Том Голд: постмодерн, роботы, Ветхий Завет

Преамбула

Чуть больше года назад я увидел у друзей на полке книгу с забавным названием: «Вы просто завидуете моему реактивному ранцу”. «Это комиксы, не особо смешные», — примерно так мне ее описали. Но они были особо смешные, для меня. От восторга я выпал из реальности и некоторое время ещё приходил в себя. Это была какая-то максимально наивная, но продуманная магия. Что-то одновременно и простое, будто “вот оно — смотри и веселись», но и неуловимое, скрытое.

Это и есть Том Голд — шотландский иллюстратор, рисующий для «Guardian” и «New Yorker” обложки и разные смешные истории. Он издал несколько сборников своих коротких одностраничных комиксов (“Готовим с Кафкой» и уже упомянутый “Реактивный ранец»), а также две замечательные книги — их можно назвать рисованными новеллами — «Голиаф” и “Лунный коп». Но обо всё по порядку.

Том Голд создаёт стрипы

И это важная часть его творчества, и эту часть важно знать для понимания (или, скорее, прочувствования) его более объёмных работ.

Стрипы — это небольшие комиксы, в классическом варианте на 3-4 кадра, в которые как правило заложена шутка. Название своё получили из-за специфики размещения в газете в виде полосы. В общем-то, в своё время комикс-культура в целом зародилась из стрипов. Смешными рисунками разбавлялись текстовые части — статьи и заметки — это привлекало внимание массового читателя.

Сегодня стрипы очевидно адаптировались под интернет, или вернее будет сказать, что сеть переварила этот формат под свои нужды и выдала в итоге мемные квадратные комиксы на 4 кадра (тролл-фейс и прочие подобные вещи). Всё же — справедливости ради — важно упомянуть, что именно из стрипов в своё время вышел кот Гарфилд и герои отличного мультсериала «Гетто».

Что касается стрипов Тома Голда, то у них есть свой тонкий, но всегда легко узнаваемый вайб. Поэтому, кстати, они так органично сочетаются внутри одного сборника. Это как будто истории из одного мира. Хотя они никак не связаны. И даже истории как таковой зачастую там нет.

Часть про рисовку и сюжеты

При работе с настолько малой формой важно уметь создавать визуальный образ достаточно полный и при этом быстро западающий в память. Но вместе с тем, когда рисуешь для журналов, приходится делать это на регулярной основе: то есть твой стиль должен быть не только своеобразным и запоминающимся, но и легко воспроизводимым, чтобы ты банально мог поспевать за дедлайнами.

Голд в этом плане большой мастер, и даже если его рисунок сложно назвать образцом или недосягаемой вершиной, то мы точно можем говорить об узнаваемом мгновенно прочитываемом почерке.

Эта графика максимально дружелюбная: она в меру наивная, приветливая, не обременённая слоями. Всё довольно мультяшно, округло, цвета простые, часто это сплошная заливка. Например, там, где разговор важнее окружения, он может просто разместить персонажей на однотонном фоне, и этого будет достаточно. В его рисунке зачастую не разглядеть фактуры — совсем редко он использует штриховку поверх цвета. Например, чтобы скалы выглядели как скалы.

Наиболее частый план у Голда — это вид со стороны, сбоку. Мы будто бы смотрим на сцену, и видим персонажей в профиль, некий срез ландшафта, вытянутый вдоль земли ряд построек и т.п.. Искусствовед мог бы сказать, что это подобно тому, как выглядела живопись в античном мире и в Средневековье. Но для нас важнее вайб, и потому здесь точнее будет гиковское сравнение с кат-сценами из олдовых видеоигр.

Другой заметный прикол в творчестве Голда — это широкое использование условных обозначений. Для передачи характера персонажей или обстановки ему достаточно обозначить это через какой-то атрибут. Аквариум на голове у героя фантастики, трубка или сигарета у литературного критика, цилиндр и трость для викторианского злодея. Эмоции он также передаёт через какие-то базовые приёмы: скажем, сдвинутые брови, слёзка под глазом.

У Тома Голда есть определённый круг тем, что-то вроде облака, которое летает вокруг литературы, поп-культуры, разных гиковских интересов, научной фантастики и т.п.. Он вынимает оттуда имена, клише, жанровые условности, предметы, места — всё это перемешивает, обязательно встряхивает как следует. И добавляет свой авторский соус. У него есть стойкий аромат современного реального совершенно обычного мира. Получается некое столкновение мира большой литературы, комедии наблюдений и небольшой доли абсурдного юмора — очень постмодернистский коктейль.

К слову, примерно на таких приёмах строились многие шутки в «Шреках».

***
Ладно, стрипы стрипами, но это всё пускай даже тонкие и умные, но штуки, единичные панчи. Нам стоит взглянуть и на полнометражные работы Голда.

Голиаф

«Голиаф» — это чистой воды инди-драма. Основанная на ветхозаветном сюжете. И поданная в формате небольшого трёхцветного комикса. Звучит всё это довольно бредово, но работает безотказно.

Первое — творчество Голда чаще всего основано на каком-либо литературном (либо киношном, музыкальном, видеоигровом) источнике. В этом плане забавно вспомнить интервью, в котором у него спросили, нет ли такого персонажа у его коллег, о котором Том жалеет, что не придумал его сам. Иронично, потому что любой из таких персонажей мог попасть к нему в комикс, как минимум в историю на один кадр.

Но вот что важно добавить здесь, это то, что такой персонаж ни за что не попадёт в историю Голда в том виде, в каком он был создан изначально. Персонаж непременно преобразится, покажет себя с новой неожиданной стороны, либо и вовсе контекст вокруг него изменится, и ему придётся адаптироваться.

С Голиафом вышло так, что Том Голд решил поместить его в центр этого сюжета, известного всей Западной цивилизации. Израильтяне воюют с филистимлянами. Вторые предлагают врагам выставить своего лучшего воина против их лучшего воина. Здоровяк Голиаф выходит против юного пастуха Давида. Праща — камень — один бросок — и Голиаф падает на землю. Давид сносит ему голову и становится царём.

И здесь Том Голд говорит: «подождите… как так вышло?». И тут же даёт ответ, на первых же страницах своего комикса, где мы застаём легендарного воина за унылой бумажной работой. Он потягивается, заглядывает в пустую кружку и отправляется набрать воды.

— Голиаф, что ты тут делаешь? — спрашивает сослуживец

— Я попить спустился, — отвечает Голиаф.

— Ты будь осторожнее, враг неподалёку.

— Ага.

И всё становится понятно. По Голду Голиаф не был никаким крутым брутальным воином — он просто был чуть больше остальных. И как далее выяснится, всего один человек из командования решил, что этого достаточно для победы, и именно он отправит Голиафа — одинокого сутулящегося штабного писаря бросать вызов израильтянам.

Примечательно, что это как раз тот случай, когда условный спойлер работает наоборот, и делает чтение только острее. Хотя об остроте сюжета в целом здесь говорить не приходится. Голиаф будет лишь исполнять приказы, ходить в долину бросать вызов израильтянам, общаться с мальчишкой, что носит его щит, и что-то себе одиноко раздумывать. И в конце он встретит свою судьбу.

Остаётся вопрос: это пассивность или покорность? Или так — есть ли вообще какой-то спрос с Голиафа, когда, в отличие от нас, он не знал, чем всё кончится? То, что для нас могло выглядеть как «этот парень теряет драгоценное время” для него могло быть просто движением по течению. К тому же, это война, здесь он себе не принадлежит в полной мере. В статье The Times комикс описали как “изящное рассуждение о политике и абсурдности войны». Так или иначе, глядя на путь Голиафа, каким бы он ни был, мы можем по меньшей мере, отметить, какие именно вопросы мы задаём ему и что это говорит о нас.

Этому помогает и графика, традиционно для Голда лаконичная и дружелюбная, хотя большое количество штриховки и цвет крафтовой бумаги напоминают, что здесь всё же суровый сеттинг, и весёлого мало. Как всегда глаза-точки, брови в виде маленьких штрихов и отсутствующий рот здесь отвечают за весь спектр эмоций, выражаемых персонажами, и, как ни удивительно, это работает. За счёт отдельных кадров-пауз в крупных планах, за счёт таких же лаконичных диалогов. За счёт всего остального, что нарисовано здесь, как широкая долина, редкие скалы и маленькие одинокие заштрихованные фигурки героев на этом фоне. Но также и за счёт всего, что не нарисовано здесь. Пустота вместо дневного неба с редкими штрихами облаков — это просто плюс пятьсот к местной атмосфере, потому что, во-первых, чисто визуально это позволяет сосредоточиться на главном (те самые лаконичные фразы и глаза-точки), и во-вторых, придаёт героям какой-то беккетовский вайб (если бы Беккет пытался делать истории милыми).

Много слов про красивую пустоту и лаконичность могут создать впечатление, что это комикс целиком про медитативное созерцание, и это по большей части так, но место для переживаний здесь тоже есть. Момент, когда Голиаф буквально на полстранички (но тем не менее) превращается в героя экшена.

Экшн-сцена

Голиаф и мальчик-оруженосец сидят у скалы на своём привычном посту. Вдруг на горизонте со стороны врага появляется некто, впервые за весь комикс. Средний план с Голиафом на белом фоне — в этот раз его глаза-точки можно проинтерпретировать как «растерянные». Он говорит мальчику уходить, спрятаться в камнях. Мальчик отпирается, и тогда герой меняется в лице — брови в одну тонкую линию надвигаются на глаза. «Нет. Уходи”. отрезает он. «Бегом». слово “бегом» подчёркнуто. Небольшой пустой кадр — мальчик ушёл. Голиаф остаётся один — снова в растерянном ожидании. Суперлаконично, но так аккуратно и эффектно, что весь настрой сцены схватывается моментально и ощущается яснее ясного. Ещё напряжения добавляет и бэкграунд, стоящий за сценой, ведь первая мысль, которая возникает у читателя хотя бы мельком, это: «Давид…». И хотя в итоге всё сводится к появлению старика с козами, но своей ценности эта сцена не теряет — она углубляет и наше представление о герое, и его отношения с помощником, и, в конце концов, добавляет в сюжет немного активности.

Немного про финал и строки из Библии

Уже по прошлому примеру понятно, что Голд умеет здорово собирать сцены: расставлять акценты и выдавать сюжет сегментами. В финале всё так же отлично сработано. В кадре появляются строки из Писания — это прямая речь, ответ на призыв Голиафа в той же манере. Туман цвета крафтовой бумаги рассеивается, Голиаф всматривается в белую пустоту и видит крошечную заштрихованную фигурку. Он не знает, кто это. Но мы знаем. Фигурка выступает напротив него — на общем плане мы видим их внушительную разницу. Ну крупных же планах мы видим, что наши герои в замешательстве. Это точно что-то в лучших традициях фильмов братьев Коэн.

Фигурка договаривает речь и запускает камень из пращи. Причём у камня здесь не просто своя панель, а своя панель размером в страницу. Это важный символ в этой истории. Маленький камешек, который свалит огромного воина. И мы видим этот символ именно с точки зрения Голиафа. Потому что это, в общем-то последнее, что он видит.

И закрывается всё совершенно беспощадной сценой отрубания головы. Фигурка обретает детали, превращается в Давида. Как и в начале, здесь возникают строки из Библии. Мы видим оруженосца на кадре с строкой о том, что «филистимляне побежали».

Думаю, строки из Ветхого Завета здесь используются для того, чтобы несколько отстранить читателя от героев в конце. Дело в том, что за этими словами немнлжко не видно настоящих людей. Но видна расстановка сил. У нас есть Давид, и он на стороне Господа (или Господь на его стороне), и есть враги. Всё вполне однозначно, к тому же болеть за андердога (коим очевидно являлся Давид) интереснее, потому что в его победе больше… собственно, победы, вы понимаете.

Но вот как поступает Том Голд. На первой странице он обрисовывает ситуацию словами из первоисточника, даёт контекст. Затем он отодвигает этот библейский слог в сторону, и представляет нам Голиафа и события его жизни в более лёгком, приземлённом формате — всё здесь говорят в привычной нам манере, лишь в крайних случаях (например, когда нужно сделать официальное заявление в сторону врага) возвращаются к эпической манере. Что, кстати, придаёт происходящему ещё больше печального абсурда. То есть, этот язык используется там, где нет личности.

В финале же нас вновь отстраняют, история как бы помещается в эпическую рамку, нам предлагается посмотреть на неё со стороны. Но мы только что были с Голиафом, ещё пару страниц назад. И эти смыслы — личный человеческий и общий — теперь накладываются друг на друга и конфликтуют ещё сильнее, чем когда Голиафа заставляли читать заявление израильтянам в долине. И Голд оставляет нас с этим конфликтом в финале, когда Давид покидает долину и уносит голову Голиафа с собой.

Невероятная книга.

Пара слов о другой книге

«Лунный коп» — другая полнометражная работа Голда. И она также следует всем тем же установкам, что мы видели до этого. И это здорово.

Но, само собой, есть оговорки. Прежде всего, здесь нет изначальной литературной основы. Сам полицейский и все, кого он встречает — оригинальные персонажи. Однако можно сказать, что сам замысел уходит корнями во времена ретро-фантастики, когда идеи полёта к далёким космическим телам, казалось, вот-вот станут реальностью. Этот дух «ретро» чувствуется и в окружающих объектах — домиках, роботах, средствах передвижения. Как будто идею американского тихого городка просто перенесли на Луну и воплотили в том же виде с поправками на отсутствие воздуха.

Однако Голд не был бы собой, если бы не выдал свой взгляд на заявленную тему. Он берёт старенькую светлую, но наивную идею и добавляет в неё сегодняшнее разочарование от столкновения с удручающей реальностью. Оказалось, что жить на Луне не так уж захватывающе, и потому люди потихоньку перебираются обратно на Землю. Главный герой — полицейский, которого всё никак не распределят домой — идеально описывает настроение всей истории фразой о том, что это всё «будто вечеринка закончилась, и все расходятся по домам».

Определённо атмосферу здесь делает Луна (ироничная формулировка). Само по себе это место будто вдали от настоящей жизни, оно изолировано. На Луне не может быть суеты, спешки, как и резких перемен. Ландшафт однообразный — целую страницу здесь могут занимать отдельные участки звёздного неба или каменистой почвы с крошечной машинкой героя на фоне в традиционном для Голда ракурсе сбоку как в старой игре. Вокруг пусто, вероятно, прохладно, если судить по цветам.

Это такая космическая фантастика, в которой герой даже не сталкивается ни с чем удивительным и загадочным, кроме вопроса о том, зачем заменять автомат с едой на целое кафе, если Луну все покидают. И это точно не духе приключений из «Стар Трека».

Финал «Копа» и финал финалов

Наконец, финал — это, такое, точечное, кристально-ясное подтверждение того, насколько Голд хорошо чувствует историю. и как он умеет деликатно раскрывать героев. Через еле заметные детали, короткие фразочки и фирменные кадры-паузы, при просмотре которых голова сама заполняется подходящим саундтреком. Гудением старого полицейского авто посреди Луны, свистом ветра в долине меж скал или шумом реактивного ранца, уносящего тебя в неизвестность.