«Алиса» Льюиса Кэрролла — сказка для детей и головоломка для взрослых

История создания знаменитых книг, фантазии автора и трактовки учёных.

Чуть больше полутора веков назад вышла одна из самых неоднозначных сказок в истории литературы — «Алиса в Стране чудес» Льюиса Кэрролла. Редко какое произведение, предназначенное для детской аудитории, вызывало столько споров и обсуждений. Конечно, нередки случаи, когда писатели закладывали в сказочные истории вполне взрослые мысли — достаточно вспомнить «Маленького принца» Антуана де Сент-Экзюпери или «Муми-троллей» Туве Янссон.

Но всё же «Алиса в Стране чудес» и её продолжение, «Алиса в Зазеркалье», уникальны. Их обсуждали лингвисты, физики, математики, философы, историки, психологи, в общем, представители самых разных наук. И каждый видел в отдельных сценах какой-то глубокий смысл. Причём сейчас уже доподлинно трудно сказать, в каких моментах подтекст действительно присутствует, а где учёные выдают свои мысли за идеи Кэрролла.

Чарльз Лютвидж Доджсон, как на самом деле звали писателя (хотя сам он произносил свою фамилию как Додсон), был известен не только благодаря литературному таланту. Сначала его знали как выдающегося учёного и просто неординарную личность.

Родился Доджсон 27 января 1832 года в семье приходского священника в одной из деревушек графства Чешир. С самого детства он проявлял сообразительность и изобретательность: придумывал игры с подробными правилами, строил театр марионеток и показывал фокусы. Но главное, он очень любил сочинять истории и стихи и даже «издавал» (то есть писал от руки) домашний журнал.

Когда Чарльз подрос, он отправился учиться в колледж Крайст-Чёрч в Оксфорде. С этим учебным заведением впоследствии была связана большая часть его жизни. Несмотря на посредственные успехи в учёбе, Доджсон проявлял незаурядные способности к математике и вскоре начал зарабатывать чтением лекций. Правда, для этого ему пришлось принять духовный сан и обет безбрачия. Но многие считают, что брак Чарльза и так не очень волновал.

Доджсона можно назвать ярким примером поговорки «талантливый человек талантлив во всём». Помимо лекций и серьёзных математических трудов он придумывал задачи для детей и взрослых и хорошо играл в шахматы. Именно он изобрёл упрощённый метод перевода денег в банке, когда отправитель заполняет два бланка и сообщает код получателю.

А ещё Доджсон придумал «никтограф» — устройство для быстрой записи в темноте — и много других любопытных приспособлений. Кроме того, он любил фотографировать, в основном природу или детей. Многие из тех, кто знал Чарльза, говорили, что если бы он не прославился как писатель, то точно вошёл бы в историю благодаря какой-нибудь другой деятельности.

Но всё же людям запомнился именно литературный талант Доджсона. Он с детства любил «играть словами», позже придумал игру в «дуплеты» — когда в исходном слове меняется одна буква, пока оно не превращается в заданное (например, сделать из «мухи» — «слона»). А потом его стихи и прозу начали печатать и в журналах.

Именно тогда и «родился» Льюис Кэрролл. Всё-таки видному учёному, да ещё и с духовным саном, не пристало печататься под своим именем. И писатель занялся своим любимым делом — игрой в слова.

Псевдоним появился следующим образом: Доджсон взял свои имена Чарльз Лютвидж (первое он получил в честь отца, второе — девичья фамилия матери) и перевёл их на латынь. Получилось Carolus Ludovicus. Потом поменял местами и перевёл обратно, выбрав другие соответствия — Льюис Кэрролл. Под этим псевдонимом он и издал свои главные работы.

Льюис Кэрролл всегда любил общаться с маленькими девочками. Однако все разговоры о педофилии смело можно считать спекуляцией: нет ни одного упоминания о его непристойном поведении ни от самих девочек, ни от их родителей. Подобные слухи во многом связаны с тем, что семья Кэрролла после его смерти избавлялась от излишних упоминаний о его связи со взрослыми женщинами (видимо, из-за обета безбрачия). Так и возник миф о его увлечении исключительно детьми.

Скорее всего, дело совершенно в другом. Кэрролла всегда описывают, как застенчивого человека. Он очень смущался в обществе взрослых и серьёзных людей. А учитывая врождённое заикание, часто стеснялся даже заговорить. Только в обществе детей он чувствовал себя свободно, ведь с ними Кэрролл мог раскрыть свой талант сказочника, придумывая на ходу истории, которые приводили их в восторг.

С Алисой Лидделл, которая и стала главным (но не единственным) прообразом героини легендарной книги, писатель познакомился в 1856 году, когда в колледж, где он читал лекции, приехал новый декан Генри Лидделл со своей семьёй. В апреле 1856 года Кэрролл случайно столкнулся с Лидделлом, когда фотографировал собор. Они заговорили и вскоре подружились.

Льюис Кэрролл часто бывал в гостях у Лидделлов, там он и познакомился с юной дочкой декана Алисой. На момент приезда ей было всего четыре года. Вскоре Алиса стала любимой моделью Кэрролла. Наиболее известна её фотография «Алиса Лидделл в образе нищенки». На самом деле, это часть диптиха, но почему-то второй кадр, где девочка практически в той же позе, но хорошо одета, менее знаменит.

По словам самих участников событий, история легендарной «Алисы в Стране чудес» берёт своё начало 4 июля 1862 года, когда Льюис Кэрролл и его друг Робинсон Дакворт отправились на лодочную прогулку с тремя дочерьми Лидделлов: десятилетней Алисой, её старшей сестрой Лориной Шарлоттой и младшей Эдит Мери.

Дети упрашивали Кэрролла рассказать какую-нибудь сказку, и он на ходу придумал историю девочки Алисы, которая провалилась в глубокую яму и попала в причудливое подземное царство.

Как ни странно, позже многие высказывали сомнения, что Кэрролл придумал сказку именно 4 июля. В первую очередь стали проверять слова писателя и самой Алисы — те говорили, что день был очень жаркий и солнечный. А если судить по архивам синоптиков, именно 4 июля было прохладно и пасмурно.

На самом деле, подобные факты наверняка волнуют только самих историков. Возможно, они перепутали этот день с какой-то другой прогулкой, возможно, в архивах есть ошибка. А скорее всего Кэрролл начал придумывать какие-то отрывки ещё раньше — есть упоминания о чтении отдельных строк ещё в 1850-х.

Но точно одно: во время одной из прогулок Кэрролл рассказал Алисе и её сёстрам сказку о приключениях семилетней девочки под землёй. Позже сёстры неоднократно просили продолжить историю, а Алиса требовала записать сказку.

Разумеется, изначально история была значительно короче, и в сказке не было части событий и даже многих героев. Подаренная Алисе спустя два года на рождество рукопись «Приключение Алисы под землёй» насчитывала всего четыре главы. Зато в конце Кэрролл добавил фотографию Алисы в семилетнем возрасте как главную иллюстрацию.

Потом он неоднократно дорабатывал сюжет. Со временем в нём появились «безумное чаепитие» и его участники, Чеширский Кот, суд над Валетом и некоторые другие сцены. Но неуверенный в себе Кэрролл всё ещё сомневался, стоит ли издавать книгу.

Тогда он решил провести своеобразную проверку: попросил своего друга Джорджа Макдональда зачитать сказку детям. Те остались в полном восторге. А Макдональд посоветовал Кэрроллу ещё и напечатать собственные иллюстрации. Но тот не верил в свой талант художника и обратился к Джону Тенниелу.

Интересно, что в качестве примера образа главной героини автор отправил художнику фотографию не Алисы Лидделл, а другой своей юной подруги — Мэри Хилтон Бэдкок. Однако доподлинно неизвестно, использовал ли Тенниел хоть какие-то рекомендации Кэрролла при создании рисунков. Скорее всего, он ориентировался исключительно на своё воображение.

Но, похоже, Кэрролл не слишком заботился о портретном сходстве. В книге описание Алисы даётся только в общих чертах, автору были важнее эмоции и фантазии, а не описание героини. Ведь он и так знал, кому посвящена книга.

Если разбирать действие «Алисы» поверхностно, как это сделали бы дети, то перед нами простейшая сказка. Её действие развивается абсолютно линейно: девочка просто переходит из одной локации в другую, проходя различные метаморфозы и встречая сказочных персонажей.

После падения она сталкивается с группой животных, которые рассказывают друг другу истории. Потом попадает в дом Белого Кролика, получает мудрый совет от Гусеницы, проводит время на «безумном чаепитии», играет в крокет с Королевой и слушает историю черепахи Квази.

Всё действие легко запомнить и пересказать. Как принято в сказках, добрые герои помогают Алисе и дают советы, злые — мешают и чаще всего сами попадают впросак. Структуру сказки можно сравнить практически с любой классической историей для детей. Хотя есть и несколько отличий.

Во-первых, Кэрролл не выводит какой-либо морали. Здесь нет конкретной победы добра над злом. Скорее всего, это связано как раз с тем, что автор придумывал сюжет «на ходу», не заботясь о финале.

Во-вторых, Кэрролл связал действие сказки с играми. Часть персонажей представляет из себя колоду карт: Король и Королева управляют страной, а мелкие карты им подчиняются. Это связано с любовью автора выдумывать различные новые правила для игр.

То же самое прослеживается в сцене с крокетом. У Кэрролла был свой вариант этой забавы под названием «Крокетный замок», и он даже опубликовал новую версию правил. Кстати, в изначальном варианте книги, вместо молотков герои пользовались не фламинго, а страусами.

Ну а в-третьих, значительная часть шуток в «Алисе» построена на различной игре слов, каламбурах и пародиях на старые стихи и песни.

Именно из-за своей «языковой» особенности «Алиса в стране чудес» быстро привлекла внимание лингвистов, филологов и прочих гуманитариев. В повествовании Кэрролл использовал старые и редкие слова, которые уже на тот момент не употребляли в речи. А заодно он придумывал новые — различить, где использовано действительно устаревшее понятие, а где выдумка автора, получается не сразу.

Кроме того, Кэрролл нередко прибегал к игре слов, причём зачастую шутки предназначались явно не для детей. Думая, что она скоро пролетит сквозь землю, Алиса пыталась вспомнить, как называют людей из Австралии: «Как их там зовут?.. Антипатии, кажется». Вряд ли маленькие читатели без пояснений поймут, что на самом деле имелись в виду «антиподы».

Во время «безумного чаепития» Шляпник загадывает Алисе загадку: «Чем ворон похож на письменный стол?» Этот вопрос чуть не стал камнем преткновения среди любителей языка и философии. Появились варианты «[Эдгар Алан] По писал о/на них обоих», «У обоих есть перья, смоченные в чернилах». А Олдос Хаксли даже предложил на безумный вопрос ещё более безумный ответ: because there's a 'b' in both, and because there's an 'n' in neither (вряд ли это можно понятно перевести на русский).

Сам же Кэрролл впоследствии признался, что он специально сочинил загадку без ответа и даже не собирался её как-то объяснять. Но после шквала вопросов писатель всё-таки придумал свой вариант: «Because it can produce a few notes, tho they are very flat, and it is nevar put with the wrong end in front». Опять же, на русский это просто так перевести не получится. Условно, Кэрролл говорит, что и от стола, и от ворона можно получить несколько notes, которые будут flat. Это словосочетание можно перевести двояко: «записи» — в случае со столом, и «ноты» — в случае с вороном (а flat — это бемоль в переводе, то есть понижение ноты на полутон).

А уж переводчиков эта книга и вовсе ставила в тупик. Ведь им нужно было постараться передать и содержание, и юмор, и игру слов. Зачастую это было совсем непросто. В первой же сцене есть самый простой пример. Падая, Алиса от скуки задумывается: «Do cats eat bats?» — то есть: «Едят ли кошки летучих мышей?» А потом, засыпая, произносит: «Do bats eat cats?»

Это один из самых простых примеров игры слов от Кэрролла, но с ним уже возникают трудности при переводе. В результате автор наиболее популярной русской версии, Нина Демурова (в данной статье приведены примеры из её перевода), предложила вариант: «Едят ли мошки кошек?» — поскольку «летучие мыши» уже разрушают лёгкость речи. Автор ещё одного известного перевода — Борис Заходер — в предисловии к своей версии даже писал, что долгое время планировал издать книгу «К вопросу о причинах непереводимости на русский язык сказки Льюиса Кэрролла».

Дальше всё становится только запутаннее. Например, почти вся глава «Повесть Черепахи Квази» построена только на игре слов. Причём таких, что на русском у них просто нет аналогов. Например, Черепаха произносит фразу: «The master was an old Turtle — we used to call him Tortoise», — то есть их учителем была морская черепаха, которую они называли сухопутной (в английском языке это два разных слова).

А на вопрос Алисы, почему они так поступали, Квази ответил: «We called him Tortoise because he taught us», — здесь используется созвучие слов. В итоге Демурова написала в переводе, что учителя звали Спрутиком, потому что он ходил с прутиком. А Заходер превратил его из черепахи в Удава, которого называли Питоном, потому что ученики были его «питонцами».

А уж различные «науки», о которых говорит Квази, каждый переводил на свой лад, ведь все они созвучны с реальными школьными предметами: «Reeling, Writhing [...] and then the different branches of Arithmetic — Ambition, Distraction, Uglification, and Derision». В переводе Демуровой это звучит как: «Чихали и Пищали [...], а потом принялись за четыре действия Арифметики: Скольжение, Причитание, Умиление и Изнеможение».

Ещё сложнее обстояли дела со стихами и песенками. Кэрролл сочинял их не просто так: почти все они основаны на каких-то классических английских стихах. Видимо, автору было легче придумывать шутки, отталкиваясь от уже имеющейся структуры.

При этом Алиса, читая стихи, нередко путает их друг с другом, вставляя строчки из других произведений. В результате чего филологам приходилось разбирать, что же легло в основу того или иного отрывка. Переводчикам же это добавило новых проблем, ведь нужно сохранить и смысл, и размерность стиха. А иногда ещё и форму — в главе «Бег по кругу» появляются и «фигурные стихи» в форме мышиного хвоста.

При этом ни русские, ни английские дети даже не пытались анализировать построение языка или точность перевода. Их просто развлекали смешные слова и абсурдные ситуации. И уж тем более они не вдумывались в вероятный научный подтекст произведения.

«Алиса» привлекла внимание не только лингвистов и филологов. Зная, что Кэрролл был ещё и математиком, и изобретателем, в книге ищут намёки на различные реальные и мысленные физические опыты, отсылки к космологии, истории и десяткам других наук.

Здесь можно вернуться всё к тому же падению Алисы под землю и её мыслям, что она пролетит планету насквозь. Эта тема нередко фигурировала в научной и фантастической литературе. Рассуждали даже о возможности создания тоннеля, по которому будет двигаться «гравитационный поезд» под действием одной только силы тяжести. Правда, чтобы это реализовать, придётся как-то исключить силу трения, сопротивление воздуха и силу Кориолиса. Кэрролл, кстати, и сам более серьёзно писал об этой теме в другой своей книге — «Сильвия и Бруно».

Хотя иногда учёные, будто соревнуясь друг с другом, пытаются придумывать всё более сложные трактовки слов Кэрролла даже там, где этого делать не стоит. Например, во время полёта Алиса хватает с полки пустую банку из-под апельсинового джема, но боится уронить её кому-нибудь на голову, а потом ставит на полку. Здесь одни увидели предсказание «Лифта Эйнштейна» — Кэрролл наверняка знал, что банка не может полететь вниз быстрее Алисы. Другие рассуждали о «двойном чуде», одно из которых произошло (Алиса на лету поставила банку на полку), а другое — нет (банка не полетела вниз).

Но если это кажется странным, то следует обратиться к книге Шана Лесли «Льюис Кэрролл и Оксфордское движение», где он пытается доказать, что апельсиновое варенье здесь выступает в роли символа протестантизма (оранжевые апельсины, по его мнению, связаны с Вильгельмом Оранским).

И точно так же простейшие ошибки Алисы, когда она вспоминает таблицу умножения, некоторые математики подводят под операции в восемнадцатеричной системе счисления.

Действительно, это укладывается в вычисления при основании 18. Но, быть может, девочка просто перепутала слова «двенадцать» и «двадцать» и вообще плохо знала, как перемножать числа. Книга, всё-таки, детская.

В книге находят и намёки на расширение и сужение вселенной в сценах, где Алиса начинает есть и пить всё подряд, из-за чего то растёт, то уменьшается. Бег животных по кругу (с целью просохнуть после вынужденного купания) связывают с теорией эволюции.

А когда дело доходит до «безумного чаепития», учёные вспоминают об остановившихся часах Шляпника. Астрофизик Эддингтон увидел в этом намёк на модель той части космоса, где время остановилось. Именно поэтому герои остались ровно во времени чаепития, и бесконечно повторяют одни и те же действия, а мышка Соня никак не может проснуться.

Обо всех этих темах учёные могут спорить бесконечно. А вот о чём можно говорить с уверенностью, так это о реальных прообразах многих персонажей — и речь здесь не только об Алисе. Хотя, несмотря на перемену во внешности, автор явно намекает на юную Лидделл: действие происходит 7 мая — ровно в её день рождения, а Дина, о которой девочка вспоминает — её кошка.

Второстепенные герои и даже ситуации в «Алисе» явно списаны с реальности. Например, после того, как Алиса, увеличившись в размерах, наплакала целое море, вокруг неё собралось множество забавных животных. Это воспоминания о другой совместной прогулке Кэрролла и Лидделлов, когда они попали под дождь и сильно вымокли.

А необычные существа — участники этого похода. Робин Гусь — уже упомянутый друг автора Робинсон Дакворт (в оригинале он был просто the Duck, но переводчикам пришлось добавить имя для узнаваемости). Птица Додо — сам Кэрролл. Из-за заикания он иногда произносил свою фамилию «До-до-дожсон», что было поводом для шуток. Попугайчик Лори и орлёнок Эд — сестры Алисы Лорина и Эдит.

Не менее интересны и герои «безумного чаепития». Шляпник и Мартовский заяц скорее выступают ожившими поговорками «безумен, как шляпник» и, соответственно, «безумен, как мартовский заяц». Причём с происхождением второй всё ясно — в марте зайцы скачут по полям, как сумасшедшие. А вот насчёт первого историки так и не пришли к однозначному выводу. То ли фраза произошла от того, что шляпники травились парами ртути при работе с фетром. То ли просто с годами в поговорке «Безумен, как гадюка» слово adder (гадюка) сменилось на hatter (шляпник).

Хотя многие ещё вспоминают некоего торговца мебелью и очень эксцентричного человека Теофилиуса Картера, жившего неподалеку от Оксфорда. Его также прозвали «Безумным Шляпником» из-за привычки носить цилиндр и множества эксцентричных идей. Например, Картер придумал «кровать-будильник», которая сбрасывала спящего на пол в нужное время. Не оттого ли Шляпник в книге так хочет разбудить Соню?

Что же касается Сони, то, скорее всего, это намёк на ручного вомбата одного из друзей Кэрролла Данте Габриэля Росетти. Писатель часто бывал в гостях у этой семьи и периодически заставал животное спящим на столе. А традиция держать мышек-сонь в чайниках с сеном была вполне привычной для Англии тех времён.

А вот происхождение Чеширского Кота остаётся загадкой. Его имя и внешность явно произошли от поговорки «Улыбается как Чеширский кот». Но вот появление самой этой фразы неясно. Есть версии, что в графстве Чешир, где родился Кэрролл, на сырных головах вырезали морды улыбающихся котов. Также есть легенда о художнике, который рисовал подобных котов на тавернах. Получается, что здесь автор от реальных героев снова переходит к фольклору.

Странное смешение сказки, личных воспоминаний и сложных каламбуров Кэрролл объяснил в книге самым простым образом: на самом деле, всё происходящее — сон девочки, задремавшей в саду. Разумеется, это сразу исключает любые претензии к логике повествования. Причём в самом финале автор ещё больше усложняет действие: сестра Алисы начинает видеть её сон.

Как понятно из дневников Кэрролла, его очень интересовала тема реальности во сне. Он писал: «Сон имеет свой собственный мир, и зачастую он так же реалистичен, как и сама жизнь». Вероятно, это во многом связано и с его пристрастием к фантазиям и сказкам. Достаточно вспомнить, что Кэрролл любил придумывать новые правила к старым играм. Точно так же, создавая сказочные миры, он мог добавить в них свои правила, которые сильно отличаются от обычных. Нужно лишь принять их.

Но критики далеко не сразу оценили попытки Льюиса Кэрролла. Книгу стали считать кладезем мудрости лишь спустя десятилетия, а в первые годы отзывы о ней были в лучшем случае сдержанными. Автора хвалили лишь за владение языком, а вот сюжет называли «слишком запутанным» и «перегруженным». Парадоксально, но сказке, которая впоследствии станет эталоном абсурдного юмора, ставили в вину бессмысленность сюжета и отсутствие логики.

Однако Льюиса Кэрролла это не остановило: спустя шесть лет вышло продолжение под заголовком «Сквозь зеркало, и что там нашла Алиса» или, как чаще его называют, «Алиса в Зазеркалье».

Придумывая вторую книгу, Кэрролл во многом использовал те же приёмы, но удивительным образом сумел не уйти в самоповторы. Здесь ему вновь помогли любимые занятия — в первую очередь, шахматы. Автор построил сюжет в виде шахматной партии, а оглавление книги сделал в виде описания ходов.

Правда шахматисты могут заметить, что многие ходы нелогичны, а их порядок порой нарушается. Но это снова придирки, ведь по сюжету всё та же Алиса сидит за шахматной доской со своим котёнком и засыпает. Вполне ожидаемо, что ребёнок может что-то перепутать.

Главное, что сохранена основа. В первой книге героями были игральные карты, в продолжении же Кэрролл заменил их шахматными фигурами, а саму Алису сделал пешкой. При этом все они двигаются по доске строго по правилам шахмат, а главная героиня может разговаривать только с теми, кто находится на соседней с ней клетке. И логично, что она играет за белых — всё-таки этот цвет связан с добром и детской невинностью.

Тут есть интересная тонкость, которая не очень заметна русскому читателю. В оригинале принятые у нас чёрные фигуры были красными. И поэтому Король и Королева вполне коррелировали с главными злодеями из Страны чудес.

Сюжет снова очень прост: Алиса должна пройти до конца шахматного поля, чтобы из пешки превратиться в королеву. Белые фигуры ей помогают, чёрные — мешают. А заодно девочка общается со всякими причудливыми существами и слушает интересные истории.

Эта книга, как и «Страна чудес» получилась почти случайно: Кэролл учил Алису Лидделл и её сестёр шахматам, а для лучшего запоминания ходов придумывал различные шутки и сказки.

Но писатель увидел в шахматах не только возможность построения сюжета. Он взял за основу само изначальное расположение фигур напротив друг друга. И тогда ему пришла мысль о Зазеркалье — месте, где всё симметрично, но при этом наоборот. К этому можно прибавить распространённое мнение, что вторая книга посвящена не одной, а сразу двум девочкам. Кроме уже подросшей Алисы Лидделл музой Кэрролла называли его дальнюю родственницу Алису Рейкс.

Хотя вступительное стихотворение, где автор грустит о том, что героиня выросла и забыла его, всё же намекает на воспоминания о временах создания первой книги. Тем более, что в фантазии Кэрролла Алиса повзрослела всего лишь на полгода.

Симметрию и двойственность можно заметить ещё до начала самого сюжета. Новая книга кажется полной противоположностью «Алисе в стране чудес». В первой сказке действие начиналось в жаркий день на лугу, а теперь Алиса сидит дома, пока на улице холодно. С её дня рождения прошло ровно полгода — на дворе 5 ноября.

И снова учёные начинают выискивать в словах юной героини намёки на научные открытия. На сей раз речь идёт даже о химии. Ещё не пройдя сквозь зеркало, Алиса спрашивает: «Впрочем, не знаю, можно ли пить зазеркальное молоко?» Здесь усматривают предсказание скорого открытия асимметричного строения атомов. Так, например, молекулы декстрозы и фруктозы представляют собой зеркальные отражения. В этом случае, действительно, Кэрролл мог предполагать, что молоко из Зазеркалья несъедобно. Или же это просто был вопрос девочки, которая боится навредить котёнку.

Ну а после того, как Алиса оказывается в Зазеркалье, отражения и двойники попадаются ей повсеместно. Труляля и Траляля — «зеркальные» близнецы. Для рукопожатия один протягивает Алисе правую руку, а другой — левую. Белый рыцарь появляется сразу после Чёрного, а потом поёт песню о попытке засунуть левую ногу в правый ботинок. Морж и Плотник тоже появляются парой и ведут себя ровно противоположно друг другу.

Последние, кстати, стали ещё одной причиной философских споров. По сюжету, они безжалостно пожирают устриц. Морж их немного жалеет, но съедает больше. А Плотник и хотел бы съесть столько же, но не успел. И здесь возникает традиционная дилемма: что важнее, поступки или намерения? Но Кэрролл не даёт конкретного ответа, оставляя это философам.

«Зеркальность» касается не только героев, но и самого действия. Когда Алиса встречает Чёрную Королеву, им приходится бежать только для того, чтобы оставаться на месте. Белая Королева сначала кричит от боли, а потом уже протыкает палец заколкой. Труляля и Траляля сначала поют песню о своей драке, и только после дерутся. И ровно то же происходит с Шалтаем-Болтаем.

В мире Зазеркалья Кэрролл сумел придать абсурдному сюжету какое-то подобие логического обоснования. Конечно, история точно так же безумна, но в «Стране чудес» автор просто поддавался этой глупости, а здесь придумывает структуру, где всё происходит задом наперёд, а то и вообще хаотично.

Кстати, находили в этом произведении и намёки на квантовую физику. А именно в сцене, где Алиса заходит в лавку и никак не может рассмотреть ни одну вещь, потому что они все «текучие». Возможно, это намёк на невозможность определить положение электрона. Или же просто очередная мысль о хаотичности всего происходящего в мире.

В «Алисе в Зазеркалье» Кэрролл продолжил свои эксперименты с языком и пародиями. Он брал за основу стишков и песен старые мотивы, но на этот раз, возможно, добавлял к ним исторический и политический подтекст.

Так, споры между Труляля и Траляля (в оригинале Tweedledum and Tweedledee) отсылают к конфликту композиторов Генделя и Бонончини. Имена героев взяты из эпиграммы Байрона о композиторах, где он приходит к выводу, что не видит разницы между «Труляля и Траляля» — то есть их мелодиями.

Ну а в Морже и Плотнике некоторые видят аллюзию на две политические партии Великобритании. И эта же тема более ярко прослеживается в противостоянии Льва и Единорога — на гербе страны изображены именно эти животные. Хотя, возможно, автор просто ссылался на старинную детскую песенку об этих существах. Ведь точно так же из старой песни появился и Шалтай-Болтай.

Но не забывал Кэрролл и о личном. Среди героев проскакивают персонажи, явно списанные с реальных людей. Чёрная Королева здесь похожа на мисс Прикетт — гувернантку семьи Лидделлов, которую дети прозвали «Колючкой». По некоторым предположениям, она же была прообразом вечно недовольной мыши в «Стране чудес».

А Белый Рыцарь — конечно же, снова сам Кэрролл. У него добрые голубые глаза, взлохмаченные волосы. А ещё он постоянно что-то выдумывает и очень стесняется.

По сути, Рыцарь — единственный, кто действительно помог Алисе в её путешествии. И в его грусти, когда девочка превращается в Королеву, можно заметить аналогию с эмоциями Кэрролла в начале книги, где он печалится, что юная подруга выросла и забыла его.

В финале же книги автор очень трогательно прощается с героиней. Это можно заметить не сразу. Но первые буквы каждой строчки заключительного стихотворения складываются в «Алиса Плезенс Лидделл» — полное имя девочки.

Игры слов в «Алисе в Зазеркалье» ничуть не меньше, чем в «Стране чудес». Но в этой книге есть, можно сказать, апофеоз любви Кэрролла к шуткам над языком. Это, конечно же, знаменитое стихотворение Jabberwocky, получившее в самом популярном русском переводе название «Бармаглот». Всё дело в том, что первое четверостишие этого стихотворения полностью состоит из несуществующих слов, которые, при этом, подчиняются всем законам языка.

На самом деле, «Бармаглот» появился ещё за десять лет до «Алисы в Стране чудес». Тогда Кэрролл назвал его «Англосаксонский стих», пародируя старую речь. Изначально это просто бессмысленный набор слов, о котором автор иронично писал: «Смысл этой древней Поэзии неясен, но всё же он глубоко трогает сердце». Позже в «Алисе в Зазеркалье» главная героиня практически повторит его слова.

Объяснение всех слов появилось у автора уже в 1863 году, когда друзья попросили его в очередной раз прочитать стихотворение, а потом рассказать о его значении. Как ни странно, он действительно сумел его чётко истолковать. Хотя, возможно, снова придумывал на ходу.

В книге устами Шалтая-Болтая Кэрролл рассказывает о смысле стихотворения, приводя в пример «слова-бумажники» — то есть, целые фразы, собранные в одно слово. Например, «хливкий» это одновременно, хлипкий и ловкий, а «хрюкотать» — хрюкать и хохотать. В оригинале, конечно всё звучит совсем иначе, но Дина Орловская, автор наиболее известной русской версии, попыталась передать именно значение и игру слов. Что у Кэрролла очень непросто.

Остальная же часть стихотворения была дописана специально для книги. И она уже состоит, по большей части, из обычных слов. Правда, и здесь можно узнать, как «в глуше рымит исполин — Злопастный Брандашмыг». Как выглядят эти животные, было ведомо одному лишь Кэрроллу.

Конечно же, всё происходящее во второй книге — тоже сон. Но Кэрролл здесь сумел ещё больше усложнить структуру истории. В финале «Алисы в Стране чудес» сестра героини начинала видеть её сон. Здесь же Алиса ещё в середине действия встречает спящего Белого Короля, а все окружающие утверждают, что она ему снится.

Это во многом напоминает буддистскую притчу о монахе, который видит себя во сне бабочкой, которая, в свою очередь, видит себя во сне монахом. Только Кэрролл идёт ещё дальше, делая структуру не цикличной, а скорее спиральной. Ведь Алиса не считает себя Королём, а видит его. При этом она сама может оказаться «сном во сне». И так до бесконечности — словно бесконечный коридор отражающихся друг в друге зеркал.

Споры вокруг истинного значения книг Кэрролла стали разгораться значительно позже. Тем более, что после Алисы автор написал «Охоту на Снарка», ещё больше наполненную аллюзиями и неоднозначностью. По словам Кэрролла, эта книга создана «с конца». Он придумал последнюю строчку: «Ибо Снарк был Буджумом, увы», — а потом дописал к ней остальные строфы. И это снова очень похоже на правила зазеркального мира.

В «Охоте на Снарка» некоторые исследователи находили даже намёки на ядерную бомбу как противовес мирному использованию атома. Но кто знает, может это не имело вовсе никакого смысла.

Хотя в пользу теорий учёных о скрытых значениях «Алисы» свидетельствует тот факт, что в 1890 году Кэрролл выпустил «детскую версию» своих книг. Вряд ли обычным сказкам нужны отдельные версии для детей. А значит, как минимум часть исследований была не напрасна.

На сегодняшний день об «Алисе в Стране чудес» и «Алисе в Зазеркалье» написаны десятки научных работ. Сюжет неоднократно пересказывали в детских и взрослых экранизациях. Кто-то по сей день пытается найти в сказках предсказания научных открытий.

Другие же уверены, что попытки изучать эти сказки слишком серьёзно лишь вредят произведениям. Возможно, так оно и есть.

#истории