Наука без науки: алхимия в реальности и в фэнтези

От скрижалей Гермеса Трисмегиста до зельеварения с Северусом Снейпом.

Сейчас уже сложно представить образ классического мага или волшебника, который между киданием фаерболов и призывом потусторонних сущностей не варил бы зелья и не смешивал бы всякие странные субстанции. То есть, по сути, пользовался бы алхимией. Но откуда всё это пошло?

Разберёмся, какими были алхимики в нашем с вами мире и как менялся их образ в фэнтези.

Во времена испанской Реконкисты и Крестовых походов в Европу начали регулярно попадать арабские книги. Это стало огромным подспорьем для европейской науки, ведь в те времена большая часть античных трудов сохранилась только в арабских переводах, а учёные Ближнего Востока намного опережали европейцев в астрономии, медицине и многих других областях.

При таком внимании к арабским научным трудам учёные просто не могли не увлечься идеями алхимии — одного из тех искусств, в котором преуспели на Ближнем Востоке. После переводов ряда ключевых книг на латынь в XII веке началась волна популярности алхимии в Европе.

Одной из ключевых работ для становления европейской алхимии был перевод «Изумрудной Скрижали», якобы отлитой из расплавленных изумрудов.

Алхимики рассказывали, что её создал Гермес Трисмегист — божество, в чертах которого соединялись древнеегипетский бог мудрости Тот и греческий бог Гермес.

По легендам, в глубокой древности Гермес Трисмегист одарил человечество знаниями обо всех науках и искусствах. Но он скрыл намёки на самое важное учение посреди египетской пустыни — в виде говорящих деревьев с изумрудными листами. Их нашёл Александр Македонский, завоевавший с помощью тайн деревьев почти всю Ойкумену.

Часть алхимиков принимали миф о Трисмегисте за метафорическую историю о том, как античный философ написал свои алхимические работы на листах дерева, которые египтяне называли «говорящим».

Как бы то ни было, в Изумрудной Скрижали изложены ключевые основы алхимии. Согласно ей, всё сущее состоит из четырёх первоэлементов: огня, воздуха, земли и воды. Благодаря философскому камню можно менять соотношения первоэлементов, трансформируя одни вещества в другие. Так можно трансформировать неблагородные металлы в благородные, а себя изменить так, чтобы попасть на высший уровень развития.

Как и многие другие алхимические книги, текст Изумрудной Скрижали воспринимали иносказательно.

От «Изумрудной скрижали» и сопутствующего ей «герметического корпуса» других работ Гермеса Трисмегиста пошло именование алхимии как «герметической науки». Со временем герметизмом начали именовать и другие эзотерические учения.

Общество европейских герметистов было крайне разношёрстным. Но у них всё же были общие философские воззрения.

Алхимики придерживались идей Аристотеля о материи и форме. Он, как и другие древнегреческие натурфилософы, считал, что в основе всего сущего стоят первоэлементы. По версии Аристотеля, сперва существовал эфир — первоматерия, не имеющая какой-либо формы. Эфир способен проявлять четыре качества: теплоту, холод, сухость и влажность. Сочетание этих качеств образует первоэлементы: воздух, воду, землю и огонь. Из этих четырёх стихий построена вся вселенная: и боги, и люди, и природа.

Прежде всего идеи натурфилософии на практике реализовывали в Александрии. Отсюда, возможно, и пошло название «химия» — от самоназвания Египта — Хем (Кеме). Приставку «ал-» добавили арабские переводчики.

Благодаря наследию Древнего Египта, в те времена алхимики сосредотачивались на природе металлов, сплавах и превращении неблагородных металлов в благородные: золото и серебро.

Арабский алхимик Джабир ибн Хайян развил идеи Аристотеля. Он рассказал о том, что каждый металл характеризуют два свойства первоэлементов: свинец — холод и сухость, золото — теплоту и влажность. Также Джабил предложил два новых свойства первоматерии: горючесть и металличность. Первому соответствовала сера, второму — ртуть.

По представлениям натурфилософов, материя — субстанция текучая и непостоянная, состоящая из одних и тех же элементов. А так как чистая ртуть олицетворяет воду и воздух, а чистая сера — землю и огонь, Джабир ибн Хайян посчитал, что их сочетания в различных пропорциях способны образовывать семь металлов: железо, олово, свинец, медь, ртуть, серебро и золото. По аналогии с трудами Болоса из Мендеса, такая операция называлась «трансмутацией металлов».

В обычных условиях такое превращение происходит крайне медленно. Но благодаря трудам Зосима Панополитанского Джабир узнал, что его возможно ускорить при помощи некоего эликсира — философского камня.

Согласно Джабиру, с помощью философского камня также можно было сотворить искусственную жизнь. В XIII веке Арнольд из Виллановы назвал её «гомункулом».

Персидский учёный и алхимик Ар-Рази добавил седьмое свойство вещества — твёрдость, ассоциируемую с солью. Также он разделил все минеральные вещества на шесть категорий: «духи» (спирты и летучие вещества), «тела» (металлы), «камни», «купоросы», «бораки» (буры) и «соли». Из животных веществ он выделял десять: волосы, кости черепа, мозг, желчь, кровь, молоко, моча, яйца, раковины и рог. А растительные вещества арабские алхимики, как и многие европейские, почти не применяли.

Также Ар-Рази впервые описал способ получения спирта.

На основе этих идей сформировалась ртутно-серная теория. Вплоть до XV века она дожила без особых изменений.

В арабской алхимической традиции уделяли большое внимание именно материалистической стороне трансформации веществ. Однако у арабских алхимиков всё равно было сильно влияние мистицизма.

Джабир ибн Хайян, например, совместил алхимию с нумерологией, связав алхимические элементы с буквами арабского алфавита.

Ещё со времён александрийского периода алхимия была тесно связана с астрологией. Тогда предложили прижившееся обозначение алхимических веществ астрологическими знаками небесных тел, с которыми они ассоциировались. Так, серебро ассоциировалось с Луной, ртуть — с Меркурием, медь — с Венерой, золото — с Солнцем, железо — с Марсом, олово — с Юпитером, свинец — с Сатурном.

Из-за этого алхимические эксперименты начали проводить в определённое положение планет, Луны и Солнца, чтобы гарантированно преуспеть в задуманных трансмутациях.

Изначально в арабской традиции не было представлений о том, что философский камень, помимо превращения неблагородных металлов в золото и серебро, ещё способен лечить людей и одаривать их бессмертием. Эти идеи пришли с Индии и Дальнего Востока.

В Индии верили в то, что регулярное принятие ртути, а также другие эзотерические практики помогают очистить душу алхимика. Алхимик с очищенной душой, по их мнению, мог жить вечность и проводить трансмутацию даже при помощи своих выделений.

Китайские алхимики верили в то, что в ходе борьбы инь и ян, женского и мужского начала, родились пять первоэлементов: вода, огонь, дерево, металл и земля. Поэтому долголетие достигалось путём гармонизации обоих начал в человеке. В даосской практике достигалось это либо при помощи «внутренней алхимии» — таких духовных практик, как медитация и йога, либо через «внешнюю алхимию» — принятие эликсира бессмертия.

Во время поисков такого эликсира китайцы, например, получили порох. Просто они решили уравновесить селитру, отождествляемую с инь, серой, ассоциируемой с ян.

Ореол секретности сопровождал алхимию с самого её зарождения. Тайные шифры против конкурентов, метафоричность, связь с религией и другими эзотерическими учениями — такого было полно и в александрийской алхимии, и в индийской, и в китайской. Но наибольших размахов всё это достигло именно в Европе.

Гремучая смесь из философских и религиозных воззрений различных времён и народов, идущая в нагрузку к искусству изменения веществ, привлекла самую разную аудиторию. Благодаря этому многие усмотрели в алхимии главным образом возможность восстать против религиозных ограничений церкви. Других просто привлекла возможность создать путанную и значительно выглядящую ширму для мошеннических схем. Третьи увлеклись изучением алхимии вообще из моды.

Из-за диаметрально противоположных взглядов на алхимию между герметистами Европы не было единства. Например, было очень трудно понять, считал ли автор какого-нибудь алхимического трактата, что в описанном рецепте нужно использовать конечность василиска — или же это метафора. А может и вовсе особый шифр, в котором зашифровано реальное вещество.

Вкупе с этим долгое время в Европе нельзя было достать множество ключевых для алхимической науки трудов. Это сильно тормозило фундаментальные исследования алхимиков.

В отличие от фундаментальных исследований веществ, алхимическая практика в Европе процветала. Это было занятие недешёвое и требующее кучу свободного времени, однако распространилась она среди всех слоёв общества. К XV веку в одном только Париже было несколько сотен алхимических лабораторий всех форм и размеров.

Алхимики стремились к уединению и редко заводили учеников. Свои эксперименты они держали в секрете: церковь со временем устраивала всё больше гонений на алхимиков из-за их еретических идей, да и правительство не особо терпимо относилось к потенциальным разрушителям экономики. Кроме того, алхимики опасались конкуренции.

Лаборатории обычно располагались в небольших помещениях и строениях. Внутри них было тесно и тёмно. В обязательном порядке строилась труба, отводящая дым в какое-нибудь безопасное и неприметное для всех место. Окна в лабораториях были маленькие. Хотя их обычно вообще закрывали заслонками, чтобы прохожие не видели дыма от печи.

На протяжении веков инструменты алхимиков почти не претерпевали изменений. Сердцем лаборатории был атанор — алхимическая печь. Её никогда не топили углём — исключительно дровами или маслом. У атанора было смотровое окошко из стекла или хрусталя для наблюдения за трансмутацией веществ.

Лаборатория была заполнена инструментами для работы с печью: щипцами, кочергами, молотками, мехами для раздувания огня. Тигли — ёмкости для нагрева, имели полость в форме креста.

По сложности атанору не уступали приспособления для дистилляции и перегонные кубы. Возле печи стояло множество ступок, стеклянных и керамических ёмкостей для различных веществ. Чаще всего у алхимиков не было своих отдельных библиотек, поэтому книги и пергаменты хранились прямо в лаборатории.

Те, кто по-настоящему занимались алхимическими практиками, старались обустроить лабораторию как можно проще и функциональней. Обычные мошенники, как правило, целиком заставляли лаборатории приборами самой хитроумной и непрактичной формы.

Алхимику для проведения алхимических операций требовалось точно высчитывать время. Долгое время в их распоряжении были только водяные и солнечные часы. А уже в XIV веке появились более точные и надёжные песочные и маятниковые часы.

Механизмов для измерения давления и температуры не было, так что приходилось проводить многие алхимические манипуляции буквально «на глаз». Алхимики часто уповали на молитвы, вещие сны и озарения.

В таких условиях на основе своих и чужих проб и ошибок появлялись первые теоретические знания. Так Альберт Великий впервые сумел получить мышьяк. Василий Валентин подробно описал азотную и серную кислоты, царскую водку, нашатырь, сулему и другие соли ртути, некоторые соединения цинка, олова, свинца, кобальта, соединения мышьяка и висмут. Роджер Бэкон впервые в Европе воссоздал порох по арабским книгам. Многие алхимики сделали себе имя на создании лекарств, ядов и противоядий.

Однако же главной целью алхимиков был Magnum Opus, Великое делание — создание философского камня. Усреднённый рецепт приготовления философского камня состоит из четырёх стадий. По легендам, при помощи такого рецепта Николас Фламель обеспечил себе безбедную вечную жизнь.

Первая стадия называлась Нигредо. Во время неё растворяли чистую ртуть и сгущивали серу.

На следующей стадии, Альбедо, из получившейся светящейся жидкости выпаривали шлаки. Получалась Aqua Vitae, Живая Вода, превращающая металлы в серебро.

Описаний Цитринитаса, третьей стадии, практически не сохранилось.

На последней стадии производства философского камня, Рубедо, проводили брак — соединение ртути и серы.

Доказательств создания хотя бы Aqua Vitae, трансмутирующей неблагородные металлы в серебро, алхимики так и не сумели продемонстрировать.

Из-за этого практикующие алхимики часто умирали в нищете, вложив все средства в лабораторию. Качеству их жизни не способствовала и постоянная работа с ртутью и прочими ядовитыми веществами в закрытых помещениях.

К началу XV века европейские алхимики перевели все ключевые книги по алхимии на латынь и другие европейские языки, сумели догнать арабов во всех областях алхимии — и даже добиться больших результатов.

Алхимию начали массово использовать на производстве. В то же время многие идеи алхимии подверглись мощной критике. Её мистическая сторона начала отмирать, уступая материалистической. С другой стороны, философия алхимиков местами окончательно слилась с другими эзотерическими учениями — орден розенкрейцеров тому пример.

Во многом алхимию реформировал Парацельс, добившийся огромных успехов в медицине при помощи минеральных препаратов. В своих трудах он сосредоточился на физических и химических процессах. Парацельс отвергал многие оккультистские стороны алхимии вместе с существованием философского камня.

Иоахим Юнгиус отверг идеи о существовании четырёх стихий-первоэлементов. Роберт Бойль окончательно отбросил от химии схоластические теории и подготовил почву для создания полноценной науки.

К XVIII алхимией среди видных учёных уже занимались лишь единицы вроде Исаака Ньютона. Она всё больше превращалась в удел мошенников и аферистов.

Алхимики были представлены ещё в средневековой литературе. Однако тогда писатели скорее просто обличали их как шарлатанов. Так, Данте Алигьери поместил алхимиков в десятый ров восьмого круга ада вместе с другими лгунами: лжесвидетелями и фальшивомонетчиками.

В «Фаусте» Гёте доктор Фауст уже был трагической фигурой, вызывающей сочувствие. Знание алхимии скорее дополняло образ знатока всех оккультных наук.

Но для Вагнера, ученика Фауста, алхимия обладала куда большим значением. По ходу сюжета он при помощи алхимических практик сумел в пробирке создать гомункулуса — искусственного человека, что символизировало стремления учёных к неограниченному творчеству. Полученное существо при этом было чуть ли не самым жизнерадостным персонажем пьесы, почти с самого начала обладающим собственным пытливым умом.

Однако в то же время Мэри Шелли показывала стремления алхимиков с тёмной стороны. Главный герой «Франкенштейна, или Современного Прометея», заразившись идеями алхимиков, решил воплотить в реальность идеи о сотворении искусственной жизни. Однако Виктор Франкенштейн не захотел брать ответственность за своё ужасающее творение. За это он и поплатился: чудовище разрушило его жизнь и убило множество друзей и родственников Виктора.

Роман Мерри Шелли оказал огромное влияние на то, как в художественных произведениях показывали алхимиков и учёных, в своих убеждениях не столь далеко ушедших от алхимиков. Особенно сильно это заметно по немецкому кинематографу. Там даже учёные, создававшие роботов, скорее напоминали мрачных алхимиков.

В фильме «Голем, как он пришёл в мир» еврей-алхимик в Праге создал голема, чтобы уберечь свой народ от истребления. В итоге тот вышел из-под контроля и чуть было не устроил кровавую бойню — если бы не счастливая случайность. Голем засмотрелся на играющих детей, что случайно его деактивировали.

В «Кабинете доктора Калигари» под влиянием герметических наук директор психиатрической лечебницы создал сомнамбулу Чезаре. С его помощью доктор Калигари убивал людей и стремился достичь величия мастеров прошлого.

В «Метрополисе» доктор Ротванг при помощи передовых научных достижений и герметических знаний создал робота. Робот занял место Марии, бывшей среди жителей Метрополиса символом надежды, и начал вести себя на её месте как вавилонская блудница.

Немецкие экспрессионистские ленты укрепили в культуре образ сумасшедшего учёного, руководствующегося различными оккультными знаниями. В том числе и алхимическими идеями.

В 20-30-х годах образ алхимиков проник в более массовые жанры, такие как фэнтези. Чаще всего жанровые писатели брали за основу своего сеттинга Средневековье. В такой ситуации алхимики прекрасно подходили в качестве могущественных врагов для главного героя. Их образ не сильно отличался от классических злодеев-безумных учёных.

Со временем во многих фэнтези-произведениях появилась тенденция отожествления главных героев с силами природы, противостоящих безумному прогрессу, выжигающему всё на своём пути. Алхимики в этой схеме олицетворяли прогресс.

Это прекрасно видно по «Властелину колец» Толкина. К примеру, Саруман в книге показан классическим средневековым алхимиком. Он перешёл на сторону Саурона только затем, чтобы завладеть Кольцом Всевластия. Сарумана пленила возможность обрести тайные знания, которые наделили бы его небывалым могуществом.

Вместе с тем Саруман и без помощи кольца вёл активную алхимическую практику. Он вывел новый род орков, создавал «взрывную смесь» — порох, строил в Шире металлургические фабрики.

Но всё-таки самого яркого алхимика, олицетворявшего злобный прогресс, в классическом фэнтези создала Урсула Ле Гуин в повести «Искатель», входящей в цикл о Земноморье.

По сюжету, главная героиня угодила в рабство к волшебнику Геллуку. Он заставлял своих рабов в нечеловеческих условиях рыть как можно больше шахт и добывать ртуть. Всю полученную ртуть он выпивал, считая, что так приумножает своё могущество.

На фоне ядовитых испарений и уродливо торчащей из перерытой земли башни Геллук хвалился тем, что даже в его сперме теперь есть ртуть.

«Властелин колец» Толкина, произведения о Конане-Варваре Говарда, «Сага об Элрике» Муркока и цикл книг о мире Земноморья от Ле Гуин заложили основу жанра современного фэнтези. А настольная ролевая система Dungeons & Dragons уже с их помощью создала то, что мы первым делом ожидаем увидеть в этом жанре. Именно в D&D эльфы получили себе заострённые уши, маги массово научились кастовать фаерболы, а герои начали постоянно собирать партии для расчистки подземелий от монстров и ловушек.

D&D также трансформировала стереотипные представления об алхимии: она превратилась в просто один из возможных навыков персонажа. Именно благодаря этому теперь игрок мог сделать алхимиком совершенно любого героя: злого или доброго, материалиста или оккультиста, человека или эльфа, гнома или хоббита.

А если игрок мог сделать кого угодно алхимиком, то и неигровые алхимики тоже могли иметь самую разную внешность и характер. Однако у большинства из них всё же сохранились некоторые общие черты. В D&D алхимики часто носили поверх своей одежды кожаный фартук или иные кожаные одеяния, защищавшие их от последствий неудачных экспериментов. Ещё они часто таскали с собой кучу всяких ингредиентов и зелий, рассованных по сумкам, карманам, ремням и рюкзакам.

Так как при помощи D&D стремились прежде всего показать приключения партии, то теперь алхимики проявляли большую социальность, чем их реальные средневековые прототипы. Вместо трансмутации металлов их главным времяпрепровождением было создание и применение различных зелий.

Кроме того в D&D укоренилась связь алхимии с магией. Просто алхимики всё ещё встречались, но куда чаще можно было увидеть магов-алхимиков. Таинственная дисциплина о превращении веществ стала восприниматься как поддержка обычной магии при помощи зелий из различных волшебных животных и растений.

Эти черты алхимиков перешли в бесчисленное множество произведений, вдохновлявшихся D&D.

Окончательный переход основного занятия алхимиков в фэнтези от трансмутации металлов к зельеварению произошёл в «Гарри Поттере».

Хотя во вселенной книг Джоан Роулинг и существует философский камень, студенты школы чародейства и волшебства никогда не занимаются трансмутацией металлов. А трансформацией веществ они занимаются при помощи заклинаний и самых разных зелий. У них даже есть отдельный предмет — зельеварение.

На уроках зельеварения в полной мере можно увидеть другое расхождение современных фэнтезийных алхимиков с реальными — они готовят по чётким рецептам. Во всех томах, кроме «Принца-полукровки», зелья не получались только потому, что герои не придерживались подробной инструкции. Из-за реальности магии в мире «Поттера» алхимия превратилась в довольно точную науку.

Именно благодаря популярности книг и фильмов о Гарри Поттере в поп-культуре гораздо легче натолкнуться на алхимиков-зельеваров, чем классических практикантов герметических искусств.

Параллельно с этим образ алхимиков-зельеваров укоренился и в более взрослых произведениях. Взять, к примеру, цикл «Ведьмак» Анджея Сапковского, в котором описывается орден ведьмаков-охотников на монстров. Для боя им требуются сложнейшие эликсиры, которыми занимаются местные алхимики. Более того, детей в ведьмаков превращают также с помощью сильных эликсиров-мутагенов.

Так как видеоигры зарождались под сильным влиянием D&D, неудивительно, что большинство алхимиков представлены в них как авторы ядов и зелий здоровья, маны, выносливости и прочих усилений.

Классическое для видеоигр зельеварение представлено в The Elder Scrolls и The Witcher. В этих играх есть ряд ингредиентов с различными свойствами. Для получения определённого зелья нужно соединить ограниченное число ингредиентов так, чтобы получилась некая комбинация их свойств.

Даже если действие видеоигры происходит в более-менее реалистичном средневековье, как в Darklands или Kingdom Come: Deliverance, процесс варки зелья всё равно в общих деталях будет напоминать The Elder Scrolls.

Но порой встречаются и интересные исключения. В Zork Nemesis: The Forbidden Lands главный герой путешествует по фэнтезийному миру, во многом похожему на наш. В том мире в основу алхимии положены схожие принципы. Разница в том, что там они действительно работают.

В Zork Nemesis действительно воссоздана атмосфера классической алхимии. Всё пронизано оккультизмом, алхимической и астрологической символикой. По ходу игры даже приходится самому заниматься трансмутацией металлов.

Самый простой способ нестандартно показать алхимию — превратить её фактически в магию. Что и произошло в манге и аниме «Стальной алхимик». Там алхимией по сути называют лишь ритуализированную магию. Хотя её можно использовать для трансмутации металлов, создания жизни и получения философского камня, всё же местная алхимия отличается в фундаментальных основах от реального герметического искусства.

Дело в том, что реальные алхимики верили в то, что неблагородные вещества хоть и предельно медленно, но всё же сами смогут превратиться в золото. Алхимики лишь пытались ускорить этот процесс. Алхимики в «Стальном алхимике» исполняют свои ритуалы на основе насильного обмена вещества и энергии в пространстве.

В романе «Парфюмер. История одного убийцы» и одноимённой экранизации главный герой — классический алхимик. За одним лишь уникальным исключением: если реальные алхимики предпочитали работать с металлами, то Жан-Батист Гренуй, главный герой, работал с ароматами.

Он стремился провести кажущуюся многим невозможную трансформацию веществ, прибегая в том числе к ритуальным действиям. Полученные в итоге духи в чём-то сродни философскому камню: они также обладали сверхъестественными свойствами и меняли окружение в желанный для алхимика вид.

История французского комикса La Licorne происходит в эпоху Возрождения, когда учёные начали отказываться от оккультизма и устаревших концепций. Однако в мире комикса древние алхимики в своих учениях отражали абсолютную истину — просто появилось нечто такое, что меняет все законы мироздания.

В «Барочном цикле» Нил Стивенсон с огромной тщательностью описал быт реальных учёных конца XVII — начала XVIII веков. По сюжету выяснялось, что философский камень существует, и что им уже активно пользуются. Но, в отличие от La Licorne, здесь рабочая алхимия вплетена в мир, где не нарушаются законы мироздания.

Вот так алхимики прошли две извилистых дороги. В реальности: от оккультистов до современных химиков. В художественных произведениях: от угрюмых зловещих учёных до зельеваров, в любой момент готовых пойти в поход вместе со своими сопартийцами. Возможно, в будущем их образ в культуре вновь изменится.

#месяцмагии #истории #лонг