Интервью с режиссёром «Игры на выживание» Кареном Оганесяном: почему сериал не купил Netflix, и куда исчезла жестокость

А ещё, каким будет финал? И не расстроила ли популярность «Игры в кальмара»?

На стриминговом сервисе Premier стартовал второй сезон одного из самых обсуждаемых российских сериалов — «Игра на выживание». Пока что вышло три эпизода.

По этому случаю редактор DTF Алексей Хромов пообщался с режиссёром обоих сезонов Кареном Оганесяном. Узнали, как актёры сами придумывают себе образы, насколько меняется сценарий по ходу съёмок, и каково работать летом в Узбекистане.

Первый сезон «Игры на выживание» буквально «бомбанул». После такого успеха снимать второй сезон легче или труднее? Популярность гарантирована, но больше ответственности, нужно держать уровень. И нет той внезапности, которая шокирует зрителя.

У авторов, которые затеяли первую «Игру на выживание» и адаптировали эту историю, естественно, не было планов, что делать дальше. Это была самостоятельная вещь с совсем другим финалом. И уже после того, как я присоединился к проекту, стало понятно, что нужен такой финал, чтобы было продолжение.

Второй сезон, естественно, гораздо сложнее делать, потому что надо придумать: зачем всё это происходит, для чего, для кого? И, конечно, для меня второй сезон «Игры на выживание» — и есть «Игра на выживание». Первый — это верхушка айсберга, где мы немного побегали и попрыгали. Понятно, что всё на «нерве» и удерживает эмоционально, но идеи «для чего» там нет. И мы решили во втором сезоне всё это раскрыть и вывести на третий сезон, который для меня лично будет завершающим.

Если в первой «Игре» было непонятно: это игра или не игра, мистика или не мистика. Теперь всё понятно. И задача второго сезона — ещё раз обмануть. Это, конечно, было для меня сверхзадачей.

В первом сезоне уже упоминали родственников главных героев. Сама идея ввести сестру тоже в исполнении Линды Лапиньш возникла именно на фоне популярности персонажа?

Она уже была в первом сезоне — её искала сестра. И если одна сестра не дошла, вторая должна была как-то вернуться и продолжить. Те более, вся эта игра связана с ними.

Это было запланировано заранее. Мы понимали, насколько она полюбилась, и что внимания на Олю будет намного больше, чем на других персонажей.

Теперь у тех героев, которые прошли первый сезон, есть фора. Что бы ни делали игроки второго сезона, им тяжело догнать. Потому что они в самом начале уже на другом старте — эмоционально и по истории.

Экранное время не позволяет с ними так познакомиться, чтобы они эмоционально связались со зрителями. Но иначе бы пришлось забыть про старых. Но мы пытались держать этот баланс.

Я правильно понимаю, что уже запланирован третий сезон, и у вас в голове уже есть конкретная концовка сериала?

Я чётко знаю, чем должна закончиться эта история с этими героями. Сама «Игра на выживание» в какой-то другой конфигурации, с другими героями в какой-то другой стране или городе, возможно, тоже идёт. Но эта история, мне кажется, должна закончиться. И перезагрузиться в какую-то другую, если есть надобность. Если нет — лучше закончить.

Но! У меня есть мысль, как сделать «Игру на выживание» через 50 лет. Это совсем уже апокалиптическая вещь, где останутся всего три героя. Не буду их пока называть.

Но доделать бы сначала второй сезон — я сейчас монтирую восьмую серию.

Если представить идеальный мир, где вы сами решаете, сколько будет длиться сериал, и как он будет развиваться. Сколько бы вы продолжали «Игру на выживание»?

Эта история — три сезона. Ещё столько же, может быть, на другую тему. Но точно не больше. Зритель уже привыкнет.

И так во втором сезоне тяжело держать интригу. Все уже понимают, что бы ты ни делал, думают, «это игра», а потом: «а, нет». Но это тоже надоест.

Когда вышел первый сезон, я слышал много разных отзывов о сериале: от «просто весёлый экшен» до «крутое социальное высказывание». Какое мнение ближе к вашей задумке?

Это «гибридная» история. Где люди, которые ставят эксперименты над другими людьми, видят в этом высшую цель. Для них это просто подопытные крысы: только находясь в таком экстриме и выборе человек выдаёт тот концентрат гормонов, который нужен для… кое-чего. Я не буду раскрывать «для чего» до конца сезона. Нужно, чтобы посмотрели.

Это смесь высокой цели и людей, которые должны ежечасно делать выбор: оставаться человечными или нет. И стоит ли вообще этот эксперимент таких разрушений человеческих судеб? И как сами игроки будут себя оценивать и понимать, насколько они бесценны? Оставаться человеком очень сложно. В этом вся фишка: быть злодеем легче.

Но и добро, и зло в этой истории равносильно дают тот гормон, который нужен.

Поэтому тут гибридная вещь, связанная и с наукой, и с человеческим выбором. Не хотелось делать просто какой-то тупой экшен, где делают ставки, кто выживет. Мне кажется, это не интересно.

Насколько я понимаю, идея актёров в роли актёров пришла именно из реалити-шоу. Как сами актёры реагировали, что они будут играть гротескные версии себя? Особенно интересно про Игоря Верника, который как бы злодей.

Мне кажется, в этом есть классный момент, поскольку я такие камео не очень помню (в других сериалах). Возможно, они были, но чтобы проект выстрелил и запомнился — я не помню.

У меня смелые и талантливые артисты. Им прикольно показывать себя такими, какими их представляет зритель, давать то, что от них хотят видеть.

В первом сезоне есть классный диалог с дедом про зубы Верника, про то, что он пашет 24 часа в сутки. Мне кажется, это у всех накопилось.

Ваше появление во втором сезоне — какая-то внутренняя шутка про таинственного режиссёра, который всё организовывает? Или просто захотелось заглянуть в свой сериал? Как у вас с актёрскими амбициями?

У меня уже давно нет никаких актёрских амбиций. Это серьёзная профессия, которая требует постоянной наработки, а у меня на это нет времени.

Если честно из-за сложившихся скоростей я не успел понять, что такой персонаж нужен. Потому что вряд ли вся съёмочная группа (в сюжете сериала — прим.) в курсе того, что происходит. Это было бы странно: работают 50 человек, и все знают, что люди погибают. Поэтому внутри этой истории нужен персонаж, который следит, чтобы снималось телевизионное шоу, но при этом он не с ними.

Я это понял, когда мы уже были в Узбекистане, за два дня до начала съёмок. Потом понял, что ни одного артиста в горах уже не найду и думаю: «Ну, давайте я попробую». Потому что он необходим сюжетно, а не потому, что мне хотелось в кадр — это я точно могу сказать.

Надеюсь, не слишком стыдно стыдно смотрюсь на фоне актёров.

Много слышал, что вы по ходу работы давали много свободы актёрам в плане оригинальных идей и предложений. И даже с разными глазами у Виктории — была идея Линды Лапиньш. Это так?

Думаю, Линде очень повезло: она умеет контролировать свои порывы. Не так часто приходится ей говорить: «Это перебор». Я всем даю свободу, но моя задача — чтобы никто не «газовал», и чтобы всё это было убедительно.

Если всё время будут что-то предлагать, а я буду говорить: «Нет, фигня, сделаем как я скажу», то актёры в какой-то момент уйдут в зажим, им неинтересно будет искать. Они же с этим героем живут: они ходят, идут в туалет, кушают, читают текст, они его лучше знают. Поэтому, если организм в этот момент выдаёт какое-то «вау», то это может идти уже не от артиста, а от персонажа.

Это не со всеми случается. Но нужно всё в меру, это не: «Делайте что хотите». Но это часть моей работы, моих манипуляций. Часть создания вдохновения у всех.

А часто звёзды на себя перетягивают одеяло?

В моей жизни уже было столько звёзд, мне кажется, я почти со всеми поработал. Ни один профессиональный артист не позволяет себе «перетягивать одеяло». Это случается только когда режиссёр не понимает, чего он делает. Когда режиссёр понимает, кого этим одеялом накрыть, никто на себя ничего не тянет. Это просто мифы — в моей жизни не было такого.

Есть какие-то люди, которые много говорят или пытаются что-то посоветовать коллегам, но это не от злости, а от желания помочь. Хотя многим не нужно помогать — они видят в этом не помощь, а нравоучения.

Во втором сезоне вы работали в Узбекистане. Есть ли какая-то принципиальная разница с Россией или какие-то особенности?

Конечно! Я уже там снимал «Медное солнце» с Машковым. Но я снимал осенью.

Но мы почему-то решили, что нас не остановить. Поэтому нас остановил только ковид.

Это невероятная жара, где мозги просто кипят на солнце. Вообще невозможно держать текст, через полторы-две минуты просто плывёшь. Это было жутко. Плюс ещё в тот год в Бухаре мы попали на самое жаркое лето — там плавились провода. Это было невероятно сложно.

Сильно ли сюжет сериала менялся по ходу съёмок?

«Игра на выживание» — самый живой организм из того, что я снимал. Здесь персонажи иногда сами ведут за собой сюжет. Поэтому мы стараемся снимать по хронологии, чтобы не было момента, что мы свернули не туда, а финальную серию уже сняли.

«Игра» иногда сама диктует правила сериала. Благодаря тому, что я в этой истории был шоураннером, я мог на ходу принимать какие-то быстрые решения. Это очень живой организм, который тоже иногда капризничает. Иногда думаешь, что текст написан хорошо, а артисты начинают играть, и понимаешь — чушь несут, нужно быстро переписывать.

Сериалы или кино? В чём комфортнее себя чувствуете. Тем более, что вы снимаете целый сезон сам, а не потоковым методом, когда на каждый эпизод берут нового режиссёра.

У нас нет практики каждую серию менять режиссёра — за этим должен стоять очень серьёзный шоураннер. Я сейчас этим пытаюсь заняться — взять второго режиссёра. Но не на одну серию, а просто мы всё вместе делаем, я часть отдаю снимать ему. Это новый парень Андрей Иванов — мы с ним сейчас делаем проект «Кошка» для START.

В «Игре» такого нет, и это сложно. 16 человек в кадре, у всех своя предыстория, теперь уже в двух сезонах. Если в третьем кто-то что-то не то ляпнет, что не свяжется с первыми двумя, это, конечно, мой косяк.

Пока что посмотрим, как зритель оценит второй сезон. Понятно, что будут недовольные. Скажу так: что бы я ни сделал, будут недовольные. Сделал бы похожим на первый сезон — скажут, повторяется. Я сделал другой сезон, детективный, со смыслом — говорят, что не хватает «жести».

«Жесть» у нас не очень приветствуется на телевидении. Поэтому у меня изначально были вводные — не жестить, как в первом сезоне.

Сентябрь 2021 года, на Netflix вышла «Игра в кальмара», и все заговорили, что это главный сериал года? Не было укола ревности?

А к чему ревновать? Это же корейский сериал, и «Паразиты» тоже корейские. Корея прогнулась под Америку, её спонсирует Америка, защищает Америка.

Netflix — это пиар, «Оскар» — это пиар. Корея получила три «Оскара» за «Паразитов» (на самом деле четыре — прим.). Это хороший фильм, но три «Оскара», мне кажется, это уже точно политика.

То же самое с «Кальмаром»: надо было распиаривать корейских артистов, звёзд, историю. Понятно для этого уже была почва. Но я уверен, что есть гораздо более интересные проекты из разных стран, которые не выстреливают.

«Игра в кальмара» — очень зрелищная, масштабная, интересная. Но не могу сказать, что у меня была какая-то ревность, что они на Netflix выстрелили, а нам не дали. Я не для них снимал. Мне было важно, что много зрителей у нас в стране дали обратную связь.

Мне сказали, что Netflix не купил «Игру на выживание» якобы потому, что у нас во второй серии изнасиловали женщину. Я говорю: «Окей, там в „Игре в кальмара“ людей продают на органы, у 50 человек в кадре головы отлетают, это нормально. А вот изнасиловали девственницу, и этим, Карен, ты закрыл себе вход на Netflix».

Мне спокойно: сколько можно было в этой стране нашуметь — нашумели. Грусти нет.

В «Игре на выживание» явно прослеживается идея «Королевской битвы» — соревнования до последнего выжившего. Смотрели ли вы что-то из жанра для вдохновения?

Я «Королевскую битву» не смотрел, «Игра в кальмара» вышла позже. Я вообще за жизнь, за энергию.

Понятно, что я играл с жанрами — каждую серию снимал по-своему. Но не могу сказать, что я что-то смотрел, чтобы вдохновиться. Я в последний раз смотрел для вдохновения фильм «Троя», когда снимал свой дебют «Я остаюсь». Почему-то я хотел «Трою» посмотреть.

У вас следом на очереди фильм «Грозный папа». Это скорее детское или семейное кино. Вот первый вопрос о нём: каково после довольно взрослых и даже жестоких сюжетов переключаться на что-то более сдержанное?

Он выйдет уже 27 октября. Мы сняли доброе семейное кино. Это фантастический фильм на каникулы, на который надо идти всей семьёй с детьми и племянниками.

Это не то, чтобы переключение. Мы в течении двух лет создавали четыре проекта: «Грозный папа», «Игра на выживание», «Прямой эфир» с Кириллом Кяро и «Кошка» для START.

Не то, что я снял «Игру» и: «Ой, что-то я устал жестить, пойду сниму комедию». Проекты просто наложились друг на друга, потом был ковид, одно не могли снимать, решили пока снять другое.

Я как отец, как режиссёр и как человек, который чуть-чуть разбирается в хорошем кино, считаю, что обязан снимать фильмы для детей. Чтобы они стали любимыми фильмами наших детей. Чтобы они пересматривали «Грозного папу», а потом, когда выросли, сказали: «Это мой любимый фильм детства».

Я подумал, что пришло время этим заниматься. Если не мы, то кто.

При любом упоминании истории Ивана Грозного, который попадает в современный мир, все вспомнят «Иван Васильевич меняет профессию». Это осознанная отсылка или просто тема сама напрашивалась? И не боитесь ли критики из-за этого?

Куча людей перемещается из будущего в прошлое, из прошлого в будущее — это всегда было, есть и будет (в кино). Приключения во времени всегда будоражат. Наше кино не имеет никакого отношения к «Ивану Васильевичу», кроме того, что персонаж — тут (в нашем времени).

И скажу вам честно: наши дети уже не помнят старое кино. И если этот фильм станет их любимым — я буду только счастлив. Потому что там атмосфера доброты и милоты. Отсылок там даже близко нет, у нас совсем другой сюжет и другая история.

Сообщество развивается при поддержке «Кинопоиска»

#гостьdtf #игранавыживание #premier