Славная была охота: фильму «Нанук с севера» исполнилось сто лет

Первый значительный полнометражный документальный фильм в наши дни осуждают феминистки, экологи и борцы с колониализмом.

Лето, торговый пост на севере Канады. Эскимос Нанук привозит шкуры песцов и белых медведей, обменивает их на оружие и конфеты, с интересом разглядывает граммофон и пытается съесть одну из пластинок. Вернувшись домой, Нанук ловит рыбу - без наживки, с искусственной приманкой - а затем отправляется на большую охоту и гарпуном убивает моржа. Вместе с женами и детьми он переходит на новую стоянку по снежным холмам, поймав по пути песца. Семья Нанука строит иглу - для себя - и маленькую избенку изо льда для щенков, чтобы их не съели ночью голодные собаки. Утром жена Нанука жует его замерзшие сапоги, чтобы размягчить кожу. Через дырку во льду охотник вытаскивает тюленя, убивает его и разделывает: эскимосы едят сырое мясо и подкидывают куски рычащим псам. Нанук ложится спать, за стенами воет ветер и летит снег.

Фильм о Нануке (его имя означает "медведь") напоминает движущуюся диораму из этнографического музея или ряд картинок из книги для детей с поучительными подписями-интертитрами. Сегодняшние этнографы порой с излишней горячностью утверждают, что из фильма ничего нельзя узнать о подлинной жизни эскимосов: есть ли на севере границы? к какому племени принадлежит жена Нанука? во что верят эскимосы? Но, тем не менее, Флаэрти любит поразить зрителя неожиданной яркой бытовой деталью: вот сапоги сушатся на закрепленных у бортов каяка гарпунах, вот Нанук перед строительством иглу облизывает нож из слоновой кости. Режиссер исправляет и ошибки современников: оказывется, эскимосы не едят чистый тюлений жир, но используют его так, как мы используем масло. Северный быт - хрупкий быт: ночью лыжи надо спрятать на крышу иглу, а то собаки съедят кожаные ремешки.

В целом, еда - главная тема фильма. На севере ее мало, мха не хватает даже оленям, поэтому эскимосы едят все, что движется: главное занятие Нанука - охота, своего сына он учит в первую очередь стрелять из лука. Даже во время развлекательной поездки к белому человеку дети Нанука сосредоточенно жуют: американец кормит их галетами с салом. Счастье для эскимосов – теплая туша моржа.

Охотничьи угодья Нанука и его семьи описываются в титрах как враждебное человеку пространство: гигантская ледяная пустыня, в которой медный шар солнца освещает похожее на ртуть море. Но мертвый мир населяют самые веселые люди на свете: имя жены Нанука, Нилы, означает "улыбающаяся", с улыбки героя начинается фильм, эскимосы смеются всякий раз, когда смотрят в камеру. Король пустой земли, Нанук спокойно и деловито обживает царство смерти, как и его жертвы. И охотник, и тюлень - в первую очередь млекопитающие: в начале фильма Нанук хвалится перед белым человеком щенками хаски, а жена Нанука хвалится своим детенышем, сажая его рядом с собаками. Люди помогают друг другу во время охоты на моржей, моржи помогают друг другу, пытаясь удрать от людей.

Поэтому важным для фильма становится параллельный монтаж: стойко сидят под ветром собаки, засыпает в иглу Нанук, метель бушует на бескрайнем просторе - все живое соединяется в одно целое. Флаэрти рассматривает мир не как дизайнер, соединяющий воедино схожие по очертаниям фрагменты, - так снимают в двадцатые годы городские симфонии Вертов и Руттман. Не как мистик, медленно, неотрывно всматривающийся в реальность, чтобы увидеть нечто за ее пределами. Нет, Флаэрти работает как автор авантюрного фильма о противостоянии человека и стихии. Главное для него – динамика: движение внутри кадра, переход от информативных общих планов к неожиданным крупным, ускоренный монтаж во время напряженных сцен.

"Нанук" встраивается в ряд произведений 19-20 веков, воспевавших уход от цивилизации к естественной жизни. Вспомним «Казаков» Толстого: «совсем иначе, чем он воображал, представился ему Кавказ. — Никаких здесь нет бурок, стремнин, Амалат-беков, героев и злодеев, — думал он, — люди живут, как живет природа: умирают, родятся, совокупляются, опять родятся, дерутся, пьют, едят, радуются и опять умирают». Эта цикличность природной жизни отражена и в «Нануке»: фильм начинается летним утром и завершается зимней ночью.

Игравшие в «Цивилизацию» при освоении технологии «Охота» слышали строки Брюсова, прославлявшего человека, проходящего по столетиям с луком и топором. Современному обществу и Брюсов, и его ученик Гумилев, любившие «песни холода и вьюги», противопоставляли диких охотников прошлого.

Многих шокировала сцена из «Нанука», в которой эскимосы ели сырую тюленину. Но уже Джек Лондон в «Зове предков» писал о том, что восторг, охватывающий художника в часы вдохновения, не отличается от экстаза собаки, преследующей «живое мясо», представляющей, как она вонзит в него зубы и погрузит морду в теплую кровь «до самых глаз». При этом в пантеистических мирах неоромантиков охотник и добыча живут в своеобразном симбиозе: рыбак Сантьяго в «Старике и море» знает, что марлин, которого он ловит, - равный по силе противник.

Флаэрти был сыном геолога и сам регулярно выезжал в экспедиции для проведения изысканий: обнаружение залежей железной руды было для него важнее этнографии. В 1913-м году его наниматель Уильям Маккензи - владелец канадской железнодорожной сети - предложил взять с собой впоездку кинокамеру.Флаэрти прошел трехнедельный курс кинооператора, купил камеру и передвижную лабораторию для проявки и печати пленки. В этот раз он отправился на острова Белчер и по пути снял несколько сцен из жизни эскимосов на земле Баффина.

Добраться до островов и найти железную руду получилось только в 1915-м. Разработка месторождений не была выгодной и Флаэрти решил поискать другие источники дохода. Он соединил вместе снятые фрагменты, но фильм погиб в 1916-м в пожаре, случившемся из-за непотушенной сигареты. Остался всего один эпизод: его режиссер показывал предполагаемым спонсорам экспедиции. Найти финансирование получилось только четыре года спустя: владелец французской фирмы «Братья Ревийон», торговавшей пушниной, пожелал увидеть свое имя в титрах. Съемки начались на севере провинции Квебек в августе 1920-го, в конце следующего года фильм был готов. Владельцы крупных сетей отказались от проката «Нанука», удалось договориться только с одним нью-йоркским кинотеатром, где в июне 1922-го прошла премьера.

Фильм Флаэрти в прошлом веке принято было считать первым полнометражным документальным фильмом – это не совсем так, но можно, наверное, что это была первая популярная полнометражная документалка. Режиссера в книгах по истории кино называли отцом документального кино. Удар по его репутации был нанесен в 1987-м: французы сняли серию интервью с эскимосами, жившими в том же регионе, где снимался «Нанук». Чарльз Наюмеалук, сын одного из участников съемок, рассказал, что Нанука на самом деле звали Аллакариаллак, что жена героя из фильма не была женой Аллакариаллака, что участников фильма заставляли надевать одежду из шкур белых медведей и запрещали им носить американские куртки. Современные эскимосы были возмущены сценой, в которой Нанук грызет грампластинку: он не в первый раз видел граммофон. Многое из сказанного в интервью было известно и до этого (эскимосы были удивлены тем, что моржа убивают гарпуном и предлагали побыстрее выстрелить в него из ружья и т. д.), но в годы усиления борьбы с колониализмом превратилось в список обвинений.

В последние лет 20 разговор о «Нануке» ведется исключительно киноведами в штатском. В статьях о фильме подробно рассказывается об ужасах колонизации, о дегуманизации аборигенов, о создании примитивного образа эскимосов в искусстве белых людей. Осуждается гендерная политика белых мужчин, навязывающих инуитам привычные мужские и женские роли: с утра жена Нанука жует его сапоги, сам Нанук при этом женскую обувь не жует. Восхищаешься примитивной жизнью улыбчивых эскимосов? Ты культурный апроприатор. Интересно тебе наблюдать за охотой на моржа? Подумай о том, хотел ли морж сниматься в «Нануке», ну и о тающих льдах Арктики заодно. Привычная картина наших дней: прогрессивные интеллектуалы дружно пинают очередного мертвого льва. В итоге очередной возбужденный анонимус пишет возмущенный отзыв на фильм Флаэрти и предлагает режиссеру «поесть говна».

Меня удивляет, что все современные исследователи безоговорочно верят свидетельствам старика, пересказывающего в интервью в 1987 году слова своего отца, присутствовавшего на съемках фильма. Память ненадежна, информация, передающаяся от человека к человеку, искажается, любой очевидец врет. Но нет: в современном мире нельзя подвергать сомнению слова человека с фамилией Наюмеалук.

Сам Флаэрти в мемуарах зафиксировал иное отношение аборигенов к фильму. Глядя на экран, эскимосы подбадривали Нанука и давали ему советы – охота с гарпуном не была для них чем-то необычным: иногда они пользовались ружьями, иногда привычным оружием предков. Нануку очень нравилось сниматься, он считал, что главным эпизодом фильма должно стать убийство белого медведя: эскимос давал советы режиссеру, как строить мизансцену – зверь в центре, по краям кадра его окружают лающие собаки. Нанук и Флаэрти искали медведя два месяца, но так и не нашли. Очевидно, что совместное путешествие в поисках эффектных сцен для фильма устраивало и белого, и эскимоса. Для Нанука опыт съемок не был унижением: эта интерпретация появляется только в результате смены оптики в конце двадцатого века. Белые ученые лучше инуитов понимают, что для них унизительно, а что нет. Раньше мы представляли дикарей радующимися, сейчас – страдающими, все это стилистические, а не этические разногласия.

Но нельзя не согласиться с тем, что Флаэрти создавал на экране реальность, а не фиксировал ее. Считается ли «Нанук» документальным фильмом? Несомненно. Антропный принцип важен не только для физики, но и для эстетики. Наблюдатель всегда искажает объект наблюдения, рамка кадра уже предлагает интерпретацию реальности. Подлинным является то, что считается подлинным в данный момент. Любой популярный документальный фильм – это всегда фантазия. «Человек с киноаппаратом» и «Кояанискаци» - ритмические световые шоу, «Тонкая синия линия» и «Шоа» рассказывают о том, с каким трудом реальность поддается реконструкции, «Триумф воли» - постановочная пропаганда, притворяющаяся репортажем.

Для Флаэрти подлинностью становится миф о веселом охотнике. Миф, связанный с реальностью и оторванный от нее, но многое определяющий в нашем воображении. Любопытно, как Нанук возвращается в мир фантазий в прологе «Аризонской мечты» Кустурицы: герой Джонни Деппа видит сон о жизни эскимосов, завершающийся полетом красного шара через горы и океаны – из сна в реальность.