Про старпёров, гуталин и про то, как меня вечером на кладбище заперли

Мне скучно. Давайте расскажу одну историю!

Пару лет назад, когда я еще был студентом, меня угораздило лечь в одну больницу близ кладбища. Последнее было не просто рядом – оно было буквально по соседству, причём настолько близко, что достаточно было лишь выглянуть в окно – и лица с надгробных плит уже улыбались тебе своими посмертными улыбками. Это, конечно, если тебе повезёт лечь в палату с «правильной» стороны, иначе придётся любоваться невзрачными стенками соседнего здания.

Больницу от кладбища отделял высокий, но еще не до конца достроенный забор, и каждый день, выглядывая в окно, я где-то в глубине души радовался, что лежу по правильную сторону этого забора. Впрочем, ничего серьёзного со мной тогда не было; положили меня с подозрениями на астму, что впоследствии оказалось обыкновенным бронхитом, пусть и слегка запущенным.

Лежать мне, по прогнозам врачей, было немало – недели три. При таком сроке очень важно, чтобы тебе достался адекватный сосед, с кем можно было бы скоротать вечера за интересными беседами.

И чёрта с два я такого получил: вместо сверстника или товарища по интересам мне достался очень многословный и боевой дедушка. Такой, который мог посмотреть в окно, многозначительно вздохнуть и сказать: «Эх, такую страну развалили…», а потом часа три увлечённо рассказывать тебе о политике и о том, что раньше солнце светило ярче да трава зеленее была. Благо, взаимодействие с этим дедулей было минимальным: от меня требовалось лишь изредка кивать головой и поддакивать.

Вскоре к нам подселили мужичка лет пятидесяти, который нашел с дедулей общий язык, из-за чего количество старпёрских разговоров на квадратный метр увеличилось вдвоё. С этого момента всё своё свободное время, коего у меня было в достатке, я проводил в общем коридоре.

...спросила мимо проходящая женщина, высокая и худощавая, после чего подсела ко мне и продолжила: «У меня муж на гуталиновой фабрике работал. Я столько всего нового узнала! Вот слушайте…». Где-то с полчаса я просидел в одиночестве, прячась от консервативных разговоров про развалившуюся страну, и еще два часа слушал про гуталин. Женщина с упоением рассказывала мне свои истории, уходила, а потом быстро и вприпрыжку возвращалась и продолжала: «Ой, забыла сказать! Знаете, чем еще хорош гуталин?..»

Рассказывала она монотонно и скучно. Даже не так... Если бы каждая пылинка в этой постсоветской больнице отражала бы невыносимую и смертную скуку, это не выразило бы и тысячной части того, как скучно мне было слушать про этот злосчастный гуталин. Я пересаживался с дивана на диван, садился то на одном, то на другом конце коридора, но женщина с гуталином каждый день находила меня и рассказывала свои гуталиновые истории.

Но однажды, во время одной из таких историй, я заметил, что за окном моросит лёгкий дождь. На улице уже смеркалось, погода была достаточно тёплой, а выходить из больницы нам, лёгочникам, разрешали. «А не прогуляться ли мне по кладбищу?» – промелькнуло у меня в голове, и уже через пару минут я, напяливая куртку, спускался по лестнице вниз.

Зачем? Ну… Во-первых, я хотел свалить от женщины с гуталином. Во-вторых, мне хотелось почувствовать себя героем нуар-детектива, который стоит над могилой своего напарника. В одной руке детектив держал бы недокуренную сигару, в другой – недопитый виски с почти растаявшим кубиком льда. На заднем плане обязательно блеснула бы молния, а детектив, выронив скупую мужскую слезу, прохрипел бы: «Я отомщу за тебя, Джонни…». Вот такого детектива я хотел изобразить, но ничерта у меня не получилось. Сначала я промок, потом – заблудился и замёрз, а когда нашел выход, то увидел, что ворота уже заперты. Кладбище закрылось пока я гулял, а охранника рядом не было. Вернее, где-то он, конечно, был, но где именно – я не знал. Здорово.

И вот ведь странная штука! Кладбище ассоциируется у людей со страшным и таинственным местом, полным монстров, маньяков и живых мертвецов. Я тоже считал, что когда останусь наедине с сотнями умерших людей, да еще и в нависшем вокруг сумеречном мраке, то испытаю если не страх, то хотя бы дискомфорт. А вот и нетушки, порой гораздо страшнее находиться в окружении живых, чем в окружении давно умерших.

Так, например, я всегда отхожу от края платформы, стоя в метро. Не просто отхожу от линии, а вот буквально прижимаюсь к стенке, ибо мало ли, что в головах у людей? Стараюсь избегать толпы, не говорю о политике и всегда немного нервничаю, когда еду в лифте с мужчиной, который крупнее меня. Ты никогда не знаешь, чего ожидать от людей. От живых людей. От мёртвых-то как раз знаешь, поэтому и спокоен. Вот и получилось так, что страх, который я должен был ощутить от пребывания в таком эталонном для ужастиков месте, как кладбище, внезапно превратился для меня в блаженное спокойствие.

В общем, насладившись прогулкой среди мертвецов, я стал искать выход из сложившейся ситуации. Там, в палате, я видел, что часть забора всё еще не достроена. Место я, конечно, нашел (но не сразу — спасибо моему топографическому кретинизму), но есть нюанс!

Поскольку это был отшиб и без того не выдающегося облагороженностью кладбища, то мой путь в больницу лежал через ямы, лужи и размокшую от дождя грязь. Так что сначала я смачно упал, измазав себе всю куртку и джинсы, а потом вышел на какую-то закрытую для пациентов территорию, где непонятные для меня врачи делали непонятные для меня процедуры с анализами.

Возле одного из зданий стояли и курили две медсестры. Они о чём-то увлечённо разговаривали, но увидев меня, грязного, мокрого и идущего со стороны кладбища, притихли. «Где тут больничка?» – максимально невозмутимо, но в то же время приветливо спросил я.

Мне указали направление. Возвращаясь обратно, я словил себя на мысли, что был бы снова не против послушать про гуталин.