Славой Жижек

Существенное различие в природе сталинского и фа­шистского тоталитаризма можно определить по мелкой, но очень значительной детали: после того, как фашистский лидер завершает свою речь, и толпа аплодирует ему, лидер принимает аплодисменты на свой счет (он смотрит вдаль, кланяется публике или что-либо в этом роде), в то время как лидер эпохи сталинизма (например, генеральный се­кретарь Партии после завершения доклада на съезде) сам встает и начинает аплодировать. Это отличие свидетель­ствует о в корне разной дискурсивной позиции: сталинский лидер вынужден и сам аплодировать, так как настоящим адресатом аплодисментов является не он, а большой Дру­гой истории, а он является всего лишь его скромным слугой-инструментом... Поскольку, согласно Лакану, позицию перверта характеризует именно роль объекта-инстру­мента наслаждения большого Другого, то можно также сказать, что именно в этом заключается разница между фа­шистским параноиком и сталинистским первертом. На­пример, если говорить о «нахождении под наблюдением», то параноик уверен, что за ним подсматривают во время его сексуальной жизни - он видит чей-то «взгляд там, где на самом деле ничего нет» - в то время как перверт сам ор­ганизовывает такое наблюдение за собственной сексуальной жизнью (например, просит друга или незнакомца понаблюдать, как он занимается любовью с женой). И разве не то же самое происходит с понятием заговора против режима? Паранои­ки-нацисты действительно верили в еврейский заговор, в то время как перверты-сталинисты активно организовыва­ли/изобретали «контрреволюционные заговоры» как пред­упреждающие любые бунты. Самым большим сюрпризом для сталинистского следователя было бы обнаружить, что субъект, которого обвиняли в немецком или американском шпионаже, был бы действительно шпионом: в сталинизме как таковом признания считались таковыми, только если они были сфальсифицированными и выпытанными... Как нам нужно воспринимать это различие? В отноше­нии пары сталинизм-фашизм Хайдеггер безмолвно отдает первенство фашизму - в этом вопросе наше мнение отли­чается от его, и здесь мы сходимся с Аленом Бадью в том, что, несмотря на сотворенные от имени сталинского комму­низма ужасающие вещи (или, вернее, от имени специфиче­ских форм этих ужасов), изначально он основывался на ис­тинном событии (Октябрьской революции), в то время как фашизм был псевдо-событием, ложью под видом аутентичности. Бадью ссылается здесь на разницу между бедстви­ем (сталинистская «онтологизация» истинного события в позитивную структуру бытия) и небытием (фашистская имитация/инсценирование псевдособытия, которое якобы называлось «Фашистской революцией»): лучше бедствие, чем небытие, так как бедствие, несмотря ни на что, сохра­няет связь с истинным событием, какими бы разрушитель­ными ни были последствия, в то время как небытие лишь имитирует Событие как эстетическое зрелище, лишенного сердцевины Истины.