Бёрджесс рекомендует. 5 любимых антиутопий автора «Заводного апельсина»

Повествование с большой силой и точностью описывает агонию американских войск в Тихоокеанской кампании. Разведывательный патруль из американцев низшего класса отправляется на удерживаемый японцами остров Анапопей. Мы ощущаем запах горячих грязных джунглей и пота. Мейлер дополняет образы солдат приемом, заимствованным у Джона Дос Пассоса, — эпизодическим фрагментарным импрессионистическим флэшбеком, который он называет «Машиной времени». Это что-то вроде мельницы или мясорубки: кажется, что прошлое всех персонажей перемешивается и превращается в общую муку сексуальной озабоченности.

Хорошо показана тщетность войны. Остров, который предстоит захватить, не имеет стратегического значения. Бунтарский дух среди солдат пробуждается из-за несчастного случая: патруль натыкается на осиное гнездо и убегает, бросая оружие и снаряжение, оставляя мертвых. Импульс может содержать в себе семена человеческого выбора: мы еще не полностью превратились в машины. Пессимизм Мейлера проявился позже в его следующих романах. А здесь, когда люди дали себе право отказаться от коллективного самоубийства в виде войны, мы видим образ надежды. Это удивительно зрелая книга для двадцатипятилетнего романиста. Она остается лучшим романом Мейлера и, безусловно, лучшим романом о войне, написанным в США.

Это одно из немногих антиутопических видений, которые изменили наши привычки мышления. Можно сказать, что ужасное будущее, описанное Оруэллом, не наступило просто потому, что он его предсказал: нас вовремя предупредили. В нем государство вечно и абсолютно, оно единственное хранилище истины. Олдос Хаксли признавал, что Оруэлл представил более правдоподобную картину будущего, чем он сам. Незабываемым впечатлением от «1984», как и от «О дивный новый мир», является осознание хрупкости человеческой свободы, уязвимости человеческой воли и подлинной силы прикладной науки.

«1984» — не идеальный роман, и некоторые утверждают, что он слишком дидактичен, чтобы вообще считаться романом. Лучшие работы Оруэлла можно найти в четырех посмертно опубликованных томах критических и полемических эссе, а также в его басне «Скотный двор» (1945).

Англия восстанавливается после Третьей мировой войны. Были ядерные атаки и общество только недавно перестало прятаться в пещерах. Новое государство охвачено глубоким чувством вины. Попытка сформулировать новую мораль приводит к запрету зависти и соревновательного инстинкта. Не должно быть никакой исключительной красоты — ни в теле, ни в лице. Главная героиня в плане лица сверхпривилегирована, ее красота должна быть сведена к унылой норме. Но она эксцентрична и хочет сохранить ее. Бунт против режима не приводит к жестокому насаждению конформизма — только к убеждениям здравого смысла.

Это не оруэлловское будущее. В этом мире не может царить тирания. Даже погода всегда холодна и пасмурна, в ней нет места иссушающему огню или льду. Это блестящая проекция тенденций, уже очевидных в послевоенном британском государстве всеобщего благосостояния, но, поскольку в книге отсутствуют ожидаемые ужасы антиутопической фантастики, она получила меньше признания, чем «1984». С точки зрения воображения и оригинальности — прекрасная книга.

Как и в случае со многими более поздними произведениями Хаксли, трудно сказать, можно ли назвать эту книгу настоящим романом. В нем не столько рассказывается история, сколько излагается отношение к жизни, он силен в разговорах, насыщен идеями и бескомпромиссно интеллектуален. Хаксли показывает нам воображаемый тропический остров, где можно вести достойную жизнь по той простой причине, что ограничения и возможности человека полностью понятны. Роман — конспект этой жизни, начиная от способов сексуального поведения и заканчивая техникой смерти. Этот мир многому научился у восточной религии и философии, но и взял лучшее из западной науки, технологий и искусства. Сами люди представляют собой своего рода идеальную евразийскую расу, оснащенную прекрасными телами и мозгами.

Все это звучит как интеллектуальная игра, безнадежная мечта в рушащемся мире, но Хаксли всегда был реалистом, который понимал, что есть место оптимизму. На протяжении сорока лет читатели прощали Хаксли то, что он превратил роман в интеллектуальный гибрид — учение все больше и больше вытесняет искусство рассказчика. Потеряв его, нам теперь не за что его прощать. В эпоху после Уэллса не было романов, которые были бы более вдохновляющими, захватывающими или по-настоящему поучительными. Хаксли больше, чем кто-либо другой, помог современному роману стать интеллектуальным.

Еще не родившаяся Англия, которая после ядерной войны и полного уничтожения индустриальной цивилизации пытается организовать племенную культуру. Прошлое забыто и даже искусству добывания огня нужно учиться заново. Роман примечателен не только своим языком, этаким новым английским диалектом, но и созданием целого набора ритуалов, мифов и поэм. Хобан построил целый мир с нуля. Иногда эти странные англичане находят остатки старых машин, но они забыли их значение. Этот роман не мог рассчитывать на популярность из-за того, что так сложно написан, но, мне кажется, что его вклад в литературу огромен.