Большой побег: почему Союзники спасались из Дюнкерка

Трогательное спасение простых солдат как результат бездарной стратегии.

Слова «эвакуация из Дюнкерка» вызывают героические, пафосные ассоциации. Отважные моряки, вывозящие окружённых солдат, чьи хлипкие судёнышки тонут едва ли не от звука пикирующего бомбардировщика. Хмурые офицеры, подсчитывающие, сколько человек получится спасти сегодня. Бойцы на рубежах Дюнкерка, которые сражаются как львы и знают, что их ждёт смерть или плен.

Но вспоминая героические стороны грандиозной эвакуации, нельзя закрывать глаза на ту череду глобальных просчётов, которые были допущены командованием и французов, и британцев. Тех самых просчётов, из-за которых сорок дивизий были отрезаны от основной армии, а Франция потерпела самый сокрушительный крах в своей истории.

К 10 мая 1940 года на западной границе Третьего Рейха ждали свыше трёх миллионов немецких солдат, а по ту сторону фронта – почти аналогичное количество солдат Союзников, включая сохранявших нейтралитет Бельгии, Нидерландов и Люксембурга. Уже несколько месяцев, с сентября 1939, здесь не происходило ничего: армии сохраняли боевую готовность, но не смели наступать друг на друга.

Гитлер не рассчитывал, что Британия и Франция придут на помощь Польше, в которую он и начал вторжение 1 сентября 1939 года – ведь до этого Союзники «скормили» Рейху Австрию и Чехословакию. Поэтому на франко-немецкой границе у Союзников было преимущество как по числу солдат, так и по количеству техники.

Германия использовала все ресурсы для победы над Польшей, оставив на линии Зигфрида 23 резервные дивизии, тогда как Франция могла бросить на этот участок до 65 кадровых и 45 резервных дивизий. Однако на Западном фронте продолжалось затишье – то ли Союзники ещё надеялись задобрить врага, до смерти боясь новой мировой войны, то ли рассчитывали на «неприступную» линию Мажино.

Французы могли бы опрокинуть Вермахт за считанные недели. Больше того: они обязались начать боевые действия согласно договору с Польшей, но вся их активность ограничилась Саарским наступлением. Больше недели 40 французских дивизий прорывались вглубь немецких позиций, чуть не попали в окружение и вернулись на исходную. Где и дождались, не принимая никаких мер, до весны.

В 5:30 утра 10 мая всё изменилось.

Все три группы армий Рейха нанесли удар. Незанятые на оборонительных рубежах силы Союзников отправились в Бельгию, куда якобы был нанесён основной удар нацистов: прямо как в Первой мировой. Тем временем группа армий «А» прорвалась через Арденнские лесистые горы – здесь наступления никто не ждал. Танки и моторизованные части без проблем справлялись с резервами французов, которые дежурили в тылу. Проходя по 50 километров в день, немецкая танковая группа Пауля фон Клейста начала «гонку к морю», и добралась до Ла-Манша уже к 21 мая. Через 11 дней после начала операции они пересекли всю страну.

Что британцы, что французы готовились к позиционной войне, в которой им однажды удалось одолеть Германскую империю, в то время как идеологически заряженная элита Третьего Рейха смогла позволить себе один из величайших экспериментов в истории военной науки: блицкриг.

Танки в такой стратегии – не поддержка пехоты, а самостоятельная сила, не растопыренные пальцы, а сжатый кулак. Танки вместе с мотопехотой быстро прорываются вглубь вражеской территории, рвут линии снабжения и в итоге окружают противника.

Именно танковые части Вермахта впервые были оснащены рациями, благодаря чему смогли координировать усилия, а командирам таких подразделений давалась большая свобода в принятии решений. Военачальники Союзников в итоге не смогли соображать настолько быстро, чтобы соответствовать противнику: пока штаб продумывал план обороны, немцы успевали прорвать ряд рубежей и лишить смысла любое рождённое Союзниками решение.

Огромная группировка Союзников попала в окружение: 18 французских дивизий, 12 бельгийских и 10 дивизий британского экспедиционного корпуса. С каждым днём кольцо вокруг них сужалось. Солдаты Союзников, которых в окружении оставалось около 400 тысяч, были деморализованы и отступали как попало, бросая технику и оружие, в сторону городов Дюнкерка и Кале – оттуда всё ещё продолжалось снабжение. Танковые дивизии немцев так и не встречали достойного сопротивления – и не встретили бы его до самого конца, если бы 24 мая не остановились у самых окраин Дюнкерка по приказу немецкого командования.

Глава Люфтваффе Герман Геринг самодовольно пообещал, что уничтожит загнанных в угол врагов силами одной лишь авиации, а значит, нет смысла тратить технику и пехоту на ожесточённое сопротивление. Нередко эту внезапную остановку приписывают дипломатическому таланту Гитлера – дескать, он рассчитывал заключить мир с Британией, а беспощадный разгром мало тому способствует. Так и есть, в дальнейшем он рассчитывал склонить последнего врага к перемирию, да и в высших кругах Британии многие склонялись к перемирию, но уже спустя 60 часов наступление продолжилось.

Параллельно с Хайнцем Гудерианом, пионером блицкрига, схожую концепцию разработал Шарль де Голль, будущий лидер французского сопротивления. Он отчаянно добивался армейской реформы, но её отклонили. В итоге французскую армию, готовую неделями сидеть в траншеях и утюжить врага артиллерией, просто окружили, расчленили и проглотили.

Будто бы в насмешку над своими оппонентами де Голль, командуя четвёртой танковой дивизией, устроил 17 мая одно из немногих удачных контрнаступлений. Он отбил Монкорне и Шивр, стараясь отрезать группу Клейста, а 19 мая атаковал и чуть было не разгромил штаб танкового корпуса генерала Гудериана. На фоне бесконечных поражений эти крохотные ростки успеха казались триумфом, но положение уже нельзя было изменить.

Пали духом и правительства Союзников. Французский кабинет министров, который сменился 20 раз за неполные восемь лет, уже готовился к капитуляции. Особенно на этом настаивал маршал Филипп Петен, которому после столь желанной капитуляции доверили управлять «свободной зоной» Франции. Последний премьер-министр страны Поль Рейно (если не считать «пораженческий» кабинет маршала Петена) терпел требования заключить мир с Германией со стороны своих министров, и призывы ни в коем случае не прекращать борьбу – со стороны нового британского премьера Уинстона Черчилля, пришедшего на смену мягкотелому Чемберлену.

Британцы, однако, не собирались драться под Дюнкерком до последней капли крови. Спустя неделю после вторжения Вермахта во Францию командующий британским корпусом Джон Горт предложил эвакуировать окружённые силы в Англию. Сначала речь шла только о вспомогательных частях, но плачевное положение вынудило спасать всех. Видя, что даже самое отчаянное сопротивление французов лишь отложит грядущую Битву за Британию, Черчилль одобрил эвакуацию из Дюнкерка.

Именно здесь и начинается операция «Динамо». Больше всего в ней поражает, какие колоссальные усилия удалось приложить для спасения войск, да ещё в отчаянной ситуации. Как правило, в этом кратком эпизоде войны особенно высоко ценят мужество гражданских моряков, чья помощь оказалась едва ли не ключевой.

Британцы смогли отправить в Дюнкерк крейсер, тридцать девять эсминцев и множество других боевых судов, но берега в тех краях настолько пологие, что эти корабли даже близко не могли подойти к суше. Тут-то и помогли лёгкие рыболовные суда, яхты, катера, хотя и они оставались на солидном расстоянии от пляжей. Солдаты шли вброд и вплавь, шагали по мосткам из притопленных во время отлива автомобилей, бежали по бетонным молам.

В первый день удалось вывезти всего семь тысяч человек, однако чем дольше шла эвакуация – тем большие темпы она набирала. На второй день из Франции спаслись 18 тысяч солдат, и операция всё ещё отставала от плана. Но 29 мая, уже после новых немецких ударов, печальный берег покинули уже 47 тысяч человек. Дело осложнялось тем, что солдаты боялись забираться в трюм и другие внутренние помещения кораблей, потому что в случае пробоины выбраться оттуда было бы почти невозможно.

Пока отряды прикрытия держали оборону против немцев, а сверху непрерывно сыпались бомбы, британцам удалось грамотно организовать погрузку и вывоз солдат на остров по трём маршрутам разной степени опасности. Эвакуацию прикрывали британские же пилоты: с 26 мая до 4 июня им удалось сбить почти сотню немецких самолётов за 2739 боевых вылетов. Погибла четверть всех спасательных кораблей, но без воздушной поддержки жертв было бы гораздо больше.

Днём 2 июня в Дюнкерке уже не осталось британских солдат, и теперь французы покидали родную землю. Увы, времени им осталось всего ничего. Четвёртого числа немецкий натиск оправдал себя, и рубежи города пали: две последних дивизии попали в плен. 338 тысяч солдат успели перебраться через Ла-Манш за эти короткие 9 дней.

Эвакуация из Дюнкерка очень сильно повлияла на умы всех участников конфликта. Жители Британии ликовали: их отважные сыны вернулись домой, чтобы защитить родную землю, а «дух Дюнкерка» вдохновил англичан не идти на мировую с нацистами. Французы окончательно пали духом – столь непостоянный союзник в очередной раз успел выйти сухим из воды. В Германии пропаганде даже не приходилось завирать: вместо сотен тысяч жертв погибли считанные тысячи, а паническое бегство англичан лишь укрепляло веру в непобедимость Вермахта. В Америке же выдохнули спокойно, потому что количество спасённых из Дюнкерка примерно вдвое превосходило всю армию США. Правда, такими малочисленными их вооружённые силы оставались недолго.

Эвакуированные французы вскоре вернулись на родную землю, чтобы продолжить битву, но из южной Франции вскоре тоже началась эвакуация. В ходе операций «Цикл» и «Ариэль» по всему западному берегу страны были спасены свыше двухсот тысяч человек. Уинстон Черчилль пытался отрезвить британскую нацию – ведь войны не выигрывают эвакуациями. Самые суровые испытания всё ещё оставались впереди, и как странам Запада, так и Советскому Союзу лишь предстояло оценить всю важность ошибок, совершённых ими до войны и в её начале.

22 июня Франция сдалась. Ровно на один год Великобритания осталась в одиночестве против чудовищной военной машины Третьего Рейха.