Нед Лудд

Виктор Натанович с юношества был ранней пташкой. Бодрящая пробежка и свежевыжатый свекольный сок были неотъемлемыми элементами его утренней рутины. Но в это утро пришлось не только проснуться еще раньше, чем обычно, но и отказаться как от пробежки, так и от сока. Глядя из заднего окна своего служебного автомобиля на дремлющий город, Виктор Натанович пытался переварить услышанные вести. Губы сами собой шептали крамольное слово «бунт». Как они посмели? Им же все объясняли… На лбу у него выступила испарина, взгляд по привычке скользнул по пустому сидению водителя. Хорошо, что несколько месяцев назад компания Виктора Натановича целиком поменяла свой автопарк, закупив с десяток беспилотных автомобилей для служебного пользования — присутствие водителя всегда нервировало, а сегодня могло и полностью вывести из себя. Бывший водитель Виктора Натановича — его, вроде, Николаем звали, — понимал, что начальника раздражают лишние разговоры. Он всегда ехал молча, быстро и аккуратно. Но его затылок… Морщинистый, вечно бритый, с небольшим шрамиком справа, он будто бы дразнил Виктора Натановича своим насмешливым молчанием. В особенно сложные моменты, например, стоя в бесконечной пробке, так и хотелось стукнуть чем-то тяжелым по этому ехидному, тупорылому, скотскому затылку. От греха Виктора Натановича спасла технология — как только разрешение на эксплуатацию беспилотных автомобилей было получено, с затылком было покончено. Задребезжал, вибрируя, прототип нового смартфона в кармане брюк, и Виктор Натанович вздрогнул от неожиданности. Он протянул палец к наушничку, незаметно сидевшему в его правом ухе, и потер его.

— Слушаю, — сказал он как-то слишком громко.

— Виктор Натанович, вы уже в пути? — отчеканил лишенный всяких эмоций женский голос.

— Да, Наташа, скоро буду. Детали известны?

— Есть записка, Виктор Натанович.

— Записка? — Виктор Натанович поперхнулся собственной слюной и закашлялся. — Ни в коем… кхм-кхм… ни в коем случае… кха-кхум… не давайте ее никому читать!

— Конечно, Виктор Натанович, — женщина вежливо дождалась, пока Виктор Натанович вдоволь откашляется, потрет снова наушничек, и разговор прервется.

Наталья Андреевна повернулась к замершему с запечатанным конвертом в руке Константину Геннадиевичу.

— Не открывай. Дождемся начальства.

— Слушаюсь, Наталья Андреевна, — Константин Геннадиевич кивнул, развернулся на пятках и уже собирался выйти из офиса.

— Костя, постой, — Наталья Андреевна откашлялась, — что с утренней сменой?

— В здание не пускаем никого. Все собираются на лавочках снаружи и ждут указаний. Правда… — Константин Геннадиевич задумался, как преподнести неприятную новость, — с Олегом Спасским получилась неувязочка — он на полтора часа раньше пришел, мы не успели его перехватить.

Наталья Андреевна сверкнула глазами и в момент оказалась напротив Константина Геннадиевича.

— Какого черта он приперся так рано на смену?! — впервые в голосе Натальи Андреевны появилась эмоция. Нехорошая эмоция. — Он что, не знает, что ему этот час не оплатят?

— Знает, Наталья Андреевна, — Константин Геннадиевич нервно сглотнул слюну, — но он сегодня раньше закончил с выпечкой. Ну, подрабатывает он в булочной. Говорит, смысл ему домой возвращаться… Так вот он и прибыл пораньше, говорит, может ночникам чем помочь.

— Творят, что хотят, совсем уже от рук отбились. Надо поговорить с Виктором Натановичем об этих их подработках левых… — Наталья Андреевна прошлась по офису, разговаривая уже как бы сама с собой, но внезапно остановилась и повернулась к Константину Геннадиевичу, — Костя, поработай с ним. Что бы ни слова! Хотя бы в ближайшие пару месяцев, до сокращений. Иди теперь, жди на месте.

— Слушаюсь, Наталья Андреевна! — Константин Геннадиевич снова кивнул, снова развернулся на пятках и теперь уже беспрепятственно вышел из офиса.

По дороге в складские помещения Константин Геннадиевич не отрывал взгляд с конверта, что держал в руках. Он остановился перед одной из светодиодных ламп, освещавших узкий служебный коридор, и просмотрел конверт на свету, проверяя — не подложено ли там чего-нибудь ядовитого или взрывоопасного, а заодно и любопытствуя — вдруг хоть слово разобрать получится. Ничего в конверт не было подложено, и ни слова не удалось разобрать.

Погрузочно-сортирующий ассистент LoboMX-7 лежал среди поваленных стеллажей и слегка дымился. Его когда-то гладкий матовый корпус был изрыт вмятинами и царапинами, будто спутник Земли — кратерами. Главный дисплей был раскрошен в труху, а на второстепенном зияла страшного вида трещина. Все датчики были сбиты, судя по всему, страшными по силе ударами, а гиперподвижные и сверхточные конечности вырваны из своих гнезд и всажены туда, где по инфантильным соображениям рабочих у робота находился зад — в систему охлаждения. Литиевые батареи, видимо, не выдержали такого избиения — один бок убиенной машины был безнадежно обуглен и покрыт противопожарным порошком. Целью атаки было уничтожение одного конкретного робота, а не всего склада — на это указывал стоявший рядом с местом преступления израсходованный огнетушитель.

Константин Геннадиевич снова осмотрел место инцидента. На всякий случай — вдруг упустил чего-нибудь. Начальство должно явиться с минуты на минуту, организация безопасности должна быть безупречной — за это Константин Геннадиевич отвечал рабочим местом. Вроде бы, все было сделано правильно: все работники ночной смены и Олег Спасский были изолированны друг от друга и допрошены; складское помещение было полностью оцеплено — как служебный вход, так и выезд для машин; работники утренней смены собирались на улице и понятия не имели о произошедшем; конверт с посланием был проверен на наличие угроз здоровью начальства и запечатан во избежание утечки информации. Константин Геннадиевич справился прекрасно.

Послышались шаги, и вскоре к дымящемуся роботу подошли Наталья Андреевна и Виктор Натанович. Константин Геннадиевич выпрямился стрункой и стал докладывать:

— Нападение на погрузочно-сортирующего ассистента произошло в промежутке между тремя часами ночи и половиной четвертого утра. Именно в этот момент камеры видеонаблюдения вышли из строя. — И так бледный Виктор Натанович при этих словах почти посинел. — Судя по характеру повреждений, нападавших было несколько. Скорее всего вооружены, но орудий преступления выявлено не было. Работники ночной смены единогласно отрицают свое участие в нападении, говорят, выходили на обед в столовое помещение: перерыв у них был как раз с трех до четырех. Явившийся в половину пятого Олег Спасский также говорит, что ничего о нападении не знал заранее и ни в каких преступных действиях не участвовал.

— Наташа, где письмо? — выдавил из себя Виктор Натанович.

— Письмо, Костя, — сказала Наталья Андреевна.

Константин Геннадиевич протянул конверт Виктору Натановичу. Тот, задержав дыхание, аккуратно его распечатал и достал сложенный вдвое лист. Выдохнул, распрямил бумагу и прочитал. Лицо Виктора Натановича стало приобретать багровый оттенок и, в конец раскрасневшись, он скомкал письмо и отбросил в сторону.

— Сволочи… Бузотеры… — Виктор Натанович вычленял из себя слова, пытаясь справиться с непослушным дыханием. — Всех… Под суд… Уволить…

— Виктор Натанович, — невозмутимо произнесла Наталья Андреевна, — без веских подтверждений вины конкретных лиц, их увольнение чревато нежелательными пиар-последствиями.

— Но… Наказать же!

— Виктор Натанович, я советую проигнорировать инцидент. Рабочих отпустить домой с подпиской о неразглашении, место преступления убрать, запустить утреннюю смену и продолжить рабочий день.

— Но…

— Виктор Натанович, — в голосе Натальи Андреевной появились нотки настойчивости, — подумайте о будущем. Партия роботов в пути, сокращения запланированы, рост производительности на вторую половину года практически обеспечен. Не стоит сейчас ставить себе препоны из-за вышедшей из строя демонстрационной модели, — Наталья Андреевна поднажала на последние два слова.

— Наталья Андреевна, но ведь до сокращений еще два месяца, — решился вставить слово Константин Геннадиевич. — Вдруг инцидент повторится?

— Типун тебе… — выдохнул Виктор Натанович.

— Предотвращение таких инцидентов, Костя — твоя работа, — со слабо скрытой угрозой сказала Наталья Андреевна. — Прими дополнительные меры. Со Спасского глаза не спускай. Пойдемте, Виктор Натанович.

Наталья Андреевна взяла потихоньку приходящего в себя Виктора Натановича под локоток, и они удалились. Константин Андреевич подошел к скомканному письму и поднял его с пола. Расправил, встряхнул и прочел:

«Граждане начальники, приветствую!

Это замечательное утро запомнится вам ранним подъемом, учащенным сердцебиением и запахом паленого металла. В будущем, уверяю вас, вы еще не раз будете вспоминать это утро, ведь это начало вашего конца. Раньше вы с презрением смотрели на нас из стеклянных окон вылизанных до блеска кабинетов, но отныне презрение сменится страхом. В ужасе вы будете потеть в свои дорогущие костюмы, осознав, что все ваши планы и расчеты отныне рассыпчаты и неустойчивы.

Под вами зашевелились древние силы.

Терпение рабочего человека огромно, но и оно имеет свои границы, в отличие от гнева. Гнева рабочего человека. Человека, на котором извечно экономят, отбирая и так куцые крохи; человека, с которым не разговаривают, а которому указывают; человека, который производит, но не видит и сотой доли прибыли с производства; человека, которого воспринимают лишь как функцию; человека, которого вы решили заменить на робота.

Этим утром гнев вырывается на волю.

Мы ничего не собираемся требовать, потому что вы ничего не будете выполнять. Разговоры с вами лишены смыслов. Профсоюзы, правительства, общество — все под вашим контролем и нам не союзники. Нет, рабочий человек не нуждается в помощи. Рабочий человек нуждается в крови. Все, что последует дальше — его месть.

Ждите следующих писем, граждане начальники! И будьте осторожны.

Уже не ваш, Нед Лудд.»

Константин Геннадиевич положил письмо в карман, вытащил из кармашка на поясе рацию и раздал распоряжения охране. Спустя сорок минут он уже сидел у себя в кабинете, ожидая гостя. В дверь робко постучали.

— Входи, Олег, — сказал Константин Геннадиевич, выпрямившись в кресле.

Олег робко зашел в кабинет и закрыл за собой дверь. Ему было чуть меньше пятидесяти, но глубокие морщины и темные мешки под глазами старили его лицо еще лет на десять.

— Вызывали, Константин Геннадиевич?

— Присаживайся, — Константин Геннадиевич указал на стоявший в центре кабинета стул.

Олег присел, сомкнув колени и положив на них пожелтевшие от никотина пальцы.

— Ну, — Константин Геннадиевич смотрел Олегу в глаза, — рассказывай.

— Все рассказал же уже, Константин Геннадиевич, — жалобно сказал Олег. — Раньше пришел, бывает такое, в пекарне закончил рано. Мне ж до дому далеко, пока трамвай первый дождусь, пока доберусь, чай уже и выходить снова пора — а то и опоздать могу даже…

Константин Геннадиевич громко стукнул по столу ладонью.

— Ты меня-то за дурака не считай! Уже как полгода все центральные пекарни перешли на автоматизацию производства, — Константин Геннадиевич выдержал паузу, за которую Олег заметно опал в плечах. — Так что давай выкладывай по чесноку — на что рассчитывал, и кто помогал?

В глазах Олега читалось печальное смирение. Его, видимо, мало удивило свое разоблачение.

— Ни на что не рассчитывал. Злость пробрала. Второй заработок потерял, вы тут сверхурочные не оплачиваете, а на прошлой неделе, вон, так вообще — домой отправили насильно. А за что? Ну не выспался, ну сонный был чутка…

— Ты на погрузчике работаешь, что если спросонья зашибешь кого-нибудь? — Прервал Олега Константин Геннадиевич. — Ты об этом не подумал? Взрослый человек же.

— Ну так что, виноват я что ли? С ночной смены на вечернюю, думаете, легко выходить? Ворочался все утро, и ни в одном глазу. Что теперь? — Олег чуть повысил тон голоса. — Вы ж соки все выжимаете здесь. Платите гроши, а теперь еще и заменить хотите, как в пекарне.

— Ты откуда это взял?

— Вы нас, Константин Геннадиевич, за дураков тоже не считайте. Весь завод уже об этом говорит. Мол, поувольняете всех, да машины заместо поставите. Обидно же.

Константин Геннадиевич потер переносицу, постучал пальцами по столу, почесал щеку.

— Так что. Вы все за одно?

— Какое там, Константин Геннадиевич. Хоть бы одна сволочь помогла, — вздохнул Олег.

— Так ты что, сам что ли? — удивился Константин Геннадиевич.

— Сам, — Олег кивнул, — так злость поперла, что я даже силы от себя такой не ожидал.

— А камеры? А письмо?

— Ну… с камерами Володька сторож помог. Он же из складовских в прошлом, вошел в положение, к тому же месяц дорабатывает и на вольные хлеба идет. А письмо… — Олег улыбнулся, — письмо сам сочинил. Давно за перо не брался, с молодости.

— «Рабочий человек нуждается в крови. Все, что последует дальше — его месть», — процитировал Константин Геннадиевич. — Как угрозы воплощать собираешься?

— Да никак, Константин Геннадиевич. В кураж вошел немного, вдохновение поперло, — Олег улыбнулся, но тут же стер улыбку с лица, — Константин Геннадиевич, не лишайте последнего заработка, умоляю. Мне и податься некуда. Дайте последние деньки хоть доработать.

— Луддит доморощенный, — покачал головой Константин Геннадиевич, — иди, Олег, работай. Я подумаю.

Олег кивнул, рассыпался благодарностями и исчез из кабинета в мгновенье ока.

Константин Геннадиевич поразмыслил. Стоило, конечно, уволить бунтаря с позором, но больно порадовала Константина Геннадиевича то бледневшая, то краснеющая физиономия Виктора Натановича — всем сердцем не любил он этого напыщенного павлина. Удружил Олег, молодец все-таки. С другой стороны, скомпрометировал безопасность завода — подставил под удар. Но обошлось же, даже не отчитали толком. Вообще обошлось без жертв — даже робот-то достался компании бесплатно: демонстрационная модель, что бы опробовать перед оптовым заказом.

Константин Геннадиевич покачал головой. Стоит расслабиться — революции сегодня не будет. Да и не пахнет ей даже издали. Пусть периодически пар спускают — будет им. Побрыкаются, но из узды не выскочат. Вот если на верхах решат самого Константина Геннадиевича каким-нибудь механизмом заменить, тогда-то можно будет их на что-то более внушительное растормошить. Но этого не случится — на верхах знают, кого реально нужно бояться.

Поразмыслив, Константин Геннадиевич решил ничего не делать.

#конкурсрассказов