Людовик XIV прожил долгую жизнь, а по длительности правления так и вовсе до сих пор держит рекорд (шутка ли — 72 года на троне!). Среди своих предшественников и родичей он был настоящий супермен — обычно считанные единицы переживали шестидесятилетний юбилей, и ни отец, ни дед, ни прадед короля даже до такого возраста не дожили. Долгожданный наследник, в появлении которого отчаялись, стал настоящим чудом — первый выживший ребенок после 22-летнего брака родителей! Уже в неполные пять лет он стал королем. А в 1647 году, когда ему было девять, он заболел. Врачи страшились поставить диагноз — сначала у мальчика-короля разболелась спина, затем поднялась температура, а на третий день появились гнойнички на коже. Тогда стало ясно — у короля оспа. Диагноз звучал как смертный приговор. Смертность у оспы была невероятная — от 20 до 40 процентов заболевших умирали, а выжившие всю жизнь носили на коже безобразившие их шрамы (отсюда и та любовь к белилам и румянам, свойственная той эпохе). Маленький Людовик провел в постели полмесяца, балансируя между жизнью и смертью, но железное здоровье будущего Короля Солнце оказалось непобедимо — он не только поправился, но и избежал страшных шрамов (оспины у него были, но не слишком явные). Еще одна хорошая новость — королю теперь не страшна была оспа, потому что обычно переболевшие обладали стойким иммунитетом.

В положенное время король женился. Его жена немедленно родила ему здорового наследника, но он остался единственным выжившим ребенком королевской четы — все его родные братья и сестры умирали в младенчестве. Возможно, потому что Людовик XIV и королева Мария Терезия были дважды двоюродными братом и сестрой. Однако их первенец, названный в честь отца, выжил. В детстве он, как и отец, перенес оспу — в легкой форме, — но на всю жизнь сохранил страх перед этой болезнью.

Прошло почти полвека. Наступил восемнадцатый век. За спиной у Людовика было долгое и непростое правление. К 1710 году Франция уже девять лет воевала почти со всей Европой, пытаясь отстоять право династии Бурбонов на испанское наследство, страна была истощена, на грани банкротства, бушевал голод, военные успехи сменились переходом в глухую оборону. Но хотя бы в будущем своего дома старый Король Солнце мог быть уверен — его сын, дофин Людовик, вдовел, но жена родила ему трех принцев (один из которых уже сидел на троне в Мадриде), эти три внука были женаты и сами имели сыновей. Казалось бы, династии ничего не грозит. И наступил тот annus horribilis дома Бурбонов.

В апреле 1711 года тот Великий Дофин, которому шел уже пятидесятый год, и который всю свою жизнь дожидался своего восшествия на трон, по дороге в свою резиденцию встретил похоронную процессию. “Отчего скончался тот, кого хоронят?” — без особого интереса спросил принц. От оспы, прозвучал ответ. Великий Дофин побледнел и пробормотал — не удивлюсь, если и у меня будет оспа. На следующий день, 11 апреля, он пожаловался на слабость, к вечеру начался жар. Старого короля известили о болезни наследника, но врачи излучали оптимизм — ничего страшного. Однако уже на следующий день дофин впал от жара в беспамятство, его лицо страшно опухло, медики поняли, что это она — оспа. Весь двор настолько перепугался, что Людовику XIV доложили о серьезности диагноза только 14 апреля, когда дофин уже находился в агонии. Старик успел добраться до дворца наследника в Мёдоне, но к сыну его не пустили. Дофин умер через пару часов.

Новым наследником сделался старший сын покойного, герцог Бургундский. Король привечал внука, но еще больше ценил его жену — герцогиню Бургундскую считали одной из двух людей, которых Король Солнце когда-либо по-настоящему любил(второй была мать Людовика XIV, знаменитая Анна Австрийская). Новая наследная чета любила друг друга и для Франции воплощала надежду на обновление и светлое будущее. Но испытания только начинались. В феврале 1712 года герцогиня Бургундская Мария Аделаида, почувствовала себя нехорошо. Она потеряла сон и аппетит, у нее началась лихорадка, наконец, ее всю обсыпало красными пятнами. Сначала заподозрили оспу, но скорректированный диагноз никого не успокоил — у принцессы корь. Обаятельная, умная, обладающая отличным чувством юмора Мария Аделаида, умирая, еще пыталась утешить и развеселить своего мужа, предлагая им вдвоем подумать над кандидатурами его новой жены, но дофин был убит горем. Он не отходил от смертного одра супруги, только перед самой смертью его уговорил оставить умирающую. Ее не стало 12 февраля, ей было 26 лет.

Дофин слег в постель. Врачи считали, что горе и усталость обессилили принца, но не волновались. Тревогу забил дед-король, пришедший навестить внука и ужаснувшийся его блуждающему взгляду и красно-синим пятнам на лице. Через несколько дней, 18 февраля, дофин, мучаясь от жара и невыносимой боли во всем теле, умер от кори. Он не дожил до тридцати лет.

Титул дофина и пост наследника перешли к старшему, четырехлетнему, сыну герцога Бургундского. А еще ему перешла болезнь, убившая в одну неделю его обоих родителей, — мальчик умер 8 марта 1712 года от кори. Новым дофином стал двухлетний брат умершего, Людовик Анжуйский.

Король Солнце чувствовал, что его сияние померкло. В течение 11 месяцев он потерял сына, старшего внука и старшего правнука. Такой трагедии французский королевский дом не знал за все восемьсот лет своего существования. Переживший почти все свое законное потомство, Людовик XIV скончался в 1715 году, оставив королевство пятилетнему правнуку. Этому новому правителю суждены будут долгое правление, бурная жизнь, и — смерть от оспы в 1774 году…

Этот пространный рассказ про дела давно минувших дней спровоцирован тем, что многие вице, трице и министры переболевают. Меня подмывало, конечно, написать об ужасах Черной Смерти, той пандемии чумы, которая урезала население доброй половины тогда известного мира на целую треть в 14 веке, но — Черная смерть и пандемия испанки столетней давности, они похожи на коронавирус. А им наши проблемы отнюдь не исчерпываются, им не начинаются и не заканчиваются. Мы находимся в таком странном месте в истории, где старые монстры, эти призраки со страниц хроник, — оспы и кори, краснухи и свинки, которые сейчас практически никому не знакомы, и кажутся какими-то страшилками из детских стихов про Айболита, — вдруг могут вернуться и начать собирать свою жатву.