Книжная полка IV. По ту сторону «Мира искусства»

Первого февраля на DTF заглянула довольно интересная художница и не абы какая... basilika рисует ничуть не хуже, чем мой любимец Other phone number! Но я не был бы собой, ограничившись лишь рекомендацией. Ведь она напомнила мне о том, что я хотел познакомить своих читателей с ещё одним мастером кисти, Георгием Ивановичем Нарбутом...

Платон Белецкий — автор монографического труда, посвящённого творчеству Георгия Нарбута, — показался мне относительно тонким специалистом, который в свой книге («Георгий Иванович Нарбут» 1985 года) не только пересказал биографию художника, но смог описать и форму, и содержание его произведений. А заодно дать им искусствоведческую оценку в сравнении с популярной графикой и живописью современников Георгия. Судя по всему, он уже давно занимался исследованиями творчества Нарбута, и эта монография — конечный результат его многолетней работы. О чём же она?

Георгий Нарбут (или просто Юра, как его нередко называли современники) — украинский художник, родившийся ближе к концу XIX века. Мальчик достаточно впечатлительный, суеверный, но до чего весёлый... Тем не менее, ребёнок страдал из-за отсутствия веры в его будущий талант со стороны не шибко заинтересованного отца и, возможно, из-за отказа одной из его сверстниц принять нежные чувства Юры. Важно понимать, что до Нарбута, согласно Белецкому, украинское искусство на рубеже XIX и XX веков находилось в подвешенном, чахлом состоянии. Я не могу судить, насколько всё было плохо, но национальную живопись из небытия вознесёт именно Георгий Иванович.

Когда Юрий окончил гимназию и покинул тихий хутор Нарбутовку, то отправился в 1906 году в Петербург вместе с братом Владимиром, будущим писателем, критиком и поэтом. Стоит ли говорить, насколько это решение определило его дальнейшую карьеру? Жизнь в столице оказалась совершенно иной, а многочисленные музеи, выставки, иллюстрированные издания, художники и их объединения подарили молодому Нарбуту огромный опыт. Разумеется, это сказалось и на качестве его рисунков, и на мотивации творить. Ближе всего для Юры оказалось сообщество «Мир искусства», где он познакомился среди прочих с Иваном Яковлевичем Билибиным, Александром Николаевичем Бенуа и их учениками, например, с Сергеем Васильевичем Чехониным. Георгий, следуя за своими учителями, предпочёл живописи книжную графику, в рамках которой он и будет творить до самой смерти: иллюстрации, обложки, геральдические символы и шрифты. Помимо прочего, работать на книжные издательства оказалось достаточно прибыльным делом.

Главным учителем и примером для подражания молодому Юрию стал Билибин, с которым он не только проводил много свободного времени, но и даже в какой-то момент снимал жильё. Тем не менее, кое-что от Ивана Яковлевича его всё-таки отличало: стиль, вдохновлённый укиё-э, и нехарактерная для Билибина жестокость, мрачность (яркий пример: иллюстрация Георгия к сказке «Теремок» с изображением черепа). Важно отметить, что Георгий Иванович — художник-самоучка, который так никогда и не получил никакого полноценного образования в области живописи. Тем не менее, для развития навыков Нарбут получает возможность поехать в Германию, где однако пробудет недолго. Зарубежным лекциям Георгий предпочитал посещение картинных галерей. В частности, наслаждению гравюрами Дюрера. В конечном счёте, он впадает в депрессию и рисует в Мюнхене свои первые и, на мой взгляд, самые интересные картины, полные тревоги и предчувствия катастрофы (связанной с пролётом кометы над Землёй, кстати, вполне в духе космогонических рассказов Эдгара По). В результате, он возвращается в Санкт-Петербург в 1910 году, где продолжает в спокойной и приятной обстановке работать для книжных издательств, иногда помогая своим новым друзьям из «Мира искусства» с оформлением книг и журналов.

Конечно, не забывает он и о родной Нарбутовке. Элементы его малой родины время от времени всплывают в некоторых иллюстрациях. Пожалуй, начало второго десятилетия XX века выдалось для Георгия самым спокойным и приятным временем. Он впервые женится, его окружают друзья, над которыми он часто подшучивает (Юра обожал розыгрыши: то переодевался в казака шутки ради, то передразнивал других, то рисовал изысканные силуэты с забавными прозвищами друзей-натурщиков, то подкидывал всякое им в напитки) и, конечно, Нарбут активно рисует. В процессе творчества он постепенно отходит от билибинского стиля и обретает своё собственное видение, в частности, в иллюстрациях к сказкам Андерсена, стихам Лермонтова или басням Крылова. Георгий Иванович любит рисовать силуэты семьи и неплохо зарабатывает на заказах. Также он изучает украинскую живопись, в частности, парсуну. А ещё придумывает для реализации различные архитектурные и бытовые чертежи, благодаря которым получает весьма оригинальную мебель на заказ.

К сожалению, счастье длилось недолго. Первая Мировая становится новым испытанием для нервов художника. Брата отправляют на фронт, Георгий переключается на весьма своеобразные батальные сцены, а потом на работу для Красного Креста в Царском селе, чему сам ничуть не радуется. Но тем не менее, талант продолжает расти. Апогея он достигает в иллюстрациях к довольно посредственной «Сказке о любви прекрасной королевы и верного принца» С. Репнина. И если раньше некоторые искусствоведы могли обвинить Нарбута в том, что иные из его иллюстраций не во всём соответствовали произведениям, то здесь они превосходили сам текст, и потому в разнице между буквой и картинкой не было уже ничего дурного. Война Юрию была глубоко неприятна. В победу он перестал верить, когда увидел, что конфликт начал затягиваться. Революция в 1917 году никакой ясности в его жизнь не внесла, а потому он переезжает в Киев, где возьмёт на себя миссию по подъёму национальной, украинской живописи и графики.

К сожалению, Георгия Ивановича на первых порах ждало разочарование: Киев оказался невероятно провинциальным городом и количество коммерческих заказов у художника резко сократилось. Не добавляло радости и нестабильное политическое положение города. Его терзали представители Центральной рады, красноармейцы, немцы, поляки, петлюровцы... В это ужасное время Георгий разводится с супругой, но вскоре женится вновь на другой женщине. Впрочем, несмотря на сложную обстановку вокруг, Нарбут настроен решительно: он работает над украинской азбукой, пробует организовать учебное заведение для молодых талантов, не собирается никуда бежать из города, творит и продолжает балагурить (в частности, ради хохмы придумывает персонажа — дряхлеющего дворянина из старинного рода, Лупу Гарбуздова, рисует изображения с ним и рассказывает всем о нём так, будто это живой человек, его близкий друг).

Любопытно, что единственная власть, которую Юрий всё-таки принимает в Киеве — это советская. Именно с её приходом в город у Георгия Ивановича развязываются руки, он получает всё, что хотел для обучения студентов и заказы для творческой деятельности. Конец десятых становится ещё одним, последним рывком для художника, работающего теперь в советско-украинском стиле с изображениями рабочих, труда и чудес промышленности. Однако дни его были уже сочтены...

Последние рисунки художника, на мой вкус, прекрасны, но по сути своей печальны. К концу жизни, у заболевшего Георгия появилось множество так и не реализованных проектов (в том числе с его воображаемым другом Гарбуздовым), а политические потрясения, связанные с атаками на город и передачей его из рук в руки окончательно сломали художника. Он умер после операции по удалению камней из почек в 1920 в 34 года...

Я постарался кратко и по памяти передать то, что узнал из книги Платона Белецкого (как я понял, украинского исследователя). Автор справедливо отмечает, что Георгия Ивановича знают немногие. Что он, как и другие младшие представители «Мира искусства», остаётся в тени своих старших коллег (мы больше знаем об упомянутых в книге Рерихе, Распутине и Замятине, причём с первыми двумя Георгий вроде как даже был лично знаком, а для последнего иллюстрацию к повести «Уездное» рисовал его ученик, если правильно помню). Это относительно интересный (для меня больше с исторической точки зрения) и даже полезный труд, освещающий малопопулярные страницы из истории, как отечественного искусства, так и талантов из соседней страны. До чтения этой книги я о Нарбуте никогда не слышал, да и мало задумывался о судьбах и влиянии на мировую живопись художников-иллюстраторов (за исключением комиксистов и мангак, можете надо мной посмеяться). И хотя монография эта не очень проста для восприятия, местами мне показалась откровенно скучноватой, сухой, тем не менее она открыла ещё одного интересного художника. А такие открытия дорогого стоят.

P. S. Большое спасибо Shadow и Albina Didenko за тёплые слова в адрес моего отзыва и побуждение к его публикации. Если бы не вы, эти строки так бы и остались "пылиться" в почте и Telegram.