Не знаю как в Штатах, но в Мексике мы сразу начинали тренировать шлепки по груди. Это довольно простой, но вместе с тем базовый борцовский навык. На мне мой дядя и показывал всем, как это делается. При этом его рука была вдвое больше моей грудной клетки – это выглядело так, как если бы бульдозер подцеплял бы маленькую собачью конурку.

Были времена, когда он бил меня так сильно, что на груди оставались кровоточащие ссадины. Это было чертовски больно. Несколько раз хотелось заплакать, я уходил с ринга с мыслями о том, что на кой хрен я вообще ввязался в эту дичь. Но обычно мне хватало минут пятнадцать, чтобы понять, что я действительно хочу вернуться и продолжать заниматься. Когда я возвращался, то мой дядя игнорил меня до конца занятия. А потом говорил со мной, давая понять, что я для него такой же, как все. Вот так в восемь лет я понял, что мне уже надо взрослеть.

Однако временами это было тяжело и больно. «Знаешь, так мы тренируемся», – говорил мне дядя. «Да, это непросто. Если ты думаешь, что я сильно тебя бью, то скажу вот что – мы всегда бьём именно так. И вместо того, чтобы плакать, возьми, и ударь меня вдвое сильнее.