Властелин Колец: плохая экранизация, средний фильм

В преддверии выхода главного сериала миллионолетия.

Копипаста с закутков дзена.

Часть первая. Око успеха
Часть вторая. Леголас и Гимли
Часть третья. Фродо
Часть четвертая. Ни Мерри, ни Пиппина
Часть пятая. Верхом на Древобороде
Часть шестая. Сэм в книге
Часть седьмая. Как испортили Сэма
Часть восьмая. Арагорн
Часть девятая. Орки
Часть десятая. Фарамир
Часть одиннадцатая. Почему Хоббит лучше
Часть двенадцатя. Денетор
Властелин Колец и Голливуд

Кинотрилогия Питера Джексона считается самой лучшей экранизацией фэнтези и одной из лучших экранизаций вообще. Ее статус и авторитет непоколебимы. «Возвращение Короля» стало высшей точкой – триумфом проекта. Одиннадцать Оскаров и миллиард сборов. Какой еще фэнтези-фильм оставил подобный след в истории? Да никакой.

Кинотрилогия также оказала влияние на кинематограф в целом. Особенно – на создание спецэффектов и масштаб экранного действа. Джеймс Кэмерон, увидев Голлума в «Двух Крепостях», понял, что пришло время создавать «Аватар». Шоураннеры «Игры Престолов», вдохновившись успехом кинотрилогии, решили заняться адаптацией произведений Джорджа Мартина.

В каком-то смысле и киновселенная «Марвел» зародилась благодаря кинотрилогии, после которой стало реальным абсолютно все. Открылся мир безграничных возможностей. Одна из них, кстати говоря, – это возможность создавать на компьютере огромные армии, управляемые искусственным интеллектом. Баловство для кого-то, на деле же – незаменимый инструмент при создании зрелищных батальных сцен.

Однако не только спецэффекты относят к достоинствам кинотрилогии. Кроме них – декорации, костюмы, интерьеры, экстерьеры. Конкретно – бороды, парики, накладные ступни хоббитов, мечи, кольчуги. Все то, что связано с колоссальной работой съемочной группы. Подвиг – вот как назвали эту работу. Новозеландская команда совершила подвиг. И мы, увлеченные зрители, прекрасно знаем, в чем он состоит. Мы смотрели многочасовые видеоматериалы с официальных DVD-дисков – Приложения. Мы смотрели и другие материалы, просочившиеся в интернет. И, да, – это действительно был Подвиг.

То есть перед тем, как критиковать и рассказывать, почему кинотрилогия посредственна, правильным было бы перечислить ее достоинства. А именно здесь они и заканчиваются.

Не берусь утверждать, что это всеобщее представление, хотя оно и устоявшееся, будто у кинотрилогии все в порядке с персонажами, актерами и сценарием. Да и как иначе? Семнадцать Оскаров, среди которых – за лучший фильм, лучшую режиссуру и лучший адаптированный сценарий. Все говорит о том, что и безо всяких спецэффектов это Великое Кино.

Нет, не великое. Даже близко. Сценарий поверхностный, персонажи плоские и скучные, и актеры играют поверхностно и скучно. А уж если сравнивать с романом Толкина, то это вообще позорище, а не экранизация.

Ведь роман Толкина велик не потому, что был первый в своем роде, и не только потому, что там был прописан целый мир. Прежде всего потому, что каждый персонаж был предельно и качественно проработан.

Книги изобилуют диалогами и рассуждениями, в том числе таких киношных дебилов, как Мерри и Пиппин. Говорят и рассуждают и Фарамир, и Гимли, и Леголас, и Дэнетор, и Эовин, и Эомер.

Вы можете представить, чтобы киношный Гимли рассуждал о красоте Хельмовых Пещер? Чтобы у него болела душа при виде прекрасных подгорных пространств, и он грузил своими переживаниями Леголаса на пути в Изенгард? Нет, не можете. Потому что киношный Гимли – клоун, задача которого периодически напоминать о себе дебильными шутками в нелепых ситуациях.

Поэтому единственное, что вы услышите от него по дороге в Изенгард (Сарумана хотят навестить), это: «Ах вы пройдохи! Мы вас ищем, а вы тут пируете и курите!»

Каюсь, это не все, что было им сказано. Спустя пару секунд он с вожделением говорит: «Солонинка».

Вот что интересует киношного Гимли в данный момент – еда и табак. Секунду назад он был зол на Мерри и Пиппина, но, услышав о солонинке, неожиданно сменил гнев на милость.

В принципе, эта перемена логична для данного персонажа, потому что киношный Гимли – не персонаж, а функция. Чтобы функция вызывала у зрителя ожидаемые эмоции, ей нужно вовремя переключиться с одного настроения на другое.

И вы спросите: «А на кой черт Гимли распинаться о красоте подгорных пещер? Это же растягивание хронометража. И вообще ты ничего не понимаешь, это кино, а не книга».

Ну так потому, что Гимли – гном. И то, что он восхищается сталактитам и сравнивает пещеру роханцев с пещерами своего народа, раскрывает его как ценителя красоты. А еще и как путешественника, первооткрывателя – того, кто в разгар войны находит вокруг что-то прекрасное.

А Леголас не оценил. Хотя, казалось бы, – чуткий к красоте эльф. Пещера не вызывает у него таких чувств. Ему по нраву лес Фангорн, который они пересекают по пути в Изенгард.

Зачем они изливают душу? Что за сентиментальности? Еще бы нам смотреть в кино на эльфа и гнома, рассуждающих о красоте.

Этим убивается сразу два зайца. Или с этим они, зайцы, из мертвых воскрешаются.

Первое. Мы понимаем, чем эльф отличается от гнома, а не просто: ах, тот – красавчик, этот – приземленный грубый мужик.

Второе. Нам дано увидеть, как гном и эльф сближаются друг с другом, и как они принимают свою друг на друга непохожесть.

ОРИГИНАЛ

Это расхожее убеждение, что характер персонажей в кинематографе раскрывается не столько в диалогах, сколько в игре актеров. Можно выразить восхищение словами, а можно показать его взглядом. Действительно, актерская игра – мощный выразительный инструмент.

И тут экранизация обнаруживает три проблемы (несоответствия). Первая. Книга «Властелин Колец» – очень разговорное произведение. Вторая. Актерские работы совсем не выдающиеся и персонажи плоские. Третья. Диалогов катастрофически мало.

Право выражать глубокие чувства невербально нужно заслужить. Актеры кинотрилогии этого права не заслужили.

Вот реплики, которые Леголас произносит в «Братстве Кольца». Все реплики.

– Он не просто следопыт. Это Арагорн, сын Араторна. Ты должен подчиняться.

– И наследник трона Гондора.

– Ты разве не слышал, что сказал владыка Элронд? Кольцо должно быть уничтожено.

– Мой лук с тобой!

– Кребайн из Дунланда! (Это он про Сарумановых птиц-разведчиков.)

– Чей это звонкий голос?

– Гоблины!

– Нам надо спешить. Нельзя медлить.

– Орки.

– Мы не должны задерживаться. Нужно уходить.

– Гэндальф!

– Плачь по Гэндальфу.

– У меня нет сил передать это. Боль потери слишком свежа.

– Лучше сейчас.

– Меня тревожит не восточный берег. Тьма и угроза шевелятся в моем сознании. Что-то назревает. Я чувствую.

– Рог Гондора!

– Скорее! Фродо и Сэм подошли к восточному берегу!

– Мы не пойдем за ними?

Браво, вы только что прочли полный текст Орландо Блума из «Братства Кольца». Понимаю, что кому-то на ум придет расширенная версия, но и в ней характер персонажа глубже не становится. Леголас говорит ситуативные фразы, которые бы легко уместились в несколько строк.

Джон Риз-Дэвис, актер, сыгравший Гимли, в Приложениях к кинотрилогии рассказал, какая огромная стопка сценарных листов хранилась у него в комнате. Каждый день ему приносили всё новые и новые листы с измененными репликами и событиями. Интересно, почему?

– Так чего же мы ждем?

– И ты себя возомнил себя тем, кто это сделает?

– Я скорее умру, чем отдам кольцо в руки эльфов!

– Нельзя доверять эльфам!

– И моя секира!

– Если кого-то интересует мое мнение, что совсем не похоже, то я скажу, что мы делаем большой крюк!

– Скоро, мастер эльф, вы познаете легендарное гостеприимство гномов. Жаркий огонь, хмельное пиво, свежее мясо без косточек! Это, мой друг, дом моего родича Балина. А они называют это копьями, шахтами!

– Впустите их сюда! Остался еще гном в Мории способный держать топор!

– Мифрил! Вы полны сюрпризов мастер Бэггинс.

– Держитесь поближе, хоббиты! Говорят в этих лесах живет великая колдунья. Эльфийская ведьма ужасной силы. Кто на нее ни взглянет попадает под ее чары и пропадает навеки. Хорошо, что у вас есть гном, которого так просто не заловишь. У меня острый глаз орла и слух лисицы.

– Арагорн! Эти леса опасны! Мы должны вернуться!

– Отдохнуть? Гному набраться сил! Нам не нужен отдых, юный хоббит.

– Неужели? Вот так запросто пройдем через Эмин Муил? Непроходимый лабиринт из острых, как бритва, камней а потом еще приятнее – бескрайнее зловонное болото, которому не видно конца и края.

– Тогда все было напрасно – Братство распалось.

Ух ты, реплик даже больше, чем у Леголаса! И предложения куда более сложные и осмысленные. Такое количество слов могло бы сойти за неплохое камео в Хоббите (это значит – около минуты), но там он не появляется. А что касается тех гигантских стопок с листами, – так, может, это была какая-нибудь супер-расширенная версия? В конце концов, Джексон давно обещает выпустить особое издание с новыми удаленными сценами.

В любом случае, при сравнении экранизации с оригиналом становится не по себе. Диалоги и монологи удручающе скудные по меркам самых примитивных фильмов. Однако сравнивать все равно нужно.

– Мне не удалось заманить сюда солнце, – подмигнув хоббитам, сказал Леголас. – Оно ублажает южные земли, и его, как я понял, ничуть не беспокоят несколько тучек над этой горушкой. Но зато я принес хорошие вести тем, у кого тяжелая поступь. За скалой, про которую говорил Боромир, намело довольно высокий сугроб, и наши воители из Племени Сильных приготовились погибать перед этой преградой, ибо тропинка-то идет по ущелью, а выход из ущелья закрыт сугробом. Ну, пришлось мне объяснить Сильным, что они отчаялись перед снежной крепостью шириной не больше десяти шагов и что за нею на нашей тропке лежит слой снега по щиколотку хоббитам.

– Ты их не видел, что с тебя взять, – сказал ему Гимли. – Прощаю, так и быть, твою дурацкую шутку. Да ваш царский подгорный дворец в Лихолесье, который, кстати, гномы же и отделывали, – просто берлога по сравнению со здешними хоромами! Это огромные чертоги, в которых звучит и звучит медленная музыка переливчатых струй и вечной капели над озерами, прекрасными, как Келед-Зарам в сиянье звезд. А когда зажигают факелы и люди расхаживают по песчаным полам под гулкими сводами, тогда представляешь, Леголас, гладкие стены сеют сверканье самоцветов, хрусталей, рудных жил, – и озаряются таинственным светом мраморные кружева и завитки вроде раковин, прозрачные, словно пясти Владычицы Галадриэли.

Насколько мощно Леголас и Гимли вовлечены в историю у Толкина. Они – часть культуры и истории Средиземья. Леголас не просто выполнил разведку, он описал увиденное с иронией, однако у эльфа ирония не обидная. Она – легкая, и ее цель – не задеть друзей, а поднять им настроение. А само описание? Красивое, игривое, утонченное, ведь Толкин не забывает ни на секунду, что Леголас – эльф. Эльф, а не аморфное создание, бросающее по фразе в час.

Гимли, выходец из вечно-гонимого народа гномов, выражается иначе. Он хоть и пытается скрыть обиду, но чувствуется, что его задело равнодушие Леголаса к подгорным пещерам. Описывая их красоту, он постоянно обращается к Леголасу, чтобы тот прислушался к его словам, потому что горы – это так важно для гномов. Они связаны с самым дорогим для них местом – домом, которого они постоянно лишались. В словах Гимли нет легкости, а лишь тяжелое прошлое его народа.

«Братство Кольца» длится более двух с половиной часов. Этого времени достаточно для полноценных диалогов между персонажами. Например, «Спасти Рядового Райана», тоже фильм-путешествие, длится меньше «Братства» – два с половиной часа. Тем не менее за это время Спилбергу и сценаристам удается создать объемных персонажей, с характерами и конфликтами, которым веришь. Почему? Потому что Спилберг не тратит время попусту на кадры в духе – они отправились в путь и шли лесами, холмами, болотами и еще немного под музыку. Нет, Спилберга интересовали события, а не смена пейзажей. Если сцена, то она – длинная, и она будет длинной в текущей локации, а не поторопится переместиться в другую.

«Властелин Колец» так и был написан. Длинные диалоги, долгие сцены, затяжные попытки выбраться из сложившейся ситуации.

ОРИГИНАЛ

Как охарактеризовать персонажа Фродо в кинотрилогии? Какими словами обозначить вклад Элайджи Вуда и Питера Джексона в эту роль? Скучно. И добавить – беспомощно и нелепо.

У Элайджи Вуда большие глаза и выразительное лицо. Иметь такие глаза – не преступление, а выразительность сразу очаровывает зрителя. Однако Джексон бессовестно эксплуатирует эти особенности актера, отчего Элайджа Вуд не играет роль, а изображает ее.

Элайджа Вуд «объят» страданием, и Джексон берет его лицо крупным планом. В другой сцене он плачет, и Джексон опять повторяет тот же прием. И вместо симпатии это вызывает раздражение, потому что персонажа нет, а есть только Элайджа Вуд и его лицо, которое отыгрывает эмоции.

О книжном Фродо можно говорить часами, это тема очень обширная. Путешествие у него эпическое, он вовлекается во многие конфликты и соприкасается с разноречивыми персонажами, и не стоит давать ему беглую характеристику. Лучше выделить кое-какие интересные моменты.

– Нет, Сэм, ты, пожалуй, не прав, – медленно выговорил он. – А ты, – он обратился к Бродяжнику, – ты же совсем не такой, как с виду, а зачем притворяешься? Начал говорить – вроде пригорянин, а теперь и голос другой. Сэм прав: как же ты советуешь нам следить за каждой тенью, а сам ждешь, что мы тебе сразу и безоглядно доверимся? Кто ты на самом деле? Что ты про меня – про мои дела – знаешь? Как узнал?

– Зря мучаемся. Всё, я шагу больше не ступлю. Поспать надо. Там вон, под вязами, прохладней. И мух меньше!

Фродо его неверный голос очень не понравился. – Взбодрись! – крикнул он. – Не время спать! Надо сначала выбраться из Леса!

– Так я и знал! – воскликнул Фродо. – Ну что нас понесло в этот треклятый Лес! Остались бы лучше там, в Балке! – Он изо всех сил пнул дерево. Еле заметная дрожь пробежала по стволу и ветвям, листья зашуршали и зашептались, словно пересмеиваясь.

– Я тебя еще раз спрашиваю, – сказал он, – стерегут или нет твою тайную тропу?

Но самое имя Арагорна было Голлуму что нож острый, и обозлило сомнение в его правдивости, вдвойне обидное для лжеца, когда ему случится сказать правду или полуправду. Он не отвечал.

– Стерегут? – настаивал Фродо.

– Да-да, может, и стерегут, – буркнул Голлум. – Здесь все под надзором. Но иначе хозяин нигде не пройдет, тогда пусть уходит домой.

Фродо на миг растерялся. Потом припомнил смешную песню, которую очень любил Бильбо (и очень гордился ею – должно быть, потому, что сам ее сочинил). Вот она – целиком, а то нынче из нее помнят только отдельные строки.

Да, потом он спел песню. Как видно из отрывков, у Фродо есть внутренний стержень, который позволяет ему быть упертым, наглым, своенравным и даже веселиться, невзирая на опасность. Хоть Арагорн большой и страшный, Фродо допытывается у него, кто он и откуда, и зачем он вообще им нужен? Фродо серьезно относится к своей миссии, оттого и подгоняет Пиппина в довольно лидерской манере. Голлум – самый опасный спутник Фродо, поэтому хоббит неоднократно требует от Голлума правды и конкретики – стерегут или нет?

Как правило, внутренний стержень ассоциируется со стойкостью и непоколебимостью. На самом деле он позволяет человеку вести себя по-разному, крепко стоя на ногах. Киношный Фродо лишен этого необходимого «органа», отчего его линия состоит из нелепостей.

Практически без колебаний и вопросов Фродо принимает информацию о Кольце, которую дает ему Гэндальф. Раз волшебник сказал, что все плохо и надо идти, – собираюсь и ухожу прямо сейчас. Вот так сразу бросить свою уютную нору и отправиться в дорогу, чреватую гибелью, неся самое страшное оружие, притягивающее Зло.

– Как это? – удивился Фродо. – Кольцо же его «прелесть», он только о нем и думал? А если он его ненавидел, то почему не выбросил?

– Ты уже много услышал, Фродо, пора бы тебе и понять, – сказал Гэндальф.

– Решило сменить Голлума на Бильбо, что ли? – спросил Фродо. – Уж вернее было бы подкатиться к какому-нибудь орку.

– Ну, это опять-таки дело непростое, – сказал Гэндальф. – И не тебе над этим смеяться. Ты вот удивляешься, что Бильбо оказался тут как тут и нечаянно нашарил его в потемках…

– А мне не видится, – возразил Фродо. – Хотя, правда, я тебя не очень-то понимаю. Скажи лучше, как ты всё это разузнал – про Кольцо и про Голлума? Или ты ничего толком не знаешь, а просто придумываешь?..

– Все равно, – сказал Фродо, – пусть даже и не надо было убивать Голлума, но зачем Бильбо оставил себе Кольцо? А главное, зачем оно мне-то досталось? Ведь я уж тут совсем ни при чем! Как же ты у меня его не отобрал, почему не заставил выкинуть или истребить?

Нескончаемые вопросы и сомнения книжного Фродо могут утомить. Киношного же Арагорн хватает за шкирку и грубо бросает на пол. Или Арагорн – злодей? Нет, все нормально, ему можно доверять. А то, что он швырнул хоббита как тряпичную куклу, – ничего страшного, Фродо простит и в следующей сцене уже пойдет с ним, куда тот скажет.

Но в какие-то моменты Фродо неожиданно хватается за меч и начинает командовать, как это было у Заверти, когда появились Назгулы. Или берет себя в руки и продолжает идти вперед. Прыгает в лодку, оставляя позади Сэма. Превозмогая себя, ползет по склону Роковой Горы. Это что, проявление характера? Нет, это криво прописанный персонаж. Настоящий характер – неразрывная нить. Она может быть прямой, и вдруг изменяет форму – в зависимости от обстоятельств. У Фродо-Вуда нить отсутствует, поэтому его внезапные вспышки храбрости – спонтанные и неубедительные. Вершина его актерской игры – сцена, где он лежал завернутый в кокон, не моргал и не делал ничего.

ОРИГИНАЛ

Мерри и Пиппин (Пин) – два вспомогательных персонажа трилогии. В дальнейшем они обретают отдельную сюжетную линию и в итоге становятся самостоятельными героями.

Для того, чтобы второстепенные персонажи доросли до главных, нужно заложить им прочный и достойный фундамент. У Толкина для Мерри и Пиппина фундамент есть.

У Джексона его нет, поэтому в фильме оба хоббита представляются шутейными дурачками. Причем сходу. Совместная сцена хулиганства с запуском фейерверка сразу заявляет их как тупого и еще тупее. Два недоумка, которые дополняют друг друга. И в третьем фильме один станет рыцарем Рохана, а другой – Гондора. Чушь собачья.

Мерри Брендибак (Брендизайк) – родственник Фродо из семейства Брендибаков, осевшего в Бакленде. Это обособленная от Шира территория, где местные хоббиты характером и манерами отличаются от ширских. Например, они не чураются плавать на лодках, они склонны к риску и сноровисты. К тому же Брендибаки живут возле Старого Леса, который когда-то был едва ли не частью самого Фангорна. Поэтому в Старом Лесу можно встретить «пробудившееся дерево» – Старый Вяз. Хоббиты попадают с ним в небольшое приключение, но в фильме нет ни Старого Леса, ни Вяза. Ширские хоббиты считают Брендибаков дурными, ведь какому нормальному хоббиту понравится жить на границе страшного леса и спускать лодки на воду? Эти родовые особенности и формируют характер Мерри.

Именно Мерри помогал Фродо разрешать семейные и будничные вопросы после исчезновения Бильбо. Именно Мерри нашел и купил Фродо новое жилище после того, как Фродо продал Бэг Энд ради конспирации (чтобы соседи решили, что он переехал, а не ушел в поход). А все потому, что Мерри присущи сообразительность и здоровый авантюризм, ширским домоседам ничуть не свойственный.

– Глупости! – возразил Мерри. – Хоть и ненадолго, но пока что тайна твоя известна одним нам, заговорщикам: мы ведь тебя знаем как облупленного, пойми. Ты о чем-нибудь думаешь, а у тебя на лице всё и написано. Правду сказать, я очень к тебе приглядывался, когда Бильбо ушел, потому что понял: и этот уйдет, дай срок. Очень мы боялись, что ты улепетнешь от нас потихоньку. Весну и лето мы с тебя глаз не спускали, все взвесили и решили. Ты от нас так просто не удерешь, не надейся!

– Да, Кольцо, – сказал Мерри. – Ну, Фродо, ты, видно, думаешь, что друзья у тебя – полные олухи. Да я про Кольцо знаю уж столько лет, знал еще при Бильбо, но раз ему угодно было секретничать, так и я не болтал. Бильбо я знал хуже, чем тебя: и сам был куда моложе нынешнего, и он куда хитрей твоего. Но была и на него проруха – хочешь, расскажу?

Перегрин Тук (Пиппин) – самый младший хоббит в компании. Туки – хоббиты своеобразные. Когда-то на Шир напали орки, и высокорослый (по меркам хоббитов) Бандобрас Тук снес голову их предводителю. Бандобрас Тук был предком Бильбо Бэггинса по материнской линии, который вместе с гномами отправился в поход добывать сокровища. То есть в характере Туков тоже есть тяга к приключениям. Так же, как и Мерри, он родня Фродо, и вместе с Мерри он был его самым близким другом. Изначально он сопровождал Фродо в Баклэнд, помогал относить мешки с вещами, – там их уже ждал ранее прибывший Мерри.

– Фродо, старина! – воскликнул Пин. – Ты что, и правда думал, что всем нам заморочил голову? Куда тебе: и старался-то не очень, и мозгов-то не хватит. Ты уж с апреля в путь собираешься. Ходишь, бормочешь.

Молодой и к тому же Тук – это очень крутое сочетание. Он бросает камень в морийский колодец и заглядывает в Палантир (магический камень), где его ловит Саурон.

– Ну, знаешь, за эти месяцы мы в делах мудрецов поневоле по уши завязли, – сказал Пин. – И головой только и делаем, что рискуем. Невелика была бы награда – посмотреть на этот шар!

За этими опрометчивыми поступками стоит не умственная неполноценность, а юность и горячая туковская кровь. Плюс еще дружба с таким солидным и основательным Мерри подначивает.

– Спал бы ты, честное слово! – сказал Мерри. – Все в свое время узнаешь. Между прочим, по части любопытства пока еще ни один Тук Брендизайка не обставил, и ты, значит, решил на ночь глядя постоять за честь рода? Ох, не вовремя спохватился!

Мотив обоих хоббитов идти в Мордор объясняется очень легко и дотошно – они мало того, что родня Фродо и его закадычные друзья, они также прошли с ним большой путь и пережили много опасностей: Черные Всадники, Старый Лес, Умертвия (их не было в фильме). Путь к Ривенделлу занял месяц, и в Ривенделле они провели еще больше времени. Фродо они уже не могли бросить никак. Вот оно – основание для будущего возвышения.

Фраза из фильма:

– Доверились Брэндибаку и Туку!

Чувствуете? Так говорят о дураках. С кем поведешься, от того и наберешься. Мерри и Пиппин в фильме и есть дураки, не пойми кто и откуда.

ОРИГИНАЛ

Сколько было сказано о книжных прототипах Мерри и Пиппина, тогда как об их киношных дублях и сказать-то нечего. С Фродо и Сэмом они встретились спонтанно – выпрыгнули из кустов с ворованной морковкой. Впредь они сопровождают Фродо по принципу «один знает куда идти, а другой – за компанию». В Братство Кольца они навязываются, угрожая, что, получив отказ, начнут вести себя неадекватно.

– Эй! Мы тоже пойдем! Домой вернемся, только если вы отправите нас в мешках!

И хотя похожая фраза присутствует в книге, в фильме она добавляет персонажам идиотизма.

– В любом случае вам нужны толковые парни для такого задания… похода… дела!

Это нотка иронии, ведь зритель уже понял, что никакие они не толковые, а придурковатые и нелепые. Что еще смешнее, уровень проработки их характеров – дно. И тем не менее мудрый Владыка отправляет их в Мордор.

– Помнишь древний лес на границе Бакленда? Ходят легенды, что там особая вода, от которой деревья вырастают до неба и потом оживают.

А ты-то сам помнишь, Брендибак? А то, судя по интонации, ты явно не из этих мест.

Помимо стирания предыстории, персонажам не дают развиваться и внаглую лишают инициативы. В Ривенделле перед самым походом Мерри изучал карты Средиземья.

– Скажи спасибо, что я в Раздоле (Ривенделле) чуть поменьше твоего ворон насчитал. Идем мы вдоль Онтавы. Вон южные отроги Мглистых гор, а это – Фангорн.

В фильме он не изучал ничего. У опушки Фангорна он абсолютно дезориентирован и вместо того, чтобы выяснить, где они очутились, просто вспоминает о Старом Лесе.

– Большие дела творятся, – сказал Мерри. – И как ни крути, а долгонько придется нам тебе о них докладывать. Ты вот нас просишь не спешить – так что, может, и вправду спешить не будем? Не сочти за грубость, только надо бы тебя сперва спросить, как думаешь с нами обойтись, на чьей ты вообще-то стороне? Ты что, знаешь Гэндальфа?

– А как же, знаю, конечно. Вот это маг так маг – один, который по-настоящему о деревьях заботится. А вы его тоже знаете?

– Очень даже знали, – печально выговорил Пин. – Он и друг наш был, и вожатый.

– Тогда отвечу и на другие ваши вопросы, – сказал Древень. – «Обходиться» я с вами никак не собираюсь: обижать вас, что ли? Нет, зачем же? Может, у нас вместе с вами что-нибудь да получится. А насчет «сторон», простите, даже и в толк не возьму. У меня своя, ничья сторона: хорошо, коли нам с вами окажется по дороге. Да, а про Гэндальфа вы почему так говорили, будто его уж и в живых нет?

В фильме хоббиты не в состоянии объяснить Древню (Древобороду), что они – не враги, и энту приходится нести их к Гэндальфу.

– Мы не орки! Мы хоббиты!

– Белый колдун разберется.

Инициатива хоббитов гасится, и каким бы тяжелым ни было путешествие, полезных для выживания коммуникативных навыков и познаний в географии они не обретают. И тут внезапно:

– Неси нас на юг!

– Но тогда ваш путь ляжет через Изенгард!

– …Мы сможем прошмыгнуть мимо Сарумана незамеченными. Чем ближе к опасности, тем дальше от беды. Этого он ждет меньше всего.

В этой сцене одна сюжетная фальшь накладывается на другую. Пиппин хитростью заставил энта увидеть, чем грозит лесозаготовительная активность Сарумана, – вырубленные деревья были друзьями Древоборода. Откуда Пиппин узнал об этом? Да, он ранее наблюдал за тем, как орки рубили деревья, но идти в Изенгард, ожидая ту же картину, – это либо озарение, либо чрезмерно развитая смекалка, взявшиеся буквально из пустоты. Хитрость – немыслимый для Пиппина ход. С самого начала он был тупым, не осознающим ни опасности, ни собственных мотивов. Апофеоз тупости – выдать настоящую фамилию Фродо подозрительным незнакомцам!

– Бэггинс? Конечно, я знаю Бэггинса, он вон там…

А всего за пару минут до этого Фродо на глазах у Пиппина четко и ясно дал понять, как его называть!

– Я, сэр, Подхолмс.

Будучи безмозглым, Пиппин тем не менее придумывают классную многоходовочку, еще и прогнозируя успех. Кстати, эта идея приходит к нему после душещипательного разговора с Мерри.

– Пожар Изенгарда расползется, и леса Тукборо и Бакленда сгорят…

А Мерри, увидев армию Изенгарда, делается воинственным. Хотя совсем недавно, в плену у орков, он робел и осторожничал.

– Кажется, мы зря покинули Шир, Пиппин.

Почему, впечатлившись армией Изенгарда, Мерри вознамерился воевать? Где все это время были его патриотические чувства? Как они развивались? И с чего бы ему озаботиться помощью друзьям?

– …Наши друзья погибают. Им сейчас нужна помощь! Им не победить в этой битве одним!

Может быть, друзья в полном порядке? Откуда ему знать, с каким войском будут биться Арагорн и его товарищи?

Повторюсь, характер персонажа – неразрывная нить, и у Мерри с Пиппином, как и у Фродо, она не прослеживается. То они феерически тупят, то решают сложные задачи и глобальные вопросы, хотя раньше не были заинтересованы в деле.

Самому Древобороду в книге уже было известно о лесных проделках Сарумана, и убеждать его ни в чем не было нужды.

– Однако же вот Саруман! Саруман – наш сосед. Это так оставить нельзя. Надо, наверно, что-то делать. Я уж и то всё время думал: как быть с Саруманом?

Решение идти на Изенгард энты приняли сами. Ну а хоббиты…

– Древень опустил нас наземь, подошел к воротам и принялся колотить в них, вызывая Сарумана.

– Мы с Мерри забились поглубже в какие-то щели, заткнув уши плащами.

– Искали мы хоть чего-нибудь поесть, ничего не находили, присаживались отдохнуть в укромном местечке и заглушали голод разговорами о том, каково-то воюют на юге.

– Мы бродили, осматривались и хоронились, как умели, от всевидящих и зловещих окон Ортханка.

ОРИГИНАЛ

Многие считают Сэма главным героем «Властелина Колец». Он и правда куда больше, чем просто помощник Фродо. Когда Фродо устранятся из повествования, жизнь Сэма движется своим чередом. Например, он может поймать и приготовить кролика. Ну как поймать? Не сам, а с помощью Голлума. Однако с Голлумом нужно найти общий язык, и у Сэма это получается, но по-своему. То есть Сэм, помогая Фродо, действительно становится главным героем – в некоторые моменты и на свой лад.

Характер Сэма, развернутый в книге, – движущая сила его поступков и то, благодаря чему он запоминается читателю.

Сэм – садовник. Как и другие хоббиты, он любит уют, любит поесть, попить и жить в комфорте. Однако в этой простой душе зреет что-то особенное.

– Разве что у моего Сэма спросить: он там все-все знает. Торчит и торчит в Торбе, за уши не оттянешь. Подавай ему дни былые; господин Бильбо знай рассказывает, а мой дурак слушает. Господин Бильбо его и грамоте научил – без худого умысла, конечно, ну, авось и худа из этого не выйдет.

– «Эльфы и драконы! – это я-то ему. – Ты лучше со мной на пару смекни про картошку и капусту. И не суй нос в чужие дела, а то без носа останешься», – так и сказал. И повторить могу, если кто не расслышал, – прибавил он, взглянув на чужака и на мельника.

Тесное общение с Бильбо или перенасыщенность покоем, – что-то влечет Сэма к чудесам внешнего мира, обособляя его от остальных.

Сэм еще посидел, но больше ни с кем не заговаривал. Ему было о чем поразмыслить. И работы наутро в саду непочатый край, лишь бы вёдро. Всходы все гуще. Работа, конечно, работой… А Сэм думал совсем о другом. Потом вздохнул, поднялся и вышел.

Сэм также интересуется поэзией и даже пытается сочинять, – например, короткий стих в память о Гэндальфе. Вот только его он в то же время боялся.

– Господин Фродо, хоть вы-то!.. – в ужасе выкрикнул Сэм. – Вы-то хоть не позволяйте ему, а то он меня во что-нибудь – раз – и превратит! Доказывай потом моему старику, что это я. Я же ничего худого не хотел, честное слово, сударь!

– Встань, Сэм! – велел Гэндальф. – Я придумал кое-что пострашнее: ни о чем ты не проболтаешься и впредь будешь знать, как подслушивать. Ты пойдешь с Фродо!

Сэм не имел права проболтаться о походе Фродо. Мерзкие хоббиты сразу бы шум подняли. Сперва – между собой, а потом бы и до вражеских ушей докатилось, что Фродо ушел куда-то с Кольцом. Но Сэм бы и не проболтался, потому что Фродо и Бильбо он любит и сплетничать о них не желает.

Тяга к высокому, боязнь Гэндальфа и любовь к Фродо – то, что делает путешествие Сэма личным. Позже к этой триаде добавляется осознание важности выпавшей ему миссии, встреча с эльфами, противостояние с Голлумом, и таким образом вырисовывается сложный характер Сэма.

ОРИГИНАЛ

Чтобы не засорять мозги зрителя сложной натурой, фильм упрощает Сэма, сводя его характер к формуле «простой парень, который становится героем», и доводит его до абсурда.

Что мы знаем о Сэме до того, как он покинул Шир? Что у него какие-то отношения с Фродо, и ему нравится местная дама (Рози). Все. Про его страсть к неизведанному не сказано ни слова. Он – подручный деревенский увалень, которого запугивает Гэндальф, говоря: иди! И он идет, не выражая никакого желания. Эльфов он повидать не хочет, чудеса ему неинтересны, описанной в книге привязанности к Бэггинсам он не испытывает.

Потом, в Ривенделле, у Фродо неожиданно всплывает вопрос:

– Ты не хочешь повидать эльфов, Сэм?

– Да, хочу.

– Больше всего?

– Конечно!

Это когда такое было? С вероятностью девяносто девять процентов вы и не вспомните. Однако сценаристы оставили зрителям подсказочку, а вернее пасхалочку. Двадцать одну минуту назад.

– Но куда он ведет нас?

– В Ривенделл, мастер Гэмджи. В дом Элронда.

– Ты слышал? В Ривенделл! Мы увидим эльфов!

Да бог его знает, почему он так восхищен. Это же эльфы, любой хоббит попадет под их обаяние. В расширенной версии тоже есть совершенно спонтанный момент, когда Сэм читает стих о Гэндальфе собственного сочинения. Поскольку изначально к наличию творческой жилки у Сэма не было никаких предпосылок, то и образ Сэма ее ситуативное проявление никак не дополняет.

После распада Братства Сэм остается с Фродо, объясняя это обещанием, данным Гэндальфу. Понятно, что своим решением он выражает преданность и сочувствие другу, но характер его все тот же – пустой и плоский.

В дальнейшем чувства к Фродо только усиливаются, и это выливается в различные эмоциональные поступки: Сэм плачет, Сэм в ярости избивает Голлума, опять плачет, кричит, злится на паучиху Шелоб и орков.

А что дает читателю книга? О чем нам неспешно рассказано, и чему мы, наблюдая те же самые сцены, откликаемся?

Сэм плачет, потому что он теряет Фродо, своего близкого друга, с которым он не только пережил опасности, но и открыл для себя желанный большой мир. Он плачет, потому что остался один на один с Кольцом и теперь вынужден противостоять искушению, ведь даже у обычного садовника есть амбиции.

Кольцо искушало его, подтачивало волю, расшатывало рассудок. Мечтания овладевали им: он точно воочию видел, как Сэммиум Смелый, герой из героев, грозно шагает по темной равнине к Барад-Дуру, воздев пламенеющий меч, и со всех сторон стекаются войска на его зов. И рассеиваются тучи, блещет яркое солнце, а Горгорот превращается в цветущий, плодоносный сад. Стоит ему лишь надеть Кольцо, сказать: Оно – мое, – и мечтания сбудутся наяву.

Киношному Сэму Кольцо нипочем. Он спокойно проносит его в крепость Кирит-Унгол, не испытывая ни малейшей тяжести от этой ноши, ни малейшего искушения. Лишь перед тем, как отдать его Фродо, он что-то там почувствовал. Искушение или страх оттого, что Фродо уже начинает искушаться сам? Пожалуй, это единственный момент с Сэмом, который мне показался интересным.

ОРИГИНАЛ

Арагорн в исполнении Вигго Мортенсена – это идеальная комбинация двух недостатков: плохо прописанного героя и слабой игры. Если остальные актеры хотя бы старались быть выразительными, то Вигго только и делает, что ходит с сонным выражением лица. Точнее, с лицом бомжа. Потому что, если спросить у киношного Арагорна, кто он и откуда, он вам не ответит.

Обратимся к книге:

Арагорн с улыбкой выслушал Бильбо, а потом серьезно сказал Боромиру:

– Я прощаю тебе твое недоверие. Мне ли не знать, что я ничуть не похож на изваяния Исилдура и его отца, которые ты видел в доме Денэтора. Я прямой потомок великого Исилдура – но всего лишь потомок, а не сам Исилдур. У меня за плечами долгая жизнь. И поверь, те несколько сотен лиг, которые отделяют Раздол от Гондора, только малая часть бесконечных лиг, которые я одолел в своей жизни. Множество рек и горных хребтов, болотистых равнин и засушливых плоскогорий приходилось мне пересекать в пути; я видел немало далеких стран, где светят незнакомые и чужие нам звезды…

Дальше Арагорн рассказывает о себе как можно более тщательно и подробно. Примерно то же самое происходит при знакомстве с Фродо и Эомером. То есть он – не мифическое изваяние, у него – тревожное прошлое, и, как обычные люди, он подвержен замешательству:

– Погодите, дайте подумать! – сказал Арагорн. – Надо мне на этот раз выбрать правильно, а то нынче всё не так.

А ещё – сомнениям и страданию:

– Горе мне! – повторял он. – Неверный выпал мне день, и, что я ни делаю, всё невпопад. Где же наконец Сэм?

Он вступает в обстоятельную конфронтацию с очень настойчивой дамой, которая активно навязывает ему себя:

– Только и слышу, что я кому-то что-то должна! – воскликнула Эовин. – Разве я не из рода Эорла? Воительница я или нянька? Долгие годы я опекала немощного старца. Теперь он, кажется, встал на ноги – а мне всё равно нельзя жить по своей воле?

– Этого почти никому нельзя, – ответил он. – И не ты ли, царевна, приняла теперь на себя попечение о своем народе, покуда не воротится конунг? Если б это доверили не тебе, а военачальнику или сенешалю, ты думаешь, он мог бы оставить свой пост, как бы ему всё ни опротивело?

И, главное, Арагорн был другом Гэндальфа, и каждый из них признавал авторитет другого.

Гэндальф повернулся лицом к ветру, потянул носом и сказал Арагорну:

– Зима нагоняет нас. Горы на севере покрыты снегом почти до подножия. Послезавтра мы поднимемся к Багровым Воротам, и там нас, возможно, заметят соглядатаи; но самым опасным и коварным врагом, весьма вероятно, окажется погода. Так какой же путь ты выбрал бы, Арагорн?

– Ты забыл, – сказал Гэндальф, – что есть еще один путь, неизведанный и темный, но, по-моему, проходимый: тот путь, о котором мы уже говорили.

– И больше я о нем говорить не хочу, – отрезал Арагорн. Но, помолчав, добавил: – И не буду… пока окончательно не уверюсь, что другие пути совершенно непроходимы.

– Нам надо решить, куда мы пойдем, сегодня же, – напомнил Арагорну Гэндальф.

– Хорошо, я согласен, – сказал Арагорн. – Давай обсудим это еще раз, когда настанет время выходить.

Вы скажете, разве такую проработку персонажа можно считать заоблачной? Это стандартный уровень для всех адекватных произведений.

Но вернемся к Арагорну в фильме.

Откуда он? Какие у него отношения с Гэндальфом? Что их связывало раньше? Чем он занимался до настоящих событий? В расширенной версии говорится, что он – дунэдайн, потомок нуменорцев. Кто такие дунэдайн, и чем они промышляют? Кто такие нуменорцы?

Ни о чем из этого в фильме не говорится. Значит – и персонажа нет, а есть уже привычная нам функция.

Арагорн ни с кем не объясняется, не сомневается, не устает, после потери Гэндальфа не ощущает растерянности. Фродо не допытывается у него, кто он. Эомер задерживает и не устраивает подробный допрос. Эовин не осаждает его своей страстью.

Неожиданно всплывает возлюбленная Арвен, которая в книге появляется всего два раза и говорит уже только в конце.

Напротив Элронда, в кресле под балдахином, сидела прекрасная, словно фея, гостья, но в чертах ее лица, женственных и нежных, повторялся или, вернее, угадывался мужественный облик хозяина дома, и, вглядевшись внимательней, Фродо понял, что она не гостья, а родственница Элронда. Была ли она юной? И да, и нет.

Но княгиня Арвен сказала:

– Есть для тебя награда. Недаром же я дочь Элронда. Когда он отправится в Гавань, я не пойду с ним: как и Лучиэнь, я выбрала смертную долю, и выбор мой столь же горек и столь же отраден. Ты, Хранитель, если пожелаешь, займешь мое место. Быть может, раны твои нестерпимо заноют или надавит страшным бременем память – что ж, тогда плыви на Запад, где и раны твои исцелятся, и усталость исчезнет. Вот возьми – и носи на память об Элессаре и Арвен, чью участь решила твоя судьба!

Всё, на этом она закончилась. Для кого-то – досадный факт, однако Толкин схитрил – добавил их историю в Приложения. Это такие важные дополнения, которые идут сразу после «Возвращения Короля».

Получается, что во «Властелине Колец» Арагорну не нужна была любовь как мотивация сражаться и победить Саурона. Арагорн, его образ, в книге исчерпывающе проработан для того, чтобы герой мог идти вперед без посторонней помощи. В фильме же Арвен своей любовью вдохновляет Арагорна, не замечая, что Вигго Мортенсену достаточно всего лишь сказать: «Беги, Форрест!» И он побежит. А сценаристам только и останется расчищать препятствия на его пути к победе.

ОРИГИНАЛ

Насколько отвратительны орки? Какие они – враги свободных народов?

Приводить описания Толкина – рискованная затея. Автор не думал о политкорректности, когда создавал свой Вторичный Мир.

Орки всецело отвратительны. Как копна волос в носу. Как потная свиная кожа. Как чужак с красным и слюнявым языком, бормочущий что-то невнятное. И они хотят прийти в ваши земли и вспороть животы всем, кто вам дорог.

Именно образ чужака является ключевым в восприятии орков. Они – чужие. И в то же время похожи на нас. Поэтому краткие, но внятные пересказы их кощунств у каждого ассоциируются с чем-то памятным:

Ночь напролет слушали караульные на стенах, как внизу разбойничают враги: выжигают поля и рощи, добивают раненых, рубят на куски мертвецов.

Они раскатывались по улицам и переулкам за воротами – и, увидев, что это за ядра, суровые воины вскрикивали и плакали, не стыдясь. Ибо враги швыряли в город отрубленные головы погибших в Осгилиате, в боях за Раммас-Экор, на Пеленнорских пажитях.

Отталкивающая оболочка прекрасно резонирует с их жестокостью. И несмотря на то, что аналогичные сцены есть и в фильме, орки там смоделированы совсем не страшными. Буквально смоделированы, ведь в их предназначении – расчет на веселье, а не на страх.

Вздорные и напыщенные, скрюченные и повизгивающие как старые ведьмы, – такими в трилогии представлены Мордорские орки. Крайне забавно выглядят те, кто осаждал Минас Тирит, с их испуганными лицами, на которых написано: «Я – пушечное мясо Саурона. Надеюсь, пронесет».

Урук-Хаи, особая порода орков, самая грозная из всех, показаны как заурядные бугаи и остолопы. В отличие от обычных орков, эти рычат, а не повизгивают. Но и они не кажутся пугающими, сцены с ними обставлены иронией и насмешкой – вы только посмотрите, какие они тупые и голодные!

Чтобы понять истоки джексоновских орков, следует обратиться к его ранним фильмам – «Живая Мертвечина» и «В Плохом Вкусе». Это форменное баловство, совершенно осознанно снятое в стиле, который в народе зовется трэшем и угаром.

Хотя никто не позволил бы Джексону превратить орков в трэш, он тем не менее сохранил концепцию веселья из его предыдущих картин. Орки в трилогии созданы для развлечения детей и молодежи. Катапульты, лестницы, осадные башни, стенобитные орудия и прочее – все выглядит настолько привлекательным, что за орков хочется поиграть. Построить огромную армию и осадить Минас Тирит. И пусть за результатом стоит кропотливая работа дизайнеров и иллюстраторов, – это детский сад. Не о нем писал Толкин, побывавший на войне и потерявший друзей. Не о замысловатых орудиях и чудиках, которые ими управляют. Он писал об орде захватчиков, пожирателей плоти, – не о хорошо продаваемых персонажах темной стороны.

Если бы орки в фильме соответствовали духу Толкина, то процесс их создания бы никак не изменился. Дизайнеры и скульпторы так же тщательно бы разрабатывали внешний вид, и мучительно долго актеры примеряли бы на себя их образы. Однако Джексону были нужны прикольные «оркcы» и «гоблинцы», и усилия команды были направлены на достижение этой цели.

Вопреки тому, что орки – сущее зло в произведениях Толкина, любой из читавших помнит главу «Урук-Хаи» в «Двух Крепостях». Самый яркий ее персонаж – урук-хай по имени Углук. Если в конце у вас не возникло к нему уважения и сочувствия, то, наверное, на это есть какие-то личные причины. В фильме он даже не назван по имени.

ОРИГИНАЛ

Когда во втором фильме трилогии Фарамир отправился в Гондор вместе с Кольцом, это вызвало огромное возмущение фанатов. Как так? – говорили они. – Вместо благородного Фарамира, которому претят война и убийства, нам показали падкого на искушения солдафона?

Якобы именно благородство, доброта и прочие фичи золотого мальчика позволили книжному Фарамиру отказаться от Кольца. В таком случае «Властелин Колец» – книга для детей дошкольного возраста.

В серьезных произведениях такие понятия, как доброта и честность, не являются причиной и следствием поступков персонажей. И если Толкин писал всё же серьезную литературу, значит – и Фарамир не так прост.

Почему в книге он отказался от Кольца и отпустил хоббитов? На это есть две причины. Первая – он очень умный. Вторая – сама возможность обладать Кольцом повергла его в ужас.

Когда Фарамир пленил хоббитов, он устроил им основательный допрос. Из ответов он узнал, что его погибший брат Боромир путешествовал в одном отряде с хоббитами, выполнявшими какую-то миссию. На время допрос прерывается и продолжается уже в таком ключе:

– Мы прервались, – сказал Фарамир, – не только потому, что время не терпит, как напомнил мне господин Сэммиум, но и чтобы не было лишних ушей, ибо кое-что надо обсудить втайне. Я недаром перевел разговор на судьбу брата, пренебрегши Проклятием Исилдура. Ты о многом умолчал, Фродо.

Я очень любил Боромира и отомщу за его смерть, но я хорошо его знал. Должно быть, это случилось из-за Проклятия Исилдура – ведь из-за него распался ваш Отряд? Мне ясно, что это могущественный талисман, из тех, какие порождают распри между соратниками, если верить старинным былям. Верно ли я угадал?

– Верно, да не совсем, – сказал Фродо. – Распри не было в нашем Отряде, было сомнение – куда направиться от Привражья. А старинные были, коли на то пошло, учат нас не ронять лишних слов, когда дело идет о… талисманах.

– Увы, значит, как я сразу подумал, ссора вышла с одним Боромиром. Он хотел доставить талисман в Минас-Тирит.

Далее – очень важный фрагмент разговора:

– Гэндальф! – воскликнул Фродо. – Так я и подумал. Гэндальф Серый, наш друг и советчик. Предводитель нашего Отряда. Он сгинул в Мории.

– Митрандир сгинул! – сказал Фарамир. – Злая, однако же, выпала вам доля.

Умный и хитрый Фарамир, понимая свое физическое и моральное превосходство над маленькими хоббитами, начинает аккуратно подводить их беседу к сути.

Фарамир перешел на шепот:

– Я же частью узнал, частью домыслил и сохранил в глубокой тайне вот что. Исилдур заполучил некое сокровенное достояние Врага, да не будет он назван, и взял его с собой, уходя из Гондора навстречу безвестной гибели. И казалось мне, что я понял, чего доискивается Митрандир, однако же поиски эти, устремленные в глубокую древность, счел любомудрием книжника.

Дружба с Гэндальфом и деликатность позволяют Фарамиру войти в доверие к хоббитам, из-за чего они размякают, как дети перед очень добрым дядей.

О многом поведал Фродо, умалчивая о Кольце и о назначении Отряда, расписывая доблести Боромира.

– Владычица Лориэна! Галадриэль! – воскликнул Сэм. – Эх, видели бы вы ее, сэр, ну глаз оторвать нельзя.

– Об эту ее красоту – какая там прелесть! – можно расшибиться вдребезги, что твой корабль о скалу, или потонуть из-за нее, что хоббит в реке. Только ведь ни скала, ни река не виноваты, верно? Вот и Боро… – Он запнулся и покраснел.

– Да? «Вот и Боромир» – хотел ты сказать? – спросил Фарамир. – Договаривай! Он что, тоже принес с собой свою гибель?

– А я аж от Раздола следил за Боромиром в оба глаза – не то чтобы что-нибудь, а мне ж хозяина беречь надо, – и я вам так скажу: в Лориэне он увидел и понял то, что я уж давно раскумекал, – понял, чего он хочет. А он с первого же мига захотел Кольцо Врага!

– Сэм! – в ужасе воскликнул Фродо. Он пребывал в раздумье и очнулся слишком поздно.

Посмотрим, к какому выводу пришел Фарамир: Кольцо настолько опасно, что из-за него погиб не только брат, но и сам Гэндальф. Причем Боромир с самого начала был искушен, и это гибельное влечение ощущала даже Галадриэль. Не абы кто сделал Фродо хранителем Кольца, а сам совет Мудрых, куда входили Элронд и Гэндальф. Фарамир понял, что ему, простому смертному, не совладать с Кольцом, и, следовательно, не ему вмешиваться в их дела. Поэтому самым правильным будет отпустить Фродо и довериться судьбе.

Какие еще доброта и благородство? Они здесь вообще ни при чем. Воевать Фарамир не любит. Он – начитанный. Отличник. Ученик волшебника.

В наших сокровищницах хранятся старинные книги и многоязычные письмена на ветхом пергаменте, на камне, на золотых и серебряных пластинах. Многое и прочесть у нас никто не сумеет, многое пылится под спудом. Я трудился над ними: мне ведомы начала знаний. Ради этих сокровищ наведывался к нам Серый Странник; еще ребенком я впервые увидел его, и дважды или трижды с тех пор.

У его отца, наместника Гондора, другие ценности. Отцу надо, чтобы сын в футбольной команде играл, а тот сидит в чулане за книжками. Зато Боромир – прямо капитан команды, отчего отец им гордится.

Что же заставило Фарамира в фильме отвести хоббитов в Гондор? Начнем с того, что моментами «Две Крепости» и «Возвращение Короля» написаны не в хронологическом порядке. Глава, в которой Фродо и Сэм попадают в логово паучихи Шелоб, присутствует в «Двух Крепостях». Парадокс в том, что встреча с паучихой случается, когда орки осаждают Минас Тирит, а это уже события третьей книги. Структура очень странная, но оставим ее на совести автора.

Когда Питер Джексон и его сценаристки столкнулись с хронологией и композицией книг Толкиена, им закономерным образом снесло крышу. Если придется переносить Шелоб из второго фильма в третий (кстати, самый адекватный вариант), то чем восполнить недостаток хронометража? Правильно! Пусть этот негодяй Фарамир потащит хоббитов в Гондор. Там вдруг наступит озарение, и он скажет: «Все в порядке. Я прозрел».

Мы просто сделаем его глупым. Он не сможет связать одно с другим и понять, насколько опасно Кольцо, и как оно связано с гибелью брата. Мы также сделаем его менее деликатным, поэтому он не будет втираться в доверие к хоббитам, а значит – и про Гэндальфа говорить тоже. Тогда уж и Фродо не упомянет Гэндальфа, а с грустью ответит: один погиб в Мории.

Осталось только Сэма сделать менее болтливым и находчивым. У него было столько времени подойти к Фарамиру и сказать: «Твой брат погиб из-за Кольца». Он не подошел. Лишь когда они добрались до руин бывшей столицы Гондора, в окружении сотен людей Сэм наконец произносит:

– Хочешь знать что случилось с Боромиром? Знаешь, из-за чего погиб твой брат? Он пытался отобрать Кольцо у Фродо!

И это сработало. Услышав слова Сэма, Фарамир отказывается нести Кольцо отцу. То самое озарение случилось. Оно могло бы произойти и раньше, на пути в Осгилиат, или еще в Итилиене, где Фарамир пленил хоббитов. Сэму всего-то и нужно было сказать одну короткую фразу: «Твой брат погиб из-за Кольца».

И давайте уже честно – почему фильм Джексона такой бестолковый?

Мало этих несуразностей? Вот еще. Когда в Осгилиате Фродо поддается искушению и пытается отдать Кольцо назгулу, Фарамир стреляет в крылатую тварь, и она улетает. По идее, этот назгул должен сразу полететь в Мордор и сообщить Хозяину, что Кольцо прямо сейчас находится в Гондоре в руках полурослика, чего, однако, не происходит.

Почему Фарамир после увиденного все равно отпускает Фродо? Он же едва не отдал Кольцо врагу! Это не тот стойкий Фродо из книги, который уверенно держал себя при Фарамире, демонстрируя непоколебимость. Киношный Фродо на глазах Фарамира буквально обрек целый мир на Тьму, а Фарамир отпускает его, потому что: «Кажется, я начинаю понимать тебя, Фродо Бэггинс».

ОРИГИНАЛ

Широко распространено мнение, якобы экранизация «Хоббита» хуже, чем «Властелин Колец». В действительности как раз наоборот. Несмотря на то, что и у «Хоббита» есть кричащие недостатки, эта трилогия куда точнее соответствует духу и стилю Толкина.

Итак, почему «Хоббит» лучше.

Первое. Мартин Фриман и его Бильбо Бэггинс. Актеры во «Властелине Колец» могут сколько угодно вопить и плакать, но все их потуги блекнут перед мастерством и талантом Мартина Фримана. Он с легкостью отыгрывает множество эмоций в одном кадре, а иногда на нем держится сцена. Взять хотя бы диалог с Голлумом. Это девятиминутный спектакль, в котором между Бильбо и Голлумом возникает невероятная химия. Такой химии не было во «Властелине Колец» ни между Фродо и Сэмом, ни между кем-либо еще, кто составлял дуэт.

Кроме замечательной игры, сам персонаж максимально хорошо прописан. Он и домосед, который прячет агрессию и недовольство за напускной вежливостью. Он и заядлый любитель комфорта, но в нем угадывается и скрытый авантюризм, который проявлен в подглядывании и любопытных вопросах. Характер Бильбо развивается, и в каждом фильме он «проходит» через новую арку. В первом Бэггинс открывает в себе тягу к путешествием, становясь частью группы, и проявляет храбрость. Во втором он осознает себя кем-то большим, чем просто одним из участников похода, и понимает, что готов принимать решения и делать выбор независимо от того, что думают об этом гномы. В третьем фильме он принимает последствия своего выбора и уже спорит не только с гномами, но и со всеми остальными.

Второе. Диалоги. «Властелин Колец» мчался галопом. Не успели познакомиться с персонажами, как сразу куда-то бежим. Диалогов минимум, сцены сменяют друг друга словно в клипе. «Хоббит» совершенно иной фильм, и в этом смысле он доподлинно превращается в книгу. Сцена в Бэг Энде (Норе Бильбо) длится более получаcа, включая долгое и нудное обсуждение похода. Белый Совет в Ривенделле, где Гэндальф, Саруман, Галадриэль и Элронд обсуждают возвращение Саурона, хоть и укладывается в пять минут, зато насыщен диалогами. Во «Властелине Колец» вы не найдете ни одного такого эпизода – ни одного вообще. Кроме разве что удаленной сцены с гибелью Сарумана. И я не говорю об игре в загадки между Голлумом и Бильбо, а она кладет на лопатки всю оскароносную кинотрилогию! Упомяну, к слову, еще диалог Гэндальфа и Торина в прологе второго фильма. Сперва он показался мне скучным. Теперь понимаю, что так и нужнее, и глубже, чем как это было во «Властелине Колец».

Третье. Постановка и операторская работа. «Властелин Колец» был снят небрежно. Крупные планы чередуются с панорамными, камера нелепо наезжает на лица. Реальные бои, без использования графики, обрамляются дрожанием и мельтешением камеры. И пусть ко времени создания «Хоббита» прогресс сделал большой шаг вперед, «Хоббит» и без технических новшеств снят качественнее. Вздорных крупных планов в нем значительно меньше, зато появились красивые общие кадры, как, например, на совете гномов в Бэг Энде.

В том же Бэг Энде, когда Гэндальф считает прибывших гномов, камера «держит» его непрерывно в течение минуты, пока маленькие гномы бегают рядом с ним. То есть в «Хоббите» присутствует самый настоящий долгий кадр. А это была одна из наиболее сложных сцен в фильме, о чем не помешает знать. Что касается боев, они пусть и наполнены графикой, зато обходятся без мельканий. О качестве графики замечаний здесь не будет, но мельтешение и дрожание ничуть не привлекательнее, чем мультяшные спецэффекты.

Оценивая операторскую работу, можно также вспомнить сцену, когда гномы заходят по мосту в Ривенделл. Тоже достаточно длинный кадр и очень красивый, аналогов которому нет во «Властелине Колец».

Четвертое. Торин драматургичнее Арагорна. Мы накануне выяснили, что джексоновский Арагорн – бомж. У него нет характера, нет целеполагания, и он, по сути, марионетка сценаристов. Торин совсем другой. Во-первых, его раздражает Гэндальф, потому что тот ведет свою игру и не считается с гномами. Каждая их совместная сцена – перепалка. Во-вторых, Торин ненавидит эльфов и особенно их лесного короля Трандуила за то, что тот не пришел на помощь после нападения дракона. И это еще не все! Торин презирает людей, которые не смогли убить дракона, и даже не хочет делиться с ними сокровищами. Что уж говорить про личные счеты с Азогом (его нет в книге) и драконом Смаугом, про ссоры с Бардом (убийцей дракона) и, наконец, о желании убить Бильбо! Да и его доверие Бильбо смог заслужить только в конце первой части, хотя и раньше хоббит неплохо справлялся с ролью компаньона. Такой характер идеально ложится на книжный, ведь у кого еще может быть всеобъемлющее недоверие к окружающим, как ни у гнома, чей дом захвачен, дед обезглавлен, а отец пропал! Наверно, характер Торина не очень сложный, но и не простой. По правде сказать, это идеальный образ для хорошего фильма.

В киноадаптации «Властелина Колец» характеры утрачены. Более того, «Властелин Колец», по сравнению с «Хоббитом», – эквивалент «Трансформеров». Судите сами, учитывая перечисленные выше «достоинства».

Что заменяет во «Властелине Колец» информативные (драматургические) диалоги, которых немало в «Хоббите»? Клиповая последовательность действий и спецэффекты. Вот и ответ.

Звучали жалобы на затянутость «Хоббитов». Детскую книжку, видите ли, взяли и растянули на три части. Как растянули? Добавили диалоги, удлинили сцены, чтобы они были степенными, без суеты, – а это непременный атрибут эпического и серьезного кино. В то же время композиция «Властелина Колец» с ее немногословием и быстрой сменой локаций соответствует канону «Трансформеров». А может, даже и до них не поднимается, однако эту тему развивать не стоит.

ОРИГИНАЛ

Еще до выхода «Игры Престолов» у Питера Джексона и его сценаристов была возможность показать на экране неоднозначного, но яркого персонажа. Трагическую натуру, которой тем не менее можно посочувствовать, хотя она и рождает противоречивые чувства. Персонаж этот – Денетор. Естественно, возможность была упущена, и вместо интересного героя в фильме предстал скучный и несуразный царек.

В действительности – наместник. С тех пор, как род королей прервался и по многочисленным причинам подобающих претендентов найти не удалось, Гондором правила династия наместников. Одним из них был Эктелион.

Во всех его делах ему помогал великий воин, которого он любил больше всего. В Гондоре этого человека звали Торонгил – Орел Звезд, ибо он был быстр и остроглаз, а на плаще у него была вышита серебряная звезда. Но никто не знал ни его настоящего имени, ни того, в какой земле он родился.

Чужеземец сослужил Гондору хорошую службу. Он был близким другом наместника, а народ Гондора любил его настолько, что видел в нем преемника Эктелиона. Однако Торонгил покинул Гондор, и после Эктелиона править стал его сын – Денетор.

В Гондоре уход Торонгила вызвал отчаяние, всем это казалось огромной потерей, кроме Денетора, сына Эктелиона, который готов был принять наместничество.

Он был так похож на Торонгила, что мог быть принят за его ближайшего родственника, и все же в сердцах людей и во мнении отца он находился на втором месте после чужеземца.

Народ и сам отец, судя по всему, не испытывали по поводу Денетора особого энтузиазма, хотя со временем отношение стало меняться, и новый наместник заработал авторитет.

Торонгил часто предупреждал Эктелиона, чтобы он не верил Саруману Белому в Изенгарде, но приветствовал бы Гэндальфа серого. Но между Денетором и Гэндальфом не было любви, и после смерти Эктелиона серого пилигрима встречали в Минас Тирите довольно холодно. Поэтому позже, когда все стало ясно, многие считали, что Денетор, который обладал проницательным умом и видел дальше и глубже других людей, догадался, кто такой на самом деле этот чужеземец Торонгил, и заподозрил, что он в союзе с Митрандиром и хочет отстранить наместника.

Денетор второй был гордым человеком, высоким, отважным и более похожим на короля, чем любой из людей Гондора. К тому же он был мудр, проницателен и хорошо знал сказания прошлого.

Человек, в котором сомневаются другие, включая отца, должен очень стараться. Поддерживая авторитет, ему необходимо прилагать куда более значимые усилия, чем кому бы то ни было. Поэтому неудивительно, что Денетор правил сурово.

Когда Денетор стал наместником (2984), он оказался властным повелителем, державшим все дела государства в своих руках. Он мало говорил. Он выслушивал все советы, а затем поступал по-своему.

Это повлияло и на его любовь.

Он поздно женился (2976), взяв в жены Финдунлас, дочь Адрахила из Дол Амрота. Она была женщиной большой красоты и мягкого сердца, но через двенадцать лет она умерла. Денетор любил ее по-своему и еще больше он любил старшего сына. Но людям казалось, что она увяла в крепости, как цветок из приморской долины, пересаженный на голую скалу.

После ее смерти Денетор стал еще угрюмее и молчаливее, чем прежде; часто он сидел в одиночестве в башне, погрузившись в задумчивость и предвидя, что нападение Мордора произойдет в его время.

Закаленный обстоятельствами Денетор решился заглянуть в Палантир (видящий камень), хранившийся в Цитадели Минас Тирита. Таким образом он хотел получить больше стратегических знаний для борьбы с Сауроном, как и попавший во власть Врага Саруман. Но и Денетор не смог совладать с чудовищной силой камня.

Он дорого заплатил за эти знания, преждевременно состарившись из-за своей напряженной борьбы с Сауроном. Гордость увеличивалась в Денеторе вместе с отчаянием, пока он не стал во всех делах видеть соперничество повелителя Белой башни и повелителя Барад-Дура и перестал доверять всем остальным борющимся с Сауроном, даже если они служили ему самому.

Между тем подрастали его сыновья. Боромир, походивший характером на отца, воинственный и твердый. Фарамир – младший и куда более мягкий и сочувствующий, любитель музыки и книг. Он тепло относился к Гэндальфу, которого отец сильно недолюбливал. Подобно тому, как Эктелион ценил Торонгила, Денетор любил старшего и презирал младшего сына. Мягкость Фарамира никак не соотносилась с жизненным опытом Денетора, который знал цену твердости и жесткости. Фарамир не просто был другим – само его существо полностью противоречило отцовским ценностям.

Как видно, характер Денетора в эпоху трилогии имел прочную логическую основу. На такой основе, в контексте Войны Кольца, можно было придумать потрясающего персонажа. Именно это Толкин и сделал. Каждая сцена с Денетером – огонь. Нельзя толком понять, кто же все-таки сильнее, кто острее и могущественнее – Гэндальф или Денетор?

– Привет тебе, властитель и наместник Минас-Тирита, Денетор, сын Эктелиона! В этот роковой час я принес тебе вести и готов подать совет.

– Час поистине роковой, – отозвался старец, – твой излюбленный час, Митрандир. Да, судя по всему, Гондор на краю бездны, однако сейчас мне мое горе горше общей судьбины. Говорят, ты привез свидетеля гибели моего сына. Это он и есть?

– Тысячу лет назад он был государем Ангмара – чародей, кольценосец, главарь назгулов, Сауроново черное жало ужаса и отчаяния.

– Что ж, Митрандир, вот тебе и достойный противник, – сказал Денетор. – А я и без тебя давно знаю, кто возглавляет воинство Черной Твердыни. Ты затем и вернулся, чтоб мне об этом сказать? Или просто сбежал с поля боя, потому что сражаться с ним тебе не по силам?

Наверняка увлеченные читатели задавались вопросом: когда же наконец явится соперник, достойный Гэндальфа? И не в физической схватке, а в моральном противостоянии. Тот, кто задавит его истинной силой – стальным характером и волей. Не то, чтобы Денетор подавил Гэндальфа, но его позиция была очень убедительной.

– В чем же твоя мудрость? – спросил Гэндальф.

– Хотя бы в том, что я вижу, чего делать нельзя. Нельзя его использовать – это опасно. Но в нынешний грозный час отдать его безмозглому невысоклику и отправить в руки к Врагу, как сделал ты и следом за тобою мой младший сын, – это безумие.

Денетор считает, что решение отдать Кольцо Фродо – безумие. Почему же его позиция убедительна? Обращаясь к уже сказанному, – потому что у него есть характер, который строится на крепкой основе. Недоверие Денетора мудрости Гэндальфа оправдано. Он уверен, что сила и жесткость помогут удержать Кольцо в Гондоре и разумно использовать его против врага.

Смог бы Денетор воспользоваться Кольцом во благо, хватило бы у него на это сил, – мы не узнаем. Не Кольцо стало причиной падения наместника. Да, Денетор осмелился потягаться с Гэндальфом, однако и у этой дерзости оказалось слабое место.

– Разве ты привык советоваться со мной? Держишься ты почтительно, однако поступаешь всегда по-своему, не спрашивая моего совета. Вот и сейчас стелил мягко, но я-то видел, что ты глаз не сводишь с Митрандира – мол, не проговорился ли о чем невзначай? Давно уж он прибрал тебя к рукам.

– Ты хотел бы, – спросил Фарамир, – чтобы он был на моем месте?

– Конечно, хотел бы, – сказал Денетор. – Боромир был предан мне, а не заезжему чародею. Уж он бы не забыл об отце, не отшвырнул бы подарок судьбы! Он принес бы мне этот великий дар.

– Прошу тебя, отец, – наконец не сдержался Фарамир, – прошу тебя, припомни, отчего в Итилии нынче вместо него оказался я. В свое время, и не так уж давно это было, решение принял ты: волею Градоправителя отправился в путь Боромир.

Денетор все же любил своего сына Фарамира. Пусть не сентиментальной любовью, но в итоге отцовский инстинкт возобладал. Фарамир и был его слабым местом. Трагедия Денетора в том, что он не осознавал этого, отправляя сына на смерть. А уж когда осознал, стало поздно, и железная воля наместника рухнула. Он остался один на один с тем фактом, что Фарамир, как и Боромир, повержен. Город окружен, а если ситуация и разрешится, то время его правления окончено. Ведь симпатии горожан и солдат уже на стороне Гэндальфа.

– Нет, я не спущусь, – сказал он. – Мое место возле моего сына. Вдруг он еще промолвит что-нибудь перед смертью. Он умирает. А вы повинуйтесь кому угодно – хоть Серому Сумасброду, которому теперь тоже надеяться не на что. Я останусь здесь.

Вот и пришлось Гэндальфу возглавить оборону столицы Гондора в роковой для нее час.

Такой он – Денетор. Глядя на киноадаптацию его образа, ты как будто с горы скатываешься. И сразу легкость появляется, ведь писать нечего, рассуждать не о чем. Снует в фильме некий психованный мужчина пожилого возраста. Как-то раз в порыве ярости он кричит, что не любит Арагорна и не уступит ему трон. Больше он к Арагорну не возвращается. В том же порыве он заявляет, что ненавидит Гэндальфа за то, что тот пытается им манипулировать. И к этому он больше не возвращается, и конфликт между ним и Гэндальфом не вспыхивает.

В первой же совместной сцене с Фарамиром мы узнаем, что отец его не любит. Просто не любит. Из-за чего и почему – не объяснено. Задача зрителя – вкурить. Вкурил, зритель? Молодец! Наш человек. Землянин. Ведь на Земле у нас полно отцов-мудаков. Есть отцы алкоголики, есть которые бьют детей. А есть холодные, слова доброго не скажут. Им надо, чтобы ты пятерки из школы приносил, потом на хорошую работу устроился, – и они бы гордились. Да и этого иногда мало. Так что, зритель, не у тебя, так у кого-то другого подобный родитель имеется. Прими как данность, что буквально через пару секунд он ни за что, ни про что отправит сына на гибельную вылазку.

Суть сказанного в том, что Джексон вместо проработки персонажей использует триггеры. Мы видим на экране холодного отца и доброго сына, отчего в голове сразу срабатывает: ага, это абьюзер! А вот это несчастная жертва! Все как у меня, все как у меня...

Самый дешевый и ленивый способ вызвать у зрителя эмоции. Причем у самого что ни на есть непритязательного зрителя. Большинству, наверное, вообще было наплевать на эти голливудские сопли, они уже предвкушали очередную битву.

Персонажи не продуманы, конфликт отца и сына не выстроен, – только засилье триггеров, которые приводят нас к отвратительно пошлой сцене трапезы Денетора на глазах у поющего Пиппина. Хоббит поет трогательную песню, а Денетор мерзостно и жестоко грызет и перемалывает пищу. У него изо рта льется сок, сыплются крошки, перемежаясь с кадрами того, как отряд Фарамира скачет на верную смерть.

Есть множество интерпретаций этой сцены, я приведу их к общему знаменателю, чтобы каждому было понятно: Денетор – плохой правитель, он отправляет сына погибать, а у самого даже аппетит не пропал. Фарамир и его люди обречены. Война – это нехорошо. А то, что сцена сопровождается песней, – ну так лирика же.

Думаю, многие нашли описанный фрагмент несообразным и напыщенным. Он бы смотрелся гораздо лучше, будь персонажи осмысленными. Тогда напыщенность можно было бы и принять.

И в удаленной сцене, где Денетор, посылая Боромира в Ривенделл, негативно отзывается о Фарамире, он делает это опять же без причины. Почему Фарамир – недостойный? Что с ним не так? Об этом умалчивается и в расширенной версии. Кое-как выправляет ситуацию другой вырезанный фрагмент, где Денетор слышит от Фарамира, что тот отпустил Фродо с Кольцом. Но и здесь ощущается недостаток мотивации для ненависти к сыну. Отпустил хоббита с Кольцом, и все – теперь ты мне не сын, погибай?

В целом образ Денетора в экранизации упрощен до уровня подросткового фильма. Если вы юный зритель, пожалуйста, смотрите, может, будете тронуты. Если вы взрослый человек и вам интересен Денетор как персонаж, прочтите книгу. Вряд ли фильм «Властелин Колец» вас чем-то удивит в этом плане.

ОРИГИНАЛ

Кому сейчас известен литератор Ф.В. Булгарин? Хотя его снова начали издавать. А был, со своих слов, популярнее А.С. Пушкина, из-за чего тот его будто бы недолюбливал.

Популярность, сопряженная с положением в обществе, прошла, а творчество не обнаружило эстетической ценности.

Вот и на фоне первоисточника, книги, эстетическая ценность кинотрилогии Питера Джексона «Властелин Колец» крайне мала.

Киношные гном Гимли – клоун, эльф Леголас – аморфное создание; самоотверженный Фродо – на экране беспомощен и нелеп; предприимчивые и неробкие хоббиты Мерри и Пиппин – два недоумка, чья задача, маскируя сценарные дыры, спасать сюжет от капризов режиссера. Мечтательный и любознательный садовник Сэм в фильме предстает карикатурой на преданность. Арагорн, наследник трона Гондора, лишен мотивации и целеполагания. Орки вместо вселяющих ужас созданы напыщенными и тупыми. Тонкий и предусмотрительный в книге Фарамир, младший сын наместника Гондора, изображен вымученным тугодумом. Сам наместник, Денетор, –какой-то психованный мужчина пожилого возраста.

И всю эту фантасмагорию персонажей «оживляют» нелепые крупные планы, схематичные диалоги, клиповая последовательность действий и спецэффекты.

Однако искушенную публику и массового зрителя кинотрилогия покорила с подачи легендарных мастеров – звездного Голливуда.

«Властелин Колец» был объявлен непререкаемым шедевром и по-голливудски обожествлен.

Как такое возможно?

Стивен Спилберг (он вручал Оскар за лучший фильм), Мартин Скорсезе, Джеймс Кэмерон, Ридли Скотт, – творцы проникновенных сюжетов, образов, характеров, миров. И никто из них не встал на церемонии награждения и не сказал: что за… поделке мы рукоплещем? Что за… ходули мы возвеличиваем?

Ладно, была бы политическая подоплека, – левый дискурс, позитивная дискриминация и другие инклюзивные благоглупости. Так ведь не было!

Это круговая порука? В свободном обществе? Или тусовка нигде не бывает свободной?

Смешно относиться к обязанности голливудских богов и богинь рукоплескать миллионным бюджетам как к мерилу совершенства.

Впрочем, время остается верховным судьей. Во времени Толкин переживет Джексона. И хотелось бы в будущем увидеть экранизацию «Властелина Колец», достойную эпохального первоисточника.

#властелинколец #кольцавласти #amazon