О социально-экономической природе извращений

В мире сложилось идиотское представление о том, что левые борются за всеобщее равенство, упразднение имущественных, национальных, расовых и половых различий между людьми. Соответственно, правые отстаивают «завещанное Богом» неравенство между мужчиной и женщиной, чёрными и белыми, богатыми и бедными (то бишь, разнообразие). Короче, левые — всегда за «гомосеков», а правые — против. Стало быть, если ты против «гомосеков»то ты без пяти минут фашист, готовый в любую минуту стать оператором концлагерной печи. А если ты фашист (именно таким образом Россию пытаются изобразить сегодня в мире), значит, заслуживаешь своего Дрездена или Хиросимы. Или Донецка с Горловкой.

На мой взгляд, здесь расставлен простой логический капкан, в который не следовало бы попадаться.

Единственной за всю человеческую историю страной, где проблема половых извращений была на продолжительное время сведена к нулю (локализована в границах пенитенциарной системы или Большого Театра), является СССР. Его уж никак нельзя обвинить в фашизме.

В то же время все правые/фашистские диктатуры — вот ведь парадокс — в той или иной степени с этой темой соприкасались. Я говорю даже не о «Ночи Длинных Ножей», а о том простом факте, что нацистская атрибутика до сих пор пользуется в содомитских кругах невероятной и повсеместной популярностью. Сохраняется какая-то эстетическая близость, основанная, очевидно, на самом процессе подавления человека человеком, который признан нормой и в фашистской среде, и в среде извращенцев. Мы как-то снимали одно такое «шоу» в Берлине. Было трудно отделаться от ощущения, что злая журналистская судьба забросила нас в 30-е, на съезд районной ячейки НСДАП.

Теперь, собственно, о том, каким, с моей точки зрения, должен быть правильный взгляд на проблему. Смотреть на неё надо не через призму демократии/прав человека (чем занимаются европейские леваки, троцкисты и прочая антифа) и не через «Символ Веры», а исключительно через прицел экономики.

Какая среда порождает извращенцев? Извращения процветают там, где распространён социальный паразитизм. Там, где есть прослойка людей, не занятая никаким производительным трудом, – проще говоря, тунеядцев-декадентов. Где же такую прослойку легче всего обнаружить? Там, где экономический уклад провозглашает нормой паразитизм, стяжательство, эксплуатацию. Что же это за уклад такой?

Совершенно верно, это либерализм (по старинке будем называть его капитализмом). В чём недостижимая цель человека в капиталистической системе? Заработать/украсть столько денег, чтобы однажды (послезавтра, завтра, сейчас) не нужно было работать/красть совсем (см. раздел «американская мечта»). «Сегодня это сделал ты, завтра я». «Пусть богатые богатеют, тогда и бедные будут богатеть вместе с ними». Так вот извращения прорастают в тёплом и сладком перегное, образующемся под ногами у олигархии. Именно олигархия (для которой подавление человека человеком — тоже часть образа жизни) спонсирует и пропагандирует извращения. Неспроста среди престарелых олигархов так много педофилов.

Задумайтесь, откуда в нашу повседневную речь проникли привычные теперь уже обороты: «нагнуть», «опустить», «натянуть» и другие? Пришли они из криминального мира, которому после уничтожения СССР было дано право железом и кровью делить государственную собственность. Позднесоветский криминальный мир подарил России её современную буржуазию, её «промышленников и предпринимателей», её сегодняшнюю этику и эстетику. Тот же мир спонсировал и распространение извращений – на низовом, молодежном уровне, во власти, в средствах агитации и пропаганды. У рядового, пусть даже очень креативного, гомосексуалиста попросту нет денег на то, чтобы построить и открыть ночной клуб. Или снять роскошную новогоднюю программу для ТВ.

Иными словами, извращения расцветают там, где есть пресыщенность, где есть дрожжевая среда для разврата. Тяжёлый коллективный труд и бедность для этого не подходят.

Тут и находится тот самый логический капкан — и для левых, и для правых. Я со многими из них общался — во Франции, в Греции, в Италии. В нашествии содомитов они, само собой, видят признаки приближающегося Апокалипсиса. Возводится Вавилонская Башня! Криптокоммунист-Обама задумал глобальный социализм! Не останется ни наций, ни полов!

Поэтому — внимание — правые выступают категорически против национализации средств производства, против любого ущемления интересов олигархии, против интересов трудящегося большинства. Так правые, как им кажется, мешают Обаме и прочим олландам строить «совок».

Возникает идиотская ситуация. Люди (главным образом из богатых католических семей) выходят на улицы Парижа протестовать «против гомиков и социалистов». А другие люди — из числа безмозглых студентов — выходят протестовать «за гомиков и против фашистов». Шум, крик, клочья летят во все стороны. Ежу понятно, что результата никакого нет. Собаки лают по обе стороны каравана. Караван продолжает движение. Гомики, по сути, превратились в очень удобный громоотвод, уводящий накапливающийся в обществе заряд противоречий в сторону, в землю.

Ни одна из сторон не хочет признать, что «гомики» — никакое не униженное меньшинство (почему-то американские левые не считают меньшинством 40 миллионов человек, лишённых медицинской страховки). Напротив, гомики — передовой, клоунский отряд олигархии. Больше того, с развитием информационных технологий «гомики» стали таким же важным оружием в руках транснациональной олигархии, как соглашения о свободной торговле или авианосцы с ракетами. «Гомики» теперь поставляются в одном пакете с рыночной экономикой и американскими военными базами. Тут не супермаркет, нет возможности ковыряться: «Макдональдс» берём, «гомосеков» не берём. Нет уж. Любишь приватизацию — люби и на гей-парады ходить.

Ведь что такое «гомик»? В первую очередь, это индивидуалист. Индивидуум. По Цицерону — атом общества, который уже некуда делить. Это крайняя стадия фрагментации общества. Голубая мечта любого капиталиста — получить в распоряжение рынок броуновских частиц, миллиарды одержимых нарциссизмом эгоистов, по сути, животных — бессильных, беспомощных и трусливых в разговоре с работодателем, банком, коллекторским агентством или полицией. Это кастрированное, оскоплённое, феминизированное, обабленное общество. Такие люди даже на антивоенную демонстрацию никогда не выйдут. Не говоря уж о народно-освободительном движении. Они не работают (тяжеловато), а креативят. Право работать предоставлено коллективному китайцу/пакистанцу/мексиканцу), то есть обществам, для которых не существует ни проблемы депопуляции, ни проблемы гомосексуализма.

Не просто так новый глава Apple совершает демонстративный камингаут. Это декларация: «мы производим софт, производим воздух». Гомики и сами являются воздухом, которым можно заполнить любой объём. Таких «индивидуумов» будет интересовать только количество геля на башке, новые портки и последняя модель гаджета.

Собственно, отсюда и возникает явный гомосексуальный крен всей современной хипстерской цивилизации, цивилизации поколения-миллениалс, «поколения Y». Не надо работать! Отрасти бороду, нацепи узкие штаны, и ты уже Стив Джобс! Этим же, кстати, объясняется и то, что 40% матерей в США — матери-одиночки. И то, что перед заключением брака американцы и европейцы первым делом проверяют кредитную историю возлюбленного/возлюбленной. И то, что внутрисемейные судебные иски давно стали мировой практикой (немыслимая штука в СССР). Ничего личного. Чистая экономика.

Рынок добрался до самых святых для человека понятий — любовь, дружба, долг, подвиг, — до того, что отличает человека от зверя. Эти остатки человеческого коллективизма мешают рынку, мешают глобализации. Поэтому они должны быть уничтожены. Можно ли противостоять этому исключительно крестным ходом и молитвой?

Складывается парадоксальная ситуация. Правые и левые с разных сторон прилагают нечеловеческие усилия, чтобы педерастическая революция свершилась, Вавилонская Башня была построена, а Антихристу не нужно было даже являться в этот мир, поскольку все и так будет сделано за него.

…Возвращаясь ко вчерашней программе и разговору о фашизме, в котором Россию постоянно пытаются обвинить, хочу процитировать свой собственный вопрос журналисту Майклу Бому:

– Если бы в 1941 из советских репродукторов звучал голос не Левитана, а Бориса Моисеева, смогли бы мы вместе с вами, нашими американскими партнёрами, в этом случае одержать победу над Гитлером?