Ведьма. Часть 6.

Слухи.

К вечеру того самого дня, когда двое школьников были увезены милицией в наручниках прямо с урока а третий тем же способом, только из собственной квартиры, город Энск забурлил. Он стал походить на котел с варевом из слухов, поставленный кем то на огонь и там забытый. С каждым часом бурление усиливалось. Волны, порожденные внутри этого варева, разбегались в стороны, отражались от стенок котла и снова сходились к центру, образуя причудливое полотно из сплетен и домыслов.

Решающее значение сыграли так называемые первоисточники слухов — а именно те самые многочисленные ученики школы номер три. С точки зрения правдивости всех их было бы уместно разделить на три неравные группы.

Одноклассники задержанных безусловно относились к группе самых правдивых школьников. Они описывали события, невольными свидетелями которых им довелось стать, точно, без прикрас и собственных домыслов. Ни у кого из них не было даже предположений о возможных причинах случившегося, как не было и желания о чем то привирать или наоборот утаивать.

Остальные старшеклассники и школьники средних классов входили в группу относительно правдивых школьников. Все они были более — менее точны в изложении событий, если в чем то привирали - то самую малость, а в общем и целом рассказывали только то, что видели своими глазами или слышали от своих ровесников.

А вот целая орава младших школьников …

Следователь был абсолютно прав, предсказав не только предстоящую реакцию масс советских граждан но и решающую роль в формировании этой самой реакции шустрых детских ножек, как он изволил выразиться в своих мыслях.

Первые юные свидетели сегодняшних необычайных событий в школе добрались до своих квартир как раз в то самое время, когда все задержанные подростки проходили оформление по всем правилам на временный постой в изоляторе временного содержания Энского УВД.

Нужно ли говорить, что многие из младших школьников, в этих самых квартирах, в лице своих бабушек и дедушек, встретили самых благодарных слушателей, которые только могут существовать во всем мире. Живое детское воображение, раздувало масштабы происшествия многократно. В восторженных и сбивчивых рассказах, четверо милиционеров превратились чуть ли ни в целый отряд, да еще в компании со служебными собаками, конечно же овчарками, в точности как по телеку показывали. А те самые бандиты, нет вы только подумайте какие негодяи, они оказывается все как один были переодеты в школьную форму и даже с пионерскими галстуками, только бы их не разоблачили!

Кое-кто из мальцов, ни мало не стесняясь, додумался прифантазировать даже стрельбу. Услышав это, их любимые бабули уже не на шутку пугались, хватали дитя обеими руками за плечи и принимались пытать вопросами на тему «Убили кого?». Внучки от такой искренней реакции смущались и понимая что несколько перегнули палку, и успокаивали своих пожилых родственников, с важным видом и со знанием дела добавляя, что стреляли конечно же только в воздух, как и положено. Стреляли чтоб испугать — тут ряженные бандиты конечно сразу испугались и сами сдались милиции. А как же иначе!

Некоторые школьницы, помимо прочего доложили домочадцам о том, что помимо неких бандитов прямо в школе были арестованы также две учительницы, чем окончательно повергали своих слушателей в шок и ступор. Да да! Они сами, своими глазами видели, как главный из милицейской группы властным жестом подозвал педагогов к себе, что то строго им сказал а потом они исчезли вместе с ним. Куда исчезли? Ну в тюрьму исчезли конечно, куда же еще!

Были и те, кто привнес в свой и без того не очень правдивый рассказ изрядную долю собственной значимости. А как же иначе? Ведь это именно они с пацанами такие как взяли и как заметили тех самых переодетых бандитов, которые забрались в школу через окно в раздевалке! А потом одни пацаны такие как взяли и как остались за бандюганами следить! А другие пацаны такие как взяли и как побежали и рассказали все директору школы! А директор такая как взяла и как позвонила в милицию! А милиция такая как взяла и как приехала с автоматами! А они с пацанами такие как взяли и как повели за собой советских милиционеров показывать где бандиты прячутся! А милиционеры такие как взяли и как сказали им спасибо! И даже руки пожали! И даже дали настоящие автоматы подержать! Вот так!

Существенным также являлось и то обстоятельство, кто именно выступал в качестве благодарных слушателей этих самых первоисточников, по совместительству носителей октябрятских звездочек и пионерских галстуков.

Дедушки и некоторые отцы семейств, уже вернувшиеся к тому времени домой, воспринимали рассказы взбудораженной молодежи относительно спокойно, умело просеивая поток выпаленных взахлеб слов сквозь сито собственного критического восприятия и житейской мудрости. Все они, само собой не считая родственников одноклассников Кости и Сергея, пришли в итоге к нескольким вариантам произошедшего.

Одни решили, что несколько шпанят, одетых в школьную форму дабы слиться с другими учениками, проникли в школу с целью пошарить по карманам курточек, висевших в раздевалках и разжиться деньжатами, оставленными там беспечными детишками. Там их заметили и прямо в той же раздевалке блокировали, путем запирания дверей на замок. Затем приехавший по вызову наряд милиции их арестовал и увез с собой. Ничего страшного, попались и поделом им!

Были и те, кто рассуждая в соответствии с собственными пристрастиями, почему то считали, что целью проникновения костюмированных злоумышленников стало мясо, несомненно хранившееся в холодильниках школьной столовой да еще в немалом количестве. Почему именно мясо? Дак спиртного ведь в школе нет? Нет! Ну а чего там в этой школе еще воровать? Не глобусы же, в самом деле! Наверняка выдвигались и еще какие то версии. При этом никто конечно не поверил в заковывание в наручники. Разве можно с мальцами так поступать? Про какую то стрельбу даже и речи не может быть. Глупости это все!

Бабушки же — это совсем другое дело, тут пиши пропало! Они казалось верили всему услышанному, тем самым только подстегивая фантазию юных сочинителей. Сами же сочинители торжественно клялись что и Лешка, и Генка, и Славка, внук бабы Гали из нашего подъезда, все они всё сказанное хоть сейчас подтвердят. Честное пионерское! Ну раз так, тогда конечно! Не могут же все пионеры в доме разом обманывать своих любимых бабушек!

Слушая рассказ внуков, бабули охали и ахали. Закатывали глаза. Не по разу переспрашивали и требовали повторить самые острые и самые удачно привратые внуками эпизоды. Хватались руками то за голову то за сердце. А в довершении всего достойно вознаграждали своих любимых рассказчиков вкусными конфетами из собственных запасов или из запасов семейных, тех самых что хранились на дни рождения или на новый год.

Еще бы! Жизнь пенсионеров в благополучных городах Страны Советов была размерена и достаточно скучна. Из всех развлечений только получение пенсии да редкие походы в кино, потому что хороших фильмов сейчас не показывают, не то что раньше. А тут такое! И они снова, как в былые времена всесоюзных строек и освоения целины, находятся в самом авангарде событий! И все благодаря своим ненаглядным роднулькам! Вот, держи еще конфетку!

Запасшись немалым объемом свежей сногсшибательной информации, каждая бабуля считала своим коммунистическим долгом немедленно просветить своих товарок из дворовой пенсионерской братии. Для чего тут же накидывала на себя плащик или легкое пальтишко, на ноги туфли или калоши и стремглав покидала квартиру, держа курс к неизменному месту сбора всей честной компании. Да только товарки эти тоже не лыком шиты, у них свои внуки и внучки имелись, в той же самой школе знаний набирающиеся. И у них тоже при себе не менее интересные новости имелись. И после первых слов приветствия обе выпаливали в лицо друг другу одно и тоже «А ты слышала сегодня в нашей школе то …!» после чего обе же ненадолго замолкали, досадуя на осведомленность подруги.

Впрочем досада эта длилась недолго. На лавочки постоянно подсаживались все новые и новые члены пенсионерского отряда. Каждый излагал свою версию услышанного, отчего немедленно возникали острые дебаты. Иногда настолько острые, что привлекали к себе внимание возвращающихся в это время с работы пап и мам малолетних оболтусов.

Папы удивленно смотрели на разбушевавшихся представителей старшего поколения, пожимали плечами и проходили мимо.

А вот многие мамы, движимые женским любопытством, подходили к источнику шума, останавливались и немедленно получали концентрированный заряд этих самых сногсшибательных новостей. После чего, уже не обращая ни на кого внимания, буквально бегом направлялись домой, своим несолидным поведением окончательно вводя в изумление степенно идущих по двору мужчин, некоторые из которых приходились им мужьями, между прочим.

Спустя примерно пару часов, старушкам на лавочках стало немного скучно. Все собственные версии произошедшего были говорены — переговорены на два круга. Все представители более молодого поколения, кто того пожелал, были щедро, можно сказать с горкой, отоварены порцией отборных слухов. Ну а раз так, чего вариться в собственном соку? Не пора ли прибегнуть к методам народной дипломатии, а именно послать своих полномочных представителей в соседний двор, к тамошнему высокому собранию? Сказано — сделано. Пара — тройка самых бойких умом, языком и конечно ногами делегаток тут же направлялась по намеченному дипломатическому маршруту.

В отдельных случаях старания этих посланцев были вознаграждены сторицей. Их встречали еще более шокирующими известиями. Не нужно забывать о том, что сотрудники больницы, куда доставили избитого почти до смерти Андрея — врачи, медсестры, санитарки - утром вернулись с ночной смены в свои места проживания. И все они, отоспавшись, конечно же рассказали своим родственникам о несчастном парнишке, доставленном накануне а так же о его текущем состоянии. Разумеется, никто из них не преследовали цель намеренно распустить какие либо слухи. Всем им было искренне жаль парня. Все они, советские граждане, были шокированы жестокостью и наглостью совершенного преступления. Все они боялись, что подобное может вдруг случиться с их детьми или с ними самими. Движимые беспокойством за родных и близких, они просили их быть осторожнее и нигде не ходить по одиночке, тем более в позднее время.

Однако всем известный принцип глухого телефона работал на всю катушку. Так что некоторые делегаты, прибыв с визитом к дружественно — конкурирующей компании пенсионеров из соседнего дома, заставали жаркие споры вроде «Говорят мальчонка там в больнице без головы лежит!» - «Дура! Кто же его без головы в больницу то положит? Это ты тут без головы сидишь и ерунду языком своим мелешь!» - «Да у него голова в шар почему то превратилась и доктора теперь не знают чего с ним делать, мне золовка сказала!». Буквально впитав в себя новую и невероятную информацию, посланницы спешили откланяться и во всю прыть, если можно так сказать, неслись назад в свой родной двор, к сгорающим от нетерпения подружкам.

Апофеозом закипания умов жителей города Энск на почве стремительно расползающихся слухов самого невероятного содержания можно по праву считать звук зазвонившего телефона. Да, именно так! Вот только телефонный аппарат, вдруг разразившийся мелодичной трелью, был одним из четырех своих собратьев-близнецов, расположенных на большом столе, а стол этот, между прочим, стоял в большом кабинете.

В этом кабинете было еще много чего интересного. Было там красное знамя с большими серпом и молотом, вышитыми на нем нитями золотого цвета, установленное на специальном постаменте в углу. Был еще один длинный стол со множеством приставленных к нему стульев. Одна из стен кабинета была сплошь увешана большими фотографиями улиц города, предприятий, школ больниц и много другого, чем Энск и его жители несомненно могли гордиться. Вдоль остальных стен, в промежутках между окнами, стояли книжные шкафы с большими стеклянными дверцами. Под высоким потолком находилась огромная хрустальная люстра и пара таких же хрустальных люстр поменьше. Опять же все нужные портреты в этом кабинете висели на нужных местах, в соответствии с нынешним положением или историческим статусом изображенных на них.

Мужчина в пиджаке и при галстуке, сидящий в кресле за столом, поднял взгляд от разложенных перед ним бумаг, недовольно посмотрел на отвлекающий его от важного дела телефон, чуть помедлил и поднял трубку «Председатель горисполкома ... Докладывайте! ...»

По мере того, как представившийся председателем слушал говорящую трубку, его лицо удивленно вытягивалось. Как только разговор окончился, по прежнему находясь в крайней степени удивления, он несколько секунд молча смотрел на телефонную трубку у себя в руке, прежде чем вернул её на место. Однако тут же нажал кнопу на другом аппарате и проговорил в пространство «Соедините с ...».

Анатолий Кузьмич.

Анатолий Кузьмич с самого утра чувствовал себя неважно. Со своей кровати он встал только дождавшись, когда сноха и внук уйдут каждый по своим делам — один в школу другая на работу. Он не хотел, чтобы кто-то из семьи видел его в таком состоянии, не хотел чтобы его считали обузой. Он понимал, что грозный недуг уже подобрался к нему вплотную и дает знать о себе все чаще, год от года, месяц от месяца. Будто бы говорил — никуда ты уже от меня не денешься! Вот и сейчас все признаки хвори были в наличии - тяжесть в груди, вялость, слабость в руках и ногах. Было трудно дышать, будто воздух где то растерял весь свой кислород. По всему телу выступала противная холодная испарина. В такие дни дед Анатолий хорохорился назло болезни и всем остальным врагам заодно, убеждал сам себя что крепкий ещё и протянет немало. А все эти приступы — ну что приступы? И раньше были и потом будут. Перетерпеть надо вот и всё.

После завтрака, осиленного с большим трудом, он решил было сходить до соседки — пусть ему хоть давление измерит. Потом решил что ни к чему это. Чего его мерять, давление это, какой с этого прок? Таблетки, что доктора ему прописали, он и так пьет как положено, все как одну два раза в день. А больше ничего тут и не придумаешь.

Слабость давала о себе знать. Казалось только прилег на диван и чуть прикрыл глаза. А как их открыл, так часы сразу на восемь часов вперед перескочили — шесть часов вечера уже показывают. Вот это он повалялся! Совсем старый расклеился! И тут, к своему удивлению понял, что чувствует себя вполне неплохо. Руки — ноги шевелились, дышалось легко. На радостях встал, прошелся по квартире из комнаты в комнату. Ты смотри, действительно полегчало, будто и не было утреннего недомогания. Снова посмотрел на часы и снова удивился. А где Сережка то? К этому времени внук уже возвращался из школы, перекусывал и снова убегал на занятия, только теперь уже в свою любимую боксерскую секцию. Может он спал и не слышал, как тот заходил? Нет, судя по всему не заходил, вон его боксерские перчатки в комнате так и висят. Странно.

Пройдя на кухню, решил было похлопотать по хозяйству, но сразу понял что никакой нужды в этом не было. Сноха Наталья, как и положено настоящей жене офицера, держала хозяйство в образцовом порядке и обеспечивала, так сказать, надежный тыл. Похлопотать решил только чтоб доказать самому себе, что никому он ещё не обуза, что есть от него прок и немалый. Кухня была идеально чистой — тут не за что взяться. Тогда решил проинспектировать холодильник на предмет необходимости пополнения семейных запасов продуктового довольствия. С удовольствием понял, что на этом поприще ему есть где развернуться. Ну а раз так, то вперед в магазин, да побыстрей, пока домочадцы не вернулись.

Выйдя из подъезда, Анатолий Кузьмич застал целую компанию своих сверстниц, как обычно в это самое время оккупировавших все приподъездные лавочки. Очевидно, что перед самым его появлением они что-то громко обсуждали но все разом замолчали, только завидев его. Когда он поздоровался со всей честной компанией, ему ответили сухо, без обычных улыбок и всяких там шуточек — прибауточек. А ещё глядели на него что называется во все глаза, будто первый раз увидели.

Решив не задумываться над столь необычным поведением, мало ли чего бабкам в голову взбрело, Анатолий Кузьмич что было сил пошел по направлению к магазину, благо пристоен прямо к торцу дома. В магазине повторилось все то же самое, что и возле подьезда. Продавщицы общались с ним необычно сдержано а хорошо знакомая кассирша, с которой он иногда, если не было очереди к кассе, любил побалагурить, сегодня лишь натянуто улыбалась и молчала, как воды в рот набрала.

Столь странная и необъяснимая перемена отношения к нему социалистической общественности вдруг откровенно разозлило. Ладно бы он без порток на улицу вышел, как однажды учудил сосед — алкаш. Тогда было бы понятно. Но нет, вот они портки, на нём, на положенном месте, да еще и с тщательно отглаженными стрелками. Может с лицом что не так или с одеждой? Специально остановился перед большой стеклянной витриной магазина, в которой довольно хорошо отражалась окружающая действительность и он сам в том числе. С лицом и с одеждой тоже вроде все в порядке. Да тьфу на вас на всех, чтоб вам пусто было, вспылил Анатолий Кузьмич и зашагал домой окружным путем, надеясь не то развеяться не то найти наконец разгадку эти странностям.

С обратной стороны его дома располагалась большая поляна, к которой примыкал соседний дом, разумеется тоже обратной своей стороной. На этой самой полянке, с росшими тут и там кленами, располагались очень нужные для быта каждого советского человека вещи - турники с натянутыми между ними бельевыми веревками а также песочницы для детишек и еще какие то конструкции развлекательной направленности для них же. С диаметрально противоположной от песочниц стороны полянки, под кронами упомянутых кленов, находилась пара врытых в землю деревянных столов со скамейками.

В соответствии с давней негласной договоренностью, все скамейки во дворе дома безраздельно принадлежали женской части и детишкам а вот столы на полянке были безраздельной вотчиной мужиков. За этими столами они коротали время споря о всяком разном, играли в домино или в карты, иногда кто нибудь приносил и шахматы. Но самым интересным для собравшихся была возможность остограмиться вдали от жен. Впрочем правила приличия и конспирации и здесь неукоснительно соблюдались. Разливающий ловко наполнял стакашек, держа и его и саму бутылку под столом, а затем, так же под столом, передавал очередному потребителю. Тот в свою очередь быстрым натренированным движением отправлял содержимое себе в рот, только рука мелькала на короткий миг и все тут. После чего так же незаметно возвращал, так сказать, тару на базу. Закусывали индивидуально, тем что каждый себе в карманах принес.

К такой компании и подошел немало озадаченный Анатолий Кузьмич. Поздоровался со всеми за руку, как положено. Завел было разговор о том о сём но сразу понял, что и тут ему по какой то причине не рады. Вроде и слова плохого никто в его адрес не сказал, но в тоже время разговор с ним поддерживать не хотят и даже смотреть в его сторону избегают. Доминошные костяшки на стол прилаживают молча, без азартных вскриков, как это обычно бывает. Он еще немного постоял в растерянности а потом вдруг резко развернулся и зашагал к себе. Решил что на этих ему тоже плевать, у него дела поважнее есть. Ему вон продукты домой доставить нужно. Неровен час невестка с работы придет а в холодильнике пусто.

Когда он уже стоял перед дверями своей квартиры с ключом в руке, услышал вдруг хлопнувшую внизу подъездную дверь а потом быстрые шаги, словно бежал кто-то по лестницам вверх. Заинтересовавшись, решил обождать и посмотреть, кому там не терпится. И дождался. Лестничным бегуном оказался Игнат, самый молодой из той самой компании мужиков, к которым он недавно подходил. И это было странно, ведь Игнат жил в другом доме — с чего бы ему по чужим подъездам носиться словно мальчонке какому? Игнат, взбежав на очередную площадку и увидев деда Анатолия, все так же стоящего перед дверью своей квартиры с ключом в руке, остановился перевести дух.

Потом, всё еще заполошно дыша, он сообщил что мужики послали его на разговор к Анатолию Кузьмичу. Тот удивился еще сильнее так как не помнил за собой ни одного поступка или слова, которые могли бы послужить поводом для подобных разговоров. Игнат поинтересовался, правильно ли он думает, что дед Анатолий провел целый день дома и не слышал последних новостей. Получив утвердительный ответ Игнат ненадолго замолчал, словно собираясь с духом, а потом одним сплошным потоком выпалил всё, что знал сам. И про то, что вчера в гаражах мальчонку сильно избитого и без сознания нашли. И про то, что пацан этот сейчас в больнице умирает, ежели не умер уже. И про то, что на том самом месте троих молодых пацанов видели. Ольга, невестка Варварина, сама и видела и в милицию её уже на допрос свозили. И наконец про то, что сегодня утром в соседнем доме Ваньку арестовали, а прямо в школе Костьку напару с его внуком Серегой. Вот так, прямо посреди уроков, взяли в наручники у всех на глазах и увезли в кутузку. В общем там троих видели и этих тоже трое. Получается менты их считают этими самыми, ну что они это всё с мальчонкой сделали. Вот в общем. Такие дела. Весь район уже знает. Меня вот мужики и направили, чтоб ты значит тоже в курсе был если что. Ну ты это, бывай!

От услышанного Анатолий Кузьмич онемел и какое то время не мог даже пошевелиться. Мгновенно вернулась вся утренняя немощь. Дышать получалось через раз. В груди снова давило. Он молча смотрел на стоящего перед ним человека. Игнат же в свою очередь не стал дожидаться ответа и посчитав неприятную миссию выполненной, повернулся и зашагал вниз.

Через какое то время Анатолию Кузьмичу хоть и с трудом но удалось попасть ключом в замочную скважину. По стеночке зайдя в квартиру, не сняв обуви, он так же по стеночке прошел в комнату где буквально упал в кресло. Мысли скакали галопом с одного на другое. Ему вспомнилось как на него смотрели пенсионерки на лавочке, продавщицы в магазине, вспомнилось как отворачивали глаза мужики за столом. Слова Игната о том, что « … весь район уже знает ...», все ещё звучали в ушах.

А еще он вдруг вспомнил странное поведение внука Сережи, который вчера пришел домой гораздо позднее обычного. Внук выглядел очень подавленным, сухо поздоровался с ним и матерью и сразу закрылся в своей комнате. Такое поведение было ему совсем не свойственно. Обычно он был не против поболтать с дедом и посмотреть телевизор. Наталья тогда предположила — с девчонкой поди поругался, захочет сам расскажет. Был бы его сын Николай дома, тот поговорил бы с парнем, но сын как назло на очередное дежурство у себя в части заступил.

Дверь в квартиру неожиданно распахнулась и на пороге появилась невестка Наталья. Лицо бледное а волосы, обычно собранные в узел, сейчас растрепаны. Одной рукой она прикрывала рот и всхлипывала. Увидев деда Анатолия, она прошла вперед и сразу села на стул в прихожей. Из глаз лились слёзы.

Через несколько минут она более — менее взяла себя в руки и всё окончательно прояснилось. Оказалось, что все сказанное Игнатом — правда. Что она уже была в милиции и то ли написала, то ли подписала какие то бумаги. А Сережу уже в камеру посадили. Нет повидаться не позволили пока. А она сейчас ему передачу соберет и снова в милицию поедет. Нет, Коле ничего пока говорить не надо, если позвонит. И сами ему в часть звонить тоже не будем. Незачем его на службе нервировать. Вернется с дежурства, пусть всё от нас и узнает.

Произнося эти слова, невестка бегала по комнатам, что-то ища, что-то собирая, на ходу всхлипывала и утирала слезы. Анатолий Кузьмич видел всё вокруг словно сквозь мутную пелену. Уши словно забили ватой. Сейчас он уже не мог произнести ни слова. Он не мог поднять руку. Тело перестало его слушаться. В груди нестерпимо жгло и давило, все сильнее и сильнее. Он уже никак не мог попросить Наталью о помощи а ей самой было сейчас совсем не до него. Когда за убежавшей невесткой снова закрылась входная дверь, он вдруг отчетливо понял что ближайшие несколько минут будут последними в его жизни.

На глаза попалась с трудом различимая сквозь пелену большая фотография всей семьи, сделанная в фотоателье в прошлом году и сейчас установленная на самом видном месте за стеклом серванта. Его угасающее сознание тщетно пыталось зацепиться за этот кусок картона, словно это был якорь, способный удержать его в этой жизни.

Он вдруг почувствовал, как будто кто-то невидимый зачем то приладил домкрат к его груди и теперь неумолимо шурует рычагом. А поршень этого самого домкрата, способный поднимать тонны, двигаясь вперед, давит точно в середину его груди, сминая и ломая кости. Последним словом, промелькнувшим в угасающем сознании, было «Сере..» и в этот самый момент душа Анатолия Кузьмича растворилась в неизмеримо темной и неизмеримо глубокой бездне.

Больница.

Как только все задержанные школьники были наконец водворены в камеры изолятора временного содержания а все связанные с этим формальности, требующие его участия были выполнены, следователь вновь покинул здание, где размещались Энское УВД напару с прокуратурой. В соответствии с составленным им самим планом следственных мероприятий, сейчас он должен навестить с целью допроса пострадавшего и его законного опекуна а так же немного погонять врачей, дабы заполучить нужные ему для приобщения к делу выписки из разных медицинских документов. Снова направляясь к своему жигуленку, на ходу глянул на часы — нужно поторапливаться, чтобы застать на месте главного подписанта — больничного главврача с его официальной печатью.

Некоторое время спустя, войдя в палату отделения интенсивной терапии, где находился Андрей, следователь поначалу не заметил его, лежащего на большой и белой кровати. Даже недоуменно оглянулся на сопровождающего его врача. Тот недвусмысленно указал рукой. И лишь подойдя ближе, следователь понял в чем дело — сплошной слой белых бинтов, которым были покрыты голова и лицо мальчика, полностью сливался с такой же белой подушкой и приступающим к самому подбородку белому пододеяльнику. Только приблизившись вплотную, можно было разглядеть выступающие из сплошной повязки самый кончик носа и губы. Из носа торчала довольно толстая пластиковая трубка. Ага, кормят его так — догадался следователь. Во рту у Андрея было установлено нечто, снаружи похожее на резиновое овальное кольцо. Чтоб не задохнулся — снова проявил догадливость следователь. Возле кровати стояла стойка с капельницей, прозрачная трубочка от одного из бутыльков скрывалась под одеялом. Негромко и ритмично попискивал стоящий рядом кардиомонитор.

Что же, с одной стороны он увидел именно то, что ожидал увидеть. Но весь его разум восставал против увиденного. Не должен! Не должен этот школьник вот так лежать, уже вторые сутки без сознания, напичканный разными трубками и иглами. Все что угодно этим вечером он должен делать — с пацанами мяч гонять, над учебниками сидеть, в секции какой заниматься, да хоть из рогатки по воробьям стрелять, плевать если уж на то пошло. Но только не так! Он мог бы понять, если бы на месте пацана был например раненый солдат, милиционер, пожарный или человек его профессии — все они сознательно сделали свой выбор и шли на риск. Он невольно сжал кулаки, но почти сразу же снова взял себя в руки. Он должен быть спокоен и хладнокровен. Спокоен ... Спокоен ... Несколько раз глубоко вздохнул, постаравшись сделать это незаметно для окружающих. Затем повернулся к бабушке Андрея, все это время молча стоявшей на некотором расстоянии за их спинами.

Проводя допрос Лидии Александровны в выделенном ему помещении сестринской, следователь никак не мог отделаться от появившегося у него ощущения нереальности происходящего. Дело в том, что пожилая женщина держалась очень твердо и очень спокойно. Только подумать, прямо за стеной, в палате, лежит её единственный внук, прямо сейчас стоящий на самой границе жизни и смерти. Даже врачи не могут предположить, в какую сторону его душа сделает следующий шаг. Но эта женщина, по крайней мере внешне, совершенно спокойна. Такое поведение не типично для родственников пострадавших - а он за свою карьеру немало их повидал. Обычно в сходных обстоятельствах люди бывают очень возбуждены, вплоть до истерик, или наоборот, сильно подавлены. И в том и в другом случае стоит немалых трудов наладить конструктивный диалог.

Отвечая на вопросы, она всегда смотрела ему прямо в глаза. В её взгляде была странная, совершенно необъяснимая сила, настолько ощутимая, что ему самому хотелось как можно реже смотреть в её сторону. Записывая ответы, следователь одновременно пытался понять в чем именно тут дело. Ведь до этого самого дня именно он всегда смотрел подомным взглядом на людей, сидящих по ту сторону стола или решетки. Это именно в его взгляде была видна неизмеримая сила стоящей за ним советской системы правосудия, от которой сникал весь гонор даже у матерых уголовников, уступая место страху. Но сейчас … Правильно ему сказал эксперт — железная бабка.

Наконец все вопросы были заданы, ответы записаны, протокол заполнен. Следователю пришлось буквально собрать всю свою волю в кулак, чтобы поднять голову и посмотреть ей в лицо. Он казенным тоном предложил прочитать протокол допроса и расписаться в нем. Она продолжала смотреть на него тем самым, полным силы, взглядом. Но сейчас, он готов поклясться в этом на чем угодно, на её губах была видна чуть заметная улыбка. И эта неожиданная и совсем неуместная в данных обстоятельствах улыбка …

Он сам не мог подобрать слов, когда спустя некоторое время снова и снова прокручивал в голове этот момент. Эта улыбка словно согрела его, словно погладила теплым и свежим ветерком. Он вдруг в несвойственной для себя манере быстро затараторил, уверяя Лидию Александровну, что делает всё возможное, что подозреваемые уже задержаны, что будут предприняты все меры, что …

Когда она наконец вышла из помещения сестринской, следователь буквально вздохнул с облегчением. Он был человеком прагматичным и прекрасно понимал, что его временная мягкость и даже в некотором роде моральная слабость, была вызвана ничем иным как собственным переутомлением а также жалостью к пострадавшему и его пожилой родственнице. Он тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо. Никакого другого объяснения здесь нет и быть не может. Ну хватит рассиживаться, нужно побыстрее завершить остальные формальности, подстегнул он сам себя.

Уже под самый вечер, обойдя всех нужных больничных специалистов и получив должным образом оформленные и заверенные выписки из результатов обследований и медицинских заключений, следователь снова поднялся в отделение интенсивной терапии. Он хотел перекинутся несколькими словами с дежурным врачом, но сделать это без свидетелей.

Проходя мимо палаты, в которой лежал Андрей, он увидел как Лидия Александровна сидит возле кровати больного на простом деревянном стуле, наклонившись всем телом вперед и держит правую руку мальчика прижатой к своему лбу. Увиденное удивило и заставило замедлить шаг. Неужели больница не смогла выделить пожилому человеку, ухаживающему за тяжело больным родственником, хотя бы простую раскладушку? Он повернул голову к медсестре, находящейся на посту недалеко от дверей палаты, но задать свой вопрос не успел. Медсестра, безошибочно поняв его намерения, громко зашептала «Она сама так захотела! Сейчас всю ночь так просидит! Уже вторую подряд!»

Наконец, уже совсем поздним вечером, следователь вышел из здания городской больницы и через небольшой парк направился к асфальтовой площадке, на которой была припаркована его машина. Подойдя к ней, он закинул свой портфель на пассажирское сиденье а сам решил пару минут постоять на свежем воздухе и проветриться. Ему казалось, что за несколько часов проведенных в больнице, его одежда необратимо пропиталась причудливой смесью характерных резких запахов.

Оглядываясь по сторонам, он увидел микроавтобус РАФ, неторопливо катящийся по проходящей недалеко асфальтовой дорожке по направлению к расположенному в самом её конце одноэтажному кирпичному зданию. В силу своей профессии, он прекрасно знал что это за белый микроавтобус с черной полосой по всему борту и что это за здание, скромно расположившееся на самом краю больничной территории. Без всяких эмоций он наблюдал, как санитары неспешно извлекли из микроавтобуса носилки, полностью покрытые белым и так же неспешно понесли их внутрь здания. Интересно, лежащий на носилках по нашей части или обычный, лениво подумал следователь. Нечего гадать, завтра в сводке и узнаем, решил он, усаживаясь за руль.