«...рассказ о постройке храма богини Спасения представляет скорее весьма точный отчет о ходе работ, чем простое упоминание в летописи известного факта. ... Подобная точность указывает уже на сравнительно высокую степень правильности и последовательности в ведении анналов» ([35], стр. 45).
Вот так, читатель, оказывается, следует убеждаться в достоверности того или иного рассказа: чем подробнее рассказ, тем более он достоверен!
Эти фрагменты текста Мартынова производят впечатление неудачной шутки, тем более разительной после трезвого обсуждения в предыдущих пунктах.
«Какая поразительная точность, какая аккуратная мелочность в изложении!.. Трудно представить себе, что Ливий... дошел до такой степени недобросовестности, что выдумал все эти пункты договора из головы; гораздо скорее он имел под рукой действительный текст договора» ([35], стр. 46).
Далее текст Мартынова читается как сугубо юмористическое произведение. У Цицерона в одном месте глухо сказано о следующем эпизоде: после победы при Гераклее Пирр прислал в Рим своего приближенного, грека Кинеаса, для заключения мира. Однако война возобновилась вследствие выступления на заседании сената Аппия Клавдия... У Ливия этот эпизод превращен в красочную драматическую сцену, захватывающую воображение читателя и, главное, историков.
«Сенат уже готов был согласиться на его предложения (т.е. на предложения Пирра. — Авт.), когда поднялся с места престарелый слепой Аппий Клавдий, знаменитый цензор 442 года, и произнес громовую речь, в которой упрекал сенат в малодушии и предлагал отвергнуть условия мира. Красноречие его имело желанное действие, и война возобновилась...» ([35], стр. 46).
Мартынов почему-то решил, что Ливий имел перед собой оригинал (стенограмму?) этой речи:
«Таким образом, мы видим, что во второй половине пятого столетия уже, несомненно, существовали исторические записи, которые притом дошли в первоначальном своем виде до эпохи первых римских историков-анналистов» ([35], стр. 47).
В заключение Мартынов приводит еще один замечательный аргумент... И в первых, и в последних книгах, отмечает он, множество ошибок, противоречий и т.д.; но ошибки в последних книгах кажутся ему менее ошибочными, чем ошибки в первых книгах, хотя характер ошибок — такой же.