«Дом, который построил Джек» — Художникам место в Аду

Кино о том, что нельзя быть морализатором, рассуждая об искусстве. А убийство — оправданная цена для реализации творческих амбиций.

Вчера Артемий Леонов опубликовал свою рецензию на новый фильм Ларса фон Триера. С его мнением я не согласен. И это единственная причина, по которой вы читаете этот текст. Но перед дальнейшим рассказом я хочу заявить, что не пытаюсь упрекнуть Артемия в глупости, а вызываю на диалог, так как это кино достойно обсуждения. Также стоит предупредить всех, кто фильм ещё не смотрел. В «Доме, который построил Джек» присутствуют сцены особой жестокости (убийство детей, расчленение, издевательство над трупами). Если, хотя бы, один из вышеперечисленных эпизодов может вызвать у вас чувство омерзения — кино лучше не смотреть. Для остальных — в российский прокат картина выходит 6 декабря.

Полгода назад, французские синефилы массово покинули премьеру «Дома, который построил Джек» в Каннах. Красиво одетые мужчины и женщины бежали по знаменитой ковровой лестнице, обвиняя легендарного режиссера-провокатора во всех смертных грехах. Российский зритель оказался куда подготовленней. Финальные титры были встречены оглушительными аплодисментами. Да, некоторые не выдерживали и уходили — кто покурить или переждать особо неприятные моменты, а кто насовсем. Но было видно, что морализаторствовать и осуждать увиденное никто особо не собирается.

Полярность мнений о своём творчестве — от любви до непонимания и ненависти — Триер вызывает не впервые. Он с гордостью носит неофициальный титул enfant terrible кинематографа и продолжает всех шокировать. Возмущением и гулом был встречен его «Антихрист», в тех же Каннах, десять лет назад. Картина даже была удостоена особой антинаграды экуменического жюри за «изображение женщины, как существа без лица и без души, как ведьмы, достойной сожжения на костре». Но действительно перегнул палку он лишь однажды. В 2011 году, во время пресс-конференции, приуроченной к премьере «Меланхолии», Ларс, в шутку, сказал, что с пониманием относится к Гитлеру и объявил себя нацистом. Дело вновь происходило на Лазурном берегу, где, казалось, к выходкам режиссёра все давно привыкли. Но совет директоров фестиваля, под давлением общественности, объявил Триера персоной нон-грата. Он семь лет метался между Берлином и Венецией, а когда его, наконец, простили … вновь шутит о Гитлере.

Главный герой фильма считает фюрера, наравне с прочими диктаторами, великим художником. Ведь он создал символы, которые останутся с человечеством навсегда. В этот момент на экране мелькают замазанные в российском прокате свастики, ямы с расстрелянными, концлагеря. Человека со столь необычными рассуждениями зовут Джек. Он инженер с амбициями архитектора, который считает, что эстетизированное убийство — вершина акта самовыражения. И поэтому Джек убивает. За 12 лет «карьеры» душегуб отправил на тот свет больше 60 человек. Но лишь о пяти «инцидентах» он расскажет зрителям и таинственному собеседнику Вёрджу.

Тут сразу стоит предупредить тех, кто пойдёт смотреть кино ради безостановочной мясорубки. Крови в фильме много, но обращаясь к столь вычурной форме художественного выражения, действо не скатывается в слэшер. Триер часто отвлекается на пространные разговоры, размышляет об архитектуре, виноделии и очень много о музыке. Через всю картину красной нитью проходят Fame Дэвида Боуи и одна из симфоний Баха в исполнении Гленна Гульда. Оба известные чудаки, но, без сомнения, гении. Только если песня Боуи — ироничная издевка над раздутым эго творца, музыка Баха — эталон музыкальной скрупулезности и простоты звучания. Сочетание столь противоположных подходов к творчеству — ключ к пониманию картины.

Можно долго говорить, что Ларс зазнался, а его идеи вторичны. Так он этого и не скрывает! В какой-то момент на экране начнется капустник из кадров его предыдущих работ, а само действо наполнено отсылками к поп-культуре до отказа. Например, структура фильма полностью позаимствована у легендарного клипа Боба Дилана. Все потому, что Триер не пытается донести до зрителей очередной месседж. Этим он занимался на протяжении нескольких десятилетий. «Дом, который построил Джек» — кино автобиографическое. Им режиссёр подводит итоги своей жизни и творчеству.

Для этого Ларс вновь обратился к структуре «Нимфоманки». Только теперь он интервьюирует сам себя. Джек — автопортрет молодого Триера. Несуразный неврастеник, который давно затерялся в собственных комплексах, но мнит себя гением. Он пытается спроектировать дом мечты, но каждый раз стройка летит медным тазом. Джек во всем винит стройматериалы, рушит сделанное и начинает сначала. Так постановщик вспоминает, как хотел внести в мир искусства своё имя, но столкнулся с нападками на себя и свои картины. «Не тот материал» — это, естественно, люди, с которыми Ларс никогда особо не ладил. Именно они объявили его провокатором, шовинистом и извращенцем. Триер лишь принял этот образ. В фильме есть сцена, в которой Джек, размахивая ножом, произносит монолог о том, что общество всегда будет считать женщину жертвой, а мужчину преступником. Этому не надо сопротивляться, лишь подстроиться под мнение большинства. После этого он отрезает у девушки грудь.

Вёрдж — Триер сегодня. Он давно разочаровался в жизни и людях, а столь кичливое поведение — осуждает. По его мнению, в основе каждого художественного произведения должна быть любовь. Но когда в этом споре всплывает «Энеида» становится ясно, что кино куда глубже автобиографии. Вёрдж — сокращённое от Вергилий. И это тот самый Вергилий, который водил экскурсию Данте по Аду. Чтобы метафора стала очевидна даже тем, кто лишь краем уха слышал про «Божественную комедию», Триер, в эпилоге, отправляет героев в Преисподнюю и наряжает Джека в красный халат, прям как на знаменитой картине Эжена Делакруа.

В поэме, заблудившийся во грехе Данте избавляется от пороков и страстей, проходит через Ад в Чистилище, и на пороге Рая встречает Беатриче, которая ведёт его к вечному блаженству. Триер, напротив, финалом выносит себе приговор. Он обречён вечно прозябать в Аду, который сам и построил. Это его дом. А нужным материалом оказывается ненависть ко всему вокруг.