Пропасть, как форма игрового мазохизма

Включайте музыку для душевного спокойствия и вперед, господа.

Я ненавижу умирать. Меня бесит реинкарнация у точек сохранения, особенно тех, что далеко от точки текущего прогресса. Одно неловкое движение, один нелепый просчет – и всё летит к черту. Приходится проходить по новой: участок, уровень, игру. Меня бесит roguelike, а уж как меня бесит masocore. Не будучи мазохистической личностью, я не способен получать удовольствие от Super Meat Boy, The Binding of Isaac, Rogue Legacy, <вставить нужное>. К слову, система «семейного древа» Rogue Legacy – очень интересный подход, несколько сглаживающий страдания от очередной смерти. В свете популярности Dark Souls, было выпущено множество аналитического материала о современных тенденциях подачи смерти в видеоиграх. Сегодняшняя тема, однако, иная… Есть нечто хуже простой смерти и разочарования в собственных навыках – смерть в пропасти. Бесит, бесит, бесит.

Пропасть – одна из древнейших игровых препятствий; неодушевленная, но многоликая. Бездонная бездна; заполненная водой, лавой или кислотой полость; шипастая поверхность или хитро спрятанная ловушка – все это вариации игровой пропасти. Среди вверенных ей задач: убийство героя, воспрепятствование прохождению и сокрытие участков уровня. В широком смысле, пропасть – статичное игровое препятствие, при соприкосновении с которым герой получает урон либо погибает. Что немаловажно, обходится данное препятствие преимущественно прыжком (иногда с использованием дополнительных средств – варпа, канатов, паутины, и т.п.).

Термин «пропасть», слава авторским неологизмам, вводится в обиход в обозначенном значении впервые. Посему попрошу сохранять авторство.

Не могу сказать наверняка, в какой игре впервые был использован данный вид препятствий, но популяризатором определенно является Super Mario Bros. Пропасть появлялась в играх и до нее, например, в Donkey Kong Jr. от той же Nintendo, а Activision даже посвятила ей отдельную игру – Pitfall. Пропасти стали обязательным атрибутом большинства современных платформеров, атрибутом дешевым, но сердитым. Бесит.

Обратите внимание на фирменную «кривую обучения» Nintendo на скриншоте выше: две схожие пирамиды следуют друг за другом, но в первом случае отсутствует пропасть посередине. Кроме того, в пирамиде с пропастью участок разгона для прыжка шире на один блок – все же это первый уровень, ни к чему с ходу травмировать игрока. Для, по сути, первопроходца в жанре – довольно умные дизайнерские решения.

В 2014 году один из отцов-основателей жанра Метроидвания (лучшей ее половины, на мой взгляд) – Коджи Игараши – выступил на конференции GDC. Для заметки, несколькими днями ранее геймдизайнер объявил о своем уходе из Konami. Выступление было посвящено идеям, положенным в основу великой Castlevania: Symphony of the Night – родоначальницы «новой школы» в рамках серии. Первым же тезисом, произнесенным после семиминутного зачитывания собственных регалий (никак работу новую искал или к Kickstarter-кампании Bloodstained готовился, Мать Драконов рядом не валялась), он отметил: «Пропасти всех бесят. Поэтому мы избавились от них», что прямо-противоречит геймдизайну Metroid’ов (и игр Nintendo в целом). Рассвет Симфонии Ночи ознаменовал собой раскол жанра платформеров, еще более сильный, чем тот, что вызвал Donkey Kong Country.

Заложенные в игровой процесс SotN элементы, на мой взгляд, предвосхитили появление «слэшеров» (зарубежные игроки, однако, не выделяют данный жанр в отдельную категорию, для них все Hack’n’Slash едины), в частности, оказали огромное влияние на Devil May Cry, хотя сама SotN в качестве игры вдохновившей серию разработчиками не называлась. Основными препятствиями в игре являются враги, а комплексность игрового процесса достигается за счет комбинации атак и расположения врагов на уровне. К примеру, бой с гарпиями в Часовой Башне при снующих туда-сюда медузьих головах и вращающихся механизмах под ногами зачастую отнимал значительную долю шкалы здоровья. Стоит заметить, что Часовая Башня наиболее «Nintendo’вская» из всех уровней игры.

Несколько препятствий в SotN, однако, попадают под данное выше определение пропастей. Первое - это шипастые ворота. На игру таких штуки две, их довольно легко перепрыгнуть, переключатель обычно где-то рядом, да и здоровья они отнимают неприлично мало, чтобы воспринимать их всерьез. Второе - вода. При соприкосновении героя с водой, он начинает медленно терять очки здоровья. Решение довольно элегантное, учитывая личность главного героя (гордость «нарративных дизайнеров», даром о них в то время слыхать не слыхивали). Даже есть локация, в которой необходимо убежать от поднимающегося уровня воды (прием не новый, но обычно используют огонь или лаву). Третье – локации, увешанные шипами, наследие Metroid’а, надо думать. Есть, однако, небольшое отличие: в Super Metroid подобные локации играют как на платформенную составляющую, так и на элементы метроидвании, в SotN же они выполняют исключительно роль двери, для открытия которой нужен определенный ключ (специальная броня или способность к эхолокации в форме летучей мыши).

Отказ от пропастей в SotN вызван, однако, не только желанием сберечь душевное спокойствие игроков. Разработчиков ограничивала одна из составляющих геймдизайна – вертикальные переходы. В Metroid’ах большинство переходов были горизонтальными, а вертикальное перемещение осуществлялось в рамках локации. Кроме того, Metroid использовал футуристичные люки для осуществления перехода, которые неплохо смотрелись и в горизонтальном положении. В SotN же двери использовались лишь между уровнями, т.е. системами тематически объединенных локаций. Для заметки, там еще имелась промежуточная локация, в которой, вероятно, происходила подгрузка ресурсов с диска. Разработчики должны были решить возникающую неопределенность: вертикальные переходы нужны, выросшие на классических платформерах игроки привыкли к пропастям, а решение в духе Super Metroid (лава и напольные двери) не вписывалось в сеттинг серии и дизайн готического замка.

Классическим примером неудачного совмещения пропасти и вертикального перехода является серия MegaMan. Для осуществления безопасного вертикального перехода там используются лестницы. Однако игрок может рискнуть и спрыгнуть с уступа. Подобный «прыжок веры» может обернуться для героя как смертью (если внизу вдруг не окажется платформы или на ней будут шипы), так и вознаграждением (там могут располагаться недоступные иным способом бонусы). Такой подход располагает к повторному прохождению: спустившись по лестнице – вы разведаете местность и сможете воспользоваться полученным знанием при следующем прохождении (не забудьте схемку накидать). Вышеназванная неопределенность же вытекает из следующего правила: с уступов около лестниц можно прыгать – они являются вертикальными переходами, со всех остальных – нет, они являются пропастями. Это, пусть и несложное, правило запутывает игроков. В рамках комплексного геймдизайна оно может приводить к катастрофическим последствиям. Вспомнить, к примеру, Rondo of Blood: «прыжок веры» там используется для перехода в секретные локации, что, честно говоря, дико бесит, ибо кроме как случайно или по подсказке отличить пропасть от вертикального перехода невозможно. К счастью, в SotN, прямом наследнике Rondo of Blood, данную оплошность учли и отказались от пропастей вовсе – решение гениальное, но практически не нашедшее отклик за пределами серии.

Классифицируем пропасти по оказываемому на игрока эффекту:

Возвращаясь к теме комплексного геймдизайна, крайне рекомендую серию книг 📚 «Реверсивный дизайн» - это не какой-нибудь Level Up! или Art of Game Design, The - тут все четко и по делу.

В 8/16-битную эру пропасти являлись одним из ключевых элементов геймдизайна, и, вкупе с неудобным управлением, могли превратить жизнь игрока в настоящий ад. Игнорируя пример Super Mario Bros., многие разработчики того периода практиковали два садистских подхода:

Среди гадов, практиковавших данные подходы - трилогии Castlevania и Ninja Gaiden на Famicom/NES/Dendy, и их многочисленные клоны (8 eyes, Armana no Kiseki, и т.д.). Konami понадобилось двадцать лет на осознание последствий и работу над ошибками.

Удачным примером использования пропасти являются грибные уровни в SMB – в данном примере необходимость пропасти определяется условиями нарративного дизайна – они просто очень высокие.

К слову, Nintendo любит комплексные ловушки: совмещение динамического препятствия со статической пропастью – одно из главных изобретений серии.

То было время робких шагов, метаний в темном пространстве геймдизайна. Разработчики, имея инструмент, не имели навыков для его применения, и предпочитали ступать проторенной дорожкой – потому формула SMB стала доминантой на два с лишним десятилетия, лишь временно разделив пьедестал с Donkey Kong Country и Rayman в середине девяностых.

И если у разработчиков тех времен есть оправдание, то произошедшее в двухтысячных иначе как преступлением против человечества не назовешь. По-своему изящная формула Nintendo Hard, породила на свет уродливое дитя – антихриста, порождение самой преисподней, уродливого козленка – концепцию masocore.

Упивающиеся чужим страданием инди-разработчики, начали массовое производство игр с принципом неконкурентной смерти – они сделали пропасти неявными, скрытыми от глаз, настигающими исподтишка.

Самым ярким представителем концепции оказались IWBTG и, покуситель на святая-святых, осквернитель светлой памяти – хак SMB1 - Super Mario Forever.

Более благоразумные разработчики, сохранив садистическую составляющую, сделали ее честнее. Новый этап ознаменовался выходом VVVVVV и Super Meat Boy.

Однако концепция masocore оказалась лишь переходным периодом, а следующее десятилетие породило трех настоящих столпов, сделавших культ пропастей догматом.

Первой взошла на пьедестал Ori and The Blind Forest. Наследница зачатого Metroid’ом жанра, левел-дизайна Donkey Kong Country, и хранительница идей masocore.

Ori развила идеи Мясного Парня, интегрировав в них способности из метроидваний – двойные прыжки, отскоки от стен, скачок (позаимствованный из Castlevania: Order of Ecclesia, к слову) и прочие. И если фанаты Metroid- оказались полностью удовлетворены, то от -vania Ori оказалась так далека, как только возможно.

Пропасти… чертовы пропасти расставлены повсюду: сосульки на ледяных уровнях, сталактиты в пещерах, шипастые растения – это ли не рай мазохиста. Ori была игрой не о борьбе с врагами, Ori была игрой о преодолении препятствий. Динамические элементы использовались преимущественно для создания условий применения способности «скачок». Даже боссы являлись скорее декорацией, фоном логических задачек на преодоление пропастей.

Следующая игра стала главным поводом к написанию данного материала. Амбициозный новичок, уже нареченный одной из главных и лучших игр всех времен.

Hollow Knight – во многом наследник идей Ori (в том числе предательского плевка в лицо принципов геймдизайна Коджи Игараши), стал тем мессией, который был так нужен фанатам SotN. В HK невероятно удачно сплетаются идеи обоих миров – любовь к статическим препятствиям Метроида, и бережное размещение врагов на уровнях, свойственное новой школе Castlevania.

Идеальным игровым моментом, сочетающим две данные концепции являются бои на арене. Динамически-трансформирующееся игровое пространство, заставляющее игрока в совершенстве овладеть навыками боя и перемещения.

В дизайне игрового мира Hollow Knight, участки преодоления пропастей и битвы с врагами своевременно сменяют друг друга, держа игрока в постоянном напряжении. При этом в HK практически нет динамических препятствий – динамику обеспечивают именно враги, а статику – пропасти. Это правило нарушается лишь дважды – в Белом Замке – худшем этапе игры, и в шахте – на необязательном участке, где герою предлагается пробежать под поршнями пресса. Как же он бесит этот Белый Замок!!!

Белый замок вводит динамически движущиеся объекты – пилы и шипастые изгороди. Полагаю, многие игроки согласятся, что игра только выиграла бы от редизайна данной локации под концепции SotN.

Hollow Knight располагает к динамичному и быстрому передвижению героя, что на некоторых вертикальных уровнях играет ему во зло. Воспитанным на Castlevania и Metroid игрокам, кажется вполне справедливым на вертикальном уровне просто спрыгнуть вниз – игровые правила гарантируют, что внизу не будет пропастей (но могут быть враги). В Hollow Knight привычное правило не работает – с высокой вероятностью вы упадете в кислотную ванну или на ряд утыканных шипов. Продвижение вниз всегда осуществляется постепенно, платформа за платформой, порой приходится смотреть вниз, сдвигая камеру правым стиком. Такой подход значительно ослабляет динамику и порой даже нервирует. Хотя уровень бреда и не так велик, как, например, в Mighty No. 9, с ее слепыми прыжками.

Пропасти связаны и с другой раздражающей особенностью Ori и HK – взаимодействие с ними не просто наносит урон, но и телепортирует игрока на безопасную платформу (порой куда-нибудь в начало локации). Если для Ori выбор данного типа пропасти оправдан, то в HK, с ее упором на боевую систему и динамичное исследование, куда уместнее была бы пропасть с непрерывным уроном.

Немного отвлечемся от платформеров. По некой неведомой причине инди-разработчики игр с видом сверху (в частности, Action Adventure) использовали концепцию пропастей в совершенно несвойственной для жанра манере.

В игре Bastion большая часть игрового поля обнесена невидимым забором. Но не вся. И вы никогда не угадаете в какой край можно безопасно упереться, а в каком лучше использовать страховочный трос.

Разработчики Hyper Light Drifter поступили еще более странным образом – вы можете просто взять и телепортироваться в пропасть. Несколько игровых моментов завязаны на данном элементе, но в целом эта особенность скорее раздражающая, чем несущая конструктивную пользу. Кроме того, если вы проявите упорство и на целую секунду!!! зажмете клавишу в направлении пропасти – герой совершит суицид. В бою обе ситуации возникают сплошь и рядом.

Необходимость пропастей в этих играх, мягко говоря, спорная; вероятно, даже вытекающая из непонимания принципов функционирования жанра. Чуждый элемент; гиммик, вырвавшийся за пределы среды обитания; вирус, поражающий все вокруг. В серии Legend of Zelda вот не было никаких пропастей.

Возвращаясь к платформерам, третьим столпом стала Celeste, окончательно закрепившая популярность пропастей в современном геймдизайне.

Недавно состоялся релиз Ori and the Will of the Wisps. В разработке находится Super Meat Boy Forever. Игроки во всю клепают уровни запредельной сложности с кучей пропастей во всех ее ипостасях в Super Mario Maker 2. И, кажется, война уже проиграна. К сожалению, идеи Коджи Игараши не находят широкого отклика. Недавний релиз Bloodstained нисколько не исправляет ситуацию – игра хоть и снискала любовь фанатов, но культовый статус, подобный Symphony of the Night, Ori или Hollow Knigh, ей не светит.

Возможно, концепция устарела. Возможно, простите меня Алукард и Сома Круз, она изначально была неверна. Может, старик выдохся, и Bloodstained – не тот спаситель, которого мы с трепетом ждали. А может мы сами навлекли на себя этот мазохистический ад.

Разработка по заветам Кодзи Игараси куда дороже и сложнее. Усложняется дизайн уровней, усложняется просчет траекторий атак, усложняется поведение врагов. Это не пилы по уровню раскидать и шипы на стенах расставить. Дешевые тайминги не чета адаптивному поведению. Но пока что подход себя не оправдывает. Никто не вспоминает медитативный Покахонтас – все ностальгируют по "хардкорным" Алладину и Королю Льву. Потрясающий Iconoclasts вот-вот исчезнет во времени, как слёзы под дождём. Грустно.