Victimless Crime

И взглянул Бог [на мир], и увидел он, что этот мир мерзок.

Часть 1. Красавица.

Когда все курсанты заняли свои места, в аудиторию заглянул детектив Макмиллан.

– Я хочу забрать у вас курсанта Хансен.

– У нас вообще-то экзамен, – возмутился инструктор.

– Она может выполнить тест по дороге.

– Одну минуту, Хансен, никуда не уходите.

Раздражённый преподаватель вышел из аудитории и закрыл за собой дверь.

– Макмиллан, что ты себе позволяешь?

– То. Ей твой экзамен нахрен не нужен, и ты прекрасно об этом знаешь. У неё уже опыта больше, чем у любого другого в этой аудитории, причём реального опыта, а не дел десятилетней давности, и топтать улицы полтора года в качестве патрульного для неё пустая трата времени. Вся эта тягомотина – простая формальность. Посмотри на её результаты.

– Я не могу отпускать каждого, у кого какой-то там родственник работает в убойном, даже если это лучший в классе.

– Слушай... – угрожающе начал Макмиллан, но из аудитории вышла девушка.

– Курсант Хансен, немедленно вернитесь! – потребовал инструктор.

– Я закончила и сдала задание. Я могу идти?

Инструктор нахмурился. Макмиллан ядовито усмехнулся.

– Вы внимательно прочитали задания?

– Да, большая их часть не менялась с 83-го года.

– У него больше нет претензий, пойдём, у нас дела, – Макмиллан рукой направил Хансен вперёд.

На крыльце детектив закурил. Высокое калифорнийское солнце не оставляло никаких шансов на спасение.

– Лучше не начинай. На нашей жаре это превращается в ад, – покашливая, сказал он.

– Боюсь, что уже поздно, – ответила Хансен, доставая сигареты.

– Когда ты успела? – удивился детектив. – Хотя ладно, не моё дело. Раз так, то пошли, я не хотел дышать на тебя дымом в машине. Докуришь по дороге.

Макмиллану было уже за сорок, и большую часть жизни он провёл, работая в полиции. В последние годы он начал набирать вес, и стеснялся этого, полагая, что полицейский обязательно должен быть в хорошей физической форме, но жизнь расставляла всё на свои места.

– Давай заедем в участок, и ты переоденешься, чтобы ни у кого не возникало вопросов. Но сначала настоящий экзамен, – Макмиллан вытащил из бардачка пистолет в кобуре. – Как быстро раскрываются убийства?

– Первые сорок восемь часов.

– Правильно, – он отдал пистолет Хансен. – Когда у тебя следующий?

– Через три дня.

– Готова?

– Дядя, я уже к пенсии готова, – отшутилась Хансен.

– Молодец, но с этим торопиться не надо, – улыбнулся Макмиллан.

В участке девушка сменила плотную шерстяную форму патрульного, которая на палящем солнце липла к телу и натирала кожу, на лёгкий брючный костюм.

– Что у нас сегодня? – спросила девушка, вернувшись в машину.

– На берегу реки возле депо Саут-Пасифик нашли тело со следами насильственной смерти. Так что сегодня работаем полноценно, – ответил Макмиллан, выруливая со стоянки.

– Принято. Депо возле офиса шерифа?

– Да.

– Кто-то явно за это получил, – хмыкнула Хансен.

– Ещё бы. Хочешь повести это дело? Я подстрахую если что.

– Конечно.

– Только с Терренсом я буду разговаривать сам, мы сильно опаздываем. И если вдруг поплохеет – не строй из себя героя, со всеми бывает. Некоторые так и не привыкают.

Они оставили машину в тупике на Ламар-стрит и направились к желтым лентам возле железнодорожного моста. Недалеко от ограждения стояли двое в форме офиса шерифа; заметив детективов, они подошли к ним.

– Детективы, я помощник шерифа Форд, это мой коллега Хайман, – заговорил тот, что постарше. – Если мы можем чем-то помочь, не стесняйтесь обращаться, сделаем всё, что в наших силах.

– Спасибо, мистер Форд, обязательно, – заверил его Макмиллан.

Отрезанные от мира тонкой ленточкой, криминалисты осматривали место преступления. Макмиллан подошёл к невысокому худому человечку, который заполнял протокол, и спросил:

– Ну, Терренс, расскажи мне, что тут.

– А вы не особо-то торопились, да? – ответил он, шмыгнув носом. – Мы уже почти закончили.

– Неотложные дела. Так что? – переспросил детектив, по-хозяйски уперев руки в бока.

– Женщина, возраст: где-то за 30. Личных вещей нет. Причина смерти предварительно: кислородное голодание, вызванное острой потерей крови. Тело нашёл один из рабочих депо, который отходил сюда приложиться к бутылке. Патрульные опросили его и отпустили – вряд ли его можно считать подозреваемым. Алан, почему я делаю твою работу?

– Потому что ты всю жизнь хотел стать детективом, но здоровье не позволило, – Макмиллан оглянулся – двое из департамента шерифа уходить не собирались.

– Туше. Всё выглядит так, будто тело привезли на машине и перенесли сюда. Следов крови на месте преступления нет, из-за бетона вокруг отпечатков шин или подошв тоже. Повреждений, характерных для падения тела с высоты, как например, с того моста не обнаружено. Осматривать тело будешь?

– Да.

Тело уже грузили в фургон коронерской службы. Терренс остановил скорбное дело техников и расстегнул молнию на мешке.

– Помимо основных порезов в районе крупных сосудов, которые в итоге и привели к смерти, есть ещё один на груди.

Детектив склонился над телом.

– Хансен, – позвал он девушку. – Обрати внимание. Так выглядят раны от ка-бара, а нанесение таких порезов не входит в базовую армейскую подготовку.

– Не вводи её в заблуждение, точно сможет сказать только экспертиза, – нахмурился Терренс.

Макмиллан поднял на него взгляд.

– Я достаточно их видел, чтобы узнать. Следы сексуального насилия?

– На первый взгляд нет. Увозите, – он сделал знак рукой. – И ещё, к телу прилипло вот это.

Криминалист вытащил пакет для улик, в котором лежал клочок шерсти.

– Собаки?

– Укусов на теле нет, местные рабочие бродячих собак здесь не видели. Возможно, это из багажника автомобиля убийцы. Чуть позже, когда идентифицируем принадлежность, я сообщу. На этом всё.

– Спасибо, Терренс, – Макмиллан пожал криминалисту руку.

В машине Макмиллан сказал Хансен:

– Терренс за нас сделал большую часть работы, но когда ты уйдёшь в вольное плаванье, лучше как мы сегодня не делай.

Он завёл двигатель и поехал в участок.

– Ну что, какие мысли?

– Ты уверен насчёт ножа?

– Да, – ответил помрачневший Макмиллан. – Потому что мне самому приходилось так делать, да простит меня Бог.

– Что это за бог, который не поймёт, что у тебя не было выбора?

– Хватит. Вернёмся к делу.

– Нужно проверить похожие дела по базе, способ убийства достаточно примечательный. Вскрытие будет только к вечеру?

– Да, и хорошо, если не к завтрашнему дню. Очередь на вскрытие всегда тормозит дело.

– Если то, что ты сказал насчёт ран, верно, круг поисков сужается. Значит нужно просмотреть не привлекался ли ранее кто-то с военным опытом. И ещё остаётся шерсть – это хороший маркер.

– Да, всё правильно. Для установления личности что?

– Проверим списки пропавших. Мне кажется, что либо будут совпадения в базе, либо это только первая жертва. Слишком сложно и необычно для простого убийства. И ещё этот ненужный порез на груди.

– Не загадывай наперёд, армеец мог применить свои знания, чтобы отомстить подружке. Можешь мне поверить, и не такое бывает.

В участке Хансен сразу же села за компьютер. Макмиллан в это время созвонился с моргом и принимал по факсу отпечатки пальцев.

Машина выдала девушке больше сотни дел, среди которых оказалось и наконец-то оцифрованное дело Чёрной Орхидеи. Молодой детектив терпеливо и методично просматривала каждое, когда подошёл Макмиллан.

– Ты так неделю будешь сидеть, правильный запрос это уже полдела, – сказал он.

После того как детектив помог задать правильные параметры поиска, список сократился до нескольких десятков, из которых четыре случая были полностью идентичными. Макмиллан просмотрел, кто занимался расследованием, и ткнул пальцем в одно из имён.

– Вот. Надо поговорить с ним, он хороший детектив, и должен был выжать из дела максимум. Сейчас я ему позвоню.

Алан набрал номер отдела убийств рампартского участка.

– Добрый день, это детектив Макмиллан из холленбекского отдела убийств, я могу поговорить с Малкольмом Россом?

– Он здесь больше не служит, Росс перевёлся в ОВР, – ответил ему женский голос.

– Как я могу его найти? Это касается текущего расследования.

Удостоверившись, что Макмиллан тот, за кого себя выдаёт, девушка продиктовала ему номер телефона и адрес, где в данный момент жил Росс.

– Поехали, навестим его, заодно заберём фотографии из лаборатории.

Дом, адрес которого Макмиллану дали в участке, находился на голливудских холмах, и дорога заняла приличное время.

– Разве может честный полицейский позволить себе такой дом? – спросила Хансен, когда Макмиллан парковался у обочины.

– А это и не его. Тут живёт его пассия.

Дверь им открыла молодая женщина, вид которой заставил Хансен остолбенеть.

– Do what thou wilt shall be the whole of the law, – поприветствовала она женщину.

Та с улыбкой ответила:

– Love is the Law, Love under Will. Проходите, не стойте на улице.

В прихожей Росс перехватил Макмиллана.

– Они явно найдут общий язык, пошли, – сказал он, проводя детектива в гостиную.

Малкольм Росс был младше Макмиллана, но выглядел старше лет на пять из-за случая во время армейской службы. Он был туннельной крысой, хоть и побывал под землёй всего один раз. Росс никому не рассказывал о том, что там произошло, но после возвращения он внешне сильно постарел, и наотрез отказался спускаться снова.

– Как ты с этим миришься? – спросил Макмиллан, усаживаясь за стол.

– Так же, как и со всем остальным, – пожал плечами Росс, – не думаю об этом. Для тебя, католика, это ересь, а я не особо религиозен. Мириам научила меня прислушиваться к своим желаниям и помогла вернуться. Кошмары стали намного реже.

– Боже, до сих пор? Двадцать лет прошло...

– До сих пор, – хмуро подтвердил Росс. – У тебя как-то получилось, у меня со временем стало лучше, а некоторые, такие как Фил, так и не вернулись. И именно поэтому он попал в тюрьму – он просто выполнял приказы. И из-за этого я перешёл в ОВР, не для того, чтобы душить наших за каждую мелочь, а для того, чтобы такое не повторялось.

– Фил же был в Гренаде? – уставившись в стол, спросил Макмиллан.

– Да. Нами пользуются, когда им это надо, а потом выбрасывают, не объяснив, как жить с тем, что мы умеем, дальше. Поэтому многие идут потом в полицию, для них это понятное продолжение той жизни.

– И это их добивает окончательно.

Росс мрачно покивал в знак согласия.

– Что-то я забыл: чай, кофе, будешь что-нибудь? Кури, если хочешь, – он пододвинул пепельницу и достал сигареты. – Мы все тут курим.

– Нет, спасибо, – ответил Макмиллан, последовав примеру Росса. – Сейчас подойдёт Хансен, спроси ещё у неё.

– Это та самая Белль Хансен?

– Да, только не называй её по имени – она не любит.

– Хорошо, не буду. Ну и как она?

– Она выросла среди нас. Можно сказать, это у неё в крови. Я уверен, что она будет копом старой закалки – идейной. Таких сейчас немного.

– Даже после того, что случилось с её отцом?

– Это только укрепило её намерение, она не хочет повторять его ошибки.

– Грустно, когда лучшие из нас выбирают такой конец. Вы по поводу моего последнего нераскрытого дела?

– Да. Как ты догадался?

– Потому что я тебя знаю. Кто ещё станет заниматься убийством проститутки? Для большинства это victimless crime. Я рад, что оно попало именно к тебе. Я скопировал материалы, как раз на такой случай, это сэкономит вам время. Правда, сомневаюсь, что смогу сказать, что-то новое.

В комнату вошла Хансен в сопровождении Мириам.

– Сейчас я принесу кофе, – сказала женщина и направилась на кухню.

Когда Хансен устроилась рядом, Макмиллан выложил на стол папку с делом и фотографии.

– Прежде чем ты сходишь за своими материалами, взгляни на раны. Что скажешь?

Росс внимательно изучил фотографии и заключил:

– Ка-бар. Такие порезы не убивают быстро, но обездвиживают жертву. У меня и в других похожих делах то же самое. Сейчас вернусь.

Пока он ходил за копией своего дела, Мириам принесла Хансен кофе.

– Я, пожалуй, займусь своими делами, мне с вами будет сложновато, – сказала она.

– Конечно, для неподготовленных людей это тяжело.

Росс вернулся с толстой папкой под мышкой и армейским ножом в руках.

– Держи, – он протянул его Хансен. – Вытащи из ножен, покрути в руках, взмахни – именно такой нож использовал убийца. Это стандартный армейский нож с сорок второго года. Я думаю, представление о том, что это такое, тебе ещё пригодится.

Росс раскрыл папку и разложил бумаги, было заметно, что он многое рассказывает по памяти. Детективы старой закалки всегда помнят свои нераскрытые дела.

– Кроме случая в Рампарте и вашего, есть ещё три с идентичным МО. В каждом из них тело было перенесено в менее людное место и найдено позже. Способ и оружие, которым были нанесены увечья, говорит об армейской подготовке убийцы. Такому учат только в спецподразделениях, это не быстрое убийство холодным оружием – жертва может прожить ещё несколько часов, если не остановить кровотечение, и намного дольше если принять меры, а повреждения нервов и сухожилий не дают убежать или уползти. Во всех случаях удалось установить место, где жертва была похищена. В двух из трёх – это случайные прохожие, в моём – это проститутка. У вас?

– Личность ещё не установили.

– Явной связи между жертвами нет, – продолжил Росс. – Никто из знакомых жертв с армейским прошлым не подходит на роль подозреваемого. Есть описание предполагаемого убийцы, но крайне расплывчатое, полагаться на него нельзя. В целом, можно приблизительно составить картину преступления. Убийца похищает жертву, обездвиживает порезами, а затем, пока жертва умирает, перевозит в другое место и выбрасывает тело. Но, есть вопросы, которые в версию не укладываются. Зачем – первый и самый главный. И как он везёт истекающее кровью тело, не оставляя следов? Ни в одном из случаев следов крови в месте похищения не было, поэтому можно предположить, что у него есть план, которого он придерживается. Есть один замеченный шаблон: убийца похищает жертву в том же районе, где оставил тело предыдущей.

– У каждой из жертв на груди есть отметины, они могут что-то значит? – спросила Хансен, изучая фотографии.

– Если честно, я не знаю. В каждом случае они расположены по-разному, возможно, для убийцы это имеет какое-то значение, но я бы не пытался найти объяснение без его признания. Очевидно, что мы имеем дело с серийным убийцей, возможно, маньяком. Здесь наша логика вряд ли поможет найти ответы, поэтому не нужно терять на это время.

– Ты ведь занимался чем-то похожим? Ритуальное убийство? Оно осталось нераскрытым.

Росс кивнул в сторону Хансен. Макмиллан ответил:

– Можешь говорить при ней.

– Я закрыл его. Окончательно.

Серьёзное признание для детектива ОВР. Никто не стал задавать вопросов – всё было ясно.

– Что там с описанием убийцы? – Хансен вернула разговор в рабочее русло.

– Ничего внятного. Плотное телосложение, средний рост и байка с капюшоном. Видели, как он что-то переносил, но так можно треть города загрести. Не поможет ни в расследовании, ни на суде.

У Макмиллана запищал пейджер, и детектив, извинившись, отошёл к телефону.

– Если у нашего парня не все дома, то вопрос "зачем" можно снимать. И что там с местом похищения? – хотела продолжить Хансен, но её прервал вернувшийся Макмиллан.

– Звонили из лаборатории. Они не могут установить, кому принадлежит найденная шерсть. Это точно не собака, и вряд ли какое-то из животных. Строение волосяных луковиц схоже с человеческими.

– Это точно? Может грязное оборудование?

– Они тоже так думали, поэтому проверяли несколько раз и отправляли в университет. Малкольм, в других случая что-то подобное есть?

– Насколько я знаю, нет.

– Кажется, я знаю, что это, – задумчиво произнесла девушка. – Но это очень... сложный момент, надо, чтобы вы точно выполнили мои указания.

– Допустим.

– Выключите камеры в комнате для допросов и убедитесь, что по пути к ней в коридоре для задержанных никого не будет. Пусть даже под предлогом важного свидетеля, которого нужно всеми силами защитить.

– Хорошо, но для чего это всё?

– Я вернусь ночью, ждите меня в нашем участке, – сказала она, вставая из-за стола. – Если не выйдет, я всё объясню.

Хансен выследила его возле дома, он как раз открывал дверь.

– LAPD, не двигаться! Медленно повернись и держи руки на виду.

– Ты знаешь, кто я?

– Знаю. И ты пойдёшь со мной.

– С чего бы это?

– Потому что у меня направленный на тебя пистолет сорок пятого калибра, каким бы живучим и сильным ты ни был, с ним тебе придётся считаться. И еще, потому что у меня пять трупов с идентичным МО, и на одном из них твоя шерсть.

– Если ты знаешь, кто я, то знаешь, что я тут ни при чём.

– Ты знаешь, кто убийца, или знаешь, как его найти.

– Зачем это тебе? Хочешь выслужиться перед начальством? Доказать коллегам, что ты не бесполезный кусок мяса, и раскрыть дело с моей помощью? Чего ты хочешь этим добиться? Я разберусь с убийцей. Уходи.

– Это мой долг, и я не отступлюсь.

Раздался тяжёлый вздох.

– Хорошо. Как тебя зовут, упрямый детектив? Я – Адам.

– Белль Хансен.

Едва заметная ухмылка утонула в шерсти чудовища.

Часть 2. Чудовище.

Хансен провела Адама в участок, надёжно укрыв одеялом, чтобы даже случайно никто не смог заметить покрытые шерстью части тела. Макмиллан и Росс уже ждали её.

– Всё готово? – спросила она.

– Да.

Заведя Адама в комнату, она сдёрнула одеяло. Адам зажмурился от яркого света. Открывшееся зрелище заставило Макмиллана изумлённо вздохнуть и перекреститься. Росс напрягся.

– Господи Боже, я думал это байки, – выдавил Макмиллан.

Лицо Адама было скорее мордой, чем лицом – звериное строение, глаза хищника и густая тёмная шерсть. В одетой по-человечески фигуре не было ничего человеческого – слишком большая, слишком широкая. Когда глаза Адама привыкли к свету, он сел на свободный стул, явно довольный произведённым на детективов эффектом.

– Я знал, – ответил Росс Макмиллану. – Знал, но никогда не просил его о помощи.

– Тебе хватает смелости взять на себя ответственность, как с теми филиппинцами, – оскалилось чудовище.

– Я ни о чём не жалею, – спокойно ответил Росс.

– Белль и Адам – какая ирония, – произнесло чудовище, обращаясь к Хансен.

– Ага, очень смешно, – ответила та.

– Зачем ты притащила меня сюда, красавица?

– Ты был на месте преступления. Либо ты знаешь убийцу, либо ты соучастник.

– Я опоздал.

– Тогда скажи нам, кто он, мы разберёмся.

– А если нет, то что?

– Это препятствие правосудию, – Макмиллан смотрел на чудовище с плохо скрываемым гневом.

Возражение вызвало у Адама смех.

– И ты привлечешь меня за это и посадишь?

– Он прав, Алан, у нас нет никаких рычагов давления на него. Если мы не хотим провести полночи, выбивая из него признание, то можем только надеяться, что он скажем сам.

– С чего вы взяли, что он не убийца? – рассвирепел Алан. – Мы даже не знаем, кто или что он. У нас есть улики, связывающие его с жертвой, а дальше будь что будет.

– Учитывая его историю, я бы поставил его в самый конец списка подозреваемых.

– Какую историю? Я веду это расследование и ничего о нём не знаю, в том числе и какую-то историю!

– Историю? – зарычал Адам. – Ты хочешь историю? Тогда слушай внимательно, святоша, потому что повторять я не собираюсь.

В глазах чудовища зажглась неподдельная злость.

– Моя прошлая жизнь больше не важна, а эта родилась в злобе. Злобе на людей, злобе на страну, злобе на этот дурацкий мир. Я был проклят видеть во всём худшие его проявления. Как бы я ни старался закрывать глаза или отводить взгляд, я не мог от этого избавиться. В какой-то из дней я обнаружил, что во мне не осталось ничего, кроме злости и ненависти. На следующий я стал таким, каким вы меня сейчас видите. Я не делаю ни для кого исключений: левые, правые, мужчины, женщины, мексиканцы, негры, белые – я одинаково ненавижу всех. Ещё в прошлой жизни, стоило мне заслышать, какую чушь несут окружающие меня люди, во мне поднималось отвращение до тошноты. Новая жизнь избавила меня от них, но не избавила от осознания их ущербности. Все их стремления и помыслы настолько низки и примитивны, что мне становится мерзко, что когда-то я был человеком. И они ещё смеют учить других, заставлять думать, как они, и гноить любого, кто усомнится в их лжи.

Адама понесло, но он не замечал этого. Рассказ превратился в эмоциональную проповедь ненависти.

– Религии, мораль, убеждения, законы – всё это одна сплошная чушь, поток дерьма, который льют изо дня в день. И находятся безмозглые идиоты, которые к нему присасываются. Им говорят подставить другую щёку – они и рады. Им говорят терпеть несправедливость – они требуют ещё. За них делают выбор – они страдают всю жизнь, и винят себя. Да, они виноваты. В том, что не сказали нет, когда это требовалось, не подумали своей головой, а дали кому-то это сделать за себя. Вокруг нет ни одного настоящего человека, все деградировали до уровня обученных обезьян. Каждый день они нажимают одну и ту же кнопку, и готовы загрызть любого, кто им помешает. Они не думают. Эволюция дала им сознание, которым они не пользуются. Они бы с радостью отказались от него, лишь бы нажимание кнопки приносило им больше еды. И тем, кто видит это, кто осознаёт это, кому больно от того, что происходит, нет места в построенном этими приматами мире. Если они попытаются что-то изменить – их объявят сумасшедшими, клоунами или террористами. Люди держаться за свою миску, рычат на каждого, кто к ней приближается, и не хотят знать, что происходит вокруг; что там за пределами этого маленького радиуса, лишь бы миска была полна. Они проглотят, что угодно, не задавая вопросов. Лишь бы миска была полна, и не важно чем. Узколобость и тупость стали нормой и достоинствами. Всё, что неспособно уложиться в их голове, будет разорвано и сожжено, чтобы мир снова сократился до радиуса кормушки. Природа создала мир в равновесии, и человеческий разум часть этого равновесия, если бы люди им пользовались, мы бы не сидели здесь, вы бы не ловили отбросы на улицах – в этом не было бы нужды. Мир жил бы в гармонии, не в каком-то эфемерном счастье, а в спокойствии. И не нужно было бы придумывать рай, в котором где-то и когда-то будет благодать. Всё было бы прямо здесь и сейчас.

И став таким, я понял – это не проклятье, это благословение. Я могу что-то изменить, без оглядки на выстроенные невеждами стены. Я направил свою злость на то, что причиняет боль и страдания, на то, что множит зло. Я – убийца по вашим меркам, но я разрываю порочный круг. Совершив малое насилие, я предотвращаю большее. Поэтому ко мне обращаются даже некоторые из вас, когда знают, что преступник уйдёт от наказания. Я не питаю иллюзий и не считаю себя справедливостью во плоти, я просто убираю мусор, чтобы остальные приматы догнили в своей сытой глупости.

Ревущая злоба сменилась оглушительной тишиной. Макмиллан выглядел шокированным, что было удивительно для детектива с его опытом. Адам исподлобья сверлил детективов взглядом.

– Нам троим надо поговорить, – наконец нарушил молчание Росс.

Часть 3. Красавица и чудовище.

Детективы перешли в соседнюю комнату за зеркальным стеклом, но казалось, что Адам продолжает следить за ними, как хищник за добычей. Комната тут же заполнилась сигаретным дымом, все трое закурили, наплевав на запрет.

– Ты доволен? – спросил Росс.

– Вряд ли, – растерянно ответил Макмиллан, заметно умерив пыл. – По моим меркам, это дьявольское отродье, которое должно быть уничтожено, но после его речи... С его максимализмом я точно уверен в том, что он не стал бы мучить ни животное, ни человека. Прекращение насилия для него смысл существования, если бы он был убийцей этих женщин, он не стал бы заставлять жертву страдать.

– Именно.

– Тогда что нам делать? Мы же не можем его просто отпустить?

– Можем, – вмешалась Хансен. – Если знает он, то кто-то из расследовавших дело выяснил личность убийцы, а значит, сможем и мы.

– Этот кто-то мог изъять улики из дела или скрыть их, – возразил Макмиллан.

– Тогда только старые методы, – заключил Росс.

– Или мы можем отпустить его, и пусть он прикончит убийцу, – не сдавалась Хансен.

– Нет, я так не могу. Ты просишь меня пойти на сделку с совестью. Я не могу, – извинился перед ней Макмиллан.

– Очень жаль, – сказала Хансен и вернулась в камеру к Адаму.

Макмиллан хотел направиться следом, но Росс его остановил.

– Подожди, – он кивнул на зеркальное стекло.

Хансен села на стул напротив Адама и наклонилась к нему через стол.

– Адам, пожалуйста, давай хотя бы попробуем договориться. Ты не скажешь мне кто убийца, так?

– Нет.

– Почему?

– Я всё ещё не уверен насчёт тебя. На первый взгляд кажется, что тебе важна сама идея, но это может оказаться ложью.

– Значит, ты хочешь, чтобы я доказала, что достойна?

– Да.

– Тогда как насчёт маленькой подсказки? Тот, кто навёл тебя, изымал что-то из дела? Прятал улики?

– Нет.

– Точно?

– Совершенно точно, он раскрыл его благодаря своим знаниям.

Девушка показала зеркалу поднятый вверх большой палец.

– У нас есть всё, – сказала она, вбежав в комнату.

Макмиллан принёс папку Росса, в которой были собраны отчёты по каждому делу.

– Надо рассмотреть каждое дело с привязкой к тому, кто его расследовал. Адам сказал, что он раскрыл его благодаря своим знаниям. Отложим наше и Росса, остаётся всего три. Он сказал, что опоздал. Предпоследнее?

Алан разложил в ряд первые страницы «убойных» книг.

– Уэбер.

– Я знаю его по Ассоциации Ветеранов, – сказал Росс. – Бывший зелёный берет, жёсткий тип.

– То есть мы могли всё закончить раньше, – ошеломлённо произнесла Хансен.

– Нет. Так бы мы ломали голову насчёт этой шерсти, и до конца жизни сомневались бы, того ли человека мы отправили в газовую камеру. Поверь, мне ты не захочешь этого.

Снова пришло время общения с компьютерной базой, но на этот раз они знали, что искать.

Ллойд Эванс, 28 лет. Рост шесть футов. Тёмные волосы, короткая стрижка. Глаза карие.

Поступил на службу в силы специального назначения в 1988-м году. Участвовал в наземной части операции Буря в пустыне. 16-го января 91-го пропал без вести. Вернулся в расположение через две недели. Уволен из вооружённых сил США по 8-й статье.

– Восьмая статья? – спросила Хансен.

– Психическое расстройство. Там есть что-нибудь по этому поводу?

– Утверждал, что в пустыне ему явилось откровение: человечеству грозит опасность, и только он способен её предотвратить. Задерживался за вооружённое нападение. Похоже, что это наш парень.

– Что-то многовато их развелось, – заметил Росс.

– До двухтысячного года их будет становиться только больше, потом пойдёт на спад, – ответила Хансен. – Люди с нестабильной психикой каким-то образом чувствуют волнения в обществе, а приближающееся новое тысячелетие весомый повод.

– Спасибо, утешила, – проворчал Малкольм.

– И ещё, – продолжила Хансен, – я, кажется, кое-что поняла. Мне нужна линейка и карта Лос-Анджелеса.

Она взяла фотографии отметин на груди каждой жертвы, пронумеровала их и вышла в помещение, где работали детективы участка, с картой на стене.

– Малкольм, ты говорил, что вы установили место, где похитили жертву?

– Да, – Росс взял карандаш и отметил угол улицы. – Здесь.

Хансен посмотрела на фотографию.

– И нашли…

Росс снова поставил точку. Девушка взяла линейку и провела линию.

– Смотрите, – она показала детективам фото.

Росс и Макмиллан покачали головами – они всё ещё не понимали.

– Следующее и предыдущее.

Она сравнила длину линий на фото и на карте, разделила и записала число на первом попавшемся клочке бумаги. После чего, измерила длину пореза на других фотографиях, умножила на число и нарисовала ещё по одной линии – из точки похищения и точки, где была найдена жертва.

– Погрешность будет только в длине, если начертить все, то они пересекутся, – прокомментировала она. – На что это похоже?

– На какой-то знак.

Девушка показала детективам все фотографии.

– Если провести условную осевую линию по телу, то отметины расположены так, что при совмещении они образуют этот символ. Имея негативы фотографий и оборудование, я могла бы показать это наглядно. Длина и наклон линий, если их отмасштабировать, совпадут с маршрутом, который проделал убийца. Из точки, где он забрал жертву, до точки, где он оставил тело. Предполагаю, что, по мнению Эванса, жертва, умирая, оставляет на своём пути какую-то энергию, которая должна образовать знак, и, наверное, оберегать город.

– Я бы ещё понял, если бы это объяснила Мириам, но ты откуда это знаешь? – спросил Росс.

– Скажем так, мы ходим в одну церковь. Этого достаточно? Что нам ещё надо? Уэбер не выдал его, чтобы не позорить подразделение, но и допустить, чтобы Эванс разгуливал на свободе, тоже не мог, поэтому позвал Адама.

– Этого более чем достаточно, можно брать Эванса. Возьмём Адама с собой, чтобы он не натворил дел.

Довольная Хансен заглянула в комнату к чудовищу.

– Ллойд Эванс.

– Верно, – кивнуло оно.

– Тогда пойдём. Тебе придётся поехать с нами. Алан хочет, чтобы ты постоянно был на виду.

Выяснить адрес и выехать по нему – было наименьшей из проблем, открытым оставался вопрос об участии Адама, но это решили выяснить на месте. Макмиллан наотрез отказался сидеть рядом с ним, поэтому их с Хансен усадили сзади. Почти всю дорогу Адам молчал. Девушка обратила внимание, что от него исходит тепло, как от большого кота. Чтобы немного скрасить молчание, она спросила:

– Ты ведь никогда не встречал никого, кто понял бы тебя и разделил твои взгляды?

– Нет. Ещё когда я был человеком, другие люди приходили от них в ужас, и мне приходилось прятаться за маской вежливости. Почему-то все считают, что вежливый человек хорош, даже если он, улыбаясь в глаза, планирует твоё убийство.

– Если тебе станет от этого лучше, то я частично понимаю тебя. Может быть, люди и не такие плохие, как ты их описываешь, я-то вижу только худших, но то, что они могли бы жить в гармонии, – это правда. Их глаза закрыты, а умы надёжно заперты в ящик. Казалось бы, нужно совсем чуть-чуть, но нет. Жаль.

Адам ничего не ответил, но через несколько минут сам нарушил тишину:

– Знаешь, чего я больше всего боюсь?

– Ошибиться.

– Верно. Я боюсь, что мной могут воспользоваться в личных целях, что я убью невиновного, подставленного человека. Этот страх никогда не отпускает. Мне пришлось всему учиться самому, если бы у меня были ваши ресурсы – я мог бы всё, а так мне приходится полагаться на кого-то другого и его честность.

– Приехали, – объявил Росс.

Они остановились у небольшого двухэтажного домика из газосиликатных блоков с гаражом-пристройкой. В темноте на запущенной лужайке высились бесформенные горы мусора.

– Я готов поспорить, что Эванс не спит. Поэтому будьте внимательны. Какой у нас план? – спросил Росс.

– Мне не хочется отправлять кого-то из нас одного, – ответил Макмиллан. – Но мне так же не хочется, чтобы Эванс ушёл.

– Ты не знаешь, что делать с Белль, Алан? – подал голос Адам. – Я позабочусь о ней. Как о самом себе.

Макмиллан пристально посмотрел Адаму в глаза, и в итоге кинул.

– Заходите с чёрного хода, на случай если Эванс попытается сбежать. Мы с Малкольмом зайдём через парадную. Мы обозначим себя и не будем скрываться, поэтому, Хансен, если Эванс попытается бежать – стреляй, не думая. Он может быть вооружён, он обращается с оружием лучше любого из нас, и его всю жизнь учили убивать. Не надо геройствовать, в схватке с ним шансов у нас нет. Пошли.

Проверив оружие и фонари, Росс и Макмиллан заняли позиции у парадного входа. Хансен с Адамом неслышно проскользнули на задний двор. До них донёсся громкий стук и голос Макмиллана:

– LAPD, откройте!

Девушка попробовала тихонько повернуть ручку – дверь оказалась незаперта. Адам положил руку Хансен на плечо.

– Не зажигай фонарь, я вижу в темноте, – прошептал он. – Я могу направлять тебя. Двигайся боком, держи пистолет параллельно телу, это уменьшит твой профиль.

Она кивнула. Макмиллан выбил дверь. Хансен распахнула свою и бросилась к косяку, беря просматриваемую часть помещения на прицел.

– Чисто, – сразу шепнул Адам.

И тут же противоположную сторону.

– Чисто. В следующий раз, если я ничего не вижу и всё безопасно, я буду сжимать тебе плечо.

– Ок, – отозвалась Хансен.

Дверь, выходящая на задний двор, вела в кухню. В раковине валялись объедки еды и грязная посуда. Еле слышно шуршали тараканы. Воняло гнилой пищей.

В гостиной мелькали лучи фонариков. Судя по звукам, детективы пошли на второй этаж.

Хансен осторожно продвигалась вперёд, держа лестницу на прицеле. Раньше, чем она смогла что-то осознать, Адам резко обхватил её и развернул в противоположную сторону.

Отвратительно скрипнул нож, скользнув по кости. Адам толкнул девушку вперёд и с рёвом рванулся назад, прижимая Эванса, прятавшегося за фальшпанелью, к стене. Движения Эванса были смертельно точными, но он не учёл, что имеет дело не с человеком. Падая, Хансен развернулась – в темноте был виден только клубок тел. Вспыхнул фонарь и Адам бросился в сторону. Комнату заполнил пушечный грохот сорок пятого калибра. Хансен разрядила весь магазин. Тело Эванса медленно сползло по стене.

– Адам?

Сделав несколько нетвёрдых шагов, Адам рухнул на пол.

– Малкольм, Алан, мне нужна помощь!

Они понеслись по лестнице вниз, едва заслышав выстрелы, звать их не было нужды. Хансен подползла к Адаму. Под телом чудовища быстро расползалась лужа крови. Девушка сорвала с себя жилетку, и, скатав её, пыталась зажать хлеставшую кровь.

Она подняла глаза на детективов. Росс мрачно помотал головой.

– Проверьте гараж, – прохрипел Адам. – Я хочу знать как.

– Хорошо, Адам, – ответил Малкольм.

Когда детективы вышли, Адам просипел:

– Прости, что грубил тебе. Я так отсеиваю недостойных.

– Я сразу поняла это, – ответила девушка, едва сдерживая рыдания.

Но у неё не получилось. Слёзы хлынули помимо её воли, падая на шерсть Адаму.

– Не плачь, – с трудом произнёс он. – Когда-то это должно было случиться. Я рад, что всё произошло именно так. В этом мире нет места чудовищам.

– Пластиковая ванна и сток в ёмкость под багажником, Адам. Так он это делал, – раздался за спиной голос Росса.

Адам удовлетворённо закрыл глаза.

– Сожгите здесь всё, сожги… те…, со…

Макмиллан с трудом оторвал девушку от тела. Она перестала держаться и просто плакала. Алан вопросительно посмотрел на Росса.

– Я всё подготовлю, думаю, он заслужил последнюю волю, – ответил Росс.

Макмиллан, кивнув, вышел с перепачканной кровью Хансен на задний двор. Росс, облив комнаты найденным в гараже бензином, вывел из дома дорожку.

– Я сама это сделаю, – взяв себя в руки и вытирая глаза, твёрдо сказала девушка.

Смотря на разгорающийся огонь, Белль знала, что запомнит эту ночь на всю оставшуюся жизнь. Именно здесь произошло её рождение как детектива, когда она вобрала в себя уходящую частичку Адама, – своими последними словами, он сделал цель её существования кристально ясной: «В этом мире нет места чудовищам».

#конкурсрассказов