Охотник на эльфов

Рассказ в жанре темное фэнтези. Время прочтения: 5-7 минут

Я уже много лет смотрю на этот домик лесника, вспоминая тот ужасный день. День моей смерти. Я больше не эльф, отныне я дерево с душой умелого в прошлом охотника. Это наше проклятие и дар одновременно. После смерти души эльфов не попадают на небеса, за роскошный стол, наполненный яствами богов, как этому учит церковь людей. У нас по-другому. Умирая, мы становимся частью природы. Деревом, животным или даже ручьем. Моя душа выбрала этот дуб, стоящий в Грустном Лесу, прямо у домика лесничего. Как же так случилось? Мне неприятно это вспоминать, но тот день будет со мной до конца времен, я не могу перестать прокручивать детали той ночи…

***

Я больше не мог идти сам, меня тащили двое моих друзей, а точнее, двое моих братьев по оружию. Из зияющей раны на моем колене торчала кость. Мы торопились, убегая из Бримдора – города, что отделяет территорию эльфов от территории людей. Как вечно говорят эти варвары: «Мы последний рубеж между цивилизацией и мерзкими исчадиями ада, приходящими в этот мир якобы в образе прекрасных детей природы! Они враги человечества, и вы, добрые жители Бримдора, должны это всегда помнить» - вещают фанатичные приверженцы людских церквей. Сегодня мы совершили смелый поступок – диверсию в городе. Но не всё всегда идет по плану. Должны мы были убить генерала Гринесса —хранителя Грустного Леса. Просто очередной убийца, голодный до эльфийской крови. Голова генерала все же встретила мою стрелу, но погиб не только он… Сегодня мы отправили в мир иной много невинных людей. Так или иначе, но я получил свое в битве, и теперь, видимо, лишусь ноги.

- Еще немного, Аргинзо, потерпи! Давай, шевели своей здоровой ногой, – подбадривала меня моя сестра Юнли. Она была отличной мечницей, и лишь благодаря ей я еще жив.

- Ты же понимаешь, что ногу придется ампутировать? – это был вечный пессимист нашего диверсионного отряда – Винслав. Бледный эльф-некромант. Мать-природа одарила нас не только ловкостью и красотой, среди нас были еще и чародеи, магия которых так страшит людей.

Мы плутали по Грустному Лесу, пока солнце полностью не опустилось за горизонт. Часть леса, прилегающая к территории людей, была нам мало знакома. Даже деревья, растущие и на нашей стороне, казались совсем чужими, грубыми и неприветливыми. Из теней на нас то и дело смотрели пары наполненных кровью глаз. Эльфы всегда славились умением найти общий язык с каждым лесным животным, но в этом краю звери были будто прокляты людской аурой. Словно переняли их варварские настроения. Несколько раз Юнли неумело выстрелила из моего лука, отгоняя от нас то ли волков, то ли одичалых псов, что убежали в лес из города. Крови я уже потерял достаточно, веки становились тяжелее, скорее всего я уже был близок к смерти.

Наконец-то мы набрели на ветхий домик. Небольшая постройка из дерева. Рядом была еще поменьше, видимо, баня. Тут же, прямо за кривым заборчиком, потряхивая колокольчиком, бродила коза. Юнли, прокравшись к окошку, в котором виднелся свет, достала из-за спины оба своих меча. По знаку моей сестры мы встали за дверью, готовые войти внутрь. Она же постучала несколько раз:

- Лесник! Я охотница из Бримдора, – умело изображая людской акцент, врала Юнли. – Отвари дверь, мне только погреться, ночи нынче холодные. Добычей поделюсь, денег дам.

- Охотники из Бримдора так далеко не заходят, – спустя некоторое время послышался басистый голос из-за двери. – Что ты мне врешь, воровка жалкая. Проваливай, пока болтом арбалетным между глаз не получила.

- Если я воровка какая-то, то откуда мне знать, что в Бримдоре нет лучшего мастера лука, чем Одноглазый Горин? Охотник, будто клятый эльф, может с волками бродить месяцами в лесах?

- Дурная совсем, про Одноглазого Горина даже канавные крысы знают. Откуда ты именно: из Бримдора? Со Святого Переулка?

- Там, где рыцари церкви шикуют? Бери ниже, лесник. Я не богачка, а охотница. Рядом с вратами с сестрой и отцом живу. У отстойников, где канализация проходит, и клячи старые срут, – юнли так умело врала, что в своем предсмертном бреду я уже сам начал её представлять в роли людской охотницы-беднячки. Поганая жизнь.

- Отца твоего как зовут? – уже с интересом спросил лесник из-за двери.

- Угнир. Сестру мою Гиля, а я сама буду Одна. Мать мою звали…

Юнли не успела договорить, как мы услышали лязг замков. Дверь открылась, и перед нами предстал высокий мужчина. Лет ему было уже за пятьдесят. В руках он держал затупившийся топор.

- Дочь моего старого друга, мне как родная… - не успел обрадоваться лесник, как тут же получил рукоятью меча между глаз. Затем еще раз и еще.

Он сплевывал кровью, выругивался и пытался кричать. Винслав уже связывал здоровяка и затыкал ему рот полотном, которое висело на сушильной веревке.

Меня тут же закинули на стол, сбрасывая с него всю посуду. В доме больше никого не было, Юнли уже успела осмотреть все вокруг. Грязная печь, твердая кровать, минимум кухонных принадлежностей. Самым дорогим тут наверно была икона людского святого – видимо один из верных рыцарей человеческих богов. Никогда не перестану удивляться странным обычаям этих варваров: неужели портрет война из легенд как-то поможет в обиходе? Икона даже не вписывалась в интерьер, зачем тогда она здесь?

- Винслав, он сейчас умрет, надо перевязать рану, – волновалась Юнли.

- Я же сказал, мы будем ампутировать. Лишь тогда есть шанс, что он выживет. А чтобы твой брат смог ходить, мне придется заменить его ногу чужой, – Винслав кивнул в сторону лесника.

- Ты сошел с ума? Мой брат будет, будто чудовище из сказок, с двумя разными ногами, одна из которых человеческая?

- Можешь отдать свою, – улыбнулся некромант, – тогда твой брат будет хоть на четверть красавцем, с изящненькой, худенькой ножкой.

Юнли тяжело вздохнула. Она поцеловала меня в лоб, затем туго перевязала ногу чуть выше колена сушильной веревкой. В мой рот влили что-то очень неприятное на вкус, это был людской алкоголь, скорее всего, самогон. Я и так уже не соображал, теперь и вовсе. Я почувствовал несколько тяжелых ударов в районе ноги. Я бы кричал, если бы не деревянная ложка, что вставил мне в зубы Винслав. Помню, что было много крови и на столе, и на полу. Затем несколько глухих ударов мне послышалось рядом, это рубили ногу леснику. Сквозь затуманенный взор я уже видел его бездыханное тело, что так же оставалось связанным. Сам процесс приращивания новой части тела я уже видел, для меня это не было чем-то удивительным. Винслав ни раз таким образом латал других эльфов, которым не везло на поле брани. Помню зеленое свечение, окутавшее мою ногу, помню противный звук, с которым новая конечность врастало в тело. Потом была лишь тьма. Я заснул.

***

- Скольких людей мы сегодня убили, Винслав? – Юнли отпила самогона. – Десять?

- Двенадцать, – поправил Винслав, вытирая тряпкой свои запачканные кровью руки. – Я помню каждого: грязная монашка, заступившаяся за генерала, когда он был ранен, двое его солдат, мальчик оруженосец, трое бедняков, которыми мы прикрывались сматываясь из города… Кто же был еще? Ну вот лесника убили. – он указал пальцем на бездыханное тело.

- Остановись. Жители нам этого не простят. Они уже выслали за нами охотника, это точно. Черного Пса.

- Пса? Это байки, которые эльфы травят у костра во время привалов. Черный Пес – лишь собирательный образ, придуманный скучающими охотниками. Черным Псом был и генерал Гринесс, убивающий наших солдат, и его мальчик-оруженосец лет через десять стал бы таким же Черным Псом. И даже этот лесник, такой же Пес, готовый голыми руками убить каждого из нас.

- Винслав, ты такой весь из себя скептик, но я лично слышала истории о нем, пока шпионила в городе. Сами люди не стали бы сочинять такие байки.

- И что же ты слышала, Юнли? Что он, будто сказочный паладин, силой людских богов, сокрушает своим изумрудным молотом эльфийские черепа? Такой дребедени полно в варварских книжках, что они называют святым писанием.

- Нет идиот! Паладина бы никогда не прозвали Черным Псом. Я слышала другую историю, более приземленную. Историю о мальчике, рожденным от порочной связи эльфийской рабыни и пьяного стражника-насильника. Помнишь ту битву, которую мы проиграли почти тридцать лет назад? Когда сотни наших были захвачены в плен и отданы в рабство?

- Конечно помню, я трудился лекарем при Войне Рабов. Мне было вроде лет сто двадцать, а ты тогда была еще совсем юной.

- После этой битвы Бримдор пополнился рядами рабов, состоящих из одних только эльфов. Для них были созданы отдельные районы, куда они могли вернутся и переночевать после каторги. Тогда то одну из самых красивых эльфиек-рабынь и подкараулил в переулке пьяный, что твоя свинья, стражник. Ребенка по закону должны были убить при рождении, но уши его не были остры, отличить мальчика от людского дитя было почти невозможно. Тогда-то его и отдали в церковь. Там он рос. Будто губка он впитывал в себя всю злобную пропаганду, что церковь Бримдора вливает в уши прихожанам.

- Думаешь это и повлияло на его становление? Церковь? Он борется за святые идеи? – Винслав отпил немного самогона.

- Не думаю, что ему успели промыть мозги настолько сильно. Слушай дальше. Черный Пес еще ребенком отличился жестокостью. Словно загнанное в угол животное он без каких-либо предпосылок жестоко избивал сверстников. Тогда монашки и решили отдать его военному псарю. Мол животному место с другими животными. Псарь и не думал воспитывать его как собственного сына. Мальчик рос среди собак, с которыми ему было комфортнее, чем с людьми. Спал в загонах, питался помоями и костями.

- Поэтому его так и прозвали, да? Ну и ты хочешь сказать, что воспитанник псаря стал легендарным охотником на эльфов?

- Как и любого другого солдата его учили держать в руках меч и арбалет. Его учили, как истреблять эльфов, такими навыками владеет каждый мальчик, поступивший на службу в армию Бримдора. Но его подкошенная психика и безмерная жестокость послужили хорошим толчком в карьере убийцы. Возможно, он бы так и остался помощником псаря, если бы ни одна из наших вылазок в город. Тогда мы сожгли много зданий, в том числе и псарню.

- Ту саму псарню, которая и была ему домом, – подытожил Винслав. – Он окончательно обозлился на эльфов тогда.

- Думаю, да. На следующий день облачившись в кожаный плащ он ушел в лес. А через неделю вернулся в город с мешком острых ушей. Парня приметила церковь. Выяснилось, что за еду и новое оружие Черный Пес готов хоть днями на пролет рубить наши головы направо и налево.

В доме повисло молчание. Я уже понемногу приходил в себя. Мне снился Черный Пес, бродящий по Грустному Лесу в поисках трех эльфийских беглецов. В этой тишине мы услышали тихие всхлипы, доносившиеся откуда-то из дома.

«Юнли, ты слышишь?» – прошептал Винслав. Моя сестра лишь кивнула, указывая пальцем в пол. Взгляд Юнли опустился на кровавую лужу, стекающую между щелей. Винслав сдернул драный ковер, обнажив дверь в подвал. Юнли с легкостью сковырнула острием своего клинка дверцу, ведущую вниз. Там оказался погреб, в углу которого за старым и пыльным барахлом сидела маленькая людская девочка, испачканная кровью, стекающей на нее сверху.

***

- И что мы будем с ней делать? – занервничал Винслав.

- Ничего, черт тебя возьми! Она же ребенок, – парировала Юнли.

- Да? Такой же ребенок, как и тот оруженосец, которого мы сегодня прирезали, – после слов Винслава девочка уже не сдерживаясь заплакала во весь голос. – Что-то тебя смерь того сопляка не сильно смутила.

- Это было другое дело. Он был вооружен. Тут же напуганная девочка.

- Отца которой мы с тобой убили, чтобы спасти твоего брата. Пока мы тут ждем подмогу, она найдет способ смыться, и тогда за нами уже вышлют не только Черного Пса, но и целую армию святых рыцарей. Не будь дурой, Юнли.

Этот горячий спор смог прервать лишь стук в дверь. Три методичных и спокойных удара. Они не слышались, как удары об дерево. Для нас это было три звонких удара молотов о наковальню. Юнли и Винслав, остолбенев, посмотрели в сторону двери, будто замороженные магией холода они просто не могли пошевелиться. Моя сестра, не двигаясь с места, задула свечку, служившей единственным источникам света в доме. Винслав тем временем грозно приставил палец к губам, приказывая нашей случайной заложнице замолчать.

- Кто это? – вновь изображая людской акцент, немного дрожащим голосом спросила Юнли.

- Ты знаешь, кто я, эльфийка, – раздалось за дверью. – Ты сама все про меня уже рассказала. В этой ситуации у нас есть два варианта…

- У нас есть только один вариант! – не сдержался Винслав. – В погребе девочка. Ей очень страшно, и она хочет, чтобы её спасли.

- У нас есть два варианта, – продолжил Черный Пес, спустя некоторое время молчания. – Первый: Юнли и её едва живой брат, выходите без оружия, вместе с девочкой. Но Юнли, мне придется тебя попросить, чтобы ты убила некроманта. Вас с братом я смогу отправить в районы рабов, где вы сможете прожить какую-никакую жизнь, но чародея увы в Бримдоре принять не смогут.

- Вздор… - прошептал Винслав.

- Второй вариант: я попаду в дом. Прикрываясь щитом, я отражу твой удар Юнли, пока мой меч будет разрубать плоть ожившего мертвеца, которого воскресит некромант. Во время замаха, Юнли, ты и не успеешь заметить, как твердая подошва моего ботинка, сломает твою опорную ногу, на которую ты перенесешь вес своего тела, пока будешь вскидывать меч. Поверженная, ты падешь, разрываясь криками агонии. Останется лишь некромант, который будет обороняться чем? Бутылкой самогона? Или деревянной ложкой? Так или иначе, его смерть будет мучительной, как и смерть твоего брата, что лежит на столе. Останешься лишь ты Юнли. Беззащитная, побежденная. Мне рассказать, что я с тобой сделаю, Юнли?

- Не слушай его. Ты же понимаешь, что он врет? Ведь понимаешь? – в панике Винслав тряс мою сестру за плечо. – У нас есть девочка. С её помощью, мы сможем выйти отсюда живыми.

- Да, Винслав. Я понимаю, – помрачнела моя сестра.

Ловким движением, Юнли достала из-за пазухи лезвие, в миг проведя им прямо по шее некроманта.

Винслав бы проклял мою сестру, но чем больше была новая лужа крови на полу, тем меньше жизни оставалось в эльфе. Он так и упал на колени, придерживая свою рану.

- Юнли, ты все сделала правильно, – раздалось из-за двери. Мог поклясться, что Черный Пес произнес это с широкой улыбкой. – Я думаю ты поняла, что у меня прекрасный слух. У тебя есть клинок, два меча и лук. Положи их пожалуйста на печь и открой мне дверь.

- Поклянись! Поклянись, что не тронешь меня и моего брата, – ревела Юнли, – Поклянись, что мы выйдем отсюда живыми.

- Я клянусь, Юнли. Думаю, все же истории, что ты слышала обо мне, немного приукрашены. В церкви мне жилось тяжело, потому что это меня обижали сверстники. А псарь был мне, как отец, мы жили душа в душу. Я не такое чудовище. У меня есть принципы, и хоть я не рыцарь, я имею свой кодекс чести. Ты мне веришь?

- Да. Да, Черный Пес, я тебе верю. Я положила оружие на печь, теперь я открою дверь. Мы сдаёмся, – Юнли стянула с двери череду железных замков.

В доме повеяло свежестью ночного леса. Перед нами стоял мужчина в черном кожаном плаще. За спиной у него был меч и щит. Я бы не сказал, что он был красавцем, но и далеко не деревенским страшилой. Если бы ни неухоженная борода он бы мог вполне сойти за настоящего, лощёного рыцаря, коих полно в Бримдоре. Лицо у него было спокойное, без лишних эмоций. Он сделал несколько шагов и прошел внутрь.

- Я рад, что мы смогли договориться, Юнли. Давай поставим твоего брата на ноги.

- Да. Давай, – моя сестра вытерла слезы и повернулась ко мне. – Все будет хорошо, брат.

Она улыбалась. Так она и умерла, счастливой, с надеждой в глазах. Из её груди уже торчало лезвие меча. После взмаха, как только лезвие покинуло её тело, ровной линией голова отделилась от шеи.

- Ты же поклялся, – пытаясь самостоятельно встать со стола, сказал я. – То есть все, что рассказывала моя сестра было правдой?

Черный Пес лишь кивнул, после чего принялся избивать меня. Шипы, расположенные на его перчатках, с каждым ударом делали во мне все больше дырок. Он и не хотел останавливаться. Думаю, даже когда я умер, он продолжал избивать меня, превращая мое лицо в кровавое месиво.

***

Уже став дубом, я смотрел, как мужчина в черном плаще уводит из этого проклятого дома маленькую девочку. Луна исчезла с небосвода, а на смену ей пришло солнце, что отныне будет для меня и пищей и водой. Теперь я дерево, стоящее у домика лесника, где и по сей день лежат трупы Юнли и Винслава.