«Oderjimatus» : ода таланту и бездарности (!spoilers allert!)

Для начала смотри «Носферату» только в оригинале, потому что голоса духа и его жертвы крайне важны и должны звучать аутентично. И учти неприятный факт: тут Эггерс предостерегает нас сразу — стоит вам истово помолиться ЛЮБОМУ СВОБОДНОМУ АНГЕЛУ, как может прийти помощник уборщика и крепко взять вас за матку на годы вперёд. ОБЕРЕЖНЕЕ!

Далее следует классическое «ДА Я ТЕБЯ НАЕБАЛ!» ™ и героиня просыпается, но без должного доверия к факту, что это был сон («ВСЕЙ ПРАВДЫ МЫ НЕ ЗНАЕМ» ™).

Депп-младшая просыпается в своей кровати, словно не спала, а жила в кошмаре эти годы, и её топили в кадке с водой, восстанавливая дыхание после его задержки. Секунду назад малышка Депп пала от незримой корчи, вызванной молитвой, которая вошла не в ту дверь. Сложно сказать, что это было на языке пантомимы: похоже на проникновение, удушение и удар током, вызвавший мерцательную аритмию.

Депп направляет на своего красивого мужчину с шикарными бакенбардами взгляд, полный Билли Айлиш, словно каждую пятницу она — Тайлер Дёрден.

Здесь и далее я заметил интересный лейтмотив в поведении героини, возникающий в секунды, свободные от попыток держать себя в руках: дыхание снова сбивается. Это выглядит весьма зловеще. Сон-быль не ушёл, что-то продолжает сжимать и терзать Ellen Hutter, как беглого зайца. Конечно, это Носферату. Сон — не сон.

Эллен словно в сонном параличе, её взгляд уплывает из реальности, она готова потерять сознание, будто растерзана и умирает.

В следующем кадре мы видим, насколько на самом деле она измучена, что это годы нестерпимых мучений.

А может я утрирую и это всего-лишь билли-айлиш-трянка.

Лили-Роуз Депп — некрасивая женщина с невыразительным лицом дурнушки и огромным лбом — подходит на роль бледной жертвы бесплотного духа как нельзя лучше.

Эллен явно обращается к тени в занавесках, которая ни на секунду не отступала от неё все эти годы. Она говорит про своего мужа духу: его скоро отошлют.

Получается, дух-куколд ждал и наблюдал за Эллен, исподтишка мучая её, пока муж не видит. Это напоминает мне порно из категории «все делают вид, что ничего не происходит».

Так начинается фильм Роберта Эггерса — «Носферату».

Но что действительно интересно в работе Эггерса уже с первых кадров — это качество и плотность НПС в кадре.

А это прямо жиза из 1838 года. В объяснительной напишет: “Опоздал на работу из-за перегона скота”.

Хуже, чем устроиться на работу к пыльным фолиантам и старым перечницам, будучи молодым человеком, это устроиться на работу к пыльным фолиантам и старым хрычам, будучи молодым любовником. И здесь мы видим второй, совершенно комичный в своей молчаливой уморе кадр за первые минуты фильма.

Следом сразу же унылые расшаркивания в предбанничке — классика клерикализма. Вынужденная, подчиненная поза. Нам сразу дают понять насколько ничтожны жизни молодых в руках внешних сил и древнего зла.

Первое упоминание имени графа Орлока приводит к мгновенному началу сильного ливня под зловещий смех старого клерка. Словно сам граф говорит устами других и руководит погодой, дирижируя миром вокруг несчастного юноши, как режиссер киноплощадкой. Провидение, неумолимое провидение и рок начинают влиять на жизни людей, по глупости связавшихся с темной тенью в занавесках.

Вся жизнь молодого мужчины превращается в ерзанье на громадном блюде перед исполинским людоедом, который предвкушает, ерничает, скачет вокруг стола и лязгает столовыми приборами.

Между тем жена уже едва держится как с вибропулей в одном месте, пульт от которой находится в далекой, румынской провинции.

Каждый раз, когда я смотрю на дочурку Деппа на близких планах при естественном свете, меня распирает от гордости, какой же я красавчик по сравнению с такой фактурой.

В голове сами собой возникают воспоминания об историческом для интернета кадре. Хотя нет, всё-таки Лео в возрасте, изображающий морскую болезнь, держится получше.

Слюнно-сопливая часть, в которую я совершенно не верю, где Лили пытается играть попытки первый раз совокупиться с мужчиной, подходит к завершению.

На их место приходит разнузданная сатира и разврат по-эггерски, который начинается как шоу-балет в исполнении старого, нагого нечестивца.

Ох уж эта молодецкая пластика, буйная энергия: старый хрыч на манер молодого Райана Гослинга в «Ла-Ла Ленде» крутится волчком в центре пентакля.

Здесь мы наблюдаем становление Ренфилда.

А вообще, я считаю, что фильм Эггерса должен начинаться с вступительной музыки из трека панк-кабаре-банды «Голос Омерики» — «Сатанизм». Благо, что спустя пару минут цыгане в центре румынской глубинки исполнят приветственные па ничуть не хуже.

В фильме Эггерса попадаются моменты наполненные молчаливой, саркастичной энергией: когда на экране происходят вполне серьёзные вещи, но ты не можешь сдержаться от смеха, глядя в лицо безымянного цыгана, наяривающего свою мандолину. Жаль что таких моментов критически мало.

В густом дыму цыганской избушки, под аккомпанемент хрустящих половиц, мы наблюдаем весьма нетипичную картину: Los Ganados напутствуют молодого Леона Кеннеди не ходить в замок Рамона Салазара.

Как говорится, атмосфера здесь густая настолько, что её можно резать ножом. Цыганский барон, местное наречие, танцы и музыка — всё источает какую-то древнюю, лапотную юдоль, славянское «э-э-э-х» сквозь слёзы, залом шапки и присядочно-выкидные кульбиты.

Здесь простые люди живут в колыбели абсолютного зла, и только истовая молитва сдерживает натиск похотливой и напористой нечисти.

Но даже молитвы не будет достаточно. Здесь зло постоянно жаждет крови и жертвоприношений.

Стоит взглянуть на траурную процессию, и у молодого человека перехватывает дыхание, как у его жены. Это метафора приближающейся смерти, которая оказывает непосредственное влияние на дух и тело человека. Безмолвный и последовательный киноязык Эггерса завораживает. Но Эггерсу этого мало и позже он пойдет в разнос.

Оказывается, что увиденная картина - снова тревожный сон.

И опять «ДА Я ТЕБЯ НАЕБАЛ!» ™ и «ВСЕЙ ПРАВДЫ МЫ НЕ ЗНАЕМ» ™.

Еще один неуверенный шаг перед казнью. Мы буквально считаем шаги путника, словно это последние удары умирающего сердца. Это уже второй подобный эпизод; первый возник на подступах к проклятой деревеньке.

И сейчас мы уверены, что нам покажут нечто невероятное, злое, завораживающее, АБСОЛЮТНОЕ. МЫ ГОТОВЫ. ЗРИТЕЛЬ ЗАМЕР В ОЖИДАНИИ.

ВОТ ОНА, САТАНИНСКАЯ УПРЯЖЬ.

Абсолютно неестественно и чуждо: карета направлена к нам дырой, сквозь которую мы видим ледяную синь, как замерзшее сердце через пробитую грудь.

Дверка кареты сама открывается перед нами. Все равно что сесть голым задом в ледяное озеро Коцит.

Последние шаги, и ноги юноши отрываются от земли; его засасывает в ледяную утробу кареты, словно он пыль.

Злоключения вступают в активную фазу.

Классический «Дракула» — персонаж хитрый и расчётливый, вежливый старик с вычурными манерами. Коппола усугубил его образ яркой театральностью, что можно сказать и о его картине в целом.

«Дракула» Копполы начинается мирно и спокойно, здесь ещё ничего не предвещает беды, кроме визуальной составляющей — красного цвета при приближении к графу «Д». У Эггерса же молодой клерк с самого начала пребывает в окружении рока и тревоги, которая усиливается поступательно. С «Дракулой» Эггерса нет практически никакой интриги, мы с самого начала понимаем, что Носферату — опасный зверь, практически божество, злой Демиург.

Путь к особняку Дракулы — это череда жутких злоключений, где всё очень объёмно намекает (намного сильнее, чем у Копполы), что ничего хорошего произойти не может.

У Копполы первый очевидный зловещий символ, который видит главный герой, возникает лишь тогда, когда он впервые видит карету и кучера, которые отвезут его в особняк графа «Д».

Так же, как и у Эггерса, карета с вороными лошадьми здесь символизирует беду и тревогу; она появляется под волчий вой, а кучер протягивает свою когтистую лапу, издавая утробное шипение. Здесь начинается форменный гротеск Копполы, но гротеск притягательный и даже приятный. Режиссер умело подсаживает зрителя на интерес, не перегибая палку.

Дракула Копполы словно поднимает в воздух молодого клерка и заносит его в экипаж. Похожий приём использует Эггерс, с той лишь разницей, что у Копполы клерк ничего не замечает, словно загипнотизирован, испытывая лишь лёгкое удивление. В его глазах нет никакого утробного ужаса. Всю эту жуть видит как будто только зритель. Jonathan Harker смущён, сконфужен, но податлив и даже заинтригован.

В отличие от классического Дракулы, Дракула Эггерса — это древнее животное с рептильным мозгом. Даже когда он сохраняет спокойный тон, звуки, которые от него исходят, нельзя назвать человеческими.

Если «Дракула» Копполы — это хитрый и обходительный паук под личиной древней бабочки, то Дракула Эггерса — это химера, с трудом удерживающая свои инстинкты убийцы. Его тело словно расползается от огнедышащей злобы и бездонного голода; кажется, что от любого неосторожного движения он треснет по швам и обнажится волчий загривок.

Общего у них только приступы неконтролируемого гнева, но на контрасте эти приступы сильнее впечатляют, когда случаются с вежливым и лукавым старичком, чем с очевидным, разнузданным животным.

Ещё одной общей чертой можно назвать нарушение законов физики и способность вводить жертв в гипнотический транс. Хотя Носферату все эти хитрости излишни, он практически не пытается обманывать и скрывать свои мотивы — стоит лишь просто взглянуть на него впервые.

Дракула Эггерса — это практически чёрная дыра, доминатор, хаос во плоти.

Фильм Копполы тяготеет к классическому повествованию, пытаясь представить нам игру в кошки-мышки между вампиром и его жертвами. В этом вопросе Коппола добивается небывалых высот.

Фильм Эггерса более прямолинейный, взбалмошный, метафизичный. Он словно стихия, страх древнего человека, который только формирует свои взгляды на мир, ничего о нём не зная. Такого человека пугает всё, для него любые нестандартные проявления природы — магическая чертовщина, опасная сущность, от которой он едва знает, как защититься. Жизнь такого человека наполнена многочисленными ритуалами. Это его начальный переход к оседлой жизни — времена тёмные и наполненные дремучими суевериями. Именно таким, как бы не современным, является фильм Эггерса.

Дракула в исполнении Скарсгарда — образ как монолитный, так и монотонный, это зло без озорного коварства; он больше не облизывается за спиной у жертвы, заигрывая с ней и расточая лесть.

Это и понятно: копировать у Олдмена такие детали было бы чистым плагиатом, поэтому Скарсгард идёт по фонетическому пути, играя горлом, тембром, языковыми акцентами и интонацией, извлекая звуки словно он хитиновая форма жизни.

Его роль по началу в тени; его главная задача заключается в том, чтобы вы едва различали эту плотскую форму смерти, чтобы она дышала на вас, но вы практически не могли разглядеть её за чёрной пеленой. Как это бывает, когда человек, умирая, слышит только своё утробное дыхание и видит тьму перед глазами.

Даже если ваша беседа проходит в комнате, где разведён гигантский костёр в исполинском камине, свет не отражается от телесной оболочки графа Орлока.

Дракула Скарсгарда — это еле живая плоть, сипящая и хриплая, это живой образ чумы и мора.

Проблема ужаса в «Носферату» Эггерса заключается в том, что он слишком буквальный.

Том Хаттер боится Дракулу; перед его лицом молодой клерк трясётся как студень и потеет как свинья, хотя он не должен понимать мотивов графа Орлока, как муха не понимает, что села на паутину (классический "Дракула", и "Дракула" Копполы).

Правильный Дракула, по своей изощрённой природе, вызывает ужас, но глубинный: ты чувствуешь, что с этим существом что-то совершенно не так, неправильно, но не можешь понять, чудится тебе это или нет. Именно это совершенно мастерски было передано Олдменом в «Дракула» (1992).

Главное в образе Дракулы — это могильная притягательность. Он жуткий, но ты не в состоянии оторваться от его гипноза. Форменный Дракула никогда не пугает в лоб. При этом зритель всегда знает об угрозе, но персонаж только о ней догадывается. Поэтому, наблюдая за паучьими повадками Олдмена в «Дракуле» (1992), хочется крикнуть молодому Киану: «Сзади, эта тварь сзади!»

Эггерс отлично передал беспомощность человека перед злым духом: это тень у затылка, это сквозняк, который может оказаться где угодно и когда угодно со скоростью света; он способен переместить вас во времени и пространстве или переместиться сам так, что вы забудете, когда это произошло. Он играет с вами, как с кошкой.

Но всё это и намного объемнее мы уже видели у Копполы.

А что есть у Эггерса своего оригинального (и этого у него в избытке) — так это одышка у главных героев, словно нет в природе других способов передать ужас и убывающие силы. Ближе к концу первого часа картины это становится одновременно проблемой и фетишем в киноязыке «Носферату».

В современном прочтении «Дракулы» Эггерса сам Дракула разложился на плесень и липовый мёд: это мертвец, но не бледненький и аристократичный, а разлагающийся и смердящий труп с шикарными усами, который днём сладко спит. Таким образом, Эггерс здесь тяготеет к натуралистичному боди-хоррору. Лично я такой подход плюсом не считаю. На мой взгляд, кино сильнее тогда, когда умеет что-то не показать, чем показать слишком многое.

Эггерс пытается пугать нас буквально при помощи жутких образов, совмещая их со скримерами. Стоит ли говорить, что с большими художниками с такими приёмами за один стол не сядешь?

Но когда чубатый Носфератыч восстает во своей своей красе, разбуженный киркой в грудную клетку, Эггерсу хочется отпустить его грешки. Обозленная поза писюкатого злыдня никого не оставит равнодушным. Дракула Эггерса это буквально Влад Цепеш.

Если версия Копполы отдавала театральностью, то версия Эггерса стремится к реализму. Он как бы говорит нам, что тысячелетний мертвец должен разлагаться, и нам следует посмотреть на его гниющий затылок.

Носферату, склонившийся над телом жертвы, сосёт кровь и булькает, работая диафрагмой, наполняясь, как грелка; при этом он тазом совершает фрикции, будто одновременно с этим совершает половой акт. Не секрет, что в теме кровопийства всегда усматривался сексуальный подтекст.

Эггерс тем самым пытается донести до нас факт: у него в кино всё пиздец как серьёзно!

В это самое время малышка Дэпп изо всех сил старается пускать пузыри через нос и рот (я практически не утрирую) и при этом умудряется ронять слёзы. Считаю, что игры такого натурального уровня можно достичь только предварительной поркой розгами.

Считаю такие методы негуманными, а Эггерсу предлагаю выписать взыскание. Отягчающим обстоятельством служит факт, что всё это безобразие он снимает крупным планом.

Ближе к окончанию первого часа насмешливый тон Эггерса окончательно переходит в фарс и чернуху.

Персонажи, пораженные влиянием Носферату, говорят книжным или даже библейским языком в духе Ветхого Завета. Местный Ренфилд ловит и поедает всякую живность, как ему и положено.

Весь фильм мы наблюдаем приземлённые и даже обезжизненные цветовые решения. Сине-чёрный — цвет тревоги и упадка, безумия. Жёлтый цвет огня — цвет надежды и благоразумия, он освещает лица людей, которые не подверглись влиянию Носферату.

Дефо играет изгоняющего дьявола, но его роль и игра как нельзя лучше подходят ему.

Порой мне кажется, что современные режиссёры просто не знают, что им делать с нагнетанием саспенса; другой причины, по которой они используют приёмы из фильмов категории Z, я не вижу. Фильм Эггерса тоже не гнушается этим. Если вы хотите быть уверены, что ваше чувство прекрасного не будет запятнано, советую обойти эту ленту стороной, иначе вы рискуете, пусть и иногда, но очень смачно наступить в дерьмо и испытать на себе самые низменные приёмы, которые используются на задворках кинематографа.

Малышка Депп во второй половине фильма вдохновляется игрой Линды Блэр в «Изгоняющем дьявола». И в жутких кривляниях Депп младшей нет ничего необычного, ведь ещё в далёком 1973 году совершенно неприемлемый по тем временам «Экзорцист» был номинирован на «Оскар», видимо, благодаря многократной окупаемости, несмотря на жуткие физиологические реакции зрителей на показах. Студии откопали золотую жилу, и какие-то нелепые случаи реальных выкидышей их, конечно же, не остановили.

Но то, что в 1973 году подразумевало использование жуткого грима, в 2024 Депп младшая преспокойно проделывает с помощью лицевой мимики. Такая «игра», конечно, за гранью какого-либо добра и зла; не ровен час, как наша няша вдохновлялась просмотрами андеграундного порно и животными кривляниями бусти-вумен. Другими причинами такие перекосы лица я объяснить не могу.

Хочется сказать, что малышка очень старалась, но жаль, что всё зря. Но Деппу — Деппово, а зрителю — академическую игру. На этом и порешили.

Отдельно хочется отметить монологи из «Дневника Антихриста» — с литературной точки зрения они настолько же пугают, насколько и завораживают. Я бы с удовольствием послушал эти речёвки из уст персонажей, сыгранных не настолько отталкивающе. При этом я осознаю необходимость присутствия в фильме «тушек Сатаны», скандирующих его слово и воздающих ему хвалу. Однако уверен, что это можно было бы реализовать без поедания голубей с перьями и истеканий кровавой слюной.

В соответствии с концепцией фильма, обычные люди не могут находиться рядом с Носферату: от его близкого присутствия у них начинается истерика, мор и падучая болезнь. А те, кто принял участь служить ему, пребывают в исступлении, восторге и неумолимой жажде крови, извергая из себя пену и другие биологические жидкости.

В итоге я так и не понял всего этого светопреставления с бесчисленными жертвами, просто чтобы завладеть одной смертной женщиной. Мне кажется, злой Демиург только зря расточал весь фильм свои тёмные ресурсы.

Нет никакого обоснования такому адресному вожделению, что напоминает буквально бурю в стакане. В целом, это можно сказать и в общем о фильме Эггерса — шумиха на ровном месте.

Чума идёт в город за особенной женщиной, и что в ней такого особенного? Мы не знаем. У неё просто отсутствует бэкграунд.

И ведь можно было создать хотя бы пугающую и притягательную красоту? Что стоило кастингу озаботиться этим вопросом? Хотя, быть может, тогда Эггерс не получил бы финансирования на свой проект.

Вообще не покидает ощущение, что Эггерс не понимает, как снимать Депп, не видит слабых сторон её внешности или намеренно усиливает их, чтобы подчеркнуть её болезненность. Может, и так, но мне такая экзекуция не по нраву. Лучшие съемки героини - это ночные съемки. Там она немного напоминает мне Варлей из "Вия"

«Носферату» включает в себя одну из самых тягомотных и надрывных, полных злоключений любовных линий. Страдания, выпавшие на долю четы Хаттеров, абсолютно ничем не оправданы. Во всяком случае, почти до самого конца неясно, чем именно они так сильно привлекли внимание зла. Скажу больше, эти страдания неумело утрированы такими мелочами, как необходимость тащиться через несколько государственных границ на коне или выставлением на мороз в сторону дома, будучи больными и без дилижанса. Просто «Униженные и оскорблённые».

И после всех этих кошмарных событий, когда мы подходим к моменту признания, что же всё-таки навлекло на семейство Хаттеров и весь их городок мор и чуму, ты ждёшь чего-то по-настоящему невероятного, пробивного, практически невозможного. Иначе зачем было так преступно долго оттягивать знание, чем так сильно мотивировано зло?

В этих мутных и неявных намёках и истерике мы так толком и не можем понять, почему вампир преследует эту хрупкую женщину всю её жизнь.

Единственная сцена, которая должна была пролить свет на эту дикую историю, обернулась кромешным фарсом и очередным приступом десятибалльной тряски мисс Депп, по окончании которой она крупным планом пустила изо рта мощную, тягучую слюну. Эггерс, где тебя учили таким идиотским приёмам?!

Но у Эггерса есть один приём на случай крайнего накала шизы, и он использует его с самых первых кадров. Да-да! Ведь вы уже поняли, о чём пойдёт речь! Этот приём называется:

И дело тут вовсе не только в малышке Депп. Это Эггерс вертел ею как куклой, выставляя в нелепые позы с одной лишь только их общей целью — обратить внимание впечатлительных детей на их тандем, который зиждется исключительно на вызывающем поведении.

И ведь все эти нечеловеческие гримасы и непотребства совершены абсолютно без помощи компьютерной графики. Лишь бы о нас говорили! И критики с толстыми пачками денег в карманах подпрыгнули и вскрикнули «Браво!» (правда, конечно, номинации на «Оскар» этот фильм получил вовсе не за девиантную игру Лили-Роуз Депп, но для проформы их стоило не номинировать, а прокатить на «Золотой малине», чтобы другим кинодельцам впредь не повадно было так кривляться. Однако мы живём в другой реальности.)

Даже если принять объяснение, которое даётся в фильме, совершенно непонятно, каким образом и почему, имея внутри себя некие способности, Ellen Hutter вызвала Носферату так, что тот пробудился ото сна и преследует её всю жизнь.

Единственное моё личное объяснение всему этому, которое находит подтверждение в фильме, заключается в том, что Носферату выбрал наиболее чистую и непорочную женщину, которую, казалось бы, растлить совершенно невозможно, и принялся исполнять эту сверхзадачу. Но по-прежнему остаётся открытым вопрос, зачем и почему Эллен обратила на себя внимание.

В самом начале фильма Эллен взывает ко всем небесным силам, чтобы те спасли её. Совершенно непонятно, приходил ли к ней раньше Носферату, и она просила помощи у небес, чтобы он её оставил, или её мольба была о другом и была услышана совсем не тем духом, который ей требовался? Тогда о чём была её мольба? Мы уже знаем, что Эллен может проникать через своего рода тонкий эфир, и вот через него она пробудила ото сна Носферату. Но был ли этот призыв совершён в момент молитвы?

Даже если все объяснения и даны в фильме, сделаны они настолько вскользь, что мистеру Эггерсу хочется отвесить оплеуху за его важничанье и недомолвки.

Но самое главное, что сам образ Носферату уже с середины фильма перестаёт интриговать. Он становится простым и понятным, и цели его, хоть толком и не объяснены, становятся прозрачными, и никаких больше сюрпризов от него не ждёшь.

Вампиру Носферату недостаёт объёма; он типичный, одномерный злодей. В этом смысле образ, созданный Гарри Олдманом, разбивает его на голову. Вампир, созданный Эггерсом, — глупое животное, которое не видит дальше своего носа.

Во всей этой иносказательной истории я вижу борьбу целомудрия перед лицом порока и жертвенную борьбу со злом как удел особенных людей.

Знать бы ещё об этом наверняка, не отвлекаясь на припадки дочки Деппа. В конечном итоге Эггерс перестарался с верой в то, что с помощью очень строптивого материала сможет добиться не только расстановки нужных акцентов, но и создать гармоничную историю.

Ведь просто заставить истекать всех кровавой слюной — ещё не значит быть мэтром большого и взрослого кинематографа.

Эггерс наверняка думал, что если со смаком воплотит в натуру все эти жуткие, занимательные картинки, которые стоят перед его глазами, этого будет достаточно для раскрытия образа древнего зла.

В этом он жестоко ошибся. Такая натуралистичная постановка подошла бы скорее для аниме, а не для фильма, который стремится выглядеть реалистично.

Я ставлю Эггерсу 4 кровавых харчака Носферату из 10 и советую ему в следующий раз не заставлять своих актёров так обильно пускать слюни; в конце концов, он же не порно снимает.

А всем остальным советую лучше пересмотреть фильм Копполы.