Небольшой отрывок из моих черновиков

Оливия с облегчением вздохнула. Мать это не отец – там, где нет жёсткости, есть нежность. Но там, где есть сентиментальность, нет справедливости. — Привет, а где отец? — Его сейчас… нет дома, — ответил ей чуть угасший в своей решительности голос. — Может быть ему что-то передать? — Нет, я просто хотела поговорить, — равнодушно пожала плечами она, как бы пытаясь показать всю незначительность своих действий. — Но раз уж ты взяла, то могу и с тобой. — Ох, правда? — тон матери стал размеренным, тихим, совсем не под стать громкой и уверенной бизнес-леди, которая одним только своим хищным взором может причинить боль: душевную боль. Она вдруг превращается в посудомойку, которая, мучаясь, трет тяжелый чугун мягкой губкой, чтобы случаем не раздражать и без того раздражённого шеф-повара в паре шагов от тебя. — Знаешь, а ведь твои однокурсники устроили небольшое шоу. Собрались все – и родители, и даже некоторые преподаватели. Я уж не помню, что они там показывали, но точно ели мороженое. Пломбир. Тебе ведь такое нравится, я знаю. — Конечно, — фальшиво улыбнулась Оливия отражению на своем дисплее телефона, про себя думая одно только: «Ненавижу холодное». Она ещё не знала о том, как воспылает эта ненависть, метастазируется в те участки, которые, казалось, были недоступны первичному образованию, когда прозвенит незнакомый доселе голос: — И долго ты будешь болтать? Я устал ждать. И благородный, лоснившийся хрусталь разбился о твердый почерневший кафель, упав со столешницы от одного только неловкого движения посудомойки. Оливия оказалась не в силах, чтобы выдержать этого оглушительного звона и, сбросив звонок, швырнула телефон в сторону.