Стивен Кинг "Волшебная Сказка" (Stephen King "Fairy Tale") любительский перевод. Эпилог

Послесловие переводчика.

Ну вот и подошла к концу эта длинная история. Чарли вместе с верной Радар пробыл в магическом мире Эмписа четыре месяца, перевод занял пять с половиной. 392 страницы в Ворде, 187813 знаков. Вау. Не ожидал, что сумею довести это дело до конца. Перевод был для меня тоже своего рода путешествием - в мир американской культуры и сленга. К счастью, на свете есть Urban Dictionary, без него пришлось бы туго. А ещё Стивен Кинг просто обожает бейсбол, и пришлось самую малость почитать и про него. Надеюсь, читать вам было не менее интересно, чем мне переводить. Спасибо вам, мои читатели.

Эпилог

Вопросы, заданные и отвеченные (по крайней мере, некоторые)

Последнее путешествие в Эмпис.

1

Если вы думаете, что в этой истории есть места, которые не звучат так, будто написаны семнадцатилетним парнем, вы правы. Я вернулся из Эмписа девять лет назад. С тех пор я много читал и писал. Я с отличием закончил нью-йоркский университет (буквально на волосок не дотянув до summa), получив степень по английскому языку. (титулы звучат на латыни как cum laude, magna cum laude, summa cum laude, summa – самый престижный - примечание переводчика). Теперь я преподаю в Колледже свободных искусств в Чикаго, где я веду популярный семинар «Мифы и Сказки». Меня считают светилом, в основном из-за расширенной версии эссе, которое я написал в аспирантуре. Оно было опубликовано в Международном журнале юнгианских исследований. Мне заплатили дыркой от бублика, но доверие критиков? Бесценно. (в оригинале Чарли заплатили bupkes, то есть «бобами» (идиш), то есть «ноль, ничего» - примечание переводчика). И, можете быть в этом уверены, я цитировал книгу, на обложке которой звёзды заполняли воронку.

Вы можете сказать: «Это всё прекрасно, но у нас есть вопросы.»

И не только вы. Мне тоже хочется узнать, как протекает царствие Доброй Королевы Лии. Я хотел бы знать, остался ли серым серый народ. Я хотел бы знать, орёт ли всё так же Клаудия из Галлиенов. Я хотел бы знать, был ли тот ужасный подземный мир – логово Гогмагога – запечатан. Я хотел бы знать, кто позаботился об оставшихся ночных солдатах, и причастны ли к их кончине мои товарищи, пленники Глубокого Малейна (наверняка нет, но человек имеет право мечтать). Я хотел бы знать каким образом ночные солдаты открывали камеры, просто разведя руки в стороны.

Наверняка вам интересно как дела у Радар. Отвечаю: спасибо, очень хорошо, разве что она уже не так резва; как никак, для неё тоже прошло девять лет, что для немецкой овчарки весьма приличный возраст, особенно если сложить вместе её старую и новую жизнь.

Вы хотите знать рассказал ли я отцу, где был эти четыре месяца. Ответ – я позаимствую выражение лица одного маленького мальчика, тащащего санки – охохо. Как я мог не рассказать. Вы же не думаете, что я наплёл ему про чудесное лекарство, купленное в Чикаго, которое превратило Радар из страдающей артритом старой собаки при смерти в здоровую и бодрую немецкую овчарку на вид не старше четырёх лет?

Я не рассказал ему всего, это было бы слишком, но я бы честен с ним в основных моментах. Я сказал, что наш мир соединяется с другим. (Я не называл его Эмпис, просто Другой мир, как я и назвал его, когда впервые в него попал.) Я сказал, что попал туда через сарай мистера Боудича. Он внимательно слушал, затем спросил – как вы наверняка догадались – где я был на самом деле.

Я показал ему свою руку, и глубокую выемку над запястьем, которая останется на всю жизнь. Это его не устроило. Тогда я открыл рюкзак и показал ему золотую дверную ручку. Он осмотрел её, взвесил, и предположил – предварительно – что это, должно быть, позолоченный предмет с дворовой распродажи, сделанный на самом деле из свинца.

«Расколи её, и увидишь сам. Возможное, её в конце концов придётся переплавить и продать. В сейфе мистера Боудича стоит ведро с золотыми гранулами из того же места. Я покажу тебе, когда ты будешь готов посмотреть. Вот на это он и жил. Часть из них я сам продал ювелиру из Стентонвиля. Мистеру Хайнриху. Теперь он мёртв, так что, думаю, мне придётся найти кого-то другого, чтобы вести с ним дела.»

Это немного сдвинуло его на пути к тому, чтобы поверить, но убедила его Радар. Она хорошо ориентировалась в нашем доме, где у неё были любимые месте, но убедительнее всего оказались маленькие шрамы у неё на носу, оставшиеся в память о неудачной встрече с дикобразом, когда она была юной. (Некоторые собаки так и не делают выводы, но Радар всё поняла с первого раза.) Мой папа обращал на них внимание, когда она жила у нас после того, как мистер Боудич сломал ногу, и после того, как он умер – когда она сама была почти на смертном одре. Те же самые шрамы сохранились и у молодой версии, возможно потому, что я стащил её с циферблата прежде, чем она достигла и пересекла возраст, в котором набрала полон нос иголок. Папа долго смотрел на них, затем посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

«Этого не может быть.»

«Я знаю, что так кажется», сказал я.

«В сейфе Боудича правда ведро золота?»

«Я тебе покажу», повторил я. «Когда ты будешь готов. Я знаю, что тебе многое нужно переварить.»

Он сидел на полу, скрестив ноги, гладил Радар и думал. Через некоторое время он сказал: «Мир, о котором ты говоришь, волшебный? Как Ксанф в книгах Пирса Энтони, которые ты читал в средней школе? Гоблины, василиски, кентавры и всё такое?»

«Не совсем так.» Я ни разу не видел кентавра в Эмписе, но там были русалки… великаны…

«Я могу туда попасть?»

«Думаю, ты должен», сказал я. «Хотя бы один раз.» Потому что Эмпис в самом деле был не очень похож на Ксанф. В книгах Пирса Энтони не было Глубокого Малейна или Гогмагога.

Мы отправились в путь неделей позже – принц, который больше не был принцем, и мистер Джодж Рид из компании Рид Иншуренс. Я провёл эту неделю дома, питаясь старой доброй американской едой, высыпаясь в старой доброй американской кровати и отвечая на вопросы старых добрых американских копов. Не говоря уже о вопросах дяди Боба, Линди Франклина, Энди Чена, школьного начальства и даже миссис Ричленд, сующей свой нос в чужие дела соседки. К тому моменту я уже показал отцу ведро с золотом. Ещё я показал ему детский фонарик, который он осмотрел с великим интересом.

Хотите узнать историю, которую я родил с помощью папы… который был опытным специалистом по урегулированию убытков, вы помните, парнем, который знал множество ловушек, в которые попадаются лжецы, а так же, как их избежать? Наверняка помните, но давайте просто скажем, что свою роль сыграла амнезия, добавим, что собака мистера Боудича умерла в Чикаго, прежде чем я попал в неприятности, о которых я не могу вспомнить (хотя, кажется, я помню удар по голове). Собаку, которая теперь была у нас с папой, звали Радар Вторая. Держу пари, что мистеру Боудичу, вернувшемуся в Сентри под видом собственного сына, это бы понравилось. Билл Харримен, репортёр из Викли Сан, попросил меня дать интервью (должно быть, он пробрался внутрь вместе с копами). Я отказался. Публичность была последней вещью, в которой я нуждался.

Хотите узнать, что случилось с Кристофером Полли, мерзким маленьким Румплельштильцкином, который хотел меня убить и украсть сокровище мистера Боудича? Я хотел, и поисковик Гугл дал мне ответ.

Если вернуться к началу моей истории, вы можете помнить, что как я боялся, что мы с папой станем бездомными, спящими под эстакадой, и все наши пожитки будут помещаться в тележку из супермаркета. Этого не случилось с нами, но произошло с Полли (хотя я не знаю насчёт тележки из супермаркета). Полиция обнаружила его тело под эстакадой Три-Стейт Толвей в Скоуки. Ему нанесли несколько ножевых ранений. Хотя при нём не было бумажника или документов, отпечатки его пальцев нашлись в картотеке, как часть длинной истории его арестов, уходящей во времена, когда тот был подростком. Новостная статья цитировала капитана полиции Скоуки Брайана Бейкера, сказавшего, что «жертва не смогла защититься потому, что оба его запястья были сломаны.»

Я мог говорить себе, что Полли не пережил бы атаку убийцы в любом случае – он мало что мог сделать, а я забрал его пистолет – но я не мог быть уверен. А ещё я не мог быть уверен, что мотивом убийства было награбленное из ювелирного магазина. Он рассказал об этом не тому человеку в надежде сбыть украденное и поплатился за это жизнью? Я не знаю, но в глубине души я в этом уверен. Ещё меньше я уверен в том, что он умер в тот же самый момент, когда Красная Молли отшвырнула Питеркина со своего пути с такой силой, что разорвала неприятного карлика пополам, но думаю, что такое вполне могло случиться.

Я мог сказать себе, что Полли сам виноват, и это правда, но, когда я представляю, как он поднимает свои бесполезные руки, чтобы защититься от ударов ножом, или чем там его прикончили в том грязном переходе, я не могу перестать испытывать жалось и стыд. Вы можете сказать, что мне нечего стыдиться, что я сделал то, что мне пришлось сделать для спасения своей жизни и тайны сарая, но стыд как смех. И вдохновение. Он входит без стука.

2

В воскресенье после того, как я вернулся домой, в город ворвалась сильная снежная буря из Рокис. Мы с папой пробрались к дому мистера Боудича – я обул сапоги, которые не сдавливали мои ноги – и обошли его вокруг. Папа с неодобрением посмотрел на повреждённую стену сарая.

«Нужно это починить.»

«Я знаю, но у меня не было другого способа выбраться оттуда, потому что Энди Чен закрыл дверь на замок.»

В детском фонарике не было нужды, потому что мы захватили с собой пару электрических фонарей. Радар мы оставили дома. Стоило нам войти в туннель, она побежала бы прямиком к дому Башмачному Дому, а я не хотел видеть Дору. Я не хотел видеть никого из тех, с кем познакомился в течение проведённого там времени. Я только хотел убедить своего папу в существовании другого мира и вернуться назад. Было кое-что ещё – странное и, возможно, эгоистичное: я не хотел услышать, как мой отец говорит на эмписарианском. Это было моё.

Мы спустились по спиральной лестнице, я шёл впереди. Мой папа продолжал говорить, что не верит, просто не может поверить. Я молил Бога чтобы у папы не случился нервный срыв, но, учитывая ставки, у меня не было выбора.

Я до сих пор чувствую тот путь.

В туннеле, я сказал ему направить свет на каменный пол. «Потому что там летучие мыши. Большие. Не хочу, чтобы они летали вокруг нас. А ещё скоро мы подойдём к месту, где у тебя может закружиться голова, что-то вроде внетелесного опыта. Это точка пересечения.

«Кто это построил?» тихо спросил он. «Господи Иисусе, Чарли, кто это построил?»

«С тем же успехом ты можешь спросить кто построил мир.»

Наш и другой. Я уверен, что были и другие, может быть столько, сколько звёзд на небе. Мы чувствовали их. Они просачивались к нам во всех старых сказках.

Мы подошли к точке пересечения, и папа упал бы, но я был наготове и обхватил его за талию.

«Может, нам вернуться назад», сказал он. «У меня заболел живот.»

«Осталось немного. Впереди свет, видишь?»

Мы подошли к лозам. Я откинул их в сторону, и мы вышли в Эмпи, с безоблачным синим небом над нами и домиком Доры под холмом. На пересекающихся верёвках не было башмаков, зато возле Дороги короля паслась лошадь. Расстояние было слишком велико, но я почти уверен, что знал ту лошадь, и почему бы и нет? Королеве больше не нужна была лошадь, чтобы говорить, а город – неподходящее место для лошади.

Отец глядел по сторонам, широко раскрыв глаза и разинув рот. Сверчки – но не красные – прыгали в траве.

«Боже мой, они такие здоровые!»

«Ты ещё кроликов не видел», сказал я. «Присядь, пап.» Я не добавил «пока ты не упал.»

Мы сели. Я дал ему немного времени принять это. Она спросил, как небо может быть под землёй. Я сказал, что не знаю. Он спросил почему здесь так много бабочек, и все монархи, и я снова ответил, что не знаю.

Он указал на дом Доры. «Кто живёт в доме внизу?»

«Это дом Доры. Не знаю её фамилии.»

«Она дома? Мы можем её увидеть?»

«Я привёл тебя сюда не для того, чтобы с кем-то встречаться, пап, я привёл тебя чтобы ты узнал, что этот мир реален, и мы никогда не придём сюда снова. Никто из нашего мира не должен знать про этот мир. Это будет катастрофа.»

«Судя по тому, что мы сделали со многими коренными народами, не говоря о климате, я вынужден с тобой согласиться.» Он начал приходить в себя, и это было хорошо. Я боялся отрицания или окончательного безумия. «Чарли, что ты собираешься делать?»

«То же, что мистер Боудич делал годы назад.»

И почему ему было так не делать? Я думаю, из-за солнечного циферблата. Дурные намерения, которые живут в сердцах всех мужчин и женщин, сказала бы Лия.

«Вставай, пап. Пойдём обратно.»

Он встал на ноги, но остановился чтобы бросить ещё один взгляд, пока я ждал его, откинув лозы. «Красиво, да?»

«Теперь да. Таким и останется.»

Мы защитим Эмпис от нашего мира, а также защитим наш мир – по крайней мере, попытаемся – от Эмписа. Потому что ниже Эмписа находится мир тьмы, где Гогмагог по-прежнему жив и правит. Он может никогда не выбраться, ведь Белла и Арабелла разделили последний разрушительный поцелуй, но, когда речь заходит о таких непознаваемых существах, стоит быть осторожным. Настолько осторожно, насколько это вообще возможно.

Той весной, мы с папой заделали дыру, которую я проделал в стене сарая. Тем летом я работал в Крамер Констракшн – в основном, в офисе, из-за своей руки, но помимо этого я провёл немало часов в каске, изучая всё, что следует знать о бетоне. На старом добром Ютубе было много материалов, но, когда тебе предстоит важное дело, нет ничего лучше практического опыта.

За две недели до того, как я отправился в Нью-йоркский университет на первый семестр, мы с папой постелили листы стали на устье колодца. За неделю до отъезда, мы залили цементом колодец вровень с полом. Пока он не застыл, я поощрил Радар оставить на нём отпечатки своих лап.

Скажу вам правду: у меня болело сердце, когда мы запечатывали колодец сталью и бетоном. Где-то внизу находится мир полный магии, и люди, которых я люблю. Как минимум, один человек. Когда бетон вяло вытекал из позаимствованной у Крамера для выполнения работ, я продолжал думать о Лии, стоящей на лестнице с мечом наголо, ногами в боевой стойке. И как она взрезала свой запечатанный рот чтобы прокричать имя своего брата.

Я соврал, хорошо. Моё сердце не просто болело, оно кричало «нет», и «нет», и «нет». Оно вопрошало как я мог оставить чудеса позади и повернуться спиной к магии. Оно вопрошало, действительно ли был готов заткнуть воронку, сквозь которую падают звёзды.

Я сделал это потому, что был должен. Папа понимал это.

3

Видел ли я сны, спросите вы? Конечно. Иногда они были о тварях, вылезающих из колодца, и я просыпался, прижав ладони ко рту, чтобы сдержать крик. Но проходили годы, и кошмары приходили реже. Теперь я чаще вижу во сне поле, укрытое одеялом маков. Мне снится Красная Надежда.

Мы поступили правильно, я знаю это. Только так и можно было поступить. И мой отец всё ещё приглядывает за домом 1 по Сикамор-стрит. Я часто возвращаюсь, и делаю тоже самое, а однажды я вернусь Сентри насовсем. Я могу жениться, и, если у меня будут дети, дом на холме достанется им. А пока они будут маленькими, я буду читать им старые сказки, которые начинаются с «давным-давно».

25 ноября 2022 – 7 февраля 2022.