Крещение

Привет, DTF. Вот тебе – не сон, а просто веселая и поучительная история для всей семьи.

Я тут, возможно, на пару уголовных статей наработал, но это все равно никто не читает, какая разница. Так или иначе, я не хотел никого оскорбить, этот рассказ – просто аллегория (причем довольно прозрачная).

Из дверей притвора вышла девочка, может быть, лет шестнадцати, в любом случае она уже была по-хорошему кругла и упитанна. Это бросалось в глаза немедленно, потому как она была совершенно нага. Ее ноги стыли на огромном ледяном полу, на блеклых отражениях росписей, а руки и бедра покрылись гусиной кожей; но она не смела никому об этом сказать.

Купель находилась в ближнем углу просторного нефа, по правую руку от притвора. Отдельной крестильни не было, что казалось несколько странным во всей окружающей роскоши. Церковь была просто колоссальной, и в каждом ее углу ощущалось величественное присутствие. Особенно трепетно было нагой девочке, уже почти окоченевшей за это недолгое время, и она, неловко ступая одними босыми пятками, пошла в угол к купели, где ее с очень явным нетерпением ждал священник.

За ней наблюдали все собравшиеся, а их было очень много. Среди них находились, разумеется, ее кровные и крестные родители, ближние и дальние родственники со стороны матери и со стороны отца, сотрудники матери и сотрудники отца, и все это были только самые достойные люди. В первых рядах стояли ее одноклассники и с ними классный руководитель, за ними – ее соседи, знакомые этих соседей, – многие из них пришли с детьми, помладше и постарше, – случайные пожилые мужчины и женщины из других домов, еще любопытствующие завсегдатаи таких обрядов, жившие вблизи церкви, и даже нелюдимый сапожник дядя Георгий, который услышал запах бутыли, оставленной кем-то в притворе.

Девочка встала перед священником, повернувшись так, чтобы все видели ее лицо – об этом ее предупредили в притворе, – и скрестила руки внизу живота. Священник кивнул ей с улыбкой и поманил пальцем ближе к себе. Держа в одной руке евангелие и беззвучно шевеля губами, он помазал ей лоб. Затем он отложил книгу и взял девочку за руку, заводя ее в купель; когда она ступила на край купели, он невзначай погладил ее тонкое колено. Она коснулась воды сперва пальцем одной ноги, а после вытянула обе ступни и медленно, чуть дыша, опустилась в холодную воду. Люди в толпе заулыбались и начали деликатно теснить друг друга: всем им во что бы то ни стало хотелось видеть, как совершается это чудесное таинство.

Произнеся во всеуслышание короткую молитву, священник приступил к обряду. Он поднял с угла купели позолоченный ковш и под растроганные вздохи наблюдателей несколько раз окатил крещаемую ледяной водой. Он поставил ковш на край купели, обошел ее с другой стороны, обхватил девочку сзади обеими руками за подмышки и притянул к себе. Немного пощекотав ее под мышками, он скользнул ладонями ниже и сжал ее бледные груди. Девочка вздрогнула и залилась слезами, но священник смыл ее слезы, зачерпнув рукой воды из купели. Другой рукой он ласкал то одну, то другую ее грудь, иногда забываясь и сдавливая до боли соски двумя пальцами. Девочка всхлипывала, но не двигалась с места, чтобы вода в купели не поднималась выше ее пупка. Священник между тем продолжал поливать ее пригоршнями воды и при этом растирал ее груди и живот, и рука его опускалась с каждым разом все ниже, пока не добралась до выпуклого лобка. Тогда он начал копать в этом месте совсем непринужденно, даже не вынимая руку из воды, – и неразборчиво приговаривал какую-то новую молитву. Наконец он с нажимом провел одним пальцем еще дальше, и девочка беспомощно пискнула. Люди засмеялись, а родным стало неудобно, ведь они считали свою любимую красотку более стойкой и сдержанной и такая вольность с ее стороны была им очевидно не по душе. Девочка это чувствовала и постаралась замолкнуть, но ей пришлось вцепиться руками в края купели. Священник был очень настойчив, но и он, к его чести, сохранял спокойное лицо. Его успокоенность была понятна, то, чего он так особенно жаждал, было прямо у него в руках; хотя он был отчасти встревожен тем, что в притворе теперь ждала шершавая столетняя старуха и спасение и свет нужно было готовить и для нее. Впрочем, у него все еще было какое-то время, и он пользовался им очень разумно, услаждаясь каждым мгновением. Вскоре он привлек к своему делу второй палец, а затем и третий, одновременно хозяйничая этим пальцем в задубевшем, непроходимом заду. Девочка могла бы удивиться его ловкости, если бы имела право о чем-то думать в эту минуту.

Когда в толпе стали нерешительно спрашивать друг у друга, отчего служитель церкви так странно затягивает этот обряд, он вынул руку и нажал девочке на затылок, и она легко провалилась под воду. Под водой он отпустил ее голову, чтобы полюбоваться на ее худую спинку и мученически распростертые руки; потом, боясь, как бы она не утопла, вытянул ее обратно за волосы. Она очень робко протерла глаза одной рукой и, словно на мгновение пробудившись от своего ступора, начала искать взглядом глаза священника, надеясь найти в них благодать, о которой ей давно говорили; но он, совершенно на нее не глядя, выхватил ее из купели и поставил на пол.

Люди с умилением следили за тем, как стекают с ее плеч и выступающего таза, как извиваются на груди длинные ручейки воды; от всего этого ее безупречное тельце блестело и переливалось в свете громадных люстр, и среди всех украшений и фресок не было ничего красивее ее, потому что не может быть ничего красивее человека, рожденного вторично.

#проза #рассказ #абсурд #сюрреализм