Ярче звёзд

#фантастика

Ускорение вдавило майора Виктора Максимова в корабельное кресло так, что сперва он мог шевелить разве что глазными яблоками. От потери сознания при рывке его спас коктейль из лекарств, порционно вводимых скафандром при ослаблении концентрации. Однако интенсивная перегрузка, как оказалось, закончилась раньше положенного.

Через несколько минут после отстыковки вторая ступень ракеты с экспериментальным двигателем рванёт c не успевшим отработать ядерным топливом. Небольшой корабль “Паккайне”[1] с Максимовым на борту пролетит ниже задуманного, неся за собой разрушительный кометный хвост из обломков с частями ЯРД[2] или даже настоящей бомбой из ракетной ступени.

Когда Виктор Максимов подписывал документы для участия в экспериментальном запуске, он, конечно же, не мог рассчитывать, что что-то пойдёт не по плану. Но ведь, думал он, трясясь в кресле, так всегда и происходит с экспериментами, да? Никто же не будет рассчитывать на нештатную ситуацию, грозящую разрушить небольшой город взрывом ступени с ядерным двигателем.

Последний рубеж, как же! Освоим околоземное пространство, говорили Максимову, отправимся к другим планетам, другим мирам, ослепляющей искрой вспарывая межзвёздную тьму. Разве что предстоит решить пару технических задачек.

Например, нужно разорвать оковы, наложенные на космическую экспансию гравитацией и космическими расстояниям. До недавнего времени со всеми задачами справлялись ракеты на химическом топливе, как в первой ступени, что оторвали “Паккайне” от земли. Но они не только не удовлетворили аппетиты человечества — они разбудили нешуточный голод.

Впереди лунный космический комплекс, доступный космодром или даже окололунная верфь, орбитальные лаборатории, виртуальные телескопы на нескольких космических объектах. Перед человечеством, теперь уже в лице Максимова, встали глобальные технические задачи. Одна из них — перспективный ракетный двигатель, который ускорит освоение соседних планет и пояса астероидов.

Поженить ядерные реакции и освоение космоса пробовали ещё с середины XX века, когда были молоды прабабушки и прадедушки Максимова. С тех пор возможности человечества сделали не то что рывок — скачок с кувырком через голову — в различных сферах, от материаловедения до электротехники. И вот он, отличник подготовки, молодой отец и образцовый во всех смыслах гражданин, оседлав ядерный ракетный двигатель, готовится к тому, что его экспериментальный полёт станет причиной гибели ни в чём не виноватых людей.

Вот про такое Максимову ничего не говорили; если выдали скафандр, значит, готов путешествовать. А теперь он, вдавленный в гелевый амортизатор, такой крохотный в своём отчаянном бессилии, отсчитывал минуты до отделения ступени, разбавляя это размышлениями о неудачном эксперименте.

Сначала всё шло штатно. “Паккайне” поднялся в воздух, отсоединилась первая ступень и на ракетах с новейшими ЯРД-1204(61) корабль взмыл ввысь, факелом высветив чёрное нутро ночного неба, когда граница с космосом, кажется, особенно тонка. Но через несколько секунд автоматика выявила неполадки из-за неверных расчётов до старта.

При отработке нештатных ситуаций, в том числе с неверно взятым ускорением, взрыв ракетных ступеней не представлялся опасным, если не происходил в непосредственной близости от корабля или населённых пунктов. Учитывая скорость, которую “Паккайне” получил благодаря экспериментальными ракетным двигателям, ему этот взрыв не грозил — после отсоединения он успеет прилично отлететь от настоящей ядерной бомбы, в которую превратится ступень. Расчёты, проведённые бортовым компьютером (а также, наверняка, и ЦУПом[3]), показывали, что после отсоединения она по параболе упадёт где-то в районе Благовещенска.

Когда ступень с неотработавшим топливом или её осколки коснутся земли, “Паккайне” должен быть уже очень далеко. Предполагалось, что корабль выйдет на орбиту с прекрасным видом на Землю-матушку. Можно было бы поближе увидеть Луну, чьи моря навеки скованы штилем. На орбите капитан корабля Максимов должен был сделать несколько витков, вместе с автоматизированной системой управления запустить тормозную установку, перебраться в спусковой аппарат — совсем крохотный в сравнении с небольшим кораблём — и плавно вернуться обратно.

ЦУП пытался вызывать Максимова — весь центр, должно быть, стоял на ушах. Сперва он не мог ответить, пока перегрузка и невероятное бессилие ограничивали его движения. Да и слов было не разобрать: то ли из-за помех, то ли из-за оглушительного шума за спиной он узнавал лишь своё имя — “Вик… хрр…шшш… Виктор…кшш… Вит…” Затем на него навалился чудовищный груз ответственности из-за уведомлений о траектории ступеней — и майору приходилось напоминать себе дышать и моргать.

Даже незначительная ошибка в расчётах, как оказалось, может стоить огромного числа жизней отважных исследователей космоса, подумалось космонавту. Эксперименты — штука опасная, его об этом, конечно же, предупреждали, когда он подписывал бумаги широкой, размашистой подписью. Но все риски тогда будто блекли в свете той ясной и подробной картины будущего, которая рисовалась в воображении Максимова. А о том, что космос полон опасностей, и трудной работы хватит на несколько поколений талантливых и храбрых людей, он тогда подумал, но как-то вскользь.

Максимов лихорадочно соображал, что делать и как разговаривать с ЦУП, но в голову лезли посторонние мысли. В какой-то момент он подумал о сотнях людей, погибших даже не при попытках покорения космического пространства, а при подготовке к этим событиям. Взрывы, пожары… У нас и за рубежом. И теперь, может быть, не по его вине, но к ним могут присоединиться сотни, тысячи жителей Приамурья. И если подумать, из-за чего? «Техническая неисправность или человеческий фактор”, скажут после. “Техническая неисправность или человеческий фактор”, будет говорить сам Максимов после того, как »Паккайне” вернётся на Землю. На Землю, где хорошо, уютно, можно спать, не привязывая себя к постели, и воздуха на всех хватает, а воду так просто достать. Где дом, где любимая жена и маленький сын.

Кабина “Паккайне” всеми доступными средствами сигнализировала о нештатной ситуации. К рёву ядерного вулкана, потратившего огромную энергию на разгон Максимова, примешивался противный вой сирены. Разнообразные световые индикаторы не давали космонавту отвлечься от сковавшего грудь удушливого отчаяния — хоть зажмуривайся! В эти минуты словно птица в костяной клетке бешено колотилось сердце. Возможно, дело было и в щедро вливаемых в организм стимуляторов.

Всё это не давало Максимову уйти в спасительное забытье, отдаться на откуп хоть какой-то автоматике, надеясь, что он очнётся если не дома, то хотя бы на орбите. Он знал, что не услышит грохота, когда ступень долетит до земли, не услышит, как горит чей-то город или деревня, но всё равно предпочёл бы провести это время в бессознательном состоянии. Ему было страшно.

Может быть, ступень взорвётся ещё до падения? Ведь осколки, даже если они будут загрязнены, всё-таки не так опасны, как детонация ракеты с ядерным топливом посреди населённого пункта, можно как-то укрыться, прикинул Максимов. От этой мысли стало легче. Может быть, он зря так рано повесил на себя гибель людей. Бортовой компьютер, конечно, всё убедительно расписал, сигнализируя об опасной ситуации. Но если подумать, кто, а точнее что ошиблось в расчётах топлива, набора скорости и отключения двигателя? Скорее всего, это бортовой компьютер. Может быть, он и тут что-то не так посчитал, и ступени взорвутся раньше.

Тогда почему кажется, будто ЦУП произносит его имя с такой тревогой?

Чуть приподнятое настроение капитана “Паккайне” испарилось без следа. Теперь майора распирало от злости. И дался кому-то этот космос! И даром не нужны нам другие миры! Зачем мы здесь, люди? Куда мы идём? Дома — жена и сын, есть где жить, на свете столько интересного. Мог бы учителем работать, слесарем или врачом, на завод пойти, мог книжки писать. А не трястись, разгоняясь на ядерной бомбе!

Максимов не мог отмахнуться от мыслей об ответственности, которую взял на себя, согласившись на полёт — вместе с ней шли неизбежные риски. Он знал, что беспилотные пуски в разных режимах завершились штатно. Но один полёт никогда не будет в точности повторять другой.

Капитан “Паккайне” пытался сосредоточиться, ища лазейку. Когда ступень отсоединится, высота корабля будет недостаточной для планового завершения полёта. Ракета с двигателями и топливом по параболической траектории должна упасть на населённый пункт. Но что, если попробовать подняться повыше? Максимов зацепился за мысль. Если проблема в высоте, то возможно ли по использовать ступень ещё раз, чтобы изменить траекторию, и уронить её в море-океан?

Проблема в том, что угол наклона ракеты с кораблём уже значительно меньше изначального. Поэтому, чтобы развить нужную скорость и покинуть опасную зону, удельный импульс тяги должен быть значительно выше прежнего. Максимов мог самостоятельно увеличить скорость истечения рабочего тела, но без АСУ[4] ему придётся останавливать работу двигателей на глаз, выждав, когда отсоединение станет безопасным.

Максимов отдал голосовые команды кораблю за секунды до отстыковки ракетной ступени. Перегрузки, которые он испытывал до этого, показались пятиминуткой в массажном кресле. Скафандр впрыснул новую дозу лекарства, заставляя мозг майора работать, не обращая внимание на скрип композита в корпусе “Паккайне”, треск рёбер, кровь из носа и почти полную потерю периферического зрения.

В это время на лицевом щитке скафандра активировалась система для отслеживания глаз и консоль с новыми уведомлениями от бортовых систем. При такой работе двигателей траектория “Паккайне” всё-таки не оставляет ему выбора — придётся вылететь на высокую орбиту, чтобы возможный взрыв ступени не превратил околоземное пространство в кесслеровский[5] кошмар. Трекер скафандра, следящий за глазами Максимова, проанализировал новые команды от капитана, и “Паккайне” превратился в реактивный радиомаяк, стремительно покидающий Землю.

Чудом не задевая многочисленные спутники, пролетев орбиты станций и телескопов, Максимов решил, что будет ждать спасателей, пока усталость не смежит ему веки.

***

У памятника компактно расположилась группа школьников, заворожённо слушавших высокого пожилого мужчину с густой бородой.

Несмотря на то, что экскурсия на ракетный завод продлилась на час дольше, расходиться никто не хотел. И шестиклассники задавали бы мужчине всё новые и новые вопросы, если бы не вмешалась классная руководительница.

— Дети, нельзя так злоупотреблять вежливостью и свободным временем взрослого человека. Предлагаю задать последние вопросики — и будем закругляться.

В воздух взметнулись руки, и мужчина под раздосадованное “у-у-у” указал на девочку в расшитой мультяшными звёздами куртке.

— А страшно было? — Задавая вопрос, она практически не щурилась на ярком солнце.

Дети переводили взгляды с атласно-белой ракеты на постаменте, увенчанной моделью “Паккайне”, на отвечавшего мужчину — и обратно.

— Ещё б не страшно! Всё на свете проклянуть можно — и космос, и ракеты, и тех, кто их собирает.

— То есть, точно вы не знаете?

— У нас есть показания с самых разных приборов корабля, а также датчиков, которые считывали состояние космонавта. Ими весь скафандр был усеян, — бородатый рассказчик указал на блестевшую на солнце жемчужину «Паккайне”, — и потому, когда мой дедушка покидал орбиту, ЦУП через спутники получал не только телеметрию корабля с продолжавшей работать ступенью, но и физиологические параметры тела Виктора Максимова. Помимо давления, пульса и кардиограммы, »лаборатория” скафандра проверяла, чтобы его организм поддерживал необходимый уровень гормонов, регулируя его, что называется, коктейлем из специальных стимуляторов. Кроме того, бортовой компьютер корабля анализировал голос, когда он отдавал команды, а окулограф на лицевом щитке шлема оценивал и записывал движения его глаз.

Мужчина широко развёл руки, как бы охватывая не только площадь с памятником, но больше, шире — ракетный завод, экогород Максимов, всю страну или даже целую планету.

— Информация о полёте “Паккайне” не только позволила воссоздать его: мы уберегли будущих космонавтов от неизвестных на тот момент проблем, а технические данные помогли совершили рывок в освоении ядерных ракетных двигателей, созданных на основе ЯРД-1204(61). Для этого мы узнали о том полёте всё возможное. И мы практически уверены в том, что чувствовал майор Максимов, покидая Землю. Это страх, гнев, неуверенность в себе и своих силах.

Группа школьников, как маленький пруд на ветру, подалась рябью возмущения: «Ну как так-то! ”, “Неужели трус? ”. Шестиклассница в »звёздной” куртке решила уточнить за всех:

— Но мы знаем, что он герой!

— Конечно, герой! — широко улыбнулся рассказчик, ожидая такую реакцию. — Проанализировав данные об удельной тяге, мы знаем, что майор Максимов выжигал топливо, поднимаясь выше и убираясь подальше, чтобы обломки ракеты или корабля перестали угрожать населённым пунктам и объектам на орбите. Мы понимаем, что моему дедушке было очень страшно, горько и жалко оставлять дома любимую и малыша, но он голосом отменил отстыковку и вылетел за пределы околоземной орбиты без средств и возможностей для торможения.

Улыбка рассказчика едва заметно изменилась, став печальнее. Он плотнее запахнул плащ, будто в солнечный апрельский день внезапно ворвался морозный зимний ветер, и продолжил:

— Из служебной информации о полёте мы знаем, что перегрузки, которые испытывал майор Максимов, были ужасно велики несмотря на специальное кресло, костюм и лекарства. Но работа АСУ на “Паккайне” с экспериментальными двигателями была настроена так, что для выведения ему пришлось оставаться в сознании, не теряя контроля. И он был в сознании, понимал, что происходит и чего уже никогда не произойдёт до самого последнего мига.

Дети притихли, молчала учительница, забывшая, кажется, о “последних вопросиках”.

— Мой дедушка принял сложное, но ответственное решение. Он даже не забыл настроить полёт «Паккайне” так, чтобы данные о нём фиксировались всеми возможными наземными комплексами и спутниками. Можно сказать, что его полёт форсировал многочисленные разработки в космической сфере, дал толчок науке и промышленности и за её пределами. Усовершенствование ядерных ракетных двигателей, — он указал на здание ракетного завода, едва видневшегося на фоне парковых насаждений и крыш домов с солнечными панелями, — помогло в развитии других областей применения мирного атома — от медицины до энергетики. Мы сделали наши ракеты и корабли быстрее, и безопаснее. Люди впервые за десятки лет вернулись на Луну, обустроили там уникальную обсерваторию! А сейчас готовится первый полёт на Марс. Что мы там узнаем об этой планете? Что мы узнаем о нашей Земле? О нас самих? Это уникальные исследования. И всё это благодаря полёту »Паккайне” и его предшественникам, чьи свершения ярче звёзд направляли путь человечества сквозь космос.

Приняв слова за пафосный финал речи, учительница решила закончить встречу. Она поблагодарила внука великого космонавта Максимова, инженера аэрокосмических систем и просто талантливого рассказчика за интересную экскурсию, шестиклашки хором высказали своё “Спа-си-бо!” , а затем не без помощи случайного прохожего сделали общее фото на фоне памятника с ракетой.

Пока учительница обсуждала с детьми обратную дорогу, прибыл электробус, а к инженеру подошла школьница в куртке со звёздами.

— Когда вырасту, я стану космолётчиком, — безапелляционно сообщила она.

— Ну, времени ещё много. Может быть, и передумаешь, — не удержав улыбку, ответил пожилой инженер. — В конце концов, есть множество профессий, без которых в космос не полететь. Они так же важны и так же полезны. Мы сами строим мир, в котором интересно жить и работать.

— Нет. Я хочу увидеть горы Марса, даже кольца Сатурна! А ещё хочу увидеть Большое Красное Пятно. Вулканы Ио!

— Это очень трудно и долго. И космос… это же не только полёты. Но если ты правда так хочешь, то давай договоримся. Как тебя зовут?

— Маша Токамакова.

— Хорошо, Маша, я запомню. Если не передумаешь, то, когда закончишь нужный университет, обращайся — буду жив, помогу с космической работой, чем смогу.

— Ура! — громче, чем можно было ожидать, выкрикнула девочка. Серьёзное выражение лица наконец-то сменилось радостным — ну, теперь-то точно в космос лететь можно! Представив, что у неё не руки, а настоящие ракетные стабилизаторы, девочка с громким жужжанием побежала к одноклассникам. Но сделав круг, вернулась.

— Спасибо вам, — заговорщицким шёпотом поблагодарила мужчину "ракета”. И вновь убежала, чтобы обогнать других ребят.

21 февраля 2021 года

[1] «Паккайне” — с карельского »морозец”.

[2] ЯРД — ядерный ракетный двигатель.

[3] ЦУП – Центр управления полётами

[4] АСУ — автоматизированная система управления.

[5] Эффект Кесслера — гипотетическая ситуация, когда мусор на орбите угрожает безопасному использованию космического пространства.

P.S. Спасибо, что дочитали. Любые комментарии по теме и критические замечания приветствуются.

#проза