Танцы, гипноз и кокаин: фильму "Доктор Мабузе - игрок" исполнилось 100 лет

Триллер о банде безумного психоаналитика-гипнотизера точно передает декадентскую атмосферу Веймарской республики и, как считают многие, предвосхищает создание Третьего рейха.

Уже в конце девятнадцатого века в авантюрной литературе у переходящего из одной книги в другую героя появляется и достойный соперник – суперзлодей. На первых порах Наполеоны преступного мира играют в сюжете вторую скрипку: все мы помним, как звали сыщика, сражавшегося с профессором Мориарти, потому что во вселенной Дойла нет никого, равного Холмсу. Но вот имя комиссара парижской полиции, расследующего преступления Фантомаса, вспомнят уже далеко не все. Мориарти падает в Рейхенбахский водопад раз и навсегда, а вот китайского доктора Фу Манчу можно уничтожить лишь на время до выхода следующего романа о его преступлениях. Под давлением массы однообразного материала всегда начинает смещаться фокус: поэтому после сотен историй о сыщиках появляются истории о ворах, после десяти фильмов о Бэтмене — фильм о Джокере.

В сентябре 1921 года в берлинской иллюстрированной газете началась публикация романа «Доктор Мабузе – игрок» Норберта Жака. Как и Мориарти, доктор Мабузе был наделен необычайным интеллектом. Он – врач-психоаналитик, владеющий гипнозом не хуже Распутина. В игорных домах Мабузе выбирает богатого посетителя, подчиняет его себе с помощью пронзительного взгляда и кодовых слов, а затем с легкостью обыгрывает его за карточным столом. Также Мабузе – опытный игрок на бирже, непрерывно увеличивающий свое состояние, получая инсайдерскую информацию. Как и Фантомас, он меняет свой облик с помощью грима и неузнанным предстает перед следователем то в образе старого дядюшки из провинции, то в образе эстрадного гипнотизера. Как и Фу Манчу, он связан с диким восточным хаосом, разрушающим цивилизованную Европу. «Ци Нан Фу» — несколько раз повторяет он, рассказывая о своих китайских очках прокурору фон Венку, и эти три бессмысленных слога на время завораживают прокурора и превращают его в орудие воли Мабузе. Цель большой игры доктора-гипнотизера – создание своего собственного государства в Южной Америке. Но планы его нарушает иррациональная сила. Влюбившись в жену изнеженного аристократа, он похищает ее, откровенничает перед ней в своем логове, а затем гибнет от ее руки в аэроплане, сражаясь с прокурором фон Венком в небесах над Германией.

Всего за несколько месяцев было продано сто тысяч экземпляров «Доктора Мабузе». Права на экранизацию оперативно приобрели еще в 1921-м и в конце мая 1922-го на экраны вышла завершающая часть фильма, длившегося четыре с половиной часа. В Советском Союзе он попал в прокат под названием "Доктор Мабузо" в феврале 1923-го: записи о просмотре оставили и Кузмин, и Чуковский. Валентин Катаев вспомнил о нем в фельетоне о мальчишке, торгующем папиросами: толстых богатых покупателей он называет "мабузами".

Сериал был популярным форматом кинематографа 1910-х годов: после успешного проката французского «Фантомаса» многосерийные фильмы о супергероях и суперзлодеях появлялись в разных европейских странах. Часто говорят о люмьеровской традиции реалистического кинематографа, выхватывающего фрагменты подлинной жизни, и о мельесовской традиции кинематографа спецэффектов, создающего на экране фантастический мир. Снявший «Фантомаса» Луи Фейад стоит у истоков третьей традиции – кинематографа действия: с задерживающей внимание зрителя интригой, нагнетанием напряжения и непрерывной динамикой, выражающейся в перестрелках, драках, ограблениях и погонях.

Экранизировать «Мабузе» поручили Фрицу Лангу, поставившему до этого успешный сериал «Пауки» о тайном обществе, ищущем артефакты древних цивилизаций. Сценаристка, адаптируя сюжет «Мабузе», добавила в начале и в конце удачные экшн-эпизоды: ограбление поезда, во время которого действия преступников согласованы с нолановской точностью, и осаду убежища банды – с пальбой из-за угла и баррикадами на лестницах. К сожалению, затягивающая основной сюжет любовная линия дотошно воспроизведена и в сценарии: из-за этого фильм с трудом можно одолеть даже кусками. Если бы «Мабузе» длился два часа, а не четыре, ему бы пошло это на пользу.

Критики в 1922-м были озадачены невнятностью, с которой прописан образ главного героя. «Тип доктора Мабузе, авантюриста крупного масштаба, остался неясным и расплывчатым», — жаловался рецензент из эмигрантской газеты «Руль». Действительно, если в начале Мабузе – аллегория послевоенной разрухи, затем – безликий всесильный манипулятор вроде Фантомаса, то в финале – обезумевший от любви и страха вожак небольшой банды. Цельный образ создать не получилось: видно, что над сценарием работали быстро, чаще всего лениво переписывая фрагменты романа.

Слабый сценарий не вытягивают и визуальные ухищрения: порой камеру устанавливают в случайном месте и в кадр влазят то плечи статистов (одним из которых, возможно, был Владимир Набоков, подрабатывавший в эти годы на киностудии в Берлине), то криво расставленные стулья. Но примерно с той же частотой встречаются и продуманные кадры: симметричные фрагменты зданий или узорные изгибы декораций ночного клуба. Ланг мог уделять много времени мелким деталям: так, например, он распорядился сбрить лобковые волосы у модели, появляющейся на сцене кабаре из раковины, как Венера. Отлично сделаны спецэффекты: и двойники отчаявшегося графа, заполняющие свободные стулья в комнате, и летающие по экрану команды Мабузе, преследующие загипнотизированного героя. Но отснять с той же дотошностью все пять часов у него не вышло: работать приходилось быстро, ресурсов на кропотливую работу у съемочной группы не было.

Сейчас «Мабузе» считается одним из главных фильмов немецкого экспрессионизма. Все особенности этого направления в фильме, конечно, присутствуют: фантастический сюжет, модернистское оформление интерьеров, резкие рисунки роли у актеров — например, Кляйн-Рогге, играющий Мабузе, регулярно пучит глаза и одновременно выбрасывает вперед скрюченную пятерню, будто угрожая незримому врагу. Более того: экспрессионизм обсуждается героями романа, предполагающими, что это – еще один симптом вторжения бессознательного в размеренную европейскую жизнь наряду с теософией и психоанализом. «Экспрессионизм – всего лишь игра», — утверждает в фильме доктор Мабузе, которому наскучило все, кроме игры с людьми. Таким образом, вряд ли сами создатели этой кинокартины считали себя экспрессионистами – для них нарушение художественного канона было лишь частью соврменного мира, который они пытались отобразить в авантюрном киносериале в основном с помощью реалистического метода.

Подзаголовки двух частей «Мабузе» — «картина современной жизни» и «игра героев нашего времени» — подчеркивали эти намерения авторов. В 1922 году гиперинфляция в Германии почти достигла своего пика: кто-то голодал и не мог найти работу, а кто-то зарабатывал деньги, спекулируя на бирже, и спускал затем заработанное в столичных ночных клубах. «Позолоченная гниль» — так в советском прокате назывался второй вариант «Мабузе», перемонтированный Эйзенштейном, впечатленным эротическим танцем с двумя гигантскими носами. Спиритические сеансы, алкоголь и полуголые девицы в ночном клубе, кокаин, от которого нельзя отказаться даже во время перестрелки, евреи-лоточники и коммунистические агитаторы в пивных, роскошные платья дам света и полусвета, интерьеры биржи, мало чем отличающиеся от интерьеров кабаре – таковы внешние приметы гниющей Веймарской республики, запечатленные в фильме.

При этом на современное восприятие «Мабузе» сильное влияние оказывает левацкая трактовка немецких кинокартин межвоенного периода. До сих пор популярностью пользуется теория Кракауэра, согласно которой фильмы экспрессионистов отображали те элементы духа немецкого народа, благодаря которым к власти пришел Гитлер. Мне кажется, что эта теория обедняет эстетически богатое явление и, более того, искажает подлинную историю. Почему советский режиссер Ромм в «Обыкновенном фашизме» монтирует встык выступления Гитлера и фрагменты из доктора Мабузе? Потому что надо доказать: нацизм – опиум для народа. Это – привычный прием бытовой полемики: носители твоей точки зрения – сложные, рассуждающие рационально люди, носители противоположной – безликая, одурманенная пропагандой масса.

Но, во-первых, создатели «Мабузе» снимали фильм об упадке Германии в начале 1920-х и обвиняли в этом упадке финансистов и спекулянтов: о том же писал и автор книги «Моя борьба». Во-вторых, сам Гитлер был человеком рациональным и славился умением убеждать – приравнивая его к гипнотизеру Мабузе, мы искажаем реальность Третьего Рейха. В-третьих, банальность зла как раз заключается в отсутствии романтизма: сотрудники Освенцима ничем не отличались от сотрудников обычного завода, маньяк похож на соседа по лестничной клетке, а не на элегантного социопата Ганнибала Лектера.

Тем не менее, именно эта интерпретация оказала влияние на современное искусство. В «Лиге выдающихся джентльменов» Алана Мура доктор Мабузе заведует при нацистах борделем, чем-то вроде «Салона Китти». В «Радуге гравитации» Томаса Пинчона герой, вспоминая Мабузе, восхищается безумием персонажа, связывающим его с тем, что лежит за пределами познания и восприятия: и безумный ученый из романа Пинчона пытается, как и Мабузе, подчинить свободную волю человека, выработать уникальный условный рефлекс.