал средь дружков своих – Фрицека, Матуша да Матея, ласковое слово даровал Бланке, служанке в корчме. Втайне ж постигал он хитрость ратного дела у Ванека, хотя род его на то благословения не давал. Но жизнь мирная недолговечной оказалась. В лето Господне 1403 воинство поганое, половецкое, под водительством Маркварта фон Аулица, слуги королевского, сошло мечом и пламенем на Скалицу. Град сей пал в дыму и крови, и помянут был отныне, яко Разграбление Скалицы. Отмщение же сие постигло град по вине пана Радцига, что серебро своё Вацлаву, королю истинному, держал верным, а не узурпатору Сигизмунду, брату его коварному.
День первый, 1403 год
Нам с паном Хайнсом велено на конях скакати к пану Отто с писанием важным. Что в том писании речено, не ведаю, да и ведать мне не пристало. В охрану ж нам приставлены ратные люди — молодцы крепки, лица их суровы. Дело свое знают, мнию я. Скакати нам далеко предстоит. А кругом земли красны: поля широки, луга привольны, леса тёмны и дремучи. Путь наш весел, беседы ведём, шутками перебавляемся. Погода ныне ясна, не посылка, а будто гуляние какое вышло.
И по сем мы вскоре повстречали воеводу из Троски. Первая встреча наша неласкова была, так как воины эти за лиходеев нас почли. Однакоже словом крепким и доводом разумным убедили их. Поверили они, что вестие важное несём, а зла творити не желаем. Услышав сие, дружина воеводина пошла далее ворогов кровожадных сыскати, а мы у озера стан свой раскинули, почивать будем.
На привале с мужиками в кости играли, и тако вышло, что единому помог я перстень свой вспять обрести. Потом же пса своего колбасою накормил — совсем отощал, бедолага.
Позднее же с паном Хансом устроили сечу дружеску на мечах деревянных, и был он хитрее, да проворнее, добро мне намял бока, чертяка! День же тот у огнища заканчивали — яствами, беседами да смехом весёлым.
Позднее соизволихом с паном Хансом в воде омытие учинити, дабы назавтра в Троски прибыти свежими да чистыми. Вода, аки лёд, яко бы хватом железным охватила, да токмо чистота паче всего. И вдруг слышим — смех девичий, пение сладкое. Решили узрети, кто бы то был. И вот, пред очами нашими девы красны, у реки на берегу стоящие. Вот это удача!
Але ж вскорости из стана нашего шум, крик лютый, звон мечей донёсся! Что за дьявол?! Глядим — аки звери дикие бендиты в дружину нашу вцепилися, мечами да ножами рубя! А мы ж в одном исподнем, без меча, без латы! Всех бандиты перебили. И писание наше, окаянные, унесли с собою!
Мы с паном Хансом едва ноги унесли, да стрела в меня вонзилася! Однакоже что мне та беда — аки с гуся вода! Але ж скрытися нам не дали. Един из ворогов настиг мене, потом была схватка краткая… а после — тьма непроглядная. Помню токмо пана Ханса, что меня на плечах своих утащил и пожарища с воинами… батьку своего, разговоры горячие… всё аки в бреду.
День второй, 1403 год
Очухался я в хоромине у какой-то старухи. Всё вокруг будто во мгле, разум мутен, але вижу — не супостат она. Ранушки мои перевязала с умением великим, смотрит по-доброму.
Спустя некое время очнулся я вовсе, да насытитися смог. Пища проста, а вот хмельное, что старая сготовила, аки огонь в чреве пылает, ажно до самых утроб прожигает! Пан Ханса и он перевязан был, а старая к нему, аки к сыну родному, пещётся. Мне же велела дела разные исполняти.
А вскорости и люди пришли — глядь, да с думами лихими. Что ж, пришлось их в землю уложити. Тела к болоту сволок, в топи сухие схоронил. А перед тем карманы обшарил — добра малость нашлось, да не к добру ж ему в гнили пропадати!
А старая меж тем учила меня зелья варити. Дело занятное, токмо мне покуда невпроворот.
Измучился, раны заныли. Старуха накормила, шнапсом крепким напоила, да в постель уложила. А в ночи… сны страшные меня терзали.