Здесь водятся криптиды

Сон, навеянный Disco Elysium

Я постоянно влипаю в необычные ситуации и в маловероятные события: то присоединюсь к мимо проходящему уличному хору Кришнаитов, то бахну факельным разрядом с мощностью в сотню киловатт по гайке в подвале местного института (во благо науки, конечно!), то окажусь в настоящем саркофаге, после случайного знакомства с одним египтянином из тематической лавки... В общем ещё тот попаданец, только без эльфов (пока, что?!). Соответственно и круг знакомых у меня под стать – злые ученые всех мастей и степеней, не менее злые художники, скульптуры, особенно злые искусствоведы, и один бомжара, лютый знаток категорического императива!

И вот однажды обратился ко мне очень сильно случайный знакомый криптозоолог – Колёсов Эдуард Петрович (я несколько лет назад в какой-то уфологической группе донимал его расспросами про криптидов):

– Мне нужно снять пару зверей, поможешь? – написал он.

Я сразу откликнулся:

– Всегда готов послужить науке Российской! Куда прибыть?

Не, то, чтобы являюсь профессиональным оператором или фотографом, но возможность снять неведомую зверушку упустить никак не мог. Вооружившись зеркалкой, мыльницей, и охапкой различных объективов (от макро, до телевика), отправился в его обитель. Про плёночник тоже не забыл, а то мало ли Пикачу какое будет, как долбанёт электромагнитным импульсом, как поджарятся цифровики! Невероятно, конечно, но с криптидами лучше перебдеть! А если честно, то думал, что опять нарвался на какую-то околонаучную аферу. Колёсов известен двояким отношением – альтернативщики его боготворят, а официалы всеми фибрами души презирают и ненавидят. Наконец-то, выпал шанс узнать, что он за зверь такой, и принять ту или иную сторону.

Вскоре встретился с криптозоологом. Впервые увидел его в живую: худенький седой старичок лет семидесяти. Глаза очень живые, голубые, а еще запоминается улыбка с некой ели уловимой хитринкой. Но это всё меркнет на фоне выдающихся длинных пышных и витиевато-закрученных усов! Увидев их, потер щеку, и почувствовал, как взвывала от зависти моя жидкая щетинка.

Колёсов протянул руку и торжественным голосом произнёс:

– Добро пожаловать в Криптовиварийум!

– Здравствуйте, Эдуард Петрович! – я пожал ему руку и осмотрелся.

Виварий размещался в производственном зале какой-то старинной фабрики, повсюду был имперский красный кирпич, арочные своды, на стенах висели выцветшие от времени советские плакаты с предупреждениями о соблюдении техники безопасности. В центре зала располагались большие прозрачные камеры, от которых шли толстые вентиляционные трубы, всё это освещалось мощными подвесными светильниками. Почти у всех камер был входной шлюз, а также вмонтированная у входа панель управления климатом – температурой, влажностью, где-то дополнительно контролировалось атмосферное давление. Лишь одна камера, самая маленькая, ни к чему не подключалась, только хорошо подсвечивалась и даже входа не имела. Её можно смело отправлять в музей современного искусства, как арт-объект абсолютного минимализма!

Я восхитился:

– У вас очень атмосферно! Хай-тек лофт!

Колёсов довольно ухмыльнулся:

– Спасибо на добром слове. Что ж, давайте начнём.

Я включил запись видео на мыльнице, криптозоолог начал вещать хорошо поставленным голосом:

– Дамы и господа! Сегодня я – академик РАЕН Эдуард Петрович Колёсов, впервые покажу пойманных мной криптидов. Перед вами Криптовивариум! – Колёсов театрально раскинул руки. Чего-чего, а помпезности ему не занимать.

Я сделал общий план зала – всего пять камер. Кроме академика и меня, из людей больше никого не было. Не удержался, сразу спросил:

– Эдуард Петрович, а сколько человек работают с вами?

Ответ был быстрым и сухим:

– В моей команде три лаборанта и один инженер, у всех выходной.

Дело было во вторник, что весьма подозрительно. Думаю, Колёсов просто выгнал своих помощников, чтобы те, чего лишнего не взболтнули. Помню, как лет пять назад мы с товарищами аспирантами постоянно заставляли краснеть нашего научрука перед инвесторами, всё время правду матку от неожиданных вопросов рубили! Наверное, поэтому и вылетели из науки.

Подошли к первой камере, которая шедевр минимализма.

Академик начал объяснять:

– Не удивляйтесь кажущей пустоте, здесь находятся самые известные криптиды – Небесные стержни, их ещё называют Скайфишами.

Я решил пояснить для зрителей:

– Скайфиши передвигаются чрезвычайно быстро, наше зрение не способно их увидеть. Давно хотел узнать, они когда-нибудь отдыхают?

– Конечно, но даже в состоянии покоя стержни вращаются вокруг своей оси, при этом возникает прецессия, из-за которой они остаются сокрыты.

Сразу родилась идея:

– Эдуард Петрович, я хочу провести небольшой эксперимент – сделать пару снимков с разной выдержкой, чтобы зафиксировать зверей. Можно?

Колёсов одобрительно кивнул. Я передал ему мыльницу и взял зеркалку.

Первый снимок сделал на выдержке 1/5000, ничего не обнаружил. Я показал экранчик зеркалки на мыльницу, чтобы заснять на видео какое фото получилось. Затем повторил опыт на 1/2000, следом на 1/1500, 1/1000… На 1/700 появилось какое-то смутное изображение в виде группы смазанных плоских линий, на 1/600 и более низкой выдержке больше не наблюдалось каких-либо аномалий. Трудно сказать, были ли это скайфиши или артефакт снимка, вызванный, скажем местным освещением. Напоследок щёлкнул пару кадров на плёнку.

Я спрятал фотоаппараты и вернул мыльницу обратно. Запись продолжалась.

Колёсов разводил руками:

– Жаль, что вам не удалось сфотографировать стержней, впрочем, не удивительно. Не сезон. Сейчас они очень активны. Вот в декабре перед закатом другое дело – будут особенно вялые и медлительные.

– А чем они питаются? Если скайфиши такие быстрые, им нужно очень много энергии. В камере должна постоянно находится еда, иначе очень быстро умрут с голода. Но я ничего не вижу!

– Естественно не видите, но еда есть и в избытке.

Я недоуменно посмотрел на камеру, пытаясь хоть что-то разглядеть.

Колёсов рассмеялся:

– Смотреть бесполезно, их еда – космическое излучение! Небесные стержни обожают лакомиться пионами, мюонами, по чрезвычайно редким праздникам гиперионами, впрочем, не брезгуют и другими видами радиации. Именно поэтому они так быстро перемещаются, тем самым повышается вероятность столкновения космических частиц с их телами. Посмотрите на эти две фотографии, – криптозоолог взял со стола толстую папку, из неё вытащил два снимка.

Я сделал крупный план. На первой был изображен причудливый узор: смазанные спирали, закручивались в другие спирали, а те в еще большие спирали.

– На этой фотографии интегральный снимок траектории движения стержней, – Прокомментировал Колёсов.

На втором снимке был схожий рисунок, только в виде тонких линий:

– А здесь треки распада радиоактивных частиц.

– Практически одинаковые силуэты, – заключил я и почесал голову, – А как вы их поймали?

– Никак, – Колёсов улыбнулся, – Стержни повсюду, их очень много, наверное, больше, чем какой-либо другой формы жизни. Из-за высокой вибрации тел, они способны пройти сквозь любой объект. Эта камера нужна лишь для удобства изучения, не более того.

– Словно призраки, ни увидеть, ни потрогать.

«И без бубна не заснять», – продолжил речь про себя.

Колёсов широко улыбнулся, в его глазах проскользнул огонёк.

– Пойдёмте к следующей камере.

Вторая камера была самой здоровой – метров десять на тридцать. Под запотевшими стеклами еле-еле виднелись силуэты растений. Не удивительно, на панели управления светились показатели: влажность 90 %, температура 40 °С. Теплица!

– А здесь у нас обитает реликтовый Canisaurus odorous, или просто Дуся.

– Дуся? Довольно оригинально. Можете пожалуйста рассказать побольше об этом криптиде.

– Представьте миллионы лет назад от древней ящерицы произошёл предок млекопитающих. Этот предок, уже не ящерица, еще не зверь, породил параллельную ветвь, которая не захотела дальше эволюционировать, и уж тем более вымирать. Так и дожила до сегодняшнего дня.

– Это и есть Дуся.

– Именно! Что ж, давайте заходить – Криптозоолог ввёл пароль, шлюз открылся. Мы вошли в тамбур, где поверх одежды надели одноразовые целлофановые комбинезоны и натянули на руки резиновые перчатки.

– К сожалению без этого «скафандра» – никак. Иначе можно испачкаться, – пояснил академик, – Только прошу не издавайте резких звуков и держитесь за мной. Дуся девушка с характером! – с этими словами покинули тамбур и оказались в камере.

Единственный проход в камере был вдоль узенького металлического мостика. Вокруг него росли плотные и густые насаждения высоких тропических растений, через которые не было никакой возможности пройти или хотя бы развернуться. Колёсов шёл впереди, я следом. Уже через пару минут вспотел так, что пот залил глаза. Протёр, смотрю, а повсюду жёлто-черные пятна! На кустах, на мостике, на деревьях и даже на стенках! Пригляделся, да это же лягушки! Сотни, если не тысяча лягушек!

– Лягушкиии!? – словно ребенок обрадовался я. Чего-чего, а всякую животину обожаю.

– Древолазы, конкретно Dendrobates leucomelas. Дуся ими питается.

Я потянулся к ближайшей лягушке с надеждой погладить. Вдруг Колёсов ловит лапу загребущую:

– Не трогайте, они ядовиты!

– Я ж в перчатках?

– И что? А если вы нос почешете? Яд попадёт на кожу и всё!

– Всё!?

– Не до такой степени, но будет не очень хорошо. Лучше на Дусю посмотрите, сейчас позову.

Колёсов нагнулся, стал потопывать и издавать:

– Дуся–Дуся, щип-щип-щип!

«Она что собачка? Хотя криптозоологу виднее» – подумал я.

И вот кусты зашевелились, из них что-то вышло. Только что? За спиной Колёсова ничего не видно!

– Здравствуй, Дуся! Как ты? – судя по всему криптозоолог её погладил.

Я пытался хоть как-то извернуться, чтобы разглядеть и заснять зверушку. Безрезультатно.

– Эдуард Петрович, можете пожалуйста немного подвинуться!

Колёсов повернулся ко мне. Я увидел Дусю. Капец, несуразная: будто на боксера напялили дешевую маску китайского дракона, и обжали это всё крокодиловой кожей. Морда тупая, с рептильными глазищями. Она недоумевающе смотрела на меня, затем моргнула, причем не одновременно двумя глазами, а каждым по очереди. Раза два или три так моргнула. Потом как разинула пасть, обнажив акульи зубки! И зарычала, один в один как Годзилла! Тут же почувствовал страшную вонь, очень необычную. Знаете, я много чего нюхал в этой жизни, начиная от меркаптанов, заканчивая молекулярным фтором. Но эта вонь ни с чем не сравнится! Я словил от неё какую-то фугу, голова отключилась, дальше действовал на инстинктах. Дуся метнулась в кусты, а я вон из камеры.

Пришёл в себя снаружи. Подошёл Колёсов и досадно начал причитать:

– Я же просил без резких звуков. Вы напугали Дусю!

– Прошу прощения. Ох, ну и вонь!

– К сожалению, вы испытали на себе её защитный механизм – особый феромон, который отпугивает хищников. Он безвреден, сейчас полегчает.

– А на вас, что не действует?

– Короновирус, – грустно произнёс Колёсов, – Похоже, мой нюх умер навсегда.

Это конечно печально, но вот же везунчик! Ей богу до конца своих дней не разнюхаю этот запах!

Пару минуток потребовалось, чтобы прийти в себя. Никак, не выходил из головы зверушкин рык:

– А почему Дуся издает звуки один в один как Годзилла?

– Годзилла?

– Ну ящурка такая японская.

– Не знаю, может быть, вам показалось?

Я включил запись с рыком Дуси. Затем с телефона воспроизвёл крик Годзиллы. Я его не гуглил, крик был в моём обычном плейлисте. Поверьте, это не рояль в кустах, у меня действительно чего там только нет – от мантр по типу ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМА, до Мурмейдера Дезклока. Эклектика…

– Один в один!

– Очень интересно, похоже японцы использовали рык Canisaurus odorous в этом фильме. Удивительно!

– Она что из Японии?

– Да, – Колёсов на мгновение отвёл глаза, – Что ж пойдёмте дальше, комбинезон пока не снимайте, он ещё пригодится.

Думаю, вы уже поняли, что меня начала одолевать определенная паранойя? Конечно, виду не показывал. Морда кирпичом, глаза кремнём! Походка правда медузой, запах чуть-чуть еще действовал.

– А кто финансирует ваши исследования? У вас есть государственный грант или частные инвестиций?

– Есть несколько инвесторов и пожертвования или как это сейчас модно – донаты от энтузиастов из всемирной паутины.

– Хватает?

– Не всегда и не везде, приходится работать с тем, что есть, – академик вздохнул.

«Фигасе, тем, что есть! Да тут научные институты обзавидуются! Огромные климатические камеры, у каждой автоматизированное управление с мнемонической схемой, ещё поди и микроконтроллеры зарубежные!» – возмущался про себя. Как раз мимо панельки управления проходили. Пока академик не видел, быстренько нагнулся разнюхать. И ведь действительно зарубежные! Санкционные!

Спустя пару шагов добрались до третьей камеры, она была раза в три меньше второй. Вновь ждал путь через шлюз, тамбур, в итоге попали в оранжерею с экзотическими цветами. Некоторые из них недавно отцвели, другие только-только распустились, обнажив перед нами свои нежные чарующие лепестки всех возможных форм, оттенков и размеров. Ох! А запах?! Терпкий душистый аромат, как бальзам после Дуськиного амбре!

Криптозоолог довольно потёр ус, и указал пальцем:

– Смотрите.

В воздухе перемещалась какая-та непонятная переливающееся от красного до зеленного геометрическая фигура, размером с воробья. Её цвет менялся в зависимости от угла видимости. Форма фигуры тоже постоянно перестраивалась, это трудно описать словами. Что-то вроде проекции четырёхмерной фигуры, типа тессеракта, на трехмерное пространство.

– Это вообще что!?

В ответ Колёсов начал призывать Сатану:

– Lamproptera Multidimensionalabstractioholographicintercessionesalisrubroviridinoxiacuriosusrationemquianonpossuntphotographedlenstortoretipsaquoqueamatpisarum.

Я посмотрел на криптозоолога, задрав левую бровь. Есть такой рэпер Eminem, он очень быстро читает текст. Так вот, он лох по сравнению с Колёсовым! Ей богу, этому академику надо идти в экзорцисты. С его знанием латыни и скоростью чтения можно штук десять демонов в минуту изгонять!

– Великолепнейшее название! Очень красивое, необычное и оригинальное! Но я все равно не понимаю, что это.

Криптозоолог протянул руку. Фигура села на тыльную сторону его указательного пальца.

– Бабочка! – завопил я.

Достаточно крупная бабочка с очень необычным профилем тела – много изломов и острых краев. Крылья имели красно-зеленый оттенок, рисунок вообще нечто! Какой-то оголтелый супрематизм – различные многоугольники, частично разрезанные на сегменты. Сначала мне показалось, что они выпирают из поверхности крыльев. Когда подошёл ближе, понял:

– Это же голограммы!

Колёсов кивнул головой.

Стоит пояснить – переливы на телах насекомых или перьев птиц связаны с явлением интерференции. Мельчайшие впадинки на их поверхности изменяют длины волн падающего света, в итоге образуются различные оттенки, хотя исходные тела или перья монотонные. А на крыльях этой бабочки, возникает еще и объемное изображение - голограмма. Довольно абстрактная, но именно благодаря ей и стробоскопическому эффекту от махания крыльев и получается «тессеракт» во время полёта.

– Эдуард Петрович, замрите пожалуйста, я попробую сделать макро.

В спешки начал надевать макровик и подкрадываться вплотную к бабочке. И вот уже прицелился, готов был нажать на спуск, как Колёсов дёрнул рукой. Бабочка улетела.

– Зачем!?

– Что зачем? – не понял вопроса криптозоолог.

– Зачем дёрнули рукой?!

– Вам показалось, – он ехидно улыбнулся.

Досады моей не было предела. Бабочка как бешенная стала летать по всему помещению. Хотелось дать подзатыльник нерадивому академику, да не гоже академиков трогать, по крайне мере без наличия докторской диссертации, увесистой такой...

Колёсов будто услышал мои мысли и решил добить, присыпав соли на душевную рану:

– К сожалению, в ближайшее время она не сядет. А у нас заканчивается время, нужно идти дальше.

Я ненадолго притих от обиды. В тамбуре мы оставили комбинезоны, криптозоолог сказал, что они больше не понадобятся. Когда вышли, прервал молчание:

– Зачем этой бабочке такой профиль полёта? Хищников отпугивать?

– Да нет, всего лишь пару привлекать.

Действительно, уникальное оптическое явление в живой природе – зачем еще нужно, кроме как привлекать пару? Воистину, природа удивительна!

Настроение тем временем совсем упало. Всё жалел о бабочке, такую сфотографировать мечта любого натуралиста! Да и странности в поведении Колёсова все сильнее напрягали. Темнит старикан, ох темнит! Вроде и показывает криптидов, но так, что ничего не понятно, а уж снять что-то толковое и вовсе не вышло.

У очередной камеры я ехидно поинтересовался:

– А здесь у вас, наверное, реваншольский фазмид?

– Реваншольский фазмид? Никогда о таком не слышал, что это за зверь?

– Очень редкий криптид, был замечен двумя милиционерами в одной маленькой европейской стране, – не смог сдержаться, хотелось немного поиздеваться над академиком.

– Надо будет навести справки. Впрочем, в этой камере пока никого нет. Планируем посадить туда чупакабру, когда поймаем. А вот в соседней камере наша гордость!

Смотрел я на эту гордость. Опять пустая стеклянная коробка, хотя не совсем пустая, внутри было закреплено параболическое зеркало. Ещё шумел турбомолекулярный насос, поддерживая сильное разряжение, и немного тарахтел кондиционер со встроенным озонатором, который одновременно охлаждал до нуля и насыщал озоном остатки воздуха в камере.

– Скайфишы? Арктическая разновидность? – предположил я.

Академик захохотал, он подошёл к столику на колёсах, на котором размещалась какая-та установка: мощный прожектор направленного света, видеокамера, закрепленная на штативе, перед объективом которой было зафиксирована бритва, рядом стоял ЖК-монитор. Криптозоолог передвинул столик так, чтобы он встал напротив параболического зеркала. Снял крышку с объектива и включил установку. Свет от прожектора отражался от зеркала и попадал на объектив, часть света отсекалась бритвой. В результате на мониторе в реальном времени визуализировались потоки воздуха, протекающие внутри камеры.

– Шлирен-метод, – сказал я и вгляделся: на мониторе были видны потоки, создаваемые постоянно работающим насосом. Но кроме них большой, размером в половину камеры, шарообразный пульсирующий силуэт, похожий на медузу.

– Aerozoa indespectus, – произнёс Колёсов.

– Атмосферное животное?

– Оно самое. Обитает в стратосфере. Тело Aerozoa образовано аэрогелем, состоящим на 99% из воздуха, остальное кремнийорганические соединения. Поэтому коэффициент отражения этого животного практически такой же как у воздуха. Без Ширлен-метода увидеть невозможно. Aerozoa практически воздушный кит, питается микробами, а дышит преимущественно озоном и другими газами – продуктами ионизации атмосферы.

Я подвигал рукой перед камерой, чтобы убедится, не запись ли мне показывают. Турбулентные потоки от руки отображались на мониторе. Похоже не запись, если только очень хитрая, с наложением нескольких слоев – записанных заранее и транслируемых в реальном времени поверх.

В течении нескольких минут наблюдал за Aerozoa. Она лениво перемещалась по камере с помощью всасывания воздуха и его испускания из множества «форсунок», которые располагались вдоль всего тела.

Вскоре Колёсов отрубил установку и передвинул столик обратно.

– Что ж, на этом экскурсия заканчивается.

– Спасибо, Эдуард Петрович, было очень интересно, – я выключил камеру.

Криптозоолог проводил меня к выходу. Напоследок он неожиданно спросил:

– Напомните, вы, кажется, химик?

– Когда-то был, – тоскливо ответил я.

– Нам биологам плохо, мы знаем, как устроена жизнь. А вам химикам хорошо, вы можете сделать её счастливой!

– Ха! – улыбнулся я.

Мы пожали руки и попрощались.

Что сказать, а прогулка выдалась очень противоречивой.

Дома начал разгребать отснятый материал. Сначала проявил фотоплёнку. На 1/600 получился такой же рисунок, как и на зеркалке. Если очень постараться, то отдаленно похоже на снимки, которые показывал академик, только очень размытые.

Что касается Дуси, она вполне могла оказаться собакой, на которую напялили аниматронную маску. Слишком уже несуразно выглядела и двигалась. Хотя увидел и заснял лишь движения головы. Ещё этот годзиллий рык… И лягушки совсем не японские, а из Южной Америки! Что-то тут не сходится. С другой стороны запах… Если это афера, то гениальная! Так вонять не каждый может! Нужна прям хорошая подготовка!

Вот бабочка в полёте хорошо вышла. Когда села, плохо снял, не разглядеть детали. Она вполне могла быть миниатюрным дроном. Очень дорогим, но учитывая оснащённость лаборатории, Колёсов вполне мог себе такую позволить.

Про атмосферное животное уже говорил, может быть хитрая запись.

В общем, если это всё обман, то очень дорогой. Зачем делать реальные камеры? Что б самые прожжённые спецы, вроде меня, поверили? Не очень логично, проще эти деньги себе в карман положить, и поставить простенькую бутафорию, а спецов не подпускать.

Или может быть криптиды настолько удивительны, что наш мозг отказывается их воспринимать? Ищет до последнего подвоха? Мы слишком отвыкли от чудес, погрязли в обыденной реальности, и не способны просто радоваться и воспринимать новое как дети.

Так, что же в итоге? Звери были настоящие? Не знаю. Слишком странный этот Колёсов. Он может быть как мошенником, так и чудаком. Впрочем, одно другому не противоречит.

Что касается моих впечатлений, может быть, криптиды и были подделкой, но мне хочется верить, что где-то они существуют. Пусть это не Дуся, голографическая бабочка, скайфишь или атмосферное животное, но что-то другое: удивительное, необычное и вызывающее трепет.

И последние слова Колёсова – зацепили. Действительно, пора уже направить свои силы на что-то полезное, сделать людей счастливыми. Или хотя бы попытаться.

2023 г, за консультацию в названиях животных большая благодарность Злому Завтраку!

#проза