Скрытая жемчужина, которой не повезло с обложкой, аннотацией и поиском читателя, но свезло с переводчиком (Немцов). «С волками жить» (1994). Стивен Райт

Если вам неинтересна личность и положение автора в литературе — пропустите первые три абзаца. Моментами будет душно.

Кто такой Стивен Райт? Бездарность? Очередной обделенный вниманием писательшка? Да. Ладно, конечно, Нет. Перед нам вымирающий вид писателя, уникальный человек, который от руки корпеет над каждой своей книгой настолько усиленно (пять небольших книжек за сорок лет), что каждый негативный рецензент и провал в продажах вводят его в депрессию. Потому перед началом работы над важной для него исторической книгой о расе и гражданской войне он берется за написание чего-то более политкорректного и простого, а именно «С волками жить».

Увы, новую книгу, как и его предыдущий роман, снова ждала коммерческая неудача, не сыскав поклонников, прошла незаметно для читателя. Стивен больше не видит смысла писать, и не пишет все двенадцать лет тишины. Для него писательство — это акт общения, и работа над книгой не окончена, пока этот акт общения с читателем не будет завершен. Даже после публикации его последнего того самого исторического романа он так и не оправился от провала «С волками жить». На это наложился и кризис личной жизни, что привело к отчужденности по отношению к товарищам по писательству, среди которых числятся и великие имена. А еще он бывший разведчик во Вьетнаме, дебютная книга вдохновлена именно этим опытом (независимые kongress w press скоро его издадут).

Так почему его книги вообще должны кому-то нравится? Точно ли перед нами неоцененный талант? Хоть кто-то из великих выделял его? Имя Тони Моррисон вам что-то говорит? Они вместе преподавали литературное мастерство, и она хорошо отзывалась о «С волками жить». А мастодонт Делилло? Будучи друзьями, он ценил всё творчество Райта. И Роберт Кувер с Уильям Гибсон успели оценить способности Райта. Томас Пинчон написал ему блерб. Уильям Гэддис хранил «С волками жить» на полке важных ему книг. Критик и исследователь постмодернистского Ларри Маккаффери поместил это произведение на 13-е место в своем знаменитом списке «100 лучших художественных книг 20-го века». В этом списке Райта опережают: Моррисон, Пинчон, Джойс, Набоков, Берроуз, Беккет, Кувер, Фолкнер. Чуть ниже: Малькольм Лаури, Делилло, Вулф, Фицджеральд, Гэддис, Гэсс, Эллисон. Очень комплиментарная компания, наряду с непоследними писателями расположился. Выходит, простые читатели не замечают, пока великие искренне любят. Какой-то писатель для писателей, которому хренов космос мешает пробиться к достойной публике, уверенно занять место как минимум рядом с Делилло.

Скрытая жемчужина, которой не повезло с обложкой и аннотацией. Именно, безобразная обложка и каша в аннотации, говорящие либо ничего — ну, кроме того, что эта книга ширпотреб и что-то дурное, — либо вводящие в заблуждение. А меж тем эта книга представляет из себя предельно реалистичный портрет американского духовного ландшафта юга (всей) страны, американской идеи резкого перехода из одного жизненного сценария в другой, нередко путем побега, поиска другого за пределами привычного.

Восемь составляющих роман историй, где каждая — это самостоятельное погружение в отдельно взятого человека, молодую пару или семью, живущих на грани социопатии, не знающих о существовании друг друга, но по соседству вот-вот переходящих черту душевного безумия, иногда. Каждая часть на первый взгляд читается самостоятельным рассказом, однако все они склеены одной тенью, странствующей по дороге, одной фигурой в маске путника, любовника, вора, или убийцы, под чужими именами, с чужими судьбами. Главное общее начало этих портретов — в ментальной загрязненности всех слоев общества, будь то социальные изгои, средний или высший класс, в духоте наэлектризованной атмосферы обособленного существования — это зацементированное напряжение наэлектризованности каждый раз произвольно нарушает кто-то чужой, приводящий в движение того, кто устал и боится, — в среде и обстановке, где люди бьются током, бьются о стену недоверия и непонимания со стороны ближнего, все кругом разваливаются, все всё видят, но молча сидят в одержимом внимании на себе, на своем ничтожном и раненом «я»; никто не в курсе своего настоящего «я», своего настоящего имени, настоящего положения, но любой успел заметить утрату идентичности, поиском чего и озадачен.

Обрывистость и неспешность, неприятное предчувствие дурного и страшного внутри вялого быта, общность темы утраченного навыка слушать и эгоизма зацикленного «я» — все это дает право проводить параллели между «С волками жить» и «Потерянный альбом» (1995) Эван Дара, о котором когда-то немного я говорил. Уверен, Эван Дара читал Стивена Райта. Еще вспоминаются рассказы Маркеса, там тоже не хватает воздуха в предгрозовой ауре, находишься в постоянном ожидании несчастья. И конечно напрашивается сравнение с Уолессом, тематически и интонационно, в частности цикл «Интервью с подонками» и «Личность в депрессии». Уточнение: в своих рассказах Уоллес позволяет себе иронию, цинизм, язвительность, юмор (часто смеюсь, читая его). Райт же, напротив, серьезен, юмор гость редкий, нет выраженного цинизма и иронии.

Чтобы точно было понятно, что это такое. «С волками жить» — это такой Керуак наизнанку. Как и в «На дороге», главному герою надоела традиционная жизнь среднего американца; он с наскока бросает всё, отправляется куда глаза глядят; есть еще пару совпадений с героями Керуака (Сал и Дин), но они могут раскрыть детали, которые интересно подмечать самому, так что опустим.

Вся “наизнанка” заключена в ловком фокусе, она же причина фрагментарной структуры романа: в «На дороге» мы чувствуем-видим-слышим мир и людей от лица гг, Сала, мы в голове этого чувака, мы наблюдаем его путь и мысль, нам так привычна мягкость движения камеры, переключения кадра, потока декораций, персонажей. А сейчас выверните точку зрения, представьте, что чувствовать-видеть-слышать вы будете от лица тех, кто повстречается Салу, а сам Сал окажется нежданным гостем. Выходит, плавность сюжетной дороги исчезла, как и естественность перехода одного к другому, к новому пространству и событию, нас заранее и резко перебрасывают в следующую на очереди локацию, куда главный герой должен вот-вот добраться, на локацию с уже действующими персонажами, о жизни которых мы ничего не знаем, но мы вынужденно и без прелюдий ныряем в конфликт незнакомца, потихоньку расчищая песок его прошлого. Кардинальная же разница в том, что Сал — это славный парень, доставляющий незнакомцам свет, веселье, наслаждение, добро и любовь, после него остается безобидный шлейф грусти сентиментального расставания. Наш же «битник» — полная противоположность, несет только больше боли и страдания, порой оставляя позади себя смерть.

Вдруг кто-то встретит себя в одном из. С виду они образцовые муж и жена, по лужайке детишки топ-топ, с качели наблюдает няня, вечером барбекю в компании друзей, гораздо успешных, между прочим, — звучит прелестно, что-то не так? Неудовлетворенность собой, неудовлетворенность браком, обоюдное молчание, избегание друг друга, нереализованные мечты, поиск идентичности, своего «я», осточертевшая работа, рутина обыденности, влечение к запретному, апатия, молчание, измена, зависть, зависимость, агрессия, извращения, желание все бросить, уйти, сбежать, исчезнуть, убить, украсть, оскорбить, навредить, провалиться в бесконечный трип, нажраться, спастись.

Меня занесло, перечислил все виды состояния и желания человека книги целиком. Будь то история о парочке кокаиновых наркоманов, оскорбляющих и травмирующих друг друга ссаными трусами, забытые её бывшим, который заскочил покувыркаться, пока нынешний кусок жира поехал за дозой. Комментарий: этого дуэта психов я не понял; это такое дно, что посочувствовать и понять поведение и ход мыслей сложно; я сочувствовал молодым из «Реквием по мечте», они похожи на людей, они и есть люди, которых можно понять, за которых реально переживаешь; но эти двое… давайте дальше.

Или о крайне странном автостопщике психе. Комментарий: не беспокойтесь, ничего критичного не проговорю; на поверхности фабула непримечательна; книга фрагментарна, без резких переворотов и качель, без жирных итоговых точек в финале (с исключениями). Или о бессмысленной жизни двадцатисемилетнего чувака, зарабатывающем на скрытой сьемке ничего не подозревающих парочек в «доме любви». Или как двое американских туриста, нежные и глянцевые, как с обложки модного журнала, ради новых ощущений на пути к селению в диких джунглях индонезийского острова совершают переход из комфорта изобилия в условия первобытного племенного существования.

Или об уставшем отце семейства, который сидит на ресепшне придорожного мотеля, живет там вместе с семьей, пишет киносценарий про инопланетян, наивно веря в успех, пока в ста метрах от него ему изменяет жена с его же товарищем, о чем известно сжалившимся над ним работникам мотеля, но не ему; плюс у него тупая несовершеннолетняя дочь вместе со своим бойфрендом, торчком-цыганом, сваливает автостопом венчаться до Вегаса, ха-ха. Комментарий: к слову об упомянутом киносценарии; в книге полно отсылок к культуре телевидения и кино; особенно заметна авторская любовь к фильмам ужасов, десятки упоминаний всякой классики; вообще, есть несколько жутких и пугающих сцен, которые своей неожиданностью ломают обстановку относительного спокойствия.

Но особенно выделю историю двух лесбиянок, работниц загса-часовни в Вегасе. Одна из них мать двоих детей, которую преследует бывший, проваливший собственный план заработать сто миллионов долларов к тридцати пяти (кто тоже метил к таким суммам? знакомо?). Комментарий: любая описанная судьба есть серьезная проблема. Вся книга — ворох проблем. Большинство бегут, особенно мужчины, они же, лесбиянки, пытаются разобраться, поворачиваются к своим демонам лицом, настраивают хрупкий инструмент, вносящий в отношения любовниц дисгармонию и страх. Кстати, в произведении женские персонажи преобладают над мужскими.

У кого-то возникнет вопрос: зачем это читать? мало ли написано книг о выжатом среднем классе, маргиналах, изнанке американского общества? Отвечу: качественное отличие этого романа — в экспериментально-замороченной прозе, в перегруженном и чарующем языке. Намеренное предпочтение плотного соседства громоздких эпитетов и сравнений, иногда фонетически грубого слова мягкому и поэтически-текучему, и это всё, чтобы передать натянутость нерва уставшего и заблудшего человека. Длинные раздутые расползающиеся по всей странице абзацы приходится перечитывать по несколько раз, дабы до конца уловить мысль, состояние, происходящее. Текст просто насыщен странными инопланетными метафорами. Не вся книга написана усложненно, максимум треть, автор не забывает про воздух поэзии, начинает писать проще, лаконично, разреженно, диалоги. Райт прекрасный стилист, которому искусно удается то поднять читателя к осязаемой ясности смыслов, то обрушить на него лавины экзистенциальных космических абстракций.

Да, от книги устаешь, медленное тягучее чтение, приложите честные усилия и вдумчивость, тогда пройти сквозь детальность психологизма покалеченных голов в кружеве уникального языка не покажется процессом нудным и бессмысленным.

Перед нами по-настоящему штучная вещь, способная испугать, встряхнуть, разбудить от сна обыденности и потерянности. Вам предложено восемь историй и столько же попыток очнуться, увидеть в зеркале уставших лиц своё модульное, запутанное, непроявленное «я», разглядеть слово «БЛЕФ» у себя на лбу, после чего самим начертить маршрут решения или побега из душной тюрьмы притворства, или что вы там выберете.

В случае, если вы уже настроены прочесть сие творение, то, возможно, я слишком перехвалил экспонат, создал ложный образ маст-хэв искусства, а оно таковым не является, далеко не для всех. Ну а если ваша уверенность непоколебима, происходит стопроцентное совпадение с вашим «я», то больше не читайте этот отзыв, забудьте мои слова, выкиньте из головы, потому что мне кажется — нет, я уверен в этом, — что рассказал немного лишнего, без чего не вышло бы передать текстуру и структуру произведения с уникального ракурса. Кысь.