Смайли против Бонда: насколько на самом деле различаются творения Джона Ле Карре и Йена Флеминга?

Один выглядит как кинозвезда — а другой как жаба. Но похожи ли Джеймс Бонд и Джордж Смайли друг на друга больше, чем мы думаем?

Шпион и его учитель заходят в бар. «Меня зовут Бонд, Джеймс Бонд, мне мартини», — говорит первый. «А ты, Джордж?» Его упитанный, похожий на жабу спутник изучает варианты, протирая свои толстые очки концом галстука. «Будьте добры просто чай», — говорит он наконец. «И, знаешь что, Джеймс? Перестань представляться всем подряд».

Сегодня пересечение кинематографических вселенных Йена Флеминга и Джона Ле Карре звучит как шутка. Они оба создали и представляют противоположные роли современного британского шпионского романа. Мир Флеминга — это казино, изрыгающие пули автомобили и бриллианты в декольте; он слишком наглый и шумный для серых плащей, тихих разговоров на скамейке в парке и спокойных предательств ле Карре, который умер вчера [прим. переводчика: 12 декабря 2020 года, оригинальный текст опубликован на следующий день]. Различия между двумя писателями никогда не были столь очевидны, как в двух созданных ими шпионах, ставших культурными архетипами: Бонд — британский джентльмен; Смайли — кабинетный мыслитель.

Но пусть ваш взор не затмевают взрывы и вспышки в бондиане: «Без Йена Флеминга не было бы никакого Ле Карре», — утверждал сам Ле Карре в интервью Би-Би-Си в 2017 году. У двух писателей было достаточно много общего: биография, карьерная лестница от шпиона к писателю и редкое чутье на названия. Захватывающим в сравнении является то, как им удалось взять один и тот же мутный материал - жестокость, желание и британский кризис идентичности времен холодной войны — и создать двух столь разных литературных героев. Но, возможно, у размахивающего пистолетом плейбоя и обожающего Гёте стратега больше общего, чем мы иногда можем признать.

Ян Флеминг родился в позолоченной клетке старых денег, государственных школ и Оксбриджа, которая традиционно формировала в общественном воображении хребет британского шпионажа, отчасти благодаря его собственным романам. Как и его самый известный персонаж, Флеминг, сын члена парламента от Тори, учился в Итоне, затем проходил практику в Сандхерсте (неудачно, благодаря, в истинно бондовском стиле, неудачному приступу гонореи) и в Женевском университете.

Джон Ле Карре (которого на самом деле звали Дэвид Корнуэлл) рос в том же мире — и без него. Как и Флеминг, он посещал среднюю школу в Шерборне, графство Дорсет, и, как и Флеминг, затем оказался в университете в Швейцарии, в его случае в Берне. Знание нескольких европейских языков, без сомнения, было важным фактором в последующем трудоустройстве обоих мужчин в разведывательные службы. Затем он продолжил изучать современные языки в Оксфорде, демонстрируя невероятную логичность ума, затем увековеченную в Смайли.

Тем не менее, в отличие от Флеминга, семья Ле Карре не имела столь прочной основы в части титулов и денег. Его отец Рональд был мошенником, прокладывавшим себе путь в мире очарованием, преследованием знаменитостей и обманом. В результате этого состояние его семьи колебалось от экстравагантного богатства — появление Bentley с шофером было верным признаком того, что он снова при деньгах, — и почти нищетой. «Манипулятивный, властный, харизматичный, умный, не заслуживающий доверия», — так ле Карре однажды описал своего отца, что очень похоже на одного из теневых полузлодеев одного из его собственных романов — или героя одного из романов Флеминга.

И Флеминг, и ле Карре в своих художественных произведениях напрямую опирались на престижную карьеру в разведке. Флеминг был принят на службу в военно-морскую разведку в начале Второй мировой войны, хотя его кодовое имя было 17F, а не 007. Он был чрезвычайно талантливым агентом, известным тем, что разрабатывал необычные стратегии обмана, включая подкладывание вводящих в заблуждение бумаг к трупу, чтобы их нашел враг, и захват машины «Энигма». История его службы пестрит именами и операциями, которые позже вновь появятся в романах о Бонде: операция «Золотой глаз», разведывательный саммит на Ямайке (которую он позже сделал своим домом), выявление отдельных немецких ученых-ракетчиков как военных целей.

Ле Карре был завербован МИ-5 во время учебы в Берне и провел следующие 16 лет, работая, от случая к случаю, на обе разведслужбы. Даже в большей степени, чем Флеминг, его карьера в области шпионажа составляет основу его художественной литературы — он опубликовал свои первые три романа, будучи действующим офицером. Его работа заключалась в проникновении в политические группы, управлении агентами, проведении допросов, прослушивании телефонов и краже документов, как и агенты «Цирка» в его романах. В 1964 году разоблачение печально известного двойного агента Кима Филби сорвало его прикрытие, а также десятков других британских шпионов. Это предательство, как масло, растекается по всем романам Смайли, превращаясь в движущую силу драмы, психологический невроз и трагедию.

На первый взгляд, вряд ли можно найти двух более непохожих людей для выполнения одной и той же работы. Бонд — соблазнитель — красивый, обаятельный и смертельно опасный, а главное достоинство Смайли в том, что за его неуклюжей внешностью скрывается необыкновенный и безжалостный интеллект. Бонд является символом гламура и сексапильности; первое, что вспоминает большинство читателей о Смайли, это то, что он потратил большие деньги на очень плохую одежду и внешне похож на лягушку.

Сравнивать этих двух шпионов как литературные творения несколько затруднительно, поскольку у Смайли есть внутренняя жизнь, которую Флеминг либо не смог, либо, что более вероятно, не захотел подарить Бонду. В великолепно тонких поворотах Ле Карре переходит от повествования к мыслям Смайли, который вечно мучительно борется с проблемой защиты страны, к которой он испытывает глубокую романтическую привязанность, средствами, которые его скрупулезный моральный кодекс пытается оправдать.

Бонд, с другой стороны, — это пустая оболочка в хорошем костюме. Ближе всего к реальному чувству собственного достоинства его горячий патриотизм: в фильме «Лунный гонщик» мы узнаем, что его любимым стихотворением в школьные годы была «Касабианка» Фелиции Хеманс, которая начинается известными строками: «Мальчик стоял на горящей палубе, откуда сбежали все, кроме него» (The boy stood on the burning deck/Whence all but he had fled). Однако импульсивное стремление к самопожертвованию вряд ли может заменить собой личность.

Но, возможно, эмоциональный вакуум Бонда был намеренным со стороны Флеминга, намеком на эрозию человечности, которая неизбежно должна последовать за жизнью наемного убийцы, даже санкционированного правительством. Как Бонд, так сказать, размышляет в «Голдфингере», «сожаление было непрофессиональным — хуже того, это был жук-могильщик, разрушающий душу».

Его обаятельная, дебоширская натура — лишь декоративная глазурь на леденящей душу первобытной жизни, проводимой в погоне за чувственным удовольствием и разрядкой: выпивка, секс, насилие. «Он не был ни Бульдогом Драммондом, ни Ричардом Ханнеем», — рассказывал ученик Флеминга Энтони Горовиц в беседе с Intelligence Squared в 2016 году, — «он был совершенно непохож на тех, кто был до него: холоднее, жестче, морально неоднозначнее». Сам Флеминг называл свое самое совершенное творение «тупым инструментом».

Возможно, совершенно несовпадающие способы существования Бонда и Смайли в мире — удовольствие и эскапизм против самоанализа и философских мук — представляют собой две совершенно разные психологические реакции не только на работу, которую они делают, но и на момент истории, в котором они оказались.

Бонд и Джордж Смайли были выкованы в рушащихся останках Британской империи, когда шла холодная, парализующая война. Решением Флеминга было бегство от реальности: в 1952 году, когда Британия была охвачена жесткой экономией и нормированием, он опубликовал роман «Казино Ройяль» (Casino Royale). Его гламурный герой, захватывающие боевые сцены и солнечный блеск Ривьеры были тем тонизирующим средством, которого так жаждала уставшая нация, и роман был распродан в течение месяца.

В своем первом романе 1961 года «Зов мертвых» (Call for the Dead), напротив, Ле Карре глубоко зарылся в национальный невроз павшей великой державы и оставался там до конца своей карьеры. Возможно, дополнительные 10 лет дистанции от катаклизмических событий первой половины двадцатого века позволили ему увидеть перспективу, недоступную Флемингу.

Смайли воплотил собой империю в том виде, в котором она оказалась сейчас: стареющая, уродливая, носящая рога от более молодых мужчин, в то время как Бонд, казалось, решительно повернулся спиной к будущему и создал ностальгическое видение идеального английского джентльмена. Но трещины под фасадом никогда не остаются незамеченными, особенно в его последних воплощениях.

В «007: координаты Скайфолл», блестящем фильме Сэма Мендеса 2012 года, самом лекарреевском из всех «Бондов», злодей в исполнении Хавьера Бардема подводит «Агента Два Ноля» к зеркалу: «Посмотри на себя. Едва держишься на ногах благодаря таблеткам и выпивке».

«Не забывайте о моей жалкой любви к родине», — добавляет Бонд Дэниела Крейга.

Будучи если и не птицами одного полета, два современных литературных шпиона были, безусловно, обитателями одного климата.

Они оба пришли с холода.

[перевод, источник: The Telegraph]

https://t.me/oldfag_tv — пожалуй, лучший в рунете авторский блог о том, что раньше кино было лучше (но это не точно)

#кино #фильмы #книги #йен_флеминг #джон_ле_карре #джеймс_бонд #лонгриды #переводы