Я сделал лазерную коррекцию чтобы вам не пришлось

Годам к шести вдруг стало очевидно, что глазками я вышел в обоих родителей сразу – близоруким. Любовь к чтению при фонарике под одеялом, вероятно, внесла свою лепту, и вскоре я надел очки. Чувств своих по этому поводу совершенно не помню, но в школе уж точно прочувствовал всю мощь нового имиджа – ведь «очкарик в жопе шарик» - самое нежное и доброе что я слыхивал в свой адрес в дальнейшем! Очки в те далёкие времена делались очень непросто – сначала в поликлинике тебя закапывали атропином, как дамочек восемнадцатого века и ты ходил с наркоманскими зрачками дня четыре и не мог читать!!! А даже если, всячески щурясь и мучаясь, мог, то нельзя было. Врачи вообще недоумевали – а чо такова?! Радоваться надо – книжки можно не трогать!? Через эти несколько мерзких дней надо было вернуться в поликлинику и читать пресловутую таблицу про Ша и Бэ. Впрочем, у нас с окулистами были иногда разные алфавиты. Сижу, читаю, - «Ша», «Бэ», «Эн» и слышу за спиной эдакий козий вопль нечеловеческим голосом – «Нээээ!!!», исправили меня, деточку полуграмотную с шариком…

Затем надо было идти в оптику и выбирать из четырёх с половиной оправ такую, чтобы я не был похож на карлика-старшего научного сотрудника НИИ ядерной физики, и чтобы по деньгам было не совсем страшно. Оптик тогда было на весь город не то что бы много – поэтому мы годами ходили на Лиговский проспект, напротив больницы Раухфуса. Там был матёрый мастер, быстро и ласково всегда делавший мне новые очки, а также устранявший любые починябельные травмы, которые я так часто им устраивал. Давно это было, но очень надеюсь что старик жив и здоров, хоть и оптики той давным-давно нет, года с 2003, наверное…
Итак. Что можно было сделать с очками? Разбить по-всякому – от уронил на пол, в ванну, из окна, махнув буйной головой, до заснул и раздавил их об кровать. Сломать оправу пополам. Отломить дужку. Потерять винтик. Погнуть или отломать носоупоры. Забыть в троллейбусе, в конце концов!!! Возможностей масса, очки как источник счастливого детства! Во втором классе произошло и вовсе какое-то чудо. Я бежал по коридору и каким-то (не помню конкретики) удивительным способом вновь расколотил свои окуляры. Это увидели несколько старшеклассниц и резко взяли надо мной типа шефство. Они скинулись и купили мне НЕБЬЮЩИЕСЯ очки! Оказывается, и такое было. Поскольку в такие технологии, а вернее, сущее ведьмовство, верилось с большим трудом, то было необходимо испытать очки в деле. Я пришёл в здание Хора Телевидения и Радио Санкт-Петербурга на Итальянской площади, погладил львов у входа, поболтал с гардеробщицей, потискал новорожденных котят в гардеробе, опоздал на репетицию, получил за это дюлей, попел и таким образом потихоньку дожил до перемены. Собрал младший хор, и публично объявив свои новые очочки небьющимися, отправил их в полёт с высоты одного этажа на старинную мраморную лестницу… И действительно – не разбились! Всего-то оправу всю покорёжило, дужка отлетела, носоупор потерялся, бронестекло вылетело и обрело целую сеть царапин, а так да – абсолютно ослепительные, небьющиеся очки, дай бог каждому.
К тридцати годам могу смело заявить что поменял более тридцати пар очков – тем или иным образом их уничтожая. А потом я внезапно продал сразу много картин в благословенную Швейцарию и получил пачку очень красивых швейцарских франков. Они большие, крупнее любых других неэкзотических купюр, яркие и со всякими швейцарскими деятелями, нам очень малоизвестными. По иронии судьбы картины купил глазной хирург. И вот, прищурившись даже из-под очков, на эту пачку денег, я отчётливо понял, что не хочу ходить с минус восемь, не снимать очки во время плавания и любви и рисковать кроваво лишиться зрения при любом ударе в морду. А хочу медицинского чуда в виде лазерной коррекции. В Петербурге её можно было сделать примерно в трёх местах – в клинике Фёдорова, где-то на краю света. Она представлялась мне очень советской и там надо было после операции оставаться в стационаре на какое-то время. Но там недорого. В клинике около Сенной площади, но там подозрительно по всем статьям, включая отзывы и дешевизну. Возникало ощущение что там пациентов разбирают на органы и продают их на ближнем рынке. И в «Меди» на Невском проспекте – дорого и хорошо. Одно из тех заведений куда медсестёр набирают как будто из модельных агентств. Вот я туда и пошёл за Большим Медицинским Чудом, ужасно трепеща.
Во-первых, это почти мистика, как из такого слепошарого зайки можно сделать снайпера за несколько часов. Во-вторых, сама операция очень страшила и представлялась крайне малоприятным действом. И в-третьих, не испоганю ли я свою распрекрасную живопись новым взглядом на мир. В очках ведь был ещё какой плюс – снимешь их – и любая картина становится в разы лучше, интересной такой, расплывчатой… И всё же пошёл, скрепя сердце. Там меня приняли с распростёртыми объятиями, уложили в кресло, дали плюшевого мишку тискать – его всем дают, даже Чаку Норрису, надели на меня глазорасширительную дуру как из фильма «Заводной апельсин» и попытались жарить и резать. Но не тут-то было! Это ж не аппендикс оттяпать, заснул и нет его, тут надо в операции самому живо участвовать. Мне говорят – посмотри вправо, я смотрю, как мне кажется, а тётя-врач утверждает, что нет, и я вовсе глаза закрыл. Закроешь тут, ага! Посмотри влево – то же самое. Так мы взаимомучались в течение получаса, после чего мне сказали, что если так продолжать, то они мне поцарапают сетчатку и мне стоит подумать ещё месяцок (видимо, над своим поведением) и возвращаться. Денег не взяли, слава богу. Уводили меня под локотки лучший друг и супруга – заплаканного от обиды и полуслепого…

Через месяц я вернулся, настроенный решительно и непоколебимо. Но и клиника тоже со своей стороны приняла меры. Вместо тёти-хирурга на меня натравили главврача - Саркисяна Карена Арамовича, который до меня провёл уже сорок тысяч таких операций и не таких упёртых ослов видывал. Дали успокоительного, бедного мишку, уже видевшего мои рыдания и поехали. Как мне казалось, я, в смысле, мой мозг, вёл себя лучше и послушнее чем в прошлый раз. И тем не менее проблема была всё та же. Мозг защищал глаза до последнего и не позволял пульнуть в них лазером.
Тогда мудрый Карен Арамович приблизился ко мне вплотную с каким-то большим шприцом и сказал тихо и убедительно: «Ещё будешь дёргаться – я тебе эту иглу нахуй в глаз воткну!» Далее операция прошла быстро и легко, дай бог каждому – минут по десять на каждый глаз. Ну, дискомфортно, но не критично. Подумаешь – пахнет шавермой и дым прямо у тебя из очей валит! Будет что вспомнить зато. Дальнейшая партийная задача была, как казалось, несложной – доехать до дому и там спать до утра, не вращаясь, на спине. Когда ты привык спать исключительно только на боку, это приобретает характер пытки. Тем более что пока что глаза по ощущениям, наполнены песком и довольно страшно – а вдруг так и останется навсегда. Заплатил кучу денег чтоб ослепнуть! Ужасная ночка была, жена караулила моё тревожное тело, которое для полноты эксперимента положили не на кровать, а на диван (с него некуда укатиться на бок) и привязали верёвочкой. Наутро я открыл то, что давеча дымило и вкусно пахло и увидел мир! Он был прекрасен, абсолютно чёток и избыточно ярок. Поэтому пару месяцев я ходил в тёмных очках на улице и вообще чурался света как вампир. Изменений в живописи (вызванных операцией, а не стремительно растущим мастерством, конечно) я никаких не заметил, слава богу, и вообще результатом очень доволен – глаз-алмаз, взглядом режу унитаз - всем очкарикам рекомендую, кому можно.

А я ещё года полтора по утрам судорожно искал на прикроватной тумбочке отсутствующие очки и постоянно поправлял их же указательным пальцем на носу. Хорошо хоть не протирал после мороза зайдя в помещение...