Что случилось летом первого года? (Kaguya-sama wa Kokurasetai)

«Арка первого года» – это история о сближении Кагуи и Миюки до начала основных событий. Автор не успел поведать её перед окончанием своего творения, но зато оставил на неё множество намёков. В этой статье я попробую собрать в одну картину имеющиеся знания, приправляя их теориями и впечатлениями. (Дисклеймер: спойлеры вплоть до самого финала манги.)

Не будет преувеличением сказать, что я люблю все главы «Кагуи» до единой. И всё же вполне естественно, что от одних глав к другим уровень симпатии будет разниться. Какие-то понравились, потому что в них мелькали удачные шутки, какие-то запомнились впечатляющими сценами романтики… А порой попадались те, что были великолепны от начала и до самого конца.

Сто двадцать первая глава, она же «Весна первого года» – как раз одна из тех глав, о которых я могу говорить часами. Атмосфера, персонажи, иллюстрации (фрейм, где Кагуя прыгает в грязь!) – по-тря-са-ю-ще, каждый раз за душу, сколько ни перечитывай. Однако так же сильно, как я обожаю эту главу, я не выношу невозможности узнать весь контекст, что должен к ней прилагаться.

«Весна» интересна не только тем, что окунает в свою историю с головой всего за двадцать страниц; она также является единственной главой, полностью посвящённой взаимоотношениям Кагуи и Миюки на первом году старшей школы. В теории, рассказ об их знакомстве был обязан стать отдельной аркой – если судить по намёкам, добавляемым автором по мере развития событий.

Как бы то ни было, сама «арка первого года» так и не случилась: а значит, всё, что теперь остаётся читателям – гадать об её происшествиях, опираясь на те самые хаотично разбросанные по всей манге намёки. Как правило, подобные обрывки информации представляют собой короткие сцены-воспоминания, появляющиеся в совершенно случайных главах на три страницы максимум.

Будучи отдельной главой, «Весна» уже среди них выделяется. Следовательно, «фундаментом» несуществующей арки логично будет назвать именно её: главу о том, как Миюки жилось в Шучиине первые пару месяцев после поступления – а ещё о том, как он умудрился влюбиться в птицу не его полёта, отродясь не обладая нужными для этого амбициями. Лишь благодаря «Весне» читатели могут в общих чертах прикинуть, как соединять остальные знания между собой.

С такой целью и написана эта статья: пристально рассмотреть каждую деталь, предположительно связанную с «аркой первого года», и на основе всех фактов попытаться собрать мозаику настолько, насколько возможно. Можете осуждать мой оптимизм, но пускай манга и завершилась – я по сей день надеюсь на то, что когда-нибудь Акасака вернётся к «Кагуе», выпустив приквел, который наконец-то скрепит все ниточки и подарит миру полноценную арку-флэшбек. А пока этого не случилось – жаль терять шанс поплескаться в море спекуляций!

Одна из причин моей любви к истории первого года – её главные герои. В Миюки-первогодке нет и следа той харизмы, за которую его привыкли уважать: скорее, он напоминает типичного аниме-протагониста – серого, робкого и обиженного на всё своё окружение. Кагуи-первогодки это тоже касается: она выглядит так, будто кто-то взял давно знакомую нам Кагую и выкрутил до упора её отрицательные черты – в результате чего получилась высокомерная и невозмутимая особа, более чем достойная прозвища «Ледяная принцесса».

Будь «Весна» отправной точкой манги, многие бы бросили её при виде таких главных героев; но когда мы наблюдаем их, зная, сколь чудесными людьми те вырастут – контраст вызывает лишь положительное впечатление. Сравнивая Кагую и Миюки из первой главы и последней, их личностный рост уже заметен невооружённым глазом; и тем занимательнее узнавать, что на деле начало ему было положено ещё задолго до того, как мы впервые с ними встретились!

Сама по себе 121 глава – это рассказ Миюки о том, когда и почему он загорелся чувствами к Кагуе. Можно ли найти главу, отвечающую на те же вопросы, но меняющую персонажей местами? К сожалению – нет. Хотя есть две новости. Хорошая состоит в том, что о месте действия и дате читателей осведомили: место – всё то же болото, где Миюки влюбился в Кагую, дата – октябрь-ноябрь.

(В соответствии с экстрой-интервью из четвёртого тома, где упоминается, что Кагуя вышла из «ледяного состояния» через один или два месяца после становления Миюки президентом; там же отмечено, что стал он им в сентябре. То, что Кагуя влюбилась в Миюки именно осенью, подтверждает и её диалог с Маки в 169 главе.)

Плохая новость, в свою очередь, заключается в том, что вся та обстановка никак не объясняет, что конкретно заставило Кагую в него влюбиться. Это буквально один-единственный фрейм, вброшенный в 146 главе на ровном месте: Миюки тонет в болоте, размахивая ленточкой для волос, а рядом на мостках стоит Кагуя. Контекста нет, но есть кое-что получше – простор для предположений.

Переживания Ледяной Кагуи о том, что она «злая и не умеет выглядеть мило», показанные пять глав спустя, помогают приблизительно представить события, которые могли привести к этому исходу. Скорее всего, в одно прекрасное утро Кагуя захотела сменить имидж, попросила Хаясаку вплести ей ленточку, проходила с ней почти весь день… а затем что-то подтолкнуло её к мысли «всё это глупости, я никогда не смогу стать милой» и заставило швырнуть ленточку в болото. Рядом оказался Миюки, сообразивший, как плохо возлюбленная себя чувствовала – после чего стремительно бросившийся доказывать ей обратное.

Напоминаю, кстати, что плавать он не умеет, так что пускай Миюки тогда уже и знал про верёвку – это всё равно было значительным испытанием на смелость; тем более, что кинулся в воду он осенью, не очень похожей на купальный сезон. Действительно ли только желание приободрить Кагую было мотивом подобного безрассудства – один Акасака знает, однако лучшей теории мне не попадалось.

И всё же, стоит отдать ему должное – прогресса в отношениях Миюки достиг. После того инцидента Кагуя влюбилась в него и рассталась с ледяной персоной, начав ходить в студсовет по собственной воле, а не из-за проигранного пари. Подробности относительно последнего такие же мутные, как и в случае сцены с болотом и ленточкой, но ясно одно: незадолго до того, как выиграть выборы, Миюки бросил Кагуе вызов – если по результатам ближайшего экзамена он окажется ниже неё в списке лучших учеников, то выполнит любую её просьбу.

В конечном счёте Миюки победил, поэтому естественно предположить, что отвечать за своё согласие пришлось Кагуе. А так как никакого другого способа заставить ту горделивую принцессу выполнять собственные желания просто не существовало – очевидно, что просьбой Миюки стало присоединение Кагуи к своему студсовету. Таким образом, они стали президентом и вице-президентом почти в одно время: как и сказано в вышеупомянутой экстре четвёртого тома.

А пока не ушли от этой темы, позволю себе лирическое отступление. В апреле состоялся цифровой релиз Kaguya-sama wa Kokurasetai: First Kiss wa Owaranai – полнометражки, адаптировавшей несколько критически важных для понимания истории первого года моментов. Учитывая качество экранизации, нельзя и сейчас оставить труды студии A-1 Pictures без должного превозношения: а потому предлагаю заострить внимание на том, как там была показана сцена первой влюблённости Кагуи.

Впрочем, для начала следует отметить, что наличие той сцены в аниме само по себе вышло за рамки ожидаемого. Точнее, я не совсем понимаю, зачем её туда включили. На данный момент манга закончена; приквел, вроде, обещают, но увидят ли его наши внуки – загадка. Встаёт вопрос к людям, ответственным за экранизацию: если они читали первоисточник и знают, что некоторые его моменты по итогу останутся без пояснений – какой смысл было их добавлять?

Я сказала, что буду превозносить A-1 Pictures, но сейчас так не кажется. Тем не менее, это был не сарказм. Во-первых, необходимо учесть, что работа над третьим сезоном и полнометражкой велась в дни, когда манга сериализовалась: на мой взгляд, аргумент слабый – ведь у студии ещё тогда должна была быть возможность проконсультироваться с автором – однако хорошо, опустим это.

Во-вторых, мы пока не знаем, как будет опубликована дополнительная история, расставляющая точки над «i». Это может быть ранобэ или манга, а может быть и новый контент в экранизации (эдакий коллаб между A-1 Pictures и Акасакой). Ну и в-третьих, каким бы ни было оправдание, за сцену с болотом и ленточкой режиссёра хочется только благодарить – так как поставлена та сцена гениально.

Экранизация же показала этот момент интереснее. Сначала – одинокая Ледяная Кагуя, далее – размытые кадры, где она утопает в болоте, вслед за этим – тянущаяся к ней рука, и наконец – досконально перерисованная иллюстрация из первоисточника, где Кагуя уже на мостках. Соответственно, если в манге сразу ясно, что мы видим воспоминание, то в аниме сцена вышла запутанней.

Аниме стёрло грань между реальностью и метафорой. Болото – это замкнутость Ледяной Кагуи, ленточка – давно утраченная мечта подружиться с кем-нибудь. Миюки тянется за Кагуей и не даёт утонуть её аксессуару. Говоря кратко – даже если сцена в адаптации (как и в первоисточнике) так ни к чему и не приведёт, зрители смогут списать всё на то, что «это была картина не для буквального понимания: нам лишь показали, как Миюки вытащил Кагую из нелюдимого состояния – только визуально он сделал это не с ней самой, а с её ленточкой».

Ужасно люблю Миюки, знаете?

Вытащить из оков мафиозного клана хотя бы одну несчастную девушку – уже проблема, а Миюки спас двух. Заручиться доверием хотя бы одного человека из правящей верхушки рода Шиномия – уже трудность, а Миюки расположил к себе двоих. Преодолеть хотя бы одну преграду на пути самосовершенствования ради возлюбленной – уже нагрузка, а Миюки снёс… ой, не перечислить, сколько. Загибайте пальцы на всех тренировках с Чикой – и то список неполный выйдет.

В общем, можно бесконечно перечислять доказательства того, почему Миюки давным-давно заслужил собственную историю. И под этим я подразумеваю то, что практически все события первого года – это его история в первую очередь.

Это к вопросу о том, почему было решено начать статью с самого крайнего пункта в хронологическом списке событий первого года. Без шуток, за тем переломным моментом, когда Кагуя влюбилась в Миюки, ничего нового уже нет: стоило закончиться её «ледяному периоду», как начался отсчёт легендарных «полугода, за которые ничего не произошло» – с которых и стартовала первая глава манги.

Сцена с болотом и ленточкой должна была быть упомянута ближе к окончанию статьи, однако мне пришлось впихнуть её на самый верх – тем самым стремясь поскорее раскидаться с загадками, связанными с Кагуей, потому что… вообще, их довольно мало. Всё, что нам надо было знать о Кагуе первого года, мы узнали из арки про канун Рождества; эта конкретная сцена – не более, чем исключение.

Под определение такого исключения также подойдут разве что отношения Кагуи и Кей: читатели с самых ранних глав были в курсе, что младшая сестра Миюки едва ли не боготворит его избранницу, но причины подобного уважения никогда не уточнялись. Только в сцене их купания в доме семьи Широгане нам намекнули, что эти крепкие чувства возникли в Кей ещё до основных событий.

Похоже, что младшая сестра Миюки встретила Кагую, когда сложность выбора между разведёнными родителями мучала её наиболее сильно. Точно не сказать, когда именно это произошло – когда Кей ещё жила с матерью, уже вернулась к брату и отцу, или же стояла на перепутье – однако известно наверняка, что примерно тогда она и услышала от Кагуи слова, которых желала больше всего.

Примечательно, что сама Кагуя того эпизода уже не помнит: очень похоже на её первую встречу с Чикой, упомянутую в 222 главе, кстати – но это лишь занятное сходство. В любом случае, пространство для размышлений о том, при каких обстоятельствах могли пересечься Кагуя и Кей, по сей день остаётся свободным.

Продолжая тему преимуществ 121 главы, не могу проигнорировать и витающие в ней настроения. Пусть на момент «Весны» мы провели в Шучиине более сотни глав – до этой поры он никогда не казался таким холодным и неприветливым местом. А всё потому, что теперь нам дали посмотреть на него от лица Миюки-первогодки: обычного парня, не вписавшегося ни в один коллектив и из-за того воспринимающего всех вокруг как «кучку богатеньких избалованных детишек».

Если бы Миюки не заворожила «самоотверженность» Ледяной принцессы – это положение дел не сдвинулось бы с мёртвой точки вплоть до самого выпускного. Лишь благодаря Кагуе он сумел подняться, объявив войну негласным уставам Академии: и помня о том, какую целеустремлённость Миюки демонстрировал после того случая – факт того, что на самом деле вся его мотивация зародилась на почве простого недопонимания, видится мне ещё более впечатляющим.

Он был поражён смелостью Кагуи кинуться в болото ради незнакомой девушки до такой степени, что буквально поднялся из грязи в князи – а его избранница всего-то пользовалась спасением нужного ей человека. Глупое, жестокое по отношению к Миюки… и захватывающе красивое совпадение, на мой взгляд.

Ну, вне зависимости от того, с чего начался весь путь – подход Миюки к борьбе за сердце Кагуи по-настоящему восхищает. «Раз уж боишься признаться в своих чувствах – совершенствуйся до тех пор, пока объект воздыханий сам не обратит на тебя внимание». Рискованный метод, не отрицаю, однако есть в нём и доля правды. Если бы тот самый ничем не примечательный Миюки Широгане сразу поведал Ледяной принцессе о собственной влюблённости, его бы грубо отшили и мигом выкинули из головы – как и сотню других надоедливых поклонников.

Именно поэтому для Миюки в той ситуации не было ничего романтичного. Как бы он ни пытался сблизиться с Кагуей – в ответ лишь кололся о её безразличие. К счастью, после судьбоносной встречи на болоте Миюки решился вступить в студсовет, намереваясь возглавить его в будущем: благодаря чему обрёл людей, готовых обеспечить ему моральную поддержку вслед за очередным провалом.

Формально студсовет Шучиина включает в себя шесть должностей: президента, вице-президента, секретаря, казначея, аудитора и консультанта по общим вопросам. К концу манги нам знакомы четыре студсовета: шестьдесят шестой (почти всегда через воспоминания Миюки), шестьдесят седьмой и шестьдесят восьмой (бок о бок с ними мы прошли всё повествование), а также шестьдесят девятый (в 278 главе). Интересно, что все эти поколения – кроме последнего – по каким-то причинам ни разу не представали перед нами «в полном составе».

…Ладно, говоря по правде, причины известны. У шестьдесят восьмого всё легко – там пустующую должность просто не заполнили. В шестьдесят седьмом, если верить той же экстре-интервью из четвёртого тома, аудитор и консультант по общим вопросам имелись: это были третьегодки, повздорившие с некоторыми членами основного коллектива на общешкольном совете до событий манги.

Принимая в расчёт, как активно эти двое избегали остальных, заходя в комнату студсовета лишь тогда, когда в ней никого не было – становится ясно, что ссора разгорелась нешуточная… Однако к этому мы вернёмся ближе к концу статьи.

Гораздо таинственнее здесь выглядит шестьдесят шестой студсовет, впервые показанный читателям наиболее полно на выпускной церемонии третьегодок в 202 главе. Почему-то он тоже насчитывает всего пять человек; и это создаёт две загадки. Первая заключается в том, что – в отличие от прошлых примеров – тут даже не разобрать, какая должность отсутствует: посты двух представителей шестьдесят шестого студсовета из имеющихся пяти никогда не разглашались.

Вторая же загадка – в том, что нельзя определить: а занимал ли кто-нибудь вообще эту должность? В смысле, она ведь и свободной могла остаться. Хотя если предположить, что шестой участник всё-таки существовал – выходит, что он намеренно не захотел праздновать с остальными. (Вариант, что его просто не удалось отыскать в толпе выпускников, кажется мне слишком банальным.)

В таком случае он вполне мог оказаться одним из тех людей, кто позже перешёл в шестьдесят седьмой студсовет, но продолжил ненавидеть его основной состав. Вряд ли этой тайне станут уделять много внимания в предполагаемом сюжете «арки первого года», однако недосказанность всё равно интригующая: особенно учитывая, что лица тех самых аудитора и консультанта по общим вопросам мы до сих пор не видели – да и их единственное упоминание приходится на экстру.

Миюки, к слову, в шестьдесят шестом студсовете числился консультантом по общим вопросам. Если присмотреться, то эта должность всегда представлялась в манге самой лёгкой: напрямую это не проговаривалось, но догадаться можно как минимум по тому, что шестьдесят восьмой студсовет спокойно жил без неё – тогда как в шестьдесят девятом на этот почётный пост и вовсе усадили кота.

Изначально Миюки не добивался членства в студсовете сам; его туда позвали. Следовательно, решение дать ему минимальную нагрузку определённо было проявлением не высокомерия пригласившего («лучше не давать простолюдину большую ответственность, мало ли что выкинет»), а наоборот – заботой о том, чтобы новенькому в непривычной обстановке было немного проще освоиться.

Преимущественная часть окружения Миюки того времени выглядит размыто. Взять того же призрачного шестого участника, существование которого даже не гарантировано. Или девочку в очках и светловолосого парня, известных как «те члены шестьдесят шестого студсовета, чьи должности не разглашались»… хотя скучность их дизайна в целом вызывает сомнения в том, что они задумывались как нечто большее, чем стандартная массовка. Ни реплик, ни характера, ни потенциала для нерассказанной истории. То ли дело последние два участника!

Казначей студсовета, Момо Рюджу. А также президент студсовета, парень в фуражке (далее – Президент). Несмотря на мизерное экранное время, их яркие характеры и запоминающаяся внешность запали в сердце многим читателям.

Практически всё в этих двоих кричит о том, что где-нибудь в другой истории они были бы достойны статуса главных героев. Причём если насчёт Президента мои слова могли бы прозвучать чересчур громко – мы и имени-то его не знаем, какой главный герой? – то относительно казначея Акасака сам заявлял, что по возможности хотел бы рассказать о ней подробнее в каком-нибудь спин-оффе.

Из того же утверждения было понятно, что спин-офф с Момо планировался как повествование о событиях первого года, а не обычное развлекательное чтиво вроде уже существующего ответвления франшизы про девчат из клуба СМИ. Интервью вышло на момент 184 главы, и многие размышления оттуда давно потеряли актуальность; но если Акасака всё-таки действительно собирается дорассказать эту историю – есть крохотный шанс, что одним из её главных героев как раз станет Момо. По крайней мере, меня бы обрадовало, окажись это так.

Момо Рюджу… интересная личность. Дочь якудза. Президент клуба астрономии. Единственная из Неприступной четвёрки, кто избежал гарема Ишигами. В силу происхождения – ещё и обладательница бунтарского нрава (пацанка, то бишь).

Рассмотреть за нахальным поведением Момо ранимую душу удаётся лишь в 201 главе, когда та расплакалась во время коллективного видеозвонка, устроенного Цубаме – признавшись, что без её поддержки в прошлом, вероятно, бросила бы школу. Подробности остаются скрытыми, однако эта фраза примечательна как минимум потому, что, кроме неё, других упоминаний причастности Цубаме к случившимся с шестьдесят шестым студсоветом происшествиям нигде не было.

Среди интригующих деталей, касающихся Момо Рюджу, правильнее всего будет начать с неочевидности того, как она в студсовет вообще попала: и нет, сейчас я клоню вовсе не к её проблемному характеру. Дело тут в одной сцене «Весны» – где Миюки прогуливался с Президентом по двору Академии, пока тот делился рассказами о «перспективных новичках, поступивших в Шучиин в этом году».

Перечисленных им людей объединял твёрдый «внутренний стержень», по вине которого Президент так и не смог склонить кого-либо из них ко вступлению в свой студсовет. Список отказавшихся также включал в себя будущего казначея.

Пожалуй, в её стиле было бы отвергнуть предложение исключительно потому, что Президент показался ей тряпкой: он сам полушутя предъявлял за это Момо в 147 главе – «фамильярничаешь со мной, хотя я старше». Значит, предположим, что в студсовет её позвал Миюки? Но если даже Президент, наверное, виделся ей мягкотелым – что говорить о Миюки, который тогда был совсем размазня?

Догадаться о значимости экс-казначея для Миюки можно было задолго до 147 главы, где сообщалось, что те состояли в одном студсовете. Полноценный дебют Момо в 116 главе, повествующей о подготовке к Культурному фестивалю, тоже не был необходим для такого умозаключения. Достаточно было знать название семейной группировки Момо – «Рюджу-гуми», впервые отмеченное в 39 главе.

Согласно многострадальной экстре-интервью из четвёртого тома, мир «Кагуи» – это «мир, в котором события «Повести о старике Такэтори» произошли на самом деле». Вся история напичкана отсылками на древнюю японскую сказку: причём до такой степени, что в годы сериализации особо въедливые читатели даже пытались предсказывать сюжет, опираясь на нескрываемые параллели между героями «Такэтори моногатари» и некоторыми персонажами «Кагуи».

Кто символизирует главную героиню «Повести», Кагую-химэ, пояснять вряд ли нужно; к тому же, самого пристального внимания фанатов манги удостаивалась не она, а упорнейшие борцы за сердце девушки – пятеро мужчин, получивших от неё невыполнимые испытания. Потенциальный жених обязывался добыть конкретный предмет, и взамен за это Кагуя-химэ стала бы женой счастливчика.

Одним из претендентов, например, был Исоноками-но Маро, отправленный за раковинкой ласточки. Этот герой стал прообразом Ишигами – тогда как имя его возлюбленной Цубамэ означает «ласточка». То же самое с принцем Исицукури, которому велели достать каменную чашу Будды – Мико Иино и Кобачи Осараги (чья фамилия пишется как «Дайбуцу», то есть «великий Будда») соответственно.

Наличие прототипа в «Повести», впрочем, никогда не являлось доказательством того, что в будущем персонаж окажется ценен для сюжета. Возможно, подобное планировалось, однако те же Абэ, Коромо и Хорай, изначально бывшие частями сказки (Абэ-но Мимурадзи – один из пятёрки, Коромо – его предмет, Хорай – предмет Курамоти/Фудживары), в «Кагуе» низведены едва ли не до фоновых персонажей. За исключением, разве что, Коромо… у неё хотя бы реплики были.

Поэтому то, что «парный герой» для Миюки (основанном на Отомо-но Миюки, претенденте, от которого требовался драгоценный камень с шеи дракона) – это Момо Рюджу, чья фамилия содержит кандзи «дракон» и «драгоценный камень», не нужно воспринимать как факт того, что Момо «была обязана стать важной персоной в основной истории». Всё это доказывает только то, что прежде всего Момо была незаменима для Миюки: и подтверждения этого уже у нас на руках.

На фоне покровительственной натуры Президента, во время своего правления бывшего второгодкой, Момо и Миюки – как ровесники – по идее, должны были общаться на одной волне. Правда, из-за диаметральной противоположности характеров они больше походили на сэмпая и кохая: по крайней мере, подобное впечатление складывается по единственному известному их взаимодействию в шестьдесят шестом студсовете, показанному через флэшбек Миюки в 147 главе.

Та же сцена даёт понять, что одним из самых значительных вкладов Момо в становление Миюки (ну, а вдруг существовали и другие – не зря ведь она его «невыполнимое испытание»!) было подталкивание парня к тому, чтобы он стал вести себя увереннее перед избранницей – на протяжении всей весны даже не запомнившей его в лицо, как бы тот ни старался обратить на себя её внимание.

Во многом благодаря Момо, Миюки осмелился предложить Ледяной принцессе устроить гонку за первое место в рейтинге, добившись лидерства в котором он, наконец, смог привлечь взгляд девушки – а заодно и всех учеников Академии.

Завершить подраздел о Момо будет уместно традиционным «моментом для неограниченного теоретизирования»; если точнее – той сценой из 137 главы, где экс-казначей вспоминает, как незадолго до начала Культурного фестиваля Миюки понадеялся на её помощь с организацией «ультраромантичного плана».

Когда та собиралась вспылить, он пробормотал что-то про её неблагодарность: и, похоже, метко брошенная фраза сразу поставила Момо на место – заставив молча пойти собирать шарики по всей территории школы, как и попросили.

За что она должна была сказать ему спасибо – непонятно, однако ясно одно: после событий первого года у Момо перед ним остался какой-то долг… который она, к слову, выплатила перед окончанием манги (потому как вряд ли у Миюки были другие знакомые, способные выделить ему парочку угрожающего вида телохранителей для защиты Мико от Шиномий в 252 главе). Здорово, что теперь Момо и Миюки в расчёте, но что их связывало до этого – остаётся додумывать.

Президент оказал не меньшее влияние на эту историю: как-никак, именно он избавил Миюки от участи отшельника, пригласив его в студсовет. Годы спустя наследие Президента не кануло в Лету, а Миюки провернул соответствующую «сделку» с Ишигами и Иино – да и они впоследствии перехватили эстафету.

Неизвестно, был ли Президент первым звеном той цепочки взаимовыручки – мало ли, вдруг его тоже кто-то спас? – зато посредством 189 главы мы узнали, что этот самый парень положил начало обычаю превращать комнату студсовета в кабинет психолога, позволив всем приходить и делиться своими проблемами.

Несмотря на отсутствие ярко выраженного «огонька в глазах», которым могли похвастаться Миюки и Мико – лидерские качества у этого типа присутствовали. О его харизме можно судить по одной толпе людей, собравшейся рядом, стоило ему приступить к раздаче указаний пришедшим чистить болото школьникам.

Имелось у Президента и чувство собственного достоинства: хотя в то время все обходили Кагую по большому кругу, он не побоялся предложить ей должность в студсовете (пускай и получил отказ). Как бы то ни было, исходя из поведения Президента на последней странице «Весны» – его эго от этого мало пострадало.

Глядя на весь список заслуг этого персонажа – начиная высоким авторитетом в показанном обществе и заканчивая рвением сделать так, чтобы всем-всем-всем представителям школы было максимально комфортно в ней учиться – фигура перед читателями вырисовывается на редкость альтруистичная. Тем не менее, повесить ярлык «просто доброго человека» на Президента сходу не получится.

Его действиями руководит не только слепое желание помогать окружающим, но и определённый расчёт. Подход к чистке болота ёмко расчерчивает присущие ему принципы выполнения обязанностей: как он объясняет Миюки, для уборки уже вызвали волонтёров, так что на деле ребятам из Шучиина заниматься этим необязательно – однако приходится, чтобы со стороны не выглядеть лентяями.

Вероятнее всего, беседуя с Миюки, Президент также не лгал, говоря, что хотел затащить его в студсовет из соображений «выгоды для школы». Раз уж он так печётся о её репутации, то и в нестандартно мыслящих индивидах, способных посодействовать развитию Академии, наверняка был искренне заинтересован.

В принципе, вышеперечисленные особенности характера не оправдывают того, почему Президент был назван мною «не совсем хорошим человеком»: знание своих преимуществ и умение планировать наперёд для личности на главенствующем посту пойдут лишь на пользу, поэтому ругать его тут абсолютно бессмысленно.

Загвоздка, скорее, в складывающемся впечатлении. Пусть в диалогах с Миюки Президент кажется предельно честным – при виде него не исчезает мысль, что он чего-то недоговаривает. Здесь, кстати, пора снова вспомнить экранизацию, так как образ Президента в ней вышел сглаженным: не вызывающая доверия «вечная приветливость» осталась, но в целом ему подарили больший диапазон эмоций, чем в манге – где он ходил с приклеенной улыбочкой почти постоянно.

Из-за этой подозрительности вкупе со всеми загадками, витающими вокруг Президента, читатели на протяжении нескольких лет ждали от него подвоха. Факторов его таинственности было много, однако самым главным вопросом, возникающим у публики касательно этого парня, был один: куда он подевался?

В центральном сюжете Президент должен быть на третьем году обучения – так почему он ни разу не попадался нам на глаза? Неужели за кадром его наконец смогли уличить в чём-то недопустимом, ныне отправив пожинать посеянное?

…Удивительно, но подвоха не оказалось. 202 глава (она же первая и последняя глава, упоминающая Президента в контексте настоящего) пролила свет на то, что он исправно продолжал учёбу в Шучиине вплоть до самого завершающего дня, и мало того – бывшие коллеги с ним до сих пор в хороших отношениях.

Таким образом, ранее сомнительная личность обернулась ещё одним примером пословицы «не суди книгу по обложке». Забавно, однако помимо Президента в манге есть и другой персонаж, которого долгое время изображали мутным типом, а в результате раскрыли как «своего парня»… да-да, это я о Микадо!

Но если сравнивать взаимоотношения трёх ключевых участников шестьдесят шестого студсовета во флэшбеках и в основном сюжете – проявляются новые неувязки. Взять хотя бы то, что после того, как Миюки занял пост президента, он решил набрать в свой студсовет кого угодно, кроме проверенных товарищей.

Первой к нему присоединилась Кагуя. Затем прибыла Чика, позвать которую, похоже, предложила вице-президент – учитывая, что они дружили со средней школы. Получается, что даже случайную девочку, которую Миюки едва ли знал, он пустил в компанию более охотно, чем давно знакомых Момо и Президента?

Допускается, конечно, возможность того, что эти двое устали от изматывающей работы и отказались сами, однако вряд ли в данном случае причина была столь тривиальна. Вариант, что они переругались перед тем, как разойтись в разные стороны, тоже отметается – выпускной третьегодок из всё той же 202 главы эта троица отмечала тепло и сплочённо. На формирование окончательного состава шестьдесят седьмого студсовета повлияло что-то более запутанное: и для того, чтобы в этом разобраться, нужно будет снова отмотать повествование назад.

Между тем, как Миюки осваивался на посту консультанта по общим вопросам, параллельно метя на вершину студсоветской иерархии, и непосредственно его становлением президентом, случилось несколько очень важных событий – о которых, как назло, сейчас меньше всего информации. Зато есть куча намёков на то, что они повлекли, позволяющих предварительно оценить их значимость.

Эти события были чем-то вроде кульминации, наисильнейшего накала страстей во всей несуществующей арке – и, как правило, именно они подразумеваются под «Летом первого года». Главой, которую фанатам обещали в экстра-странице «Весны»; главой, которая в конечном счёте так никогда и не была опубликована.

Есть в аниме и манге такой весьма популярный штамп, называется «абсурдно могущественный студсовет». Помня о том, какой процент истории развернулся в комнате этого внутришкольного объединения – а также о том, сколь пафосно Акасака расписывал превосходство главных героев над их окружением – может показаться, что «Кагуя» тоже грешит фантазиями о безмерной силе студсовета.

Однако это мнение ошибочно! Студсовет даже близко не подобрался к званию «самой влиятельной и грозной организации Шучиина», потому что.. в нём уже существует общешкольный совет – собрание учеников, многие из числа которых являются не только президентами клубов Академии, но и по совместительству достаточно уважаемыми и внушающими страх фигурами в стенах учреждения.

Так как речь идёт об отпрысках богатейших людей страны, недооценивать их власть не стоит. Хоть они ещё и дети, однако, если верить 39 главе, вытравить одного из предыдущих президентов студсовета на рисовые поля Камбоджи не постеснялись – причём по сей день непонятно, чем он им так насолил. Эта же ассоциация, кстати, заставила Ко Огино перевестись в другую школу. Словом, и в мирные времена мысль о пребывании рядом с настолько беспринципными лицами пускала мурашки по спине Кей Широгане: легко догадаться, что в пору разногласий находиться на встречах общешкольного совета было куда тяжелее.

На одной подобной встрече, произошедшей через четыре месяца после того, как Миюки пригласили в студсовет, был поднят вопрос о приближающихся выборах следующего президента. Разумеется, Миюки тут же сообщил о своей готовности соревноваться за этот титул – но дать «нечистокровному» ученику шанс встать во главе элитной школы определённо были согласны немногие.

Разгорелся страшный конфликт, а затем и драка. Неясно, случилась она прямо на заседании или же чуть позднее… впрочем, скорее всего, всё-таки позднее – среди присутствовавших должны были оставаться здравомыслящие люди, и попробуй кто-то махать кулаками в момент дискуссий, их бы быстро разняли. Тем более, что само заседание завершилось относительно мирным исходом: неизвестно, какими аргументами оперировали немногочисленные сторонники Миюки, однако к окончанию собрания его кандидатура чудом была утверждена.

Естественно, что у настолько неожиданного решения (принимая во внимание бушевавшие поначалу протесты!) были просто обязаны найтись противники. По-видимому, ими и оказались те третьегодки, позже попавшие в шестьдесят седьмой студсовет и до последнего сохранявшие с ним натянутые отношения.

Они избили Миюки после встречи общешкольного совета, а он сам, сразу по завершении стычки – или как минимум полчаса спустя, раз уж ему успели наложить пластыри? – воспользовался советом Момо и взял на слабо Кагую. Судя по характерной примятой чёлке и мешкам под глазами, отсутствовавшим во флэшбеке с дочкой якудза, при заключении пари с Ледяной принцессой он уже что есть силы готовился к экзаменам – рейтинг которых и покорил в итоге.

Белая полоса удачи на этом не оборвалась: вы будете шокированы, но выборы Миюки выиграл. Хотя про тот период его жизни читатели, пожалуй, знают даже меньше, чем про произошедшее на заседании общешкольного совета. Миюки победил, однако как именно он достиг народного признания – не раскрывается. Нас осведомили, что незадолго до начала выборов Миюки взял первое место в списке лучших учеников Академии, и всё же… неужели этого было достаточно?

Я имею в виду, одно дело – числа, а другое – личная симпатия. Мне кажется, для того, чтобы завоевать голоса, в предвыборной кампании ему необходимо было совершить нечто большее, чем похвастаться уровнем зубрёжки. Человек может быть хорош в учёбе, но при том откровенно не подходить на должность лидера.

…В любом случае, перечень загадок «Лета» пополняет туманность того, каким образом избившие Миюки третьегодки вошли в состав его студсовета. Сейчас у меня два предположения: либо их зачисление было компромиссом со стороны общешкольного совета – «ты берёшь к себе этих двоих, а мы, так и быть, дадим тебе право на участие в выборах» – либо Миюки было просто нечем возражать, потому что у него не нашлось других знакомых, в теории способных разделить с ним бремя управления студсоветом. И на этой ноте мы плавно возвращаемся к фигурам Момо и Президента – переживавшим в то время собственные драмы.

«Никогда не говори «хуже уже быть не может», ведь после этого станет хуже» – таков закон подлости, отлично описывающий ситуацию общешкольного совета в то трудное лето. Когда казалось, что напряжение, царившее при обсуждении выборов, достигло предела, на повестку дня попала другая новость: сплетни о подозрительной деятельности, имевшей место быть в тогдашнем студсовете. Поговаривали, что кто-то из его представителей пользовался положением своей семьи, закупая необходимые для школьных мероприятий ресурсы на стороне.

(Во всяком случае, такую точку зрения можно найти в новелле, опубликованной во втором официальном фанбуке как дополнение к завершающей главе манги. В ней вице-президент Ю Ишигами беседует с президентом Мико Иино о подготовке к выпускному своих старших товарищей, сообщая, что букеты камелий для него уже приобретены и хранятся в цветочном магазине его матери: именно хранятся, а не берутся оттуда. Затем он говорит, что ранее школа сталкивалась с подобным – и за такие махинации шестьдесят шестому студсовету очень сильно досталось. Примечательно, что – в соответствии с текстом первого фанбука – Президент тоже был связан с цветами, являясь участником клуба цветочных композиций.)

Собственно, что касается последствий для Президента, то для него та история закончилась уходом с должности – отнюдь не добровольным, в чём нетрудно убедиться по его поведению в 202 главе. С дней «Весны» характер Президента ощутимо изменился: стало понятно, что его прежнее отсутствие в основном сюжете – не результат забывчивости автора, а вполне закономерный финал.

Когда-то Президент излучал такую уверенность, что мог спокойно назвать себя ровней самой недосягаемой девушке школы, а многие ученики беспрекословно выполняли его распоряжения; теперь же он прячется от всех, намереваясь даже свой выпускной провести в одиночестве. Президента сделали изгоем – и до сих пор нельзя утверждать наверняка, что он в действительности этого заслуживал.

Очевидно, что остальные члены студсовета не желали терпеть направленную на них агрессию. Рассказывая Иино подцепленные где-то слухи, Ишигами также вспомнил, что на том заседании Момо закатила немалый скандал: при этом не уточнялось, что конкретно стало «спусковым крючком» её ярости. Учитывая то, что случай с ней был отмечен вслед за упоминанием отстранения Президента с его поста – логично ли будет предположить, что девушка взбесилась, защищая приятеля от необоснованных нападок? Или же… она пыталась оправдать себя?

Вероятность того, что Момо – настоящая зачинщица нашумевшего инцидента, выглядит довольно высокой по ряду причин. Во-первых, она казначей – то есть владеет наибольшим доступом к бюджету студсовета. Во-вторых, как президент одного из клубов, Момо состоит в общешкольном совете – водить за нос коллег ей было легче обычного. В-третьих, её родные: уж кто-кто, а дочь якудза точно имела связи по всему городу, чтобы достать любую нужную вещь из-под полы. Проще говоря, из причастных лиц Момо сейчас более всего тянет на предателя.

Тем не менее – я считаю, будет несправедливо делать выводы, не зная полной картины. В центральной истории Момо не походила на плохого человека, да и выйти сухой из воды после происшествия ей всё равно не удалось: её слова из 201 главы явно намекают на события, наступившие по окончанию злополучного совещания. Думаю, что не вмешайся Цубаме в жизнь Момо, ей бы досаждали до тех пор, пока у неё не сдали бы нервы и она не бросила бы обучение в Шучиине.

Возможно, что от перевода её уберегло и то «обстоятельство», сделавшее Момо должницей Миюки. А ещё может статься, что на встрече общешкольного совета Президент прикрыл девушку ценой своей репутации. Момо Рюджу буквально спасали толпой, и вряд ли ради неё бы так старались, будь она того недостойна.

Даже если казначей была ответственна за случившееся – впоследствии она, судя по всему, раскаялась. Интересно, что из троицы шестьдесят шестого студсовета лишь Момо изменилась внешне за полтора года… хотя нет, изменились-то они все: но если утрата золотой цепочки или возникновение мешков под глазами – вынужденные перемены, то девушка обновила имидж по собственной воле. Во флэшбеке её стрижка была до лопаток, на Культурном фестивале – куда короче; тут же приходит в голову старая женская традиция обрезать себе волосы в знак отказа от прошлого (даром что в «Кагуе» этот обычай уже обыграли с Хаясакой).

Так или иначе, сужать круг подозреваемых до Президента и Момо – слишком опрометчиво, ведь всегда существует шанс, что их подставила третья сторона. Второстепенных персонажей в манге – море, и по внезапной прихоти автора «Лето» может раскрыть кого угодно из них. Например, Шизуку Асахи (девочку, чуть не утонувшую в болоте), а то и кого-нибудь из общешкольного совета: от цапавшегося с Момо на переменах Коджимы, главы секции кэндо, до гадавшей Кагуе и Миюки на совместимость Юмэ Атэмбо, президента оккультного клуба.

Докрасить холст «Лета» можно многими способами. Это относится к любому из перечисленных статьёй вопросов: точнее, к любому из вопросов, до которых вы додумаетесь, размышляя о путях залатывания прорех в этом рассказе. Самые яркие намёки расписаны выше, однако вдруг помимо них появится нечто ещё? Скажем, что если случайный факт из первого фанбука о пребывании Цубаме и Президента в одном выпускном классе окажется основой сюжетного поворота?

Или вдруг нам поведают о рождении Кюбари Факкачимо, он же первая попытка Кагуи готовить сладкое на день Святого Валентина? К февралю её волосы были перевязаны ленточкой, но коварство Ледяной принцессы в те дни продолжало иметь над ней силу. Что, если в той штуке было приворотное зелье? Да и черт с ним, с зельем – каким образом Кагуя хотела скормить Миюки живой шоколад?

…Шутки шутками, однако хотя суть «арки первого года» и угадывается заранее – в конце концов всё и правда может оказаться сложнее, чем представляется на данный момент. Акасака – заядлый обманщик ожиданий: без его разъяснения повествование о прошлом главных героев невозможно называть завершённым.

Радует пока лишь то, что какие бы увлекательные подробности не скрывали от нас недостатком информации о «Лете» – для персонажей они теперь не имеют значения. Когда Момо и Миюки провожали Президента, никто не держал ни на кого зла; даже будь виновником один из них, шестьдесят шестой студсовет смог простить друг друга. И если нам посчастливится узнать эту историю целиком – горьковато-сладкий привкус её финала, несомненно, станет ещё насыщеннее.

Чтобы всё разложилось по полочкам, давайте заодно пройдёмся по хронологии:

Строго говоря, Чика и Ишигами не входят в предысторию, но раз уж они сюда попали, то поясню. Сезон зачисления Ишигами указан в арке спортивного фестиваля, а вот с Чикой ситуация чуть менее очевидная. В 146 главе имеется воспоминание Кагуи о том, как Чика, по-видимому, впервые появляется в комнате студсовета.

Исходя из выражения лица Кагуи при виде Миюки – сцена стоит после случая с болотом и ленточкой: при этом, волосы девушки до сих пор распущены. Однако во флэшбеке из 37 главы, отмеченном как «конец прошлого года», причёска уже привычная. Выходит, что Чика пришла либо осенью, либо в самом начале зимы.

И про знакомство Кагуи с Кей не забывайте. Его вообще не ясно, куда воткнуть.

Добравшись до финишной прямой, некоторые из вас, наверное, желают узнать: в чём, собственно, был смысл статьи, учитывая, что манга закончилась больше года назад, а ждать ответы от автора, заваленного двумя еженедельниками – по меньшей мере бред? Отвечаю: эта часть сюжета – не из тех, которые можно отнести к «просроченным», потому что фактически она давным-давно написана.

Акасаку не раз спрашивали, будет ли «Лето первого года», и он постоянно давал знать, что «будет, ждите». К примеру, в интервью с Mafumafu за апрель 2020, на которое я прикрепляла ссылку в абзаце про Момо и её возможное становление главной героиней спин-оффа. Или в пьяном Q&A из Твиттера месяцем позднее.

Из более свежего можно вспомнить похожий Q&A в голосовом чате всё той же соцсети, на этот раз – за ноябрь 2021 (год до окончания манги). Или новеллу про Ишигами и Мико, вышедшую в декабре 2022 и мельком упомянувшую скандал на общешкольном совете. На фоне болтовни о сутерах и сэмпаях этот вброс был настолько неожиданным, что лично мной воспринимался больше как намёк от автора, мол, «про «Лето первого года» помню», чем естественный кусок беседы.

Тем более, что это только подтверждается самой актуальной заметкой Акасаки на тему в том же фанбуке, где была опубликована новелла – там он буквально прямым текстом заявляет о намерении «написать о прошлом главных героев». Плюс, за месяц до этого в послесловии к завершительной главе манги Акасака уверял, что «работает над закрыванием брошенных сюжетных линий». Я-таки сомневаюсь, что он раскидается со всеми – бедному Акасаке-сенсею придётся сбацать спин-оффы про кота Абэ, карьеру Коромо и встречу Хорая с Чикой на конкурсе пианистов – но как минимум «Лето» было бы справедливо закрыть.

Почему именно «Лето»? Все вышеперечисленные персонажи были добавлены в последней трети манги. Они, конечно, успели собрать вокруг себя интрижку, и всё же от их отсутствия мы многое не теряем. Тогда как знаете ли вы, в какой главе впервые упомянули борьбу за пост президента на первом году обучения?

В восьмой.

«Госпожа Кагуя хочет, чтобы ты угадал слово». Вышла 17 ноября 2015 года.

Если считать не с «Весны», чей релиз был позже, а с самого первого упоминания событий «Лета» в манге – фанбаза «Кагуи» ждёт деталей уже восемь лет.

ВОСЕМЬ. ЛЕТ!

#kaguyasama #kaguya #госпожакагуя #кагуя #манга #аниме #лонгрид #мнение