СКАЗ сказывается: как создавалась “Песня Сирин” | Часть 1

Мне очень повезло, что я застал свою прабабушку, Егорову Анну Ивановну.

Она прожила 96 лет, и через её рассказы про жизнь в деревне Ибердус я смог прикоснуться к культурному пласту, в котором фольклорные традиции, мистицизм и древние обряды являлись частью исконного быта и повседневности. На этих рассказах я вырос, и благодаря им у меня возник настоящий интерес к нашему прошлому.

Сильно позже, когда я уже учился во ВГИКе и обладал некими знаниями в области кинематографии, у меня появилась возможность в виде курсовой работы реализовать давнюю мечту - снять что-то, вдохновлённое рассказами прабабушки и фольклором в целом.

В голове жили картинки, яркие, живописные образы, в которых мои собственные воспоминания из детства о пребывании на даче (а я - городской человек, для меня дача - это уже самая что ни есть природа) слились со всем, что я когда-либо прочитал и услышал про русский быт, славян и сказки. Всё это, конечно же, хотелось выплеснуть на экран без разбора, но, увы, такой подход не способствует рождению хорошо рассказанной истории.

Первая версия курсовой представляла из себя музыкальный клип на одну из песен Сергея Старостина. Сюжет рассказывал о мальчике, который нашёл у себя на даче старинную книгу русских сказок, и, читая её, начал видеть в реальности мифических существ, которые там описаны. Подход подразумевал мультимедийность — в отснятые игровые кадры вживлялись бы сказочные персонажи, реализованные с помощью анимации. Должна была получиться добрая, медитативная история о детстве и связи с природой и прошлым.

К сожалению, временные рамки, некоторые потенциальные сложности в производстве и вопрос о получении прав на использование музыкальной композиции в итоге заставили меня отказаться от задумки.

Но с тех пор в каждой версии будущего произведения одно осталось неизменно: желание показать связь и взаимодействие человека с природой, красоту этой природы, от которой порой захватывает дух.

Я хотел поймать ощущение настоящего волшебства, которое иногда удаётся достичь и в реальности, когда ты застаёшь нечто незабываемое.

Такой случай со мной произошёл, конечно же, на даче.

Если пройти от нашего участка через небольшой лесок, открывается вид на бесконечное поле. Его постоянно засевали разными культурами, поэтому там всё время что-то колосилось. У нашей семьи сформировалась традиция: хотя бы раз в летний сезон ночью выходить на поле и смотреть на звёзды.

Однажды мы вышли на поле и увидели невероятное зрелище: вместо поля появилось огромное море светлячков. В тот момент я буквально оказался в сказке. Настоящее волшебство, вот оно. Увы, никто не сфотографировал произошедшее, но я запомнил ту ночь навсегда. Я должен был как-то запечатлеть её в будущем фильме.

Идея взаимоотношений человека с природой сначала воплотилась в образе некой «красной книги» славянских мифологических существ, которую должен был вести главный герой истории. Но буквальность такой картины мне не нравилась, и я сменил подход. Осталась фигура таинственного отшельника, хранителя сакральных знаний, обязанности которого заключались в сохранении баланса между миром природы и людей, ну а если скромнее, то порой сводились бы к фиксированию, описанию и подсчёту разнообразных мифических зверей и ликбеза жителей деревни, рядом с которой он жил.

При этом сам по себе такой образ очень быстро может наскучить зрителю/читателю, поэтому я воспользовался одним из любимых мной тропов и добавил к нему совершенную противоположность — маленькую резвую девочку. Этот тандем работает ещё и на уровне взаимоотношения отцов и детей— тема передачи знаний через поколения тоже стала важной для этой истории.

Произведения Н. В. Гоголя, А. К. Толстого и, как ни странно, Г. Ф. Лавкрафта тоже сыграли свою роль в формировании того, что я бы хотел увидеть в истории по мотивам русского фольклора. Последний из этих авторов хоть и зарубежный писатель, но в его творчестве, как мне показалось, есть определённая философия, во многом созвучная с мифологическим сознанием славян. Так называемый «космический ужас», благодаря которому Лавкрафт и знаменит, — это ощущение беспомощности перед неописуемой мощью Космоса, его непознаваемость, тот самый анти-антропоцентризм, с которым можно связать всю «хтонь», характерную для славянской мифологии и фольклора. В отличие от тех же греческих мифов, в которых акцент почти всегда делался на человеке (полубоги, герои, да и сами боги по своему поведению проявляли чисто человеческие черты характера, включая все недостатки), в мировоззрении славян, как мне кажется, было чёткое понимание своего места в мире, и что оно не на самом верху. Природу надо уважать, если не будешь следовать её законам, она тебя накажет.

И тут я вспомнил поговорку, которая окончательно закрепила у меня в голове направление сюжета «Песни Сирин»:

О визуальном искусстве, которое вдохновило стиль «Песни Сирин», будет рассказано в следующей части.