Гвинт. Ну очень свободные искусства II

Все части истории о Лютике.

На первый взгляд дом был самый обыкновенный.

Покатая крыша с красной черепицей, на фасаде – отметины от зубила. Дийкстра рассказывал Лютику, что прежде дом принадлежал одному придворному, а когда перешел во власть реданской разведки, шпион велел кирпичнику убрать со стен все украшения. После смерти короля Визимира в стране начались гонения, и так уж вышло, что владелец дома пропал без вести. С тех пор Дийкстра оставался здесь каждый раз, когда находился в Оксенфурте инкогнито.

Лютик открыл ржавую калитку, вошел в сад. Раздвигая руками заросли сорняков, он заметил крапиву, когда было уже поздно.

Бард вытер слезы покрасневшими пальцами. Руки нежно пахли полевыми цветами.

- Ну, заходи.

Дийкстра встретил его в дверях с ножом в руке. Повязанный на необъятном пузе фартук казался жалкой тряпочкой.

Полутемную комнату кое-как освещал очаг, над которым побулькивал котелок. Поэт учуял аромат овощного бульона. Толстяк молча сел за стол и продолжил нарезать луковицу.

- Надо поговорить, – объявил Лютик.

В этот раз он обошелся без прикрас: лишком уж крутой оборот приняло дело. Четко и по делу он рассказывал Дийкстре обо всем произошедшем. О том, как Ириана помогла организовать кражу книг. О заговоре школяров, который возглавил Ранульф. О замысле устроить в университете пожар. Старый шпион сидел, склонившись над разделочной доской, и слушал внимательно, не перебивая.

Новости он воспринял на удивление спокойно.

- Ясно, а теперь выметайся, пока я тебя в суп не покрошил.

- Дийкстра…

- Я думал, такое простое задание даже ты не просрешь! – рявкнул шпик, шинкуя луковицу так, что на доске оставались зарубки. – В старые добрые времена я бы тебя за такое отправил прямиком в Дракенборг. В мешке.

- Твои вздорные порицания ранят мое сердце. Я ведь заботился о твоей дочурке как о родной. Пусть я едва ее знал, но все ее беды почитал за собственные. Все сделал, чтобы защитить девчушку и избавить от неприятностей.

- Это каких же? – прошипел Дийкстра. – Уж прости, не соображу: с тех пор как за дело взялся ты, неприятности только множатся.

- Вот, скажем, у нее нашли фисштех – и ходатайство об ее исключении где-то затерялось. Ими, видишь ли, заправляет ректорская секретарша, а я ей обещал… Впрочем, неважно. Она сделает, что я попрошу, вот что главное.

Дийкстра бросил на трубадура подозрительный взгляд.

- В прошлый раз беседа у нас складывалась лучше.

- Потому как ты меня запугать пытался?

- Нет, просто ты был спокойнее, а не тараторил без умолку, как сейчас. Тот Лютик, сдержанный и невозмутимый, мне даже нравился. А сейчас ты себя ведешь как прежний, молодой Лютик. От него я не в восторге.

Поэт прокашлялся.

- Дийкстра, слушай…

- Беллетэйн?

- Угу.

- Знаю. Заваривается каша.

- Я думал, у тебя суп. Они просто молодые совсем. Отчаянные сопляки, которым первый успех ударил в голову. Я и сам таким когда-то был.

- «Когда-то»? Да, насмешил.

- Вот давай только без этих твоих шуточек. Серьезные дела творятся. Они, похоже, взаправду собираются устроить поджог, а Ранульф…

- Он зачинщик. Провокатор на поводке у церкви.

- Кто, этот пацан? Ежели он кого и провоцирует, так только своих слушателей.

- Включи соображалку, Лютик. В первую майскую ночь самое красивое здание академии разгорится ярким пламенем. Подумай, кто от этого выиграет?

Лютик сел.

- Цензор… – тихо произнес он. – Академию просто так не подчинить, тут нужно нечто особенное.

- Бардак, с которым никто не справится. Такое вопиющее беззаконие, что Радовид решит поручить кому-то со стороны наводить порядок. Понимаешь?

Лютик понимал.

- И что посоветуешь?

- Тебе надо найти доказательства.

Поэт с минуту помолчал, подумал, затем кивнул. Встал, почесывая зудящие ладони, покрывшиеся красными пятнами и бугорками.

- Пожалуй, я знаю с чего начать.

Дийкстра что-то буркнул в ответ.

- Постой, Лютик. Она не…

- Нет. Мне жаль. Она не хочет тебя видеть.

Шпик кивнул. Утерев слезу, он стряхнул ножом нарезанную луковицу с доски в котелок.

- Я о ней позабочусь, – добавил Лютик. – Ты уж мне верь.

- Лучше о себе позаботься, сопля. И в крапиву не лезь.

Повозка подпрыгнула на очередном ухабе. Приложившись головой о второе дно сундука, Лютик пришел к выводу, что план можно было продумать и получше.

- Нельзя ли поаккуратнее? – прошипел он через дыру в стенке. – Не дрова везешь!

Саннэ только усмехнулась.

- За это войне скажи спасибо. Раньше дорога была ровная, а потом армии понадобился камень. А коли армии чего нужно – она возьмет.

- Так веди свою тощую клячу где поровней. Я себе чуть нос не расквасил.

- Заткнись, – велел Изенгрим, сидящий рядом с гавенкаршей. – Приехали.

Лютик умолк, вдохнул тяжелый смрадный воздух. Выглянув в дырочку, бард увидел, как с палубы «Радушного висельника» спрыгивают двое моряков.

- Что тут у вас? – спросил один из них.

- Книги, – ответила Саннэ. – Последний сундук почему-то не довезли.

- А Ранульф в курсе?

- Да.

Лютик услышал, как крышка сундука открывается и кто-то роется в содержимом.

- Ну хорошо. Эй, Торин, Свен, подсобите-ка, надо оттащить на корабль.

Сундук закачался из стороны в сторону. Лютик слышал, как кто-то кряхтит и сопит.

- Что у тебя в этом ящике такое, черт его дери? Труп, что ли?

- Обыкновенные книги. Тяжелый груз знаний.

Лютик быстро смекнул, что мужчины были не простыми моряками, и ему даже не требовалось на них глядеть. Они принялись болтать, едва занесли сундук в трюм, а Лютик столько лет слушал солдатские разговоры, что мог бы считаться знатоком военного жаргона.

Мужчины с немалым трудом подтянули сундук к грот-мачте.

- Вроде последний, – выдохнул один из них.

- Тогда чего мы до сих пор не отплываем? – спросил другой. Лютик уловил в его речи северный акцент. Скорее всего, крейденский.

- Никак по Мирке своей соскучился?

- Ты будто сам не хочешь вернуться! Торчим тут, как креветки в сачке, а не далее чем три корабля стоит реданский фрегат. То, что нужно князю, уже у нас. В толк не возьму, чего мы здесь застряли.

- Велено до Беллетэйна ждать – вот и ждем. Как все, что положено, полыхнет, пацан нам просигналит – и можно будет отплывать.

Лютик нервно сглотнул и беззвучно выругался. Ковирская разведка. Этого только не хватало.

Прежде трубадур намеревался поискать на корабле доказательства того, что в деле замешена церковь, но сейчас ощутил необходимость целиком пересмотреть свои планы.

Еще он пожалел, что отказался, когда Изенгрим предложил залезть в сундук вместо него. К счастью, эльф обещал прийти за Лютиком, если тот не сойдет с «Радушного висельника» к полуночи. Поэт решил подождать.

Чьи-то шаги выдернули его из размышлений. В трюм спустился кто-то еще.

- Что это за сундук?

- Это гавенкарша привезла, капитан. Тут еще книги.

- Еще книги, значит? Вы проверили?

- А то как же.

Лютик услышал скрип досок под чьими-то ногами. Шаги приближались.

- Видел я такие сундуки. У меня даже был один, еще до того, как я пошел к «Адью» Пангратту в Вольную компанию. Очень полезная, знаете ли штука. Со вторым дном и с дырой в стенке, чтобы не вынимать все содержимое, когда надо достать контрабанду. Надо только нажать вот здесь.

Потайное отделение открылось. Сперва Лютик увидел несколько пар башмаков, а затем и несколько пар глаз.

Один из моряков, тот, с кем недавно разговаривала Саннэ, довольно заулыбался.

- Вы только гляньте! Я старухе на пристани сказал, что у нее в сундуке труп. И, считай, не ошибся ведь.

Путы больно врезались в запястья. Мысль о смелой вылазке на ковирский корабль начала вдруг казаться Лютику совершенно бредовой. Холщовый мешок на голове быстро меняет взгляды на жизнь, подумал он, прислушиваясь. Приглушенная беседа, скрип лестницы, шаги под палубой. Знакомый голос.

- Ну и что же мне с вами делать, профессор?

В словах Ранульфа слышалось такое искреннее беспокойство, что Лютик невольно восхитился. Способный все-таки парень.

- Для начала можешь меня развязать.

- Нет уж, виконт. Вы ведь едва не обвели меня вокруг пальца: никому не нужный трубадур приглядел теплое местечко среди профессоров академии. Но вы быстро себя раскрыли, когда присоединились к нам. Представьте мое удивление, когда я узнал подробности вашей биографии. Тайный агент реданской разведки. Доверенной лицо Сигизмунда Дийкстры.

- Да я простой осведомитель! И потом, давно это было.

- Еще и скромничаете. Я не смогу позаботиться о вас как подобает, нет времени. Зато мои друзья в Лан Эксетере жаждут с вами познакомиться и кое о чем расспросить. О жизни, о работе – все такое прочее.

Спорить с ковирцем Лютик не решился. Сейчас его считали ценным пленником, а потому не трогали. Вместо этого он попытался выведать у предателя что-нибудь.

- Какая же ты сволочь, Ранульф. Я всего от тебя ожидал, но чтобы снюхаться с цензором!

- Ничего вы не поняли. Когда церковь захватит Оксенфуртский университет, он лишится своего престижа. Способная молодежь со всего континента направится в Ковир. В университет Лан Эксетера, который процветает волею нашего милостивого короля Танкреда Тиссена, да правит он вечно.

- Танкред, небось, доволен. Такому прихвостню любой король порадуется.

- Не будем переходить на личности. Мы занимаемся делами государства.

- Ой, смотри не обделайся от избытка благородства. Зачем ты пришел? Позлорадствовать?

Ранульф хихикнул, будто школьник, которого поймали за дурацкой шалостью.

- Может, самую малость. Вы проиграли, профессор. Но знайте: рукописям Радклиффа ничего не грозит. Их не сожгут, как хотел цензор. Мы, ковирцы, чтим знания.

- Какие еще рукописи?

Ранульф вздохнул.

- Опять вы за свое. Нельзя всю жизнь разыгрывать идиота! Попробуйте хоть иногда менять роль для разнообразия.

Шаги отдалились, а потом заскрипела лестница.

- Желаю хорошего плаванья, профессор. И будьте паинькой, очень вас прошу. Капитан «Висельника» – именитый охотник на пиратов, буйных пленников ой как не любит.

- Право руля! Идем в северный проток.

Капитан отдавал команды, с палубы слышались шаги, плесклись волны. В мешке пахло лежалой свеклой.

- Малец, давай следи за глубиной. И не спать на постах! Дельта под конец особенно коварная!

Лютик потерял счет времени, руки онемели от крепких пут. Они отплывали все дальше от Оксенфурта, а ночь Беллетэйна неумолимо приближалась. В беспомощной ярости он сжал кулаки.

- Мель по курсу! Держись правого берега!

В борт врезалась волна. Корабль резко сменил направление, и Лютика чуть не вывернуло от внезапного толчка.

- Держать курс! Держать!

Удар и треск дерева. Лютика сбросило с бочки, на которой он сидел. Он заскулил, перекатился по полу и затрепыхался, как рыба на суше, пытаясь сбросить с головы мешок.

- Капитан, мы на скалу налетели!

- Да какие скалы в этом курвином болоте!

«Радушный висельник» замедлил ход, его несло только течение Понтара. Лютик почувствовал под щекой мокрую мешковину. Перевернувшись на спину, услышал всплеск. На полу уже образовалась лужа. С носа корабля доносился звук текущей воды, который не предвещал ничего хорошего.

- Эй, там! – завопил бард. – Вытащите меня отсюда! Тут течь!

Но экипажу и без того было чем заняться. На палубе был переполох.

- Сейчас на баржу напоремся! Берегись!

Снова заскрипела лестница. Раздались уверенные шаги в воде, доходившей уже до щиколоток.

- Прости, Лютик, – прошептал кто-то.

Что-то очень твердое ударило трубадура по голове и отправило в сонное царство.

Очнулся Лютик у костра. Рядом, обхватив колени, сидел покрытый водорослями скальный тролль и выглядел весьма угрюмо. В тростнике стрекотали цикады. Где-то далеко орали моряки.

- Доброе утро, – сказал Лютик. Ничего выразительнее в голову не шло.

- Доброе, – пробурчал тролль.

- У меня страшно болит голова.

- Барт тоже болит, – пожаловался тролль. – Барту говорят, лезь в воду. Барт до-олго ждет. А потом бух!

- Бух?

- Корабль Барта по голове бабах.

- Мне очень жаль.

- Барт тоже жаль.

Лютик раздвинул стебли тростника, надеясь увидеть кого-то, у кого можно стребовать объяснений.

Закатное солнце заливало реку золотой краской. «Радушный висельник» сидел на мели, набрав воды и покосившись набок. С мачт уныло свисали паруса. Пытаясь спасти груз, ковирские моряки на лодках перевозили ящики на берег. Им помогали плотогоны с баржи, стоявшей на якоре посреди Понтара. Лютик сразу ее узнал.

- «Веселая вдовушка»?

Совершенно сбитый с толку, он отпустил тростник. Стебли выпрямились, снова загородив вид на реку. Тут Лютик услышал фырканье лошадей и обернулся. К костру приближался Изенгрим, ведя под уздцы двух скакунов.

- Так это ты меня по голове огрел, шишколюб несчастный?

- Ты бы иначе меня на дно потянул.

- Я, вообще-то, плавать умею!

- У нас не было времени – и сейчас тоже нет. Полезай в седло.

- Но как ты…

- Мы устроили крушение.

- А тролль откуда взялся?

- Его зовут Барт. Сиги выиграл его в карты у одного торговца верблюдами.

- Сиги обрый, – отозвался Барт.

Изенгрим помог Лютику оседлать лошадь.

- Едем, пока на корабле о тебе не вспомнили.

- А как же Барт? Его не тронут?

- Все с ним будет нормально. Пойдет вдоль берега и вернется к Сиги. Да шевелись же ты! Саннэ ждет в укрытии.

- Нет. Едем в Оксенфурт.

- Совсем из ума выжил? Ты и так едва не погиб.

- В Оксенфурт, я сказал! – повторил Лютик, в голосе его слышалась не свойственная ему несгибаемая уверенность.

Они скакали галопом по топям вдоль реки, и вскоре копыта застучали по мощенной дороге в Оксенфурт. Люди шарахались от них, грозили вслед кулаком. Солнце клонилось к закату, а они все скакали, пока не добрались до города как раз к празднованию.

У ворот их встретил перезвон колоколов. Радовались весне или били тревогу?

Внутри они увязли в процессии подвыпивших студентов с красочными фонариками. От грохота фейерверков лошади нервно запрокидывали головы. Трубадур увидел, как вдалеке над университетскими зданиями поднимается зарево. Пожар? Праздничные костры?

- Бери поводья, я пешком! – прокричал Лютик, спрыгивая с седла. Он пролез под телегой с пивом, срезал путь через корчму, прижимаясь к стенам, и выбежал на улицу через дверь кухне. Лютик отодвинул плющ, закрывающий дыру в стене, пролез внутрь и оказался прямо за зданием морга. Оттуда он со всех ног помчался по посыпанной гравием дорожке к Кафедре Теологии.

Здание было охвачено пожаром, из окон валил черный дым. Школяры, позабыв о празднике, метались туда-сюда, пытаясь тушить огонь.

Лютик рухнул на колени у главного входа.

Все тело ломило, он выбился из сил – и все зря. Он опоздал. Ранульф добился своего.

Лютик сидел и смотрел на бушующее пламя, как вдруг на плечо ему опустилась рука в латной перчатке. На груди солдата красовался реданский орел.

- С нами пойдешь.

Стражники привели его в скрипторий, силком усадили на стул рядом с Ирианой, которая бросила на него испуганный взгляд. Судя по всему, она сидела тут уже давно.

За окном полыхало. Цензор стоял к ним спиной, сомкнув сзади руки, и смотрел на зарево.

- Мне нравится думать, что я ищу истину. Я верю, что она поможет покарать врагов Вечного огня.

С тех пор как студенты забрали книги, библиотека опустела, и словам цензора вторило зловещее эхо.

- Кража библиотечного собрания. Поджог на территории учебного заведения. Скажите мне, что заставило вас так вредить университету?

На письменном столе лежала записная книжка, раскрытая на странице с похабным рисунком Ирианы. На улице дворники тащили к горящему зданию Кафедры Теологии бак с водой, а дотащив, начали крепить к нему пожарную помпу.

Все это отвлекало. Лютик прокашлялся в кулак.

- А нельзя ли… подыскать какое-нибудь другое местечко для нашей беседы?

- Разве можно вообразить себе что-то более подходящее?

К Ириане вернулась былая уверенность.

- Да как вы можете говорить, что мы вредили университету! Мы его защищали! От вас, господин цензор, и от остальных фанатиков!

Священник кивнул.

- Проблема власть имущих – известное дело. Тот, у кого молоток, повсюду видит гвозди, и я пытаюсь сопротивляться искушению. Но есть у сей метафоры иная сторона, о которой вспоминают реже. Тот, кто ощущает себя гвоздем, в каждом орудии видит молоток.

- Вы просто волк в овечьей шкуре, – прошипела Ириана. – А как же список запрещенных трудов? А стопки книг, которым гореть на костре? А Никодемус де Боот, которого вы объявили святотатцем?

- Я прибыл сюда с одним-единственным заданием. Пока меня не втянули в эту нелепую историю, конечно. Иерарх в самом деле велел мне составить список книг, подлежащих уничтожению. Речь шла о гримуарах, посвященных темной магии. А именно о рукописях Теодора Радклифафа.

- Вздор, – разозлился Лютик, – видел я, что вы тут собирали. Поэзию, историю, науку. Даже де Бота сцапали, холера его забери!

Он умолк, внезапно осознав кое-что важное. Ведь Ранульф на «Радушном висельнике» говорил что-то о рукописях Радклиффа…

Цензор помолчал, прежде чем ответить.

- Самое страшное, что вы даже не осознаете, во что впутались. Не только пешка, но еще и глупец. Теодор Радклифф больше двадцати лет провел в Оксенфурте. Оставил после себя немалое наследие. Перед отъездом он скрыл свои рукописи, чтобы они не попали в чужие руки.

- Скрыл? Это как?

- Госпожа Троффке сумеет объяснить лучше. Она какое-то время ассистировала Радклиффу. До вашего, профессор, прихода мы с ней как раз обсуждали этот вопрос. Ириана, будь так любезна, просвети профессора де Леттенхофа, а то больно он удивился.

- Радклифф был знатоком письменной магии. Разрабатывал шифры, умел превращать одни слова в другие. Когда свирепствовала Катриона, стражник не хотел пускать нас в Новиград, а Радклифф вдруг предъявил пропуск. Я удивилась, спрашиваю – откуда? А он посмеялся и показал мне ту же самую бумажку, обычный квиток из банка Вивальди. Сказал, мол, король подпишет все, что ему под нос сунут.

Цензор услышанному не обрадовался.

- Теперь ясно, почему карантин не возымел должного эффекта. Ближе к делу, прошу.

- Я тогда не сообразила, что в книгах может быть что-то скрыто, – продолжила Ириана со вздохом. – Но, зная Радклиффа и его чувство юмора, не удивилась бы. Если что прятать, так у всех на виду.

- Три месяца я просеивал библиотеку, пытаясь отделить зерна от плевел, – прорычал цензор, он наклонился над столом, впился пальцами в древесину так, что побелели костяшки. – Философия? Извольте. Астрономия? Славно! Пусть те, кто жаждет знаний, познают чудо сотворения. Похабные романчики? Вечному Огню от них никакого вреда. История? У нее можно и нужно учиться каждому. Но вот магия. Магия – дело другое. Украденные вами труды будут невообразимо опасны, если попадут не в те руки. И я желаю знать, где они сейчас.

- Плывут в Ковир! – Лютик взорвался. – Ловко же нас обдурили! И вас, господин цензор, в том числе. Вы проделали половину работы за ковирского агента, которому было велено найти рукописи. А другую половину проделали мы, когда погрузили их на его корабль.

- О чем вы? – спросила Ириана.

- Ранульф! Этот молокосос мне сам во всем признался! Оно и понятно, мы все равно теперь ничегошеньки не сделаем. Сперва он запугал школяров церковью, потом стянул у нас из-под носа магические трактаты. Там, на корабле, я не понял, к чему он упомянул Радклиффа. Но теперь-то все ясно!

Цензор вздохнул с облегчением. Убрал руки со стола, разгладил на себе мантию.

- Что ж, пожалуй, так даже лучше. Попутного ветра. Пусть с темной магией пытаются совладать почитатели Лебеды из Лан Эксетера. Ранульф… Да, забавно вышло.

- Что-то не поняла, где смеяться, – зло пробурчала Ириана.

Цензор достал из вощеной тубы письмо, расправил и принялся читать вслух.

- «Я прибыл в королевство Редания ради обучения и, будучи чужеземцем, вступил в студенческое общество, дабы завести новые знакомства. Однако вскоре я, к своему ужасу, обнаружил, что участники оного общества испытывают на себе пагубное влияние профессора де Леттенхофа, известного своими провокационными заявлениями и неприязнью к тому факту, что университет находится под покровительством Вечного Огня. Злоупотребляя своей славой, притягательностью и обаянием, профессор…»

- Притягательностью и обаянием! – Лютик невольно улыбнулся.

- «…Внушил студентам радикальные идеи и спровоцировал на вандализм на территории академии. Вместе с Ирианой ван Троффке они спланировали и осуществили кражу библиотечных книг, а дабы профинансировать сие преступление, организовали в университетской лаборатории производство нелегальных наркотических веществ. Искренне заботясь о судьбе нашей альма-матер, я желаю заблаговременно предупредить вас, что сегодняшней ночью диверсанты собираются устроить поджог на Кафедре Теологии, и надеюсь, что Ваше Превосходительство сумеет предотвратить беду. Также из лучших побуждений прилагаю список участников сих порицаемых деяний. Ранульф Герман Реуэльвальд».

- Мать его курва! Увижу – разорву!

- Сей деликатный извет и дал мне повод с вами побеседовать.

- Но вы же в эту околесицу не верите?

- Водить себя за нос я не позволю, тем не менее произошедшее повлечет за собой последствия. Мое руководство потребует от меня самых решительных мер, дабы навести в университете порядок и покарать ответственных.

- Вы же сказали, что ищете истину! А теперь сами отворачиваетесь от нее, лишь бы выслужиться!

- У меня связаны руки. И потом, доказательств, подтверждающих громкие заявления о вмешательстве ковирской разведки, вы до сей поры не предоставили. Через два дня мы созовем в главном зале собрание академиков. Там будет объявлено о лишении университета независимости и роспуске совета. Из верховных жрецов Вечного Огня выберут нового председателя, чью кандидатуру одобрит Его Величество. А уже он проведет в университете реформы согласно приказам церкви.

Лютик побледнел.

- Вы… Вы не можете. Это погубит Оксенфурт.

- Не я, профессор де Леттенхоф. Собрание возглавите лично вы. А сразу после объявите об отставке.

Оксенфурт приходил в себя после ночной лихорадки.

На рассвете заморосил дождик, разогнав по домам последних гуляк.

На рынке было по-прежнему людно. Уставшие, но довольные торговцы разбирали разукрашенные цветами шатры и пересчитывали выручку. Лютик с Ирианой свернули с рынка на узенькую улочку, протянувшуюся вдоль домов из красного кирпича. Остановились у садовой калитки. На этот раз поэт помнил, что крапивы следует остерегаться.

- Нет, Лютик.

Дождь уже не моросил, а лил как из ведра, прибивая траву к земле. Поэт поднял воротник, стряхнул с шапочки воду. У него болела голова. Может, из-за непогоды, но он в этом сомневался.

- Ириана, – простонал он, – если ты до сих пор не осознаешь всей тяжести ситуации, позволь я напомню: недалеко отсюда, прямо за рынком, стоит наша академия, а вон то прелестное облако дыма поднимается с обгоревших развалин Кафедры Теологии. И в этом, по утверждению цензора, виноваты мы. Ты и я.

- Он ведь понимает, как все обстоит на самом деле.

- Мало ли что он понимает! Важно то, что нас теперь ждет.

- Еще раз: я в этот дом не войду.

Лютик бессильно опустил руки.

- Нашла время для драмы! Тебя никто не просит бросаться в объятия папочки, но пойми наконец: если нам кто и поможет, то только он.

- Нет, это ты пойми! Я не переступлю. Порог этого дома. Не хочу.

Поэт вздохнул. Ему казалось, что он бьется головой о стену. Одежда насквозь промокла, холод пронизывал до костей. Решив, что с него хватит, он прибег к иной тактике – той, которая, в отличие от увещеваний, всегда приносила желаемые плоды.

Он притворился, что никакой проблемы вовсе нет.

- Конечно, домишко видывал времена и получше, тут не поспоришь. Понятно, почему тебе не нравится. Но крыша вроде бы надежная, не течет, а что еще надо в такую погоду?

Ириана покраснела от злости, но сказать ничего не успела. Скрипнула дверь.

- Ири, Лютик, заходите.

На душе у поэта потеплело.

В доме пахло супом.

Дийкстра жестом пригласил их за стол, на котором горели свечи. Лютик мигом заметил, что шпион держался странно: его движения утратили привычную мощь, сделались дергаными.

Переменился не только он. Ириана, которая минуту назад была полна сил, вдруг сникла. Когда она перешагнула через порог, у нее едва не подкосились ноги.

Дийкстра пошурудил в котелке поварешкой, разлил суп по мискам и поставил на стол.

- Ешьте, пока горячий, – сказал он и принялся за еду.

Лютик поглядел на свою миску.

- Суп – это уже неплохое начало.

- Ты это к чему? – спросил шпион.

- Да просто вспомнил нашу дорожную уху. Мы с Мильвой тогда наловили рыбешек, а Кагыр, сын Кеаллаха, соорудил жерлицу и выудил щуку. Раздобыли кое-какие овощи, котелок, у Региса нашлись приправы… А потом отцедили варево через кольчугу Кагыра. Даже Геральт, хоть и дулся, с готовкой помогал. Все мы тогда поняли кое-что важное.

Дийкстра моргнул.

- Не знаю, чего тут понимать. Суп как суп. Луковый.

Ириана отодвинула миску. Шпик избегал ее взгляда.

- Ири. Спасибо, что пришла.

- Не зови меня так.

- Не буду.

Девушка встала, отошла от стола.

- Без толку это все. Лютик, заканчивай свои дела – и пошли отсюда. Я за дверью подожду.

Оглушительно громыхнуло, затем раздался треск. Где-то над крышей полыхнула молния. Поэт посмотрел в окно.

- Уверена?

- Ладно, тогда наверху. Но ты уж поторопись, пожалуйста.

Дийкстра молча проводил ее взглядом. Когда за девушкой закрылась дверь, трубадур перешел прямо к делу, чтобы не мучить их обоих.

- Слушай…

- Я все знаю, – прервал его шпик. – Изенгрим уже доложил.

- Есть какие-нибудь мысли?

- Я уже говорил. Тебе надо найти доказательства.

- Нет никаких доказательств. А если бы и были, то уже плывут к ковирским берегам на «Радушном висельнике».

- Значит, плохи твои дела.

-дийкстра, я, право, поражен безграничностью твоего разума. Замечание, достойное шефа разведки.

- Умолкни. Мне нужно подумать.

Сверху раздался вопль, а потом глухой удар. Лютик не успел моргнуть, как Дийкстра уже вскочил на ноги. В его ладони мелькнул зерриканский кинжал.

Когда они ворвались в комнату, Ириана сидела на полу и тихо плакала, склонившись над лежащей рядом картиной.

Лютик протиснулся под рукой Дийкстры, подошел к девушке, сел рядом и обнял ее.

На картине, которую она сбросила со стены, был изображен седеющий мужчина с выдающимся носом, видимо прежний владелец дома. С ним женщина и девочка – жена и дочь? Поэт вгляделся в лицо девочки и замер. Сходство было таким разительным, что сомнений не оставалось: в объятиях Лютика плакала та самая девочка с картины.

Он вздохнул.

- Это твой дом?

- Был, – всхлипнула девушка. – Был моим. Потом этот хряк его присвоил, а моего отца отправил в Дракенборг.

- Он тебе не отец, – заметил Дийкстра.

Ириана подняла голову.

- Он был тем, кем ты, жирдяй, быть не захотел. Даже когда узнал, что я… незаконнорожденная.

Лютик не поверил своим ушам.

- Дийкстра… Ты что, выгнал Ириану из дома?

Шпион сунул кинжал обратно за пояс и пожал плечами.

- Никто никого не выгонял. Супруг ее матери, граф ван Троффке, сотрудничал с каэдвенской разведкой. Он входил в королевский совет, имел доступ к государственным тайнам. Раскрыв эти тайны, он совершил тяжкое преступление против короны. А оно наказуемо конфискацией имущества и казнью.

Ириана встала с пола, утирая слезы.

- Мать много раз говорила, какой ошибкой было идти с тобой в постель и как она горько сожалеет. Я росла, зная, что я ошибка, ни больше ни меньше. Только он никогда меня так не называл. А ты отправил его на эшафот. Ты его убил, свинья!

Дийкстра склонил голову, потом заговорил усталым голосом.

- Верно, я его убил. По официальной версии событий.

- То есть?

- В день, когда в Дракенборге вешали предателей, одна петля осталась пустой. Граф ван Троффке получил предложение, от которого не смог отказаться, и покинул Реданию без права на возвращение.

В комнате воцарилась тишина – только дождь молотил по крыше и окну. Через Минуту заговорила Ириана.

- Так он жив?

- Не знаю. Может, и жив.

- Почему ты мне не говорил?

- Да какая уже разница.

- А теперь что? Благодарить прикажешь?

- Было бы неплохо, но на благодарность я не больно-то рассчитываю. Зато можешь перестать меня ненавидеть.

Ириана еще раз взглянула на картину. Подняла с пола отломанный кусочек рамы, повертела в руках.

- Не знаю, смогу ли, – ответила она. – Но, допустим, пять минут моего времени ты заслужил.

Они вернулись за стол. Ириана взяла миску, молча начала есть. Поэт прокашлялся.

- Так что, обсудим пожар?

- Доказательства, – отозвался Дийкстра. – Я уже сказал. Найди их. Или сделай сам.

- Это каким, интересно, образом? Ты уж прости, но я всего лишь преподаватель поэзии. У меня нет безграничных средств, нет толпы соглядатаев – только библиотечная карточка.

- Значит…

- Хватит уже твердить, как плохи мои дела, Дийкстра. Тошно! Вот напишу про тебя балладу – будешь знать!

Шпик умолк. Ириана, выхлебав суп, несколько раз стукнула ложкой по миске, требуя добавки.

- Все-таки не понимаю, к чему такая суматоха, – сказала она, макая в бульон ломоть хлеба. – Ну, сгорела одна кафедра. Что с того?

Лютик посмотрел на нее, ничуть не удивившись внезапной перемене настроения. Слишком много в жизни он видел чужих бед, чтобы искать среди них нечто общее. Ему встречались те, кто мог забыть о своих страданиях, стряхнуть их, словно капли дождя с одежды. Видимо, Ириана была из таких.

- Когда я работала с Радклиффом, то и дело что-нибудь полыхало, – поделилась девушка. – Возле его дома страшно подешевела вся недвижимость, потому что каждую неделю случался пожар. Обычно сразу после его экспериментов. Вот и…

Лютик раскрыл рот.

- Радклифф! – воскликнул он. – Да! Ириана, ты умница!

- Чего?

Трубадур размял пальцы, задул одну из свечей, чтобы получилось драматичнее, склонился над столом. Дийкстра с Ирианой наклонились к нему поближе. Вышло живописно: трое заговорщиков за луковым супом.

- Слушайте, – Лютик перешел на шепот. – Мы вот как поступим…

Вечерний дождь разогнал дым.

В академии продолжалась кутерьма. Жрецы Вечного Огня и реданские солдаты выкрикивали распоряжения, один громче другого. По грязи кое-как тащились груженные съестным телеги. Профессора и студенты, столпившись у ворот, молча наблюдали, как рушится их мир.

Лютик с тоской смотрел на происходящее из своего кабинета, прислонившись лбом к окну. Вдруг на лестнице послышались шаги.

Он встряхнулся, сел за стол и подпер рукой щеку. Раньше студенты, видя своего наставника в столь задумчивой позе, всякий раз принимали его за великого мыслителя.

Дверь отворилась, в кабинет вошел Ранульф и молча сел. Он и виду не подавал, что помнит о недавних событиях: вел себя как обычный школяр, опасающийся выволочки. Свою роль он играл не хуже, чем Лютик – свою.

- Вы меня вызывали, профессор?

- Вызывал, Ранульф, а как же! – Лютик указал на лежащий на столе документ. – Ты молодец.

Ковирец расправил листы пергамента.

- Это моя экзаменационная работа?

- Она самая. Прелюбопытнейший анализ цинтрийского периода трудов Жана де Саноли, весьма тщательный. Признаюсь, я впечатлен. Экзамен ты сдал.

Ранульф перевел взгляд на аккуратную стопку таких же работ на столе, затем свернул пергамент и сунул его в сумку.

- Армия и церковь разоряют академию, но вам это не мешает выставлять оценки. Вы меня поражаете, профессор.

- Это чем же?

- Тем, что я вообще вас вижу. Думал, вы собирались отправиться на дальний север.

Никак не можешь удержаться, чтобы не позлорадствовать, а?

Трубадур развел руками.

- Под конец семестра всегда много дел. Вот хотя бы закрыть библиотечную карточку. Сам знаешь, до чего Алонсий бывает дотошен: хоть одну книгу не сдам – он и в ковирских подземельях меня запросто достанет. Пришлось, понимаешь, отложить поездку, а жаль – начало было многообещающее.

- Говорите что угодно. Все кончено.

Трубадур промолчал. Он заранее знал, как пойдет беседа, и самая важная часть была впереди. Так и вышло.

- Есть один способ все решить, – продолжил Ранульф. – И вы наверняка знаете какой. Назовите цену.

- Не понимаю, о чем ты.

- Да не прикидывайтесь вы дурачком. Мои друзья из Лан Эксетера ждали вашего прибытия с большим нетерпением. Они до того ценят знания, что охотно заплатят за них, раз уж даром разузнать не вышло. Повторюсь: назовите цену.

- Ни за какие деньги ты меня не купишь.

- Я ведь говорю не только об оренах. Есть и кое-что другое. За что вы хоть в огонь прыгнете.

- Например?

Ранульф закинул ногу на ногу, сцепил пальцы в замок.

- Например, Оксенфурт. Всего уже не исправить, но смягчить последствия мои друзья помогут.

- Заманчивое предложение. Боюсь только, все, что мне известно, сильно устарело и друзьям твоим ни на что не сгодится.

- А кто сказал, что им нужны вчерашние толки? Нет, их интересует кое-что другое.

Ковирец чуть наклонился вперед, постучал пальцами по столешнице.

- На пристани тебя видели с эльфом. Это Изенгрим Фаоильтиарна, он же Железный Волк. В последнее время он странствует в компании одного шпиона. В Редании им житья не дадут, а мои друзья готовы предложить им защиту.

Колокола пробили наступление нового часа. Лютик подумал, что скоро они умолкнут насовсем.

- Времени у вас до завтра, – сказал Ранульф, затем поднялся и перебросил сумку через плечо. – Выдайте Дийкстру, и я стану вам помогать. Спасем Оксенфурт вместе.

- Не верится, что мы на такое идем.

Ириана сидела в гардеробной и ждала, пока Лютик завернется в профессорскую тогу, в которой он намеривался выступать.

- Ты уже наколдовала что надо. Остался последний штрих.

- Никак не пойму, зачем отец – то есть Дийкстра – согласился. Ему лучше бы залечь на дно, переждать. Он ведь совсем не идеалист.

- Надо думать, он пошел на это ради тебя.

Девушка смущенно отвернулась и тут же сменила тему.

- Вот скажи, тебе не противно?

- С чего бы?

- Правда – она ведь за нами. Цензор дело говорил. Мы должны добиться своего благодаря этой правде, а сами плетем козни и помогаем врагам.

- Я поэт, так что я иначе смотрю на вещи.

- Как же?

- Искусно поданный вымысел идет правде на пользу, помогает ей сиять ярче. Никакие сухие выкладки не способны так послужить истине, как хорошая история, которая задевает за живое.

- лютик, это же бред сивой кобылы.

Бард пожал плечами. Он одернул рукава, расправил аккуратные складки тоги.

- Может, и бред. Скажи лучше, как я выгляжу.

- По-профессорски. Сразу серьезный такой с седыми волосами.

- Иди уже, а? Тебе еще донос нести.

Лютик сдвинул занавес, закрывший проход, и поднялся по лестнице к кафедре. Аудиторию в гробовой тишине один за другим заполняли студенты. За свою жизнь Лютик сыграл много разных ролей, но то, что он собирался сделать сейчас, было ему в новинку.

Вдоль стен стояли реданские солдаты с орлами на табардах. Они тоже молчали, но иначе – им не было дела до происходящего. Они просто ждали с обретенной за долгие годы службы выдержкой. Комес Рюнард, командир правоохранительного управления, внимательно слушал цензора – тот приглушенным голосом что-то ему объяснял.

Лютик недаром был трубадуром: расправляться с гнетущей тишиной он умел прекрасно. К тому же ему не составляло труда найти нужные слова, даже в самые тяжелые минуты.

- Мы вас подвели.

Начало, несомненно, вышло пронзительным.

- Вы прибыли сюда учиться у лучших, а оказалось, что профессора не больно-то вас умнее. Им тоже трудно найти свое место в этом сумасбродном мире. Старость никого еще не сделала мудрее – только слабее и ворчливей. Да-да! Я-то этих несчастных хорошо знаю, чай не вчера встретились.

В ответ прокатилась волна смешков. Публика была настроена уже не так мрачно.

- Я думал, университет годится лишь на то, чтобы отпралять туда ненужные книги и заумных старых пердунов, раз их все равно девать больше некуда. Но знаете что? Я ошибался.

Поэт искал глазами Ириану, но она затерялась в толпе.

- Я уезжаю из Оксенфурта. Теперь поэзию будет преподавать кто-то, кто не пьет без продыху и на ком лучше смотрится профессорская тога. Словом, это последняя оказия рассказать вам о науке, которую я усвоил в этих почтенных стенах.

Он замолк, выдерживая паузу – не только драматизма ради. Из-за всех этих шпионских игр у него совсем не было времени набросать план речи, оставалось импровизировать.

- Истина редко бывает ясна с первого взгляда. Потому так важно задавать вопросы и не довольствоваться первым же ответом. Пусть Оксенфурт станет академией для любознательных – ведь именно любознательным, дорогие мои студенты, и достанется наш мир.

- Угомонитесь уже, Леттенхоф! – прошипел стоящий рядом декан. Лютик не угомонился. Он наконец нашел глазами Ириану – она что-то втолковывала стражнику у главного входа.

- За сию науку, преподанную на нагляднейших примерах, я хочу поблагодарить одного из моих студентов. Спасибо, Ранульф. Мне полагалось учить тебя, а вышло, стыдно сказать, совсем наоборот.

Лютик встретился с Ранульфом взглядом. Ковирец стоял, прислонившись к колонне и скрестив руки на груди.

- Ранульф Реуэльвальд – молодой поэт из Лан Эксетера и истинный патриот.Когда к нему в дверь постучалась ковирская разведка, он просто не мог упустить такого шанса. А когда ему велели устроить саботаж в Оксенфуртской академии – охотно взялся за дело.

Слушатели оживились. Раздались чьи-то громкие голоса, и через минуту загалдели уже все. Солдаты, до сей поры стоявшие на местах, тоже проснулись: одни загородили выходы, перекрестив алебарды, другие ринулись усмирять народ.

- Нас обвели вокруг пальца, друзья мои. Самым хитроумным образом сыграли на наших разногласиях, чтобы мы собственными руками погубили Оксенфурт. Так пускай же эта горькая наука не забудется никогда.

Толпу охватило неописуемое смятение. Лютик улыбнулся. Перекричать такой шум не сумел бы ни один трубадур, но этого и не требовалось. Все, что нужно, он уже сказал.

Комес Рюнард проснул большие пальцы под пояс, провисший под весом рыцарского меча.

- Его Величество негодует. Здесь получают образование реданские придворные. Из-за войны их становится все меньше, и королевство не может допустить, чтобы университет прекратил работу. Мне было велено проследить за тем, чтобы реформа прошла гладко, а вы, Леттенхоф, устроили тут бунт. И думается мне, что вы нарочно тратите наше время.

- Выходит, до шпионов в его вотчине королю нет дела? Ковирский агент устроил саботаж в лучшем университете Севера! В жемчужине реданской короны!

- Само собой, король заинтересован. Но лишь при условии, что в вашем громком заявлении есть хоть толика правды.

Цензор почтительно склонил голову.

- Я верю, что Вечный Огонь укажет нам истинный путь.

Комес, нахмурившись, бросил на него подозрительный взгляд. Цензор был серьезным человеком и привычки бросаться избитыми богольстивыми фразами не имел.

- Вам что-то известно, преподобный отец?

- Мне? Вовсе нет. Я лишь не теряю веры в провидение.

Дверь с грохотом открылась, и двое солдат ввели Ранульфа. Следом вошел адъютант с кипой бумаг в руках.

- Больше мы у него ничего не нашли. Никаких тайников.

- Под половицами проверяли?

- А как же.

Ранульф сочувственно покачал головой.

- Вижу, профессор де Леттенхоф окончательно лишился рассудка. Впрочем, я убежден: эти слепые, бездумные обвинения он выдвинул исключительно из любви к университету. Прошу, не наказывайте его слишком уж сурово.

Удара Ранульф не ждал. Он отлетел к стене, опрокинув подсвечник, ухватился за гобелен, пытаясь поймать равновесие, – ткань под пальцами затрещала.

Лютик потряс в воздухе ушибленной рукой.

- Больно, – прошипел он. – Зато приятно. Ясно теперь, почему Геральт вечно кулаками машет.

Ранульф бросил на него злобный взгляд и, потирая челюсть, неуклюже поднялся. Цензор со вздохом закатил глаза. Солдаты растерянно глядели на комеса, ожидая приказа. Тот пожал плечами.

- Просмотрите бумаги.

Адъютант приступил к чтению. Ранульф, изображая оскорбленную невинность, комментировал каждый лист.

- Это сонеты Лавассы, я их себе переписывал. Это письма в деканат. Проверочное сочинение. Астрономические карты для свободных искусств. А это… Экзаменационная работа по классической поэзии. Ее проверял профессор де Леттенхоф.

Комес Рюнард с каждой минутой терял терпение. Адъютант уже был красный как помидор. Вдруг он переменился в лице и всмотрелся в листок повнимательней.

- Взгляните-ка, командир.

Комес принялся читать указанные абзацы. На виске у него вздулась жилка.

- За сведения о провокации в Глевицингене заплатили графу Б. пять крон из министерской казны. Осведомитель Г. и старшина подтвердили, что информация соответствует действительности.

Комес вернул документ адъютанту.

- Экзаменационная работа, значит?

Ковирец разинул рот и снова закрыл, как выброшенная на берег рыба.

- Это невозможно, – выдавил он и вырвал у адъютанта из рук бумаги. Прочел одну страницу, вторую, остальные мельком проглядел и, наконец, уронил их на стол.

- Это наверняка какое-то колдовство. Маскирующие заклятия Радклиффа…

- Маскирующие заклятия? – оживился цензор, до сих пор безучастно взиравший на происходящее. – А вот это интересно. Продолжайте…

Ранульф встревожено огляделся, но не нашел в окружающих сочувствия – и тогда он посмотрел на Лютика по-новому, с невольным восхищением. Его губы нервно дернулись, а потом с лица пропало всякое выражение.

- Я буду говорить только с ковирским послом.

Все Лютиковы пожитки уместились в небольшом мешке. Он запер дверь кабинета, перебросил через плечо лютню, вышел на улицу и бодро зашагал по улочкам едва просыпающегося города.

Выйдя из городских ворот, он глубоко вздохнул и присел на камень, чтобы в последний раз полюбоваться крышами Оксенфурта. На минуту пожалел, что ни с кем не попрощался, но быстро заключил, что за эти годы прощаний и без того вышло более чем достаточно.

Он уже собирался идти дальше, как его окликнули. Кто-то бежал, размахивая руками и подпрыгивая. Трубадур прищурился, чтобы получше разглядеть этого ненормального.

- Да чтоб меня.

- Профессор! Профессор де Леттенхоф! Лютик!

- Профессор Алонсий.

Престарелый библиотекарь остановился, оперся на колени и закашлялся. На спине у него был мешок с пожитками – чуть крупнее, чем у Лютика.

- Вы… Вы куда путь держите? – спросил он.

Поэт пожал плечами и улыбнулся, мусоля во рту травинку.

- Сам не знаю, если честно, – ответил он. – Да и велика ли разница? Важно ведь само путешествие.

- Ясно.

- А вы, профессор? Тоже собрались в дорогу? Решили на старости лет внять зову приключений и бросить Оксенфурт?

Библиотекарь в ответ заулыбался.

- Допустим. А какие, по-вашему, у меня шансы на успех?

- Паршивые.

- В таком случае спешу вас успокоить. Я иду в Почечуев Лог, там у моей сестрицы Гертруды хозяйство. Каждый год навещаю ее аккурат после Беллетэйна. Так у нас в семье заведено.

Лютик спрыгнул с камня и выплюнул травинку.

- В Почечуев Лог, говорите? Почему бы и нет.

- А?

- Ничего. Просто вспомнил, что и мне туда надо. Возьмете в попутчики?

Повозка завязла в грязи.

На помощь пришли солдаты с дозорной башни. Поднажали, пыхтя и отдуваясь, и вскоре колеса повозки встали на твердую землю.

- Вот спасибо, солдатики.

Довольные собой, мужчины потерли руки. Тут же стало ясно. С чего это они вдруг бросились на выручку.

- Спасибо в карман не положишь, бабусь. Ты дала б нам лучше бутылочку. Мы еще оттудова услыхали, как позвякивает.

- А-а. Ну, возьмите с повозки.

- Чего это у тебя такое?

- Настойка.

- Это-то мы видим. А в сундуке?

- Везу ткань портному. Я ковры продаю, с того и живу. Вон, сбоку надпись.

- Хренадпись! Нам глянуть надыть, вдруг ты контрабанду везешь.

- Так глядите.

Скрипнула крышка.

- ладно. Хорошей дороги.

Саннэ взмахнула хлыстом, подгоняя кобылу. Когда гомон солдат стих вдалеке, из сундука раздался голос.

- И не жаль тебе настойки?

- Я ее затем и взяла. На пути в Дракенборг будет еще несколько дозорных башен. Ежели хочешь пробраться в форт, настойка лишней не будет.

Повозка медленно переваливалась через кочки. Вокруг простирались безмолвные вересковые пустоши, среди которых торчали одинаковые деревья.

- Саннэ.

- Чего?

- Зачем ты мне помогаешь?

- Ты же заплатил.

- Могла бы не взять деньги. Я ведь дурно с тобой обошелся.

- Ну да. Тогда б ты снова пригрозил, что сдашь меня реданцам.

- Послушай…

- Ох, уймись, я пошутила.

- Хватит шуток. Скажи как есть.

- Лучше скажи, зачем тебе в форт.

- Я уже объяснял: мне надо найти Ори Ройвена. Он друг моего друга.

- Тебе за него платит кто? Или, может, тебя шантажируют?

- Нет. D’ean aer. Просто так надо.

- Давненько мне не приходилось жить в мире, где все «просто». Так что поеду с тобой.

Гавенкарша открыла бутылку, глотнула крепкой водки.

- Когда-то ведь надо начинать, а, Волк?

На солнце дом смотрелся совсем по-другому.

Ириана разглядывала следы от зубила у входа, выскивая хоть что-то, напоминающее о прежних временах. Найти ничего не успела – Дийкстра открыл дверь и пригласил девушку войти.

Сели за стол. Ириана беспокойно заерзала, спинка стула больно врезалась в спину.

- Спасибо, – наконец сказала она. Слова оставили во рту странное послевкусие.

- За что?

- Сам знаешь. За добытые бумаги.

- Там всего-то старые донесения реданской разведки. В Оксенфурте таких полно лежит.

- Без них мы не раскрыли бы Ранульфа.

- Рад, что помог. А теперь давай перейдем к действительно важным вопросам.

Старый шпик сунул руку в карман и положил на стол ключ, перевязанный лентой.

- Дом теперь твой.

- Думаешь, вернешь его – и будто ничего не было?

Дийкстра провел ладонью по лысине.

- Когда я приехал в Оксенфурт, то решил, что тебе нужна помощь. И ошибся. Потому что совсем тебя не знал.

- А теперь, выходит, знаешь?

- Лучше, чем тогда. И догадываюсь, что тебе нужно.

- Ты это сейчас пытаешься проявить отцовскую заботу? Уж прости, но от тебя мне…

- В отцы я не гожусь, Ириана. Но готов помочь тебе его найти.

Какое-то время девушка молча разглядывала ключ.

- Ты говорил, что не знаешь, жив ли он.

- Так и есть. Что стало с графом ванн Троффке, я не знаю, но могу узнать. У меня много разных знакомств. С этого и начнем.

С залива подул весенний ветерок, солнце ярко осветило комнату. Ириана сощурилась.

- И чего ты хочешь взамен?

- Ха. Сейчас бы самое время попросить прощения, помириться. Но не так все просто.

Девушка взяла ключ. Металл был неприятно холодным, лента щекотала ладонь. Ириана крепко сжала кулак.

- Что это ты вдруг?

- Потому как вдобавок ко всем моим достоинствам есть у меня один препоганый недостаток. Сильно, знаешь ли, портит жизнь, – ответил Дийкстра и улыбнулся. – Я ни разу в жизни ничего не крал и не собираюсь.

Лютик отодвинулся от костра и начал настраивать лютню. Алонсий высунулся из-под покрывала.

- Играть будешь?

- Наметилась у меня одна баллада. Уже и мелодию придумал, и слова сочинил. Осталось название.

- О чем баллада?

- Об одной смелой девушке. О том, как она спасла мир от зла, а помогал ей один доблестный бард. А еще о том, как она заново разожгла у него в душе огонь.

- Ясно. И про кражу библиотечных книг споешь?

- Не представляю, о чем…

- Ой, брось, Лютик. Актер ты способный, а вот враль – никудышный.

- И все-таки случай с книгами я упоминать не буду. Как-то он выбивается из общей темы.

Библиотекарь вылез из-под покрывала и подсел поближе.

- Есть у меня хорошее название для такой баллады, – сказал он.

- Ну-ка?

- «Свободные искусства». Как тебе?

- Очень даже. Только вот будто недостает чего-то… Сейчас пораскину мозгами. Ага! Придумал!

В костре дымились угли и приятно потрескивал хворост. Лютик извлек из лютни пару аккордов, чтобы размять пальцы. Довольный услышанным, он пригладил струны и хитро улыбнулся.

- Ну, профессор, слушайте.

#gwent #гвинт #гвинтпутешествие